Нина. Сборник рассказов

Ден Истен, 2020

Сборник рассказов о людях с разными судьбами и жизненными взглядами. Герои далеки от идеала, но всех их объединяет стремление к простым человеческим ценностям: любви, дружбе, пониманию и свободе.

Ее звали Анзурат

— Кто она? — спросил прапорщик Зимин, старательно накручивая синюю изоленту на магазины.

— Гражданская, — сержант подошел к жестяному баку, зачерпнул алюминиевой кружкой теплой, вперемешку с песком, воды. Протянул девушке. Та кивнула и, приложив руку к груди, взяла кружку.

— Она по нашему-то шпрехает? — Зимин вынул из подсумка еще пару магазинов. Взял изоленту, подцепил грязным ногтем край.

— Она еще вас научит, товарищ прапорщик, — усмехнулся сержант.

— Ты, Старцев, не умничай, тебе не идет. Особенно со старшими по званию, — беззлобно ответил прапорщик.

— Да, я говорю по-русски, — ответила девушка. Чисто, без малейшего акцента. Посмотрела на сержанта и протянула пустую кружку. — Спасибо.

— Ты не афганка, так? — удивленно спросил прапорщик, посмотрев на ее мешковатое одеяние, затем в смуглое, красивое лицо.

— Нет, я таджичка.

— А что советская женщина делала в кишлаке, полном душманами? — подозрительно прищурился Зимин.

— Я медсестра. В кишлаке госпиталь был наш. Моджахеды пришли, советских всех вырезали, а меня местные спрятали. Потом десантники ваши появились, — она кивнула на сержанта. В ее больших черных глазах выступили слезы, она прикрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

— Товарищ прапорщик, ну что за допрос? — вступился сержант. — Пусть отдохнет человек. Два часа сюда добирались по ущелью.

Зимин посмотрел на ее босые, изрезанные камнями, ступни.

— Ладно, — он ловко закинул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой. — Накорми ее. И это, скажи каптеру пусть ей обувку выдаст. Сапоги поменьше подыщет, что ли… А как звать-то тебя, медсестра?

— Анзурат, — всхлипнула девушка.

***

Старшина почесал плешивый затылок.

— Да у меня и сапог-то нет таких. У тебя какой размер, красавица?

— Тридцать третий.

Старшина возмущенно посмотрел на сержанта.

— Старцев, здесь тебе что, «Детский мир»? Или у меня полный склад пинеток? Сорок первый — самый маленький!

— Ну, может газет напихать, а? — с сомнением ответил Старцев.

— В голову свою пустую напихай! Там, я вижу, пространства много! Соображаешь, нет? В кирзе не по размеру она за минуту ноги сотрет! Чистый наждак. Что, не мог женщину в обуви найти?

— А я что, женщин там искал?! — моментально завелся сержант, — Я ее из-под обстрела вывел. Сидишь тут, тащишься, а у меня трое «двухсотых» сегодня!

— Ладно-ладно, успокойся, — старшина примирительно поднял руки. — Есть выход.

Он скрылся под навесом из маскировочной сетки. Через минуту вышел с коробкой в руках.

— Дочери на рынке купил, в Кабуле. Хотел домой отправить, не успел. Вот вожу с собой. Тут правда тридцать шестой, зато легонькие.

Открыл коробку, вытащил неказистые тряпочные кроссовки.

— Адидас, что ли? — недоверчиво прищурился сержант.

— Ага, как же! Но в Союзе такие не меньше трешки стоят.

Протянул девушке.

— Носи, дочка.

***

— Мне бы ополоснуться, — тихо сказала Анзурат, едва они отошли от склада. Покраснела, еще крепче прижала кроссовки к себе.

— Сейчас организуем. Ты здесь постой, я мигом, — Старцев обогнул казарму и подошел к хлипкому дощатому строению, внутри которого слышались звуки льющейся воды и мужские голоса. Отогнул брезентовый полог, заглянул.

— Эй, воины! Вы тут долго еще?

— А что?

— Помыться хочу.

— Ну так мойся!

— Стесняюсь.

Десантники дружно заржали.

— Ребят, если серьезно, то у меня тут гражданская. Женщина. Душ принять человеку надо.

— А-а-а, это та, которую ты с кишлака привел? Слышали. Ладно, Старый, мы уже заканчиваем. Бойцы, давайте шустрее!

Через полчаса Анзурат, с мокрыми блестящими волосами, сидела в столовой. На дощатом, грубо сколоченном столе, дымилась миска с гречневой кашей, рядом стояла алюминиевая кружка с чаем. Сержант Старцев сидел напротив, дымил сигаретой и чистил автомат. Повар, розовощекий ефрейтор, крикнул.

— Эй, Старый! У меня галеты есть. И шоколад! Может девушка хочет?

— Конечно хочет! — Старцев покрутил в руке боек, подул на него. — Слушай, а почему я только сейчас узнаю, что у тебя есть шоколад? Жучара ты, Рассохин.

— А потому что у тебя нет таких красивых глаз, — парировал Рассохин и подошел к столу. Положил пачку галет, сверху маленькую плитку шоколада. — Угощайтесь, девушка.

Анзурат замерла и помотала головой.

— Спасибо, не надо, — улыбнулась она. — Мне каши достаточно. Очень вкусно, кстати! Ты хороший повар.

Рассохин просиял.

— Старый, ты слыхал? Хоть кто-то здесь оценил мои таланты! А вы все свиньи неблагодарные, все вам не то и не так!

— Ну почему сразу свиньи? — равнодушно пожал плечами сержант, отчаянно натирая ветошью пружину. — Мы обычно с большим удовольствием давимся тем, что ты готовишь. И даже не хрюкаем. Вот только меню твое разнообразием не страдает. Сегодня — гречка, завтра — перловка, послезавтра опять гречка, а послепослезавтра… ну ты понял. Тоска!

— А тебе здесь не ресторан. Давится он, видите ли… — обиженно протянул повар и вдруг осекся.

— Старый, — громко зашептал он. — Старый!

— Ну чего тебе? — сержант оторвался от своего занятия и посмотрел на него. Повар взглядом показал на девушку. Анзурат, держа ложку на полпути ко рту, клевала носом. Глаза слипались. Девушка отчаянно боролась со сном. Усталость от долгого перехода по ущелью и напряжение от пережитого давали о себе знать.

— Понятно, — сержант отложил ветошь и вышел из столовой.

— Эй, боец! Ко мне! — скомандовал он пробегающему мимо срочнику. Тот подбежал к нему, козырнул.

— Слушай мою команду. Берешь еще одного и мухой в казарму! Очистить от хлама самый дальний угол, вымыть полы, поставить кровать и тумбочку, занавесить все плащ-палатками. Вам тридцать минут. Время пошло!

***

— Так точно, товарищ полковник. Паспорт видел. Наш, советский. Хайдарова Анзурат… отчество не помню, уж больно ее батьку как-то мудрено зовут. Шестьдесят пятого года рождения. Душанбе. Она сначала в госпитале в Пешаваре работала, потом в кишлак тот самый отправили, на помощь местным врачам. Да я в рапорте все подробно написал. Никак нет, товарищ полковник. Никто ее не обижает. На довольствие поставили. Она нашему врачу в санчасти помогает, говорит, толковая барышня. Когда? Понял, товарищ полковник. Добро, товарищ полковник!

Прапорщик Зимин положил трубку походной рации. Крикнул стоящему за дверью бойцу.

— Сержанта Старцева и гражданскую ко мне!

***

— Значит так, завтра встречаем вертушки с боеприпасами, продуктами и почтой. Твоя задача, Старцев, обеспечить разгрузку силами своего отделения. Затем грузите туда тяжелых «трехсотых», если место останется, то и легких тоже.

— Сделаем, — лениво бросил Старцев. Он сидел на пустом ящике, привалившись спиной к стене и закинув ногу на ногу.

Зимин только головой покачал: никакой субординации. Повернулся к Анзурат.

— А ты, Анзурат, улетаешь с ними.

— То есть как? — переспросил Старцев. Ленивое выражение моментально слетело с лица.

— Приказ командования, — прапорщик кивнул в сторону рации.

— И куда меня? — спросила Анзурат. За неделю своего пребывания здесь она заметно преобразилась. Исчезла та запуганность в глазах, роскошные черные волосы были убраны в строгий жгут, новенькая, ушитая «афганка» сидела как влитая на стройной фигурке. Даже не по размеру кроссовки, с сильно затянутыми шнурками, не портили общий вид.

— Сначала в Кабул в штаб, уладить формальности. Оттуда транспортным самолетом в Союз. Домой летишь, девочка! К мамке с папкой.

— Можно я останусь? — робко спросила Анзурат. — В санчасти всегда есть работа.

— Можно Машку за ляжку, а в армии говорят «разрешите», — хмуро бросил Зимин.

— Разрешите я останусь, — повторила девушка, скользнула взглядом в сторону Старцева и опустила глаза.

— Во-первых, это приказ, причем, не мой, — жестко ответил прапорщик. — Во-вторых, здесь тебе не санаторий. Здесь война! А тебе жить надо, детей рожать.

— А им? — Анзурат показала на Старцева.

— Что им? — не понял Зимин.

— Им жить не надо? Ради чего они здесь?! — голос Анзурат зазвенел от напряжения, она в первый раз осмелилась разговаривать с Зиминым в таком тоне.

Прапорщик вытащил сигареты, прикурил. Выпустил облачко дыма в низкий потолок. Наконец сказал:

— Я тебе отвечу, как военный: они выполняют свой интернациональный долг. И я тебе отвечу, как сын, муж, отец двух сыновей: я понятия не имею, в чем этот долг заключается!

***

Они прощались. Высокий, широкоплечий десантник и маленькая смуглая девушка. В нескольких метрах от них стояли два пятнистых Ми-24. Лопасти с ревом набирали обороты, взметая вокруг песчаную пыль.

— Ты береги себя, Олег! — в черных глазах навернулись слезы.

— Да что со мной случится-то?! — севшим от волнения голосом ответил Старцев. — Это ты себя береги. Пиши мне обязательно.

Девушка привстала на носочки и порывисто обняла его. Поцеловала в небритую щеку. Затем, пригибаясь и прикрывая рукой глаза от поднявшейся пыли, побежала в сторону вертолетов.

Старцев долго смотрел вслед вертушкам, пока те не превратилась в маленькие черные точки и окончательно не растворились в рваных облаках афганского неба.

***

— Вызывали, товарищ прапорщик?

— Заходи, Старцев!

Сержант, усевшись на пустой ящик для патронов, положил автомат на колени и вопросительно уставился на прапорщика.

— Тут такое дело… — Зимин помялся. — В общем, вертолет сбили.

— Какой вертолет? — спросил сержант. Внезапно он все понял. Внутри похолодело, руки до боли впились в цевье автомата, но он все равно повторил вопрос. — Какой вертолет, товарищ прапорщик?!

— Какой-какой! Ты меня прекрасно понял! — в сердцах прикрикнул Зимин и отвернулся. — Тот самый… с Анзурат. Со слов пилота второй вертушки, они уже почти перевал прошли. Тут духи со «Стингером»… Машину прямо в воздухе разорвало…

***

Полковник Старцев, в небрежно накинутом на плечи кителе, сидел за столом своего домашнего кабинета и рассматривал фотографии. Черно-белые любительские снимки, выцветшие от времени. В комнату вошла семнадцатилетняя дочь.

— Пап, ты решил поностальгировать? — пошутила она. Присела рядом. Взглянула на общую фотографию в его руках.

— Это моя родная рота, дочь. Вот смотри! Этот хмурый мужчина с сигаретой — прапорщик Зимин, легендарный мужик, погиб в 87-м. А этот пухлый, с хитрым лицом — Рассохин, кашевар, хороший парень, но готовил отвратительно… Вот этот дедуля — старшина-каптер, редкий скряга, но иногда страдавший приступами щедрости. Вот этот здоровяк и эти двое в бронежилетах — единственные, кто остался в живых из моего отделения. С одним, вот с этим парнем, вместе в Академию поступали. А это — я. Не узнать, правда?

— А кто эта девушка? Рядом с тобой? Красивая такая! — дочь показала на маленькую женскую фигурку посередине.

Полковник с грустью провел пальцем по изображению улыбающейся девушки со строго убранными волосами и в ладно сидящей форме-афганке.

— Эта очень хорошая девушка, дочь. Ее звали Анзурат.