Квантовый волшебник

Дерек Кюнскен, 2018

Белизариус – созданный биоинженерией Homo quantus, сбежавший с родной планеты. Чтобы удовлетворить потребности своего квантового интеллекта, он занимается сложнейшими многоходовыми аферами. Когда клиент предлагает ему неисчислимое богатство за переброску военных кораблей нового типа через вражескую червоточину, он осознает, настолько велик объем работы. Ему понадобится команда из всех новых подвидов человечества и ИИ. А если афера удастся, он спровоцирует межзвездную войну, но успех также может указать путь к следующему шагу эволюции Homo Quantus.

14

Пусть Сагеней и был столицей весьма небольшой провинции, но запросы здесь были немаленькие. Казино «Лануа» стало еще более роскошным и шумным, чем помнил его Белизариус, сверкая и бурля жизнью. Без доступа к старым капиталам Конгрегации, оно создавало новые деньги, которые рекой текли к нему с космических портов и вспомогательных служб. У конгрегатов деньги не давали положения в обществе и статуса. Невозможно было за деньги стать purlaine^[3] или desouche^[4], такого именования удостаивались лишь ведущие родство от старейших родов Венеры. Но деньги никому не помешают. Выигрывать и проигрывать деньги было почетным спортом, а «Лануа» было достойной ареной для этого.

Белизариуса просканировали в вестибюле с высоким потолком, и он ступил на красный ковер, ведущий в игровую зону. У казино на него и досье есть, с тех времен, когда он был почти что постоянным посетителем. Несомненно, рентген снова обнаружил его электропластины, и, возможно, часть сети углеродных нанотрубок в его теле. Шесть ИИ «Фортуна», объединенные в сеть, уже знали, что он — Homo quantus, и были готовы предпринять дополнительные меры предосторожности, но не более того.

Белизариус стряхнул пылинки с вечернего костюма из шерстяной ткани. Ему предложили мужчину, женщину или интерсекса в качестве сопровождающего на этот вечер. И он выбрал привлекательную женщину в синем платье. Взявшись под руки, они вошли в первый зал.

— Бел! — прошептала она на французском-8.1. — Сколько лет! Как ты возмужал!

— Ты мне льстишь, Мадлен.

— Где ты был все это время?

— То тут, то там, — ответил он. — Сейчас покупаю предметы искусства Кукол в Свободном Городе.

— Правда? И как оно?

— Сама понимаешь, потрясающе.

Она игриво хлопнула его по руке.

— Тебе надо было почаще здесь появляться, повеселился бы.

— К сожалению, навык потерял, да и я здесь по делу.

Она закатила глаза.

— Не похоже это на прежнего Бела, которого я помню. До сих пор вспоминаю ту драку, которую ты и Уильям устроили в последнем зале у бара! Поверить не могла, что ты попытаешься…

— Это все в прошлом, — быстро сказал он. — Теперь я продаю и покупаю произведения искусства.

Она замедлила шаг, давая ему возможность глянуть на колесо рулетки. Белизариус покачал головой. Они пошли дальше под руку. Она взяла у проходящего официанта два бокала скотча — у настоящего официанта, живого человека. «Лануа» держали марку.

— Все это так скучно, — сказала она.

— Мадо, я всегда был скучным. А прошлое всегда кажется лучше, чем было на самом деле.

— Ха! В клубах тебя до сих пор вспоминают как волшебника, когда хотят повесить лапшу на уши.

— Лапша — она всегда лапша, Мадо.

Она рассмеялась.

— И по какому ты тут делу?

— Ищу врача по имени Антонио дель Касаль.

Мадлен оглядела зал, не переставая улыбаться, но блеск в ее глазах означал, что она включила поиск в имплантированной в сетчатку системе.

— Генетика? И что тебе от него надо? Поставить примочки или, наоборот, избавиться?

— Возможно, он знает кое-кого, кто желает купить предметы искусства.

— И ты ради этого до самого Сагенея летел?

— Тебя удивит, сколько есть людей, интересующихся искусством Кукол.

Она посмотрела ему в глаза. Ее собственные глаза были прекрасны, голубые, старого североевропейского вида, контрастирующие с кожей, почти такой же темной, как у него самого. В них мелькнул еле заметный огонек, она собирала информацию по искусству Кукол из сети. Нахмурилась.

— Фу.

Нахмурилась сильнее.

— Tabarnak!^[5] — выругалась она. — Что с ними не так? В смысле, за исключением очевидного.

— А им нужно что-то, за исключением очевидного?

— Похоже, нет.

Мадлен поежилась, и огонек в ее глазах исчез.

— Буэ. Так просто теперь не забудешь.

Она повела его через первый зал, мимо столов с рулеткой, крэпсом, блекджеком и баккара. Они подошли к лестнице. Тончайшая лоза обвивала узкий ствол дерева с гладкой корой, из которого через равные промежутки торчали прозрачные, как паутина, листья. Ступени выглядели такими хрупкими, что Белизариус ожидал, что они станут сгибаться под их весом, но Мадлен уверенно повела его вверх. По мере того как они наступали на ступени в виде листьев, те вспыхивали и гасли.

Мозг Белизариуса сразу же принялся рвать на части конструкцию лестницы. Растительные клетки, генномодифицированные, проращивающие внутри ствола и листьев углеродные нановолокна, усиливающие ксилему и флоэму до прочности стали. И внутриклеточные колонии биолюминесцентных бактерий, светящихся под давлением. Чудненько.

— Дель Касаль в комнате для игры в покер у мезонина, — сказала Мадлен.

Вдоль мезонина протекал неглубокий ручей, пузырясь на хрустальной поверхности. Над поверхностью выступали ступени из стекла и кварца. Пройдя по ним, они очутились в соединенных между собой комнатах с высокими потолками. Крыло, где играли в покер.

Белизариус оглядывал множество столов, за которыми играли в стад на пять и семь карт, дро и более экзотические игры. В каждом из трех залов по шестьдесят столов. Отрывистые, напряженные фразы пробудили в нем ностальгию. Ему многих довелось обыграть в этом казино.

Игры в казино не слишком-то изменились с конца девятнадцатого века. Технология изменила людей, но ничего не сделала с картами, лишь покрыла их защитными системами, блюдущими чистоту игры. Вероятно, в «Лануа» было больше решеток Фарадея, встроенных в стены, чем в Англо-Испанских Банках. В невидимой части спектра работали электромагнитные излучатели, создавая интерференцию, особенно в инфракрасной и ультрафиолетовой областях. Подобно бизнесу Кукол с транзитом грузов через их «червоточину», для казино честность игры была вопросом жизни и смерти.

— Он в третьем зале, — сказала Мадлен.

Там, где самые высокие ставки.

— Теперь тебе придется оставить меня, — сказал Белизариус.

Девушка разочарованно глянула на него.

— Мне необходимо некоторое время понаблюдать за ним, прежде чем разговаривать по делу.

Ее плечи поникли. Белизариус сунул ей в руки свой бокал и щедрые чаевые.

— Дай знать, если тебе еще что-то понадобится, — сказала она, улыбаясь не то чтобы невинно. — Ты мне нравишься взрослым, Бел.

— Обещаю.

Она рассмеялась очевидной лжи.

Миновав зал со средними ставками, Белизариус вошел в следующий, с самыми высокими.

Антонио дель Касаль сидел за столом, где играли дро в пять карт, глядя на розыгрыш. Подобно Белизариусу, его предки много поколений назад произошли из Колумбии. Однако в то время как в жилах предков Белизариуса столетиями текла афрокарибская и индейская кровь, дель Касаль унаследовал от предков светлую кожу колонизаторов, и лишь черные глаза и волосы выдавали небольшую примесь метисов.

Белизариус подошел к креслам на краю зала, поглядывая на играющих.

От карт исходило ощущение чистоты. Очевидная равномерность вероятностей была платонически девственна. Политика, насилие, человеческая глупость и богатство ничего не значили перед лицом вероятности. Так проявлялся в Белизариусе Homo quantus. Азартные игры были его родным домом.

А еще карты давали некое ощущение стабильности на протяжении долгих времен. К шестнадцатому веку в Европе уже были в ходу игральные карты, схожие с современными, а их современный канон, с четырьмя мастями по тринадцать карт в каждой, оформился в девятнадцатом. И после этого, подобно ящерицам и акулам, они отказывались эволюционировать, и не в силу своего очарования, а потому, что естественный отбор идеально адаптировал их к их социологической нише. Белизариусу было приятно являться частью чего-то стабильного, даже если она и существовала лишь в человеческом сознании.

Как разум со временем стал естественным атрибутом живого, так азартные игры стали естественным атрибутом разума. Интеллект появился как структура эволюционной адаптации, позволяя людям не только осознавать пространство и окружающий мир, но и предугадывать будущие события. А азартные игры служили тестом для этой машины предсказаний — настолько хорошим, что различали сознающее и несознающее куда лучше теста Тьюринга.

Белизариус никогда не верил в тест Тьюринга. Он зависел от имитации сознания, которой было бы достаточно, чтобы обмануть наделенное сознанием существо. Однако наделенных сознанием существ обмануть весьма легко, и тест Тьюринга часто давал ложноположительный результат. Белизариусу доводилось играть против компьютеров и даже мощных ИИ, таких как Святой Матфей. Рано или поздно хороший игрок определит алгоритмы, заложенные программистами, а Белизариус был очень хорошим игроком. Случайным образом меняя стиль игры и даже случайным образом меняя порог принятия решений, ИИ лишь маскировали лежащие в основе правила их работы, и лишь на время. Играть против любого компьютера и, если сказать шире, даже против Homo quantus в состоянии фуги означало не более чем играть против фиксированного набора алгоритмов, которые можно расшифровать.

Дель Касаль встал и двинулся к столу у бара с видом на главный зал. Белизариус пошел следом. Щелкающие вразнобой рулетки, голоса делающих ставки и сдающих, радостные крики и стоны доносились до бара, смешиваясь в подобие белого шума.

— Доктор, я надеялся получить возможность поговорить с вами, — сказал Белизариус на англо-испанском.

Дель Касаль оглядел Белизариуса. Внутри его глаз определенно заработали устройства дополненной реальности, но характерного поблескивания видно не было; конечно же, у дель Касаля были самые дорогие устройства, обеспечивающие передачу информации напрямую в зрительный центр мозга, без участия посредника в виде сетчатки. И он слегка прищурился.

— Архона, — сказал он. — Ты был почти что мальчишка, когда я последний раз видел тебя в казино, и мне не кажется, что мы тогда разговаривали.

— Это так, — ответил Белизариус, взяв у официанта бокал и подходя ближе.

— Ты Homo quantus, — продолжил дель Касаль, удивленно приподняв бровь, — хотя и не лучший из них, раз ты здесь, среди нас.

Белизариус приподнял бокал.

— В квантовой фуге нет двух вещей — скотча и женщин.

Дель Касаль улыбнулся и приподнял свой бокал.

— Но помогает ли фуга в картах? — спросил он.

— Квантовое восприятие в целом дает контринтуитивные результаты, именно поэтому инвесторы не ломятся на Гаррет и не швыряют нам кучи денег.

— Поэтому мне и интересно, зачем ты здесь и хочешь поговорить со мной, — медленно сказал дель Касаль. — Десять лет назад ты был партнером Уильяма Гэндера.

— У вас хорошие источники информации.

— Подписка на сервисы сбора информации окупается.

— Я некоторое время не работал с Гэндером.

— Он сейчас за решеткой, — сказал дель Касаль. — Полагаю, надурил не того человека.

— А я сейчас занимаюсь предметами искусства другого мира.

— Да, хотя я сомневаюсь, что ты здесь, чтобы предложить мне предметы искусства, — ответил дель Касаль.

— Я почитатель вашего таланта. У меня есть проект, в котором могут пригодиться ваши умения, и я плачу куда выше рыночного уровня.

— Хороших генетиков хватает, — сказал дель Касаль.

— Но не для такой работы.

Дель Касаль прищурился.

— Возможно, нам лучше найти местечко потише, — сказал он. — У меня есть квартира при казино.

Белизариус пошел следом за дель Касалем, покидая игровые залы, мимо ресторанов, а затем по мостику через ручей. В воде поблескивали биолюминесценцией кувшинки и рыбы, светясь показной роскошью. Мозг Белизариуса выискивал закономерности. Вспышки биолюминесценции не были связаны с механическим воздействием. Растения и рыбы светились каскадами переливающихся цветов. Закономерности были восхитительны, но содержали в себе немало информации. Простая система сигналов, управляющая экосистемой и скрывающаяся за тем, что обычный посетитель принимал за световое шоу. Наверняка работа дель Касаля. А что же тут за сигнал?

Они дошли до сада, заполненного прозрачными и переливающимися, будто ртуть, растениями, поднимающегося вверх по пологому склону из спеченного реголита. Еще одна лестница со ступенями из растений с твердыми листьями вела на галерею.

— Ваша работа? — спросил Белизариус.

— «Лануа» поставили себе целью стать одним из лучших казино всей человеческой цивилизации, — ответил дель Касаль. — А это требует, чтобы его красота была уникальна.

— Эти листья, — сказал Белизариус, касаясь одного из них пальцем и пробуя на твердость, — это стекло?

— Я ввел в них гены экстремофильных бактерий, растворяющих силикаты, — ответил дель Касаль. — Создал биохимический транспорт этих силикатов и механизм депозитирования, похожий на тот, который используют жемчужницы, создавая раковины и жемчужины. Они хрупки и прекрасны, но им не сравниться в сложности с Homo quantus.

— Вы их почитатель?

— Мастерства, да, — ответил дель Касаль. — Но не цели проекта.

— В этом мы с вами сходимся.

Белизариус не стал спрашивать насчет серебристых растений, окаймляющих лестницу. Они светились иначе, еле заметно, на всем пути в квартиру дель Касаля. Тот открыл дверь и вошел внутрь. Вместо потолочных светильников наверху были светлячки, дававшие мягкий свет, будто звезды на небесном куполе. Дель Касаль пересек комнату и достал из стойки бутылку вина. Белизариус закрыл дверь и замер.

— Снова ваша работа? — спросил он.

— Я создаю красоту, когда требуется красота, но природа, в первейшую очередь, жестока и агрессивна, с когтями и зубами, — ответил дель Касаль, вытаскивая из бутылки пробку.

Стены по обе стороны от Белизариуса были покрыты чем-то напоминающим кожуру кактуса, но иглы, длинные, толщиной в палец, были направлены на него.

— Длинные зубы эти, — сказал Белизариус. — Звериные?

Дель Касаль наполнил один бокал, но второй оставил пустым. Отпил и обернулся.

— Только растительные, — ответил он. — Я добавил чувствительные в инфракрасном диапазоне фоторецепторы, дабы они были способны отслеживать… цели. Наросты в основании игл представляют собой пузыри под давлением, вроде тех взрывающихся капсул, которые некоторые растения используют, чтобы разбрасывать семена, однако ни одно природное растение не в состоянии достичь того давления, которое получил я. Если хотите понять масштаб, то это на уровне дымного пороха.

— А каков спусковой механизм?

Дель Касаль постучал пальцем по своей голове.

— Мои мысли передают радиосигнал через нейроимпланты. В основаниях наростов антенны, растущие в форме фракталов, в целях снижения размера. Они реагируют лишь на одну частоту, а остальное, как говорится, просто передача сигнала.

— Интересный способ приветствия.

— Иногда необходимый. Так что рассказывайте, Архона. Зачем вы здесь? Вы же не арт-дилер.

— У меня есть работа. Крупная работа. И мне нужен генетик.

— Генетиков много.

— Но может ли кто-нибудь из них повторить вашу работу с Нуменами? — спросил Белизариус.

Дель Касаль долго смотрел на него в гробовом молчании.

— Теперь моя очередь хвалить ваши источники. За какую же мошенническую схему вы взялись, Архона?

— Мне необходимо проникнуть в Запретный Город и некоторые объекты систем безопасности Порт-Стаббса.

— Как?

— Я хочу, чтобы вы изменили человека так, чтобы он пах как Нумен.

От самих этих слов во рту будто остался неприятный вкус. Нумены были вторым из самых поносимых народов во всей человеческой цивилизации.

— Вы зря тратите мое время, — ответил дель Касаль.

— Я знаю, что вы занимались блокировкой феромонов у потомков сбежавших Нуменов.

— У меня получилось снизить выделение феромонов, по большей части за счет нарушения метаболических посредников. Но я никого не вылечил.

— Я хотел бы, чтобы вы попытались, и я могу предложить вам нечто особенное, — сказал Белизариус. — Настоящего Куклу, одного из изгнанников.

— Я думал, что изгнанниками становятся лишь мутанты, которые не способны распознать феромоны Нуменов.

— Я бы хотел, чтобы вы и его наладили. Он должен помочь нам проникнуть внутрь систем обороны Кукол.

Дель Касаль отпил вина.

— Исправить генетическую ошибку у Куклы и создать поддельного Нумена. Вы же не летели так далеко, не зная, что просите о невозможном? Лучшее, что можно сделать в обоих случаях, это создать правдоподобные подделки. Создатели всего этого сотворили совершенно новые органеллы с уникальной молекулярной и генетической структурой, а также совершенно новые симбиотические системы, изменяя биохимию, иммунитет и нейрорецепторы. Даже имея аутентичные образцы, я не смогу повторить ни Нумена, ни Куклу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Чистокровный (фр.).

4

Коренной (фр.).

5

Букв. «дарохранительница» (фр.), квебекское ругательство, аналог русского «срань господня» и английского holy shit.