Привет, Америка!

Джеймс Грэм Баллард, 1981

Энергетический кризис, разразившийся в конце ХХ века вследствие климатических изменений, привел к тому, что Америка обезлюдела. Спустя столетие небольшая группа исследователей из Европы отправляется в экспедицию на заброшенный континент. Они обнаруживают, что большая часть страны превратилась в пустыню, населенную разрозненными сообществами, исполняющими причудливые ритуалы. Экспедиция следует из Манхэттена через сеть отелей «Холидей Инн» и тематические парки и в конце пути сталкивается с удивительной новой силой, сформировавшейся в самом сердце Лас-Вегаса. В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Глава 4

Секретный груз

Берег! Наконец-то «Аполлон» преодолел скопление корабельных обломков в устье Гудзона и сел на илистой отмели у старого пирса Кунард. Экипаж и члены экспедиции притихли, убаюканные размеренным шумом насосов и осознанием того, что теперь они в силах доплыть до берега самостоятельно, даже если судно пойдет ко дну. Когда «Аполлон» уткнулся раненым боком в мокрый ил, все собрались у палубного ограждения, разглядывая живописные пристани. Их взору открывался безмолвный город с заброшенными улицами и величественными башнями, чьи бесконечные окна освещались лучами вечернего солнца.

Дно этого пустынного каньона наполняли дюны в три метра высотой. На разглаженном морским ветром песке не было ни следа: почти целый век здесь не ступала нога человека. Уэйну золотая пыль казалась волшебным ковром из сказок, что он читал в детстве. Начался отлив, и корабль стал оседать в грязи. Уэйн затаил дыхание, молясь о том, чтобы тишина и спокойствие на борту «Аполлона» не сменились внезапным паническим бегством.

Золота хватило бы на всех, его здесь было столько, что Колумб, Кортес и конкистадоры вместе взятые представить не могли. Уэйн вообразил пассажиров и членов экипажа в сияющих одеждах для коронации: сам он в позолоченном камзоле и штанах, на Анне Саммерс — переливающийся на солнце нагрудник и юбка из тонкого листового золота, Пол Риччи — в зловещей черно-золотой броне, Штайнер — в блестящей накидке с капюшоном, стоит у штурвала обновленного, обитого золотом «Аполлона», готового к триумфальному возвращению в Плимут и Старый Свет…

Корабль подал три долгих гудка — Уэйн чуть не оглох. Звук эхом отразился от молчаливых небоскребов и прокатился по Центральному парку, теряясь где-то в верхнем Манхэттене. Резкий гудок отметил момент прибытия, возвещая об окончании путешествия через Атлантику, которое теперь осталось в прошлом. Люди готовились сойти на берег. Как и иммигранты давних времен, каждый прибыл сюда с небольшим, но ценным багажом, с горсткой мечтаний и надежд на новые возможности в неизведанной стране.

* * *

Макнэр стоял на носовом швартовном мостике у люка угольного бункера, отряхивая бороду от черной пыли, и смотрел на совсем другую пыль — золотую, которой были покрыты залитые солнцем дюны на пристани Кунард. В закатных лучах песок, застывший меж громадных башен Манхэттена, стал похож на жидкую бронзу. Разрушительные последствия сурового климата задели Аппалачи: горы треснули, обнажив свои тайные залежи.

Макнэр уже строил планы по сбору этого золотого урожая. Не стоило портить поверхность лопатами или скребковым экскаватором — тут нужен модифицированный зерноуборочный комбайн, на котором можно проехать по дюнам, собирая лишь драгоценный верхний слой «почвы».

Впереди виднелись гигантские строения, широкие автомагистрали и эстакады. Конечно, Макнэра поразил невероятный размах подвесного моста, как и огромные размеры «Нимица» и лайнера «Юнайтед Стейтс», но это никак не влияло на его настрой, а настроен он был познакомиться с великим континентом на собственных условиях. Здесь пригодятся годы учебы судовому машиностроению в Глазго и практики на верфях. Макнэр обладал всеми навыками, необходимыми для пробуждения этого спящего гиганта вместе с его железными дорогами, плотинами и мостами, шахтами и заводами. Компьютерщики и мастера коммуникаций понадобятся, когда основные механизмы уже будут налажены.

За последний век американцы из небольшой колонии в Шотландии стали практически полноправными местными жителями, и все же Макнэр всегда знал, что однажды вернется в Соединенные Штаты. Только в масштабах великой страны он сможет проявить свои настоящие таланты, которые, как он был уверен, дадут ему занять должность посерьезнее должности главного механика на судне. Его семья когда-то стояла за великими технологиями Америки — один из предков работал в команде НАСА, ответственной за отправку Нила Армстронга на Луну.

Макнэр служил младшим инженером на сухогрузе, перевозящем уголь по маршруту Мурманск-Ньюкасл, когда узнал о вакансии на «Аполлоне». Других желающих не нашлось, а Макнэр откликнулся, не раздумывая, хотя старший механик и не входил в состав экспедиции на континент. Он помог «Аполлону» пересечь океан и теперь был готов сойти на берег и взяться за дело.

Золото было приятным дополнением, своеобразным знаком, что надо идти до конца. Пусть здесь больше не было ни угля, ни газа с нефтью, у Америки все равно нашлось кое-что неожиданное. Макнэра не интересовали красота золота или его ценность — только то, что оно значит для других. С его помощью можно приобрести уголь, боксит, дерево и железную руду у сброда, обитающего на юге Африки и в Южной Америке.

Главный механик вглядывался в пустынный город, напоминая себе, что задача экспедиции «Аполлона» заключается в исследовании небольшого, но заметного увеличения радиоактивности атмосферы над Америкой в последние годы. Возможно, случилась утечка на одной из старых атомных электростанций, или же разлагающаяся боеголовка в заброшенной стартовой шахте достигла критической массы. В любом случае мысль об открывающихся возможностях будоражила Макнэра. Он подумал о физиках, Риччи и Анне Саммерс, которые не отрывались от счетчиков Гейгера. Вот бы эти двое помогли ему направить спящую ядерную энергию в нужное русло, и тогда они вместе разбудили бы настоящего гиганта, положив начало третьей индустриальной революции…

* * *

Орловский стоял на корме у ограждения, с опаской поглядывая на Штайнера; необитаемые небоскребы Манхэттена вызывали у него куда более неоднозначные чувства. Он вообще не хотел отправляться в эту экспедицию. После трех лет успешной, но жутко выматывающей работы на Новой Земле, где он занимался разработкой новых арктических месторождений каменного угля, Орловский с нетерпением ждал возвращения в уютный офис московской штаб-квартиры Министерства энергетических ресурсов. Из информационной рассылки он узнал о вакантной должности главы экспедиции, однако сразу отмел этот вариант. Какой глупец согласится провести полгода, блуждая по бесплодным землям североамериканского континента, далекого и дикого, как Патагония?

Новость об утечках вызывала беспокойство — совсем недавно над Северной Атлантикой засекли радиоактивные осадки, но уже пятьдесят лет ни одна из разведывательных экспедиций не могла добыть ничего ценного, ведь алчная нация успела выкачать из своего континента всю нефть и уголь. Более того, двадцать лет назад экспедиция Флеминга вообще закончилась катастрофой. По неизвестной причине команда сошла с маршрута, а все ее члены погибли от жажды среди солончаковых пустошей Теннесси. Спустя четыре месяца спасатели обнаружили заброшенный лагерь близ Мемфиса с обглоданными ящерицами и останками сусликов.

По понятным причинам было решено, что последующие экспедиции непременно должен возглавлять сильный лидер, который сумеет держать импульсивных ученых в ежовых рукавицах. «Нет, — думал он, — пусть назначают кого угодно, только не Грегора Орловского!» К его досаде, некий тайный недоброжелатель из министерства узнал об американских корнях коллеги: прадед и прабабка Орловского вернулись из Филадельфии на родину, в Украину, на самом первом корабле с эмигрантами, сменили фамилию с Оруэллов на Орловских и быстро приспособились к прежней жизни.

Орловский и возразить не успел, как оказался на причале в Плимуте, что в Англии. Ему предстояло руководить командой вроде бы профессионалов, а на деле очень странных людей. Иногда во время плавания через Атлантику Орловскому казалось, что он — надзиратель группы лунатиков. Все члены группы, как и он сам, были американского происхождения, но, в отличие от Орловского, никто из них даже не пытался ужиться среди других народов. С самого отплытия он не сомневался, что каждый протащил на борт какой-нибудь секретный груз: у Орловского давно развился нюх на нелегальный алкоголь, запрещенные батарейки и подозрительно тяжелые чемоданы, забитые угольными брикетами.

Вскоре стало ясно, что причины, по которым большинство из присутствующих присоединились к экспедиции, были далеки от научных, а контрабандой они везли свои коллективные фантазии насчет Америки. После обнаружения юного безбилетника Уэйна все эти беглецы от действительности открыто рассказали о своих целях, объединенные мечтой о «свободе» (последней из великих иллюзий двадцатого века) и твердой верой в то, что в Америке они сумеют начать новую жизнь и реализовать себя. Наверное, именно с таким настроем их далекие предшественники ждали очереди в иммигрантских загонах на острове Эллис.

Что же они собирались обнаружить среди пейзажей из пепла и кирпича, среди опустевших городов, на поддержание жизнедеятельности которых в течение одного дня потребовалось бы больше топлива, чем сейчас вся планета потребляла за месяц? Это не было известно никому — пожалуй, кроме Штайнера, стоявшего на мостике тонущего корабля с жизнерадостной улыбкой. Настоящий капитан не стал бы топить свое судно, а вот Штайнер намеренно пробил борт «Аполлона» о затопленную статую — в этом Орловский не сомневался. Разбросанные по Западной Европе американские общины все еще предлагали небольшую награду за информацию о местонахождении статуи, хотя Штайнером, скорее всего, двигали иные цели.

Капитан на пару с молодым безбилетником часами рассматривал старые номера «Тайм» и «Лук», опьяненный страницами с яркой рекламой. А еще этот неловкий вопрос с наречением корабля, который официально назывался «Исследовательское судно № 299». Предложение Орловского — «Э. Ф. Шумахер», в честь английского экономиста, — не просто не поддержали, а с недовольным криком отмели. С подсказки Штайнера все единогласно выступили за идею Уэйна — назвать судно «Аполлоном». Орловский смирился с сентиментальностью, которая настраивала на великие поступки, на высокие цели — он и сам был тронут мыслью, что в каком-то смысле экспедиция повторяет путешествие Армстронга. Американский континент будет таким же пустынным, как и поверхность Луны. Придется внимательно за всем следить, дабы сохранить здравость рассудка.

Итак, решил Орловский, они быстро обнаружат источник радиоактивной утечки, передадут все данные по радиосвязи на контрольную станцию в Стокгольме и при первой же возможности вернутся в Европу. А для устранения опасности пусть снаряжают экспедицию побольше и выдают оборудование получше.

Тем временем он использует вынужденное заточение, чтобы набрать сувениров (в чудном золотистом свете над побережьем Бруклина виднелась старая вывеска автозаправки «Эксон» — за нее в России дадут немало рубликов) для Валентины и девочек. Ну и увлекательные рассказы о путешествии пригодятся на приемах в министерстве. Мрачный ландшафт древних мертвых городов… На мгновение Орловский представил себя колониальным администратором Нью-Йорка, проконсулом бескрайних засушливых земель. Большой страной должен править большой человек…

* * *

Вытирая сажу со своих изящных рук о перила в средней части корабля, доктор Пол Риччи думал: «Так вот он какой, Нью-Йорк. Вернее, таким он когда-то был. Величайший город двадцатого столетия, в котором билось сердце международной экономики, промышленности и индустрии развлечений. Теперь он так же далек от реального мира, как Помпеи или Персеполь. Господи, это настоящая окаменелость, сохранившаяся на краю пустыни, словно город-призрак на Диком Западе. Неужели мои предки и правда жили среди бескрайних каньонов? Они прибыли сюда в 1890-х годах из Неаполя на судне для перевозки скота, а век спустя вернулись в Неаполь — опять же на судне для перевозки скота. Теперь моя очередь.

Что ж, здесь полно скрытых возможностей, надо лишь к ним подступиться и пробудить от долгого сна. Взять хоть прекрасную Анну Саммерс. Сейчас она в не настроении и держится чопорно, но как только мы отправимся исследовать новые земли, профессор переменится… Этому поспособствует золотистая пыль на наших бронзовых телах, запах лошадей на бедрах после езды верхом, привкус опасности в поисках радиоактивной утечки (наверняка всему виной разрыв в активной зоне реактора: работники покидали атомные станции в такой спешке, что и не подумали заделать пролом).

Тут, конечно, жарковато, над дюнами так и пышет зной, но это все же лучше, чем оставаться в Турине, где назревал небольшой скандал по поводу библиотечного фонда института. Пришлось бы давать показания следствию, да и свою роль во всем случившемся не скроешь… Меня бы ждал профессиональный позор: ближайшие десять лет работать химиком на фабрике по производству рыбной муки в Триесте, делить комнату в общаге с другими рабочими и вонять сушеными кальмарами. Нет, лучше пустынный город. Что ни говори, а его жители разбирались в масштабе и имели вкус. Может, прадед Риччи был родом отсюда. Представляю, как он мчит по Бродвею в машине, огромной и хромированной… Как их там называли? Ах да, «кадиллак»».

* * *

Первые впечатления профессора Саммерс от Манхэттена были немного подпорчены безумным броском «Аполлона» по усеянной обломками бухте и столкновением с затонувшей статуей. Что замышлял Штайнер, этот странный человечишка, вечно тревожащий ее своим пристальным взглядом? Опустевший мегаполис, до которого теперь было рукой подать, тревожил Анну не меньше. Нью-Йорк не растерял грубого очарования, в нем по-прежнему чувствовались энергия и предприимчивость безжалостных деловых людей, которые возвели небоскребы. Анна воспитывалась в американском гетто в Берлине (на немецкий манер ее звали Анна Зоммер, но по внезапному велению сердца она снова изменила фамилию на Саммерс, проведя в Плимуте всего одну ночь), и Нью-Йорк занимал особое место в памяти беженцев. Даже коктейль из виски и вермута назвали «Манхэттен». Коренные европейцы бранили родственников с американскими корнями за поддержание вульгарных вкусов предков, однако Анне нравился ускользающий аромат мрачных воспоминаний о Манхэттене с его роскошными отелями, лимузинами и гангстерами…

Все же вернемся к делу: одним из секретных ингредиентов «коктейля», видневшегося впереди, мог оказаться опасный радиоактивный изотоп. Хорошо, что во время плавания она усердно занималась научной работой и проводила по пять часов в день в лаборатории, несмотря на протесты Риччи, страдавшего морской болезнью. В случае чрезвычайной ситуации они не смогут эвакуироваться на «Аполлоне». Согласно последним данным из Стокгольма, вектор радиоактивных осадков в воздушном потоке Северной Америки брал начало к югу от Великих озер, в районе Цинциннати и Кливленда. Интересно, что изотопы включали в себя барий и лантан, излучаемые старомодным атомным оружием вроде боеголовок тактических артиллерийских снарядов — хотя об этой находке коллеге она не сообщила. Возможно, вековая коррозия проела один из древних ядерных арсеналов.

А пока что остается тщательно записывать сейсмографические и радиационные показатели трижды в день, приглядывать за Риччи (слишком уж он небрежен, хотя готов присвоить себе славу за любое открытие) и защищать свою безупречно белую кожу от свирепого солнца. Зачем она вообще вызвалась в эту экспедицию, зачем бросила маленькую, но уютную квартирку в Шпандау, привлекательного, пусть и чересчур серьезного любовника, средних лет специалиста по ветеринарной фармакологии, и дополнительный мясной паек раз в месяц? Ответ прост: хотелось вздохнуть полной грудью, хотелось достичь большего. Стараясь избегать взгляда Штайнера, Анна смотрела на громадные здания, полные нечеловеческой мощи.

Тем временем капитан Штайнер в одиночестве стоял на мостике, прижавшись уставшей спиной к спицам штурвала. Он из любопытства следил за поведением членов экипажа и пассажиров, пытаясь предугадать их реакцию в ближайшие минуты. Долгое плавание было своего рода замысловатой игрой, в которой требовалось принимать немало рискованных решений. И все-таки он сумел, как и планировалось, посадить протекающее судно на ту самую отмель у пирса Кунард, где когда-то стояли великие лайнеры из королевской серии «Куин». Здесь «Аполлон» и будет ждать, пока Штайнер не завершит свою личную поисковую миссию.

Он унял легкую дрожь в руках, появившуюся при мысли о финальном заплыве через гавань. К счастью, затопленную статую не унесло течением. Она лежала за кормой «Нимица», как и говорил престарелый капитан экспедиционного судна в Генуе, которого Штайнер настойчиво спаивал граппой во время увольнений на берег. Штайнер долго служил в израильском флоте, охраняя Средиземное море по приказу разбойников из ОПЕК, но на самом деле готовился не к плаванию в бескрайнем океане, а к сходу на бескрайнюю землю. К молчаливому и пустынному американскому континенту, так непохожему на Израиль, Иорданию и Синайский полуостров, хотя те тоже поросли небоскребами. Врата в город вели к пустынному континенту, который мог сравниться величием с любым океаном. Скоро он, потомок физиков из Финикса и Пасадены, тайно жалевший, что не уродился в семье астронавтов и жителей Великих равнин, ступит на эту землю. Он вернулся в свою страну и снова готов покорять и ее бескрайние просторы, и, если повезет, космическое пространство над ней.