Город живых

Денис Григорюк, 2023

Промежуток между двумя горячими фазами Донбасского конфликта. Временное затишье. Воздух наэлектризован. Ощущается грядущая бойня. Все это понимают, но продолжают жить, стараясь не замечать этого. Простой студент решает, что нельзя оставаться в стороне. Но он не берёт в руки оружие. Его автоматом становится фотоаппарат. Постепенно он осознаёт, что в современных войнах информация играет большую роль. Вместе с этим осознанием приходит и ощущение трансформации сознания. Изменение отношения к миру, войне, людям и себе. Из этой книги вы узнаете, что происходит с сознанием рядового жителя горячей точки, а также что иногда делает посттравматический синдром в условиях гражданской войны, где люди, говорящие на одном языке, уничтожают друг друга, а в это время мирная жизнь продолжается параллельно с адом, творящимся совсем рядом.

Глава 2

Вы будете жить

Будто разбросанные кем-то камни, я пытаюсь собрать свои воспоминания. Каждый раз, когда поднимаю с земли очередной камень, из рук выпадает предыдущий. Чаще всего падает сразу несколько камней. Я пытаюсь складывать поднятые камни в свой рюкзак-память, но он слишком мал, чтобы удержать все важное. Память-предательница выбрасывает без спроса все наиболее важные воспоминания. Предательски выброшенные, они исчезают навсегда.

Так же и с мыслями. Иногда ты идешь с ними не спеша. Можешь взять их домой. Вернуться и рассмотреть хорошенько. Они запоминаются и остаются с тобой надолго. Но бывают такие мысли, подогретые эмоциями, противоречивыми эмоциями, вызванными впечатляющими событиями. В такт сердцебиению твои мысли мчатся на современном высокоскоростном поезде, который практически невозможно догнать. Ты можешь либо провожать его взглядом, либо безутешно бежать за ним. И возможно, тебе удастся нагнать его на какой-то станции, зайти в вагон и взять с собой несколько наиболее ярких мыслей, которые после станут воспоминаниями. Но эмоциональные мысли чаще всего оказываются острыми. Они либо впиваются в память и остаются с тобой, либо рвут твой рюкзак в клочья и исчезают в забытьи.

Я корю себя за то, что не вел дневник. Хотя летом 2014-го я делал первые свои заметки. Сам того не понимая, я делал репортажи о жизни простых людей во время жестоких атак украинской армии, когда снаряды рвались в городе, сгорали автомобили с пассажирами, пылали дома, осколки разрывали на части беззащитных дончан, а палящее солнце безмолвно и беспощадно наблюдало за происходящим, обжигая Донецк своими лучами.

Иногда воспоминания, подобно минометному обстрелу, непредсказуемо врываются в твое подсознание, разбрасывая осколки. В черепной коробке происходит бум. Ты все так же стоишь. Внешне тебя не отличить от прежнего тебя, но внутри что-то происходит. Тебе тяжело понять, как простая мысль, воспоминание о прошлом может изменить тебя и отношение к окружающему миру.

И вот снова. Нежданно воспоминания ворвались в мое подсознание, кусая его изнутри своими гнилыми зубами. Война шла уже третий месяц. Настало время самого жаркого и беспощадного месяца кровавого лета 2014-го — августа.

Мой мозг устроен так, что цифры практически не воспринимает. На уроках истории я всегда не мог запомнить самые значимые даты, потому что набор сухих цифр никогда не мог закрепиться в моей памяти. Я не смогу назвать конкретные даты, потому что происходящее в Донецке в августе 2014-го перемешалось. Помню, что не мог разобраться, где я. Проснулся.

— Опять бомбят. Ты спи, — сказал сонному мне отец.

Я заметил, что было уже светло, но просыпаться не хотелось. Все перемешалось. Сон был спасителем от ужасной реальности. Каждый раз, засыпая, я надеялся, что проснусь, и весь этот хаос окажется лишь страшным кошмаром. Бои шли днем и ночью без остановки. Перемирия ещё никто не подписывал, и поэтому мы не знали, к чему себя готовить. В коридоре ждал тревожный чемоданчик. В нем были все необходимые документы на случай бомбежки. Мы знали, что его нужно будет схватить одним из первых, если в наш дом попадут. Этот чемоданчик был нашим билетом в новую жизнь, если нам удастся спастись после обстрела.

День и ночь перемешались. Я больше не осознавал, что сейчас день и нужно бодрствовать. Ночью я не понимал, что нужно спать. Сплошной сумбур. Будто зомби. Не живой. Не мыслящий. И в то же время сосредоточен. Нужно следить за сводками с фронта. Читать новости. Переговоры. Обстрелы. И ситкомы в интернете, отвлекающие от страшного бытия. Будто в трансе, я не мог понять, что происходит и реально ли то, что сейчас творится за окном.

Я чувствовал, будто меня кто-то преследует. За каждым моим шагом кто-то наблюдает. Дышит тебе в затылок. Ты пытаешься убежать, но липкий взгляд смерти все время рядом. Не отпускает. Он вцепился в твою спину и идет вместе с тобой, куда бы ты ни пошел. Чувство, будто ты на мушке у снайпера, который не нажимает на спуск, ожидая удачного момента для твоей смерти. Постепенно ты привыкаешь к нему. Ты можешь даже поздороваться с ним и таким образом дать ему понять, что не боишься. Тогда, быть может, он переключится на кого-то другого, а потом в сети ты натыкаешься на видео и фото очередного обстрела северных окраин города. И постепенно, с каждым новым днем или новой ночью смерть приближается к тебе.

В какой-то момент ты пытаешься смириться с этим. Главное, что ты дома. Здесь твои родные. И они живы. Что может быть важнее? Деньги? Айфон? Машина? Квартира? Нет же! Вот ты сидишь рядом со своими родителями. Вы обсуждаете то, что у любого здорового человека вызовет панику, но вы говорите. В мирное время ты бы грубо ответил, не подумав, что можешь обидеть родных, но сейчас вы единое целое. Вы вместе должны спастись. Пережить очередной день. Просто быть рядом.

Я это понял, когда впервые услышал «град». Очередной не то день, не то ночь. За окном было темно. Но я продолжал плавать в пространстве. Уже стало привычкой жить не по часам, а по обстрелам. От обстрела к обстрелу. За окном гремели тяжелые орудия. Но это было далеко. Мы уже научились это понимать, поэтому продолжали смотреть телевизор, пытаясь отвлечь себя от мыслей о войне. На мгновение стало тихо. Это мгновение казалось вечностью. Так тихо ещё не было за весь август. Мы даже могли слышать, как за окном разговаривают парни из соседнего подъезда. Тишина казалась чем-то нереальным. Это ведь неправда. Не может быть.

Какая тишина?! Мы её не знаем. Это происходит не с нами. Наша реальность — война, гул двигателей истребителя, залпы артиллерии и минометные обстрелы. Тишина — это вымысел. Она по телевизору, в мирных городах, там, где звезды снимаются в кино, а простые люди ходят на них посмотреть в кинотеатры. Тишина — признак пластмассовой жизни. Не настоящей. Придуманной кем-то. Кем-то таким же нереальным, как и эта тишина.

Нам стоило насторожиться. Но мы поддались соблазнительной тишине. Она расслабила. Дала подышать. Наполнить легкие воздухом. Чтобы в следующий миг подвешенную в воздухе тишину пронзил запуск реактивных ракет. Этот звук мне не с чем сравнить. Если вы не слышали ранее, как работает БМ-21 «Град»… С этим звуком, разрывающим в клочья пластмассовую тишину, к нам в дом ворвалась реальность. Это потом мы поймем, что это был запуск, но в тот момент мы думали, что небеса падают нам на головы.

Вместо парализующего страха контроль надо мной взяли инстинкты. Инстинкт сохранения. Не самосохранения. Я сорвался с дивана. Перед глазами — моя маленькая сестренка, будущая первоклассница, безмятежно спит. Она видит прекрасные, цветные сны. Что ей снилось в тот момент? Какие причудливые узоры рисовал её детский мозг? Но в тот момент я думал лишь о том, как её спасти. Как утопленник хватает ртом глотки спасительного воздуха, я вцепился в плед, которым укрывалась моя сестренка. Уже не помню, как мы оказались в прихожей, но, когда я снова пришел в себя, я лежал на маленьком детском тельце.

— Мне страшно, — сквозь рев реактивных ракет я услышал под собой детский крик.

— Не бойся. Это салют. Сейчас все пройдет, — пытаюсь обмануть и её и себя.

Я пытался считать секунды, но в голове таких цифр уже не было. Не хватало моих познаний в математике, чтобы сосчитать, сколько мы просидели в прихожей. Это самое безопасное место в нашей квартире, потому что там нет окон. Безопасность относительное понятие на войне. Иногда прямое попадание удается пережить, а иногда маленький осколок пробьет твой висок, и ты, обмякший, лежишь на асфальте, истекая кровью. Мне казалось, что время остановилось. За окном было светло, как днем. Точнее, это было больше похоже на закат. Романтический. Алый закат, где-то на побережье. Такой оттенок оставляют ракеты, когда взлетают вверх.

И вдруг все закончилось. Снова убивающая тишина. Теперь она кажется ещё более нереальной, чем прежде. Пустота. Ничего не происходит. Слышу, как нервно дышу. Ноздри раздуваются. Сердце стучит, как отбойный молоток. В своем подсознании я уже всех нас похоронил. Я видел, как потолок падает нам на головы. Как ракеты разрывают всех нас на части. Но этого не произошло. Мы были живы. Жизнь заново. Второй шанс. Наверно, что-то подобное испытывает человек, ждущий результаты анализов, которые должны подтвердить или опровергнуть страшный диагноз. «Вы будете жить», — радостно сообщает доктор мне в моих видениях.

Я оставался все тем же зомби. Живым мертвецом, который не может отличить реальность от вымысла и войну от мира. Но я был жив. И моя семья была цела. Это самое важное. Семья. Я это осознал тогда, когда схватил малышку и лег на неё, чтоб закрыть её своим телом. День на пороховой бочке был завершен. Мы пережили ещё один страшный день. Или ночь. Уже не помню.