Потеря ориентации

Денис Александрович Игумнов, 2016

Сборник рассказов, объединённых одной темой – потери себя как целостной личности, потери пути и поиска выхода из душегубки-реальности. Герои книги теряются во времени и пространстве, теряют моральные ориентиры и рассудок. Одних героев волей случая забрасывает в далёкое будущее, и там они, сыны своего жестокого времени, становятся опаснее самой заразной болезни для спасённого от зла человечества, лишённого иммунитета. Другие, обманывая себя и друзей, проходят инициацию таким необычным способом, что превращаются в опасных дегенератов. Глава семьи, муж и отец, за стабильную работу готов отдать себя во власть тёмных сил и своим непослушанием погубить себя и свою семью. А успешный молодой управленец, поддавшись уговорам старого друга, отправляется в путешествие по своим любимым книгам и фильмам. У всех потерявших ориентацию есть шанс вернуться к свету, но все ли им смогут воспользоваться? Содержит нецензурную брань.

Индивидуальный коммунизм

Город бомбили пятые сутки подряд. После небольшой передышки, когда воздушную тревогу отменили и жители вернулись в свои квартиры, с орбиты, адским бонусом, на столицу спикировали три эскадрильи межорбитальных бомбардировщиков и нашпиговали постепенно остывающие пепелище городских кварталов тоннами вакуумных газовых нано-бомб.

Прошло пятьсот лет. И археологическая экспедиция, состоящая из нескольких отрядов, проводила раскопки древней столицы некогда могущественного государства, занимавшего большую часть материка. Роботы под руководством учёных бережно, слой за слоем, снимали пласты бурого, насыщенного глиной грунта, пока одна из роботизированных групп не наткнулась на почти нетронутое пятиэтажное здание.

— Говорю тебе, мы нашли два отлично сохранившихся человеческих тела, — сказал человек с красным обветренным суровым лицом полярного охотника. Он стоял посреди светло-зелёном шатра и обращался к изображению висевшему между двух планок связи. Его собеседник, точнее голограмма собеседника, усатый, одутловатый мужчина с молодыми искрящимися глазами сидел в сером кресле за столом. Кресло казалось соткано из теней и тумана — сплошные отверстия и невесомые перепонки.

— Не может, Гоба. Откуда они там взялись-то? Сам подумай!

— Не знаю. Я тебе запись переслал, сам посмотришь. Роботы вчера обнаружили целый квартал города. Практически все здания оказались разрушены, предположительно, мощным обстрелом или бомбардировкой. Кроме одного. С него мы и начали раскопки.

В это время его собеседник негромко сказал какую-то фразу в сторону, и сбоку от него засветилась окно воспроизведения объёмной записи, снятой роботом, ведущим раскопки. В то же самое время открылось окошко поменьше в правом углу изображения сидящего в кресле усатого критика, дублирующее ту же самую запись. Теперь Гоба мог одновременно со своим оппонентом смотреть запись.

Раскаленный полдень властно навалился на место бурных раскопок. В основном копали различные механизмы, а люди суетились на границе их работ, придирчиво контролируя и фиксируя. Два робота расчищали поверхность бетонных плит струями сжатого воздуха. Закончив с косметическими процедурами, роботы приступили к вскрытию — увеличив плотность воздушных струй, словно скальпелем, зачистили швы стыков плит от раствора. Быстро закончив, роботы, выпустив из своих сферических чуть приплюснутых корпусов манипуляторы, окончания которых походили на широкие поверхности эластичных лопат, покрытых короткими подрагивающими отростками, просунули их в щели между плитами. С виду твёрдые плоскости манипуляторов размягчились, истончились и затекли в щели. Там внутри, снова затвердев, приняв изогнутую форму силовых рычагов, руки-лопаты накачивались энергией прикладываемого ими и всё возрастающего усилия.

Верхняя плита как прилипла, и никак не хотела двигаться с места, что было странно, учитывая чудовищную силу биокомпозитных конечностей роботов. Плиту словно специально удерживали изнутри. Но вот искусственно созданные предметы технического прогресса взяли вверх над неизученным явлением природы и с сосущим звуком сожаления от поражения плита взмыла вверх. В образовавшуюся дыру под действием загадочной силы стремительно потянулись струи песка, поскакали мелкие камешки и покатились крошки серого грунта. Через секунду всякое движение прекратилось и оттуда, из темноты, лениво выползло облачко пара салатового цвета, тут же подхваченное лёгким порывом ветерка и растаявшее словно призрак под лучами жаркого солнца.

Плиту сняли и отложили в сторону. Открылась древняя убогая планировка однокомнатной квартиры. В самом маленьком её помещении, наверное, служившим своим хозяевам одновременно ванной и уборной, лежали тела двух людей. Один из них в нелепой позе сломанного арлекина валялся в пыльной чугунной лохани ванной, второй объект, спутник первого, лежал на полу, с любовью обнимая унитаз. Как только роботы их обнаружили, прекратили раскопки и сразу подали телепатический сигнал руководителю экспедиции. На моменте обнаружения человеческих тел запись оканчивалась.

— Что ты об этом думаешь? — повернувшись в сторону Гобы, задумчиво произнёс усатый мужчина.

— Тела превосходно сохранились. Судя по остаточным следам электрической активности мозга, они умерли всего несколько часов назад. Их температура выше окружающей среды, что само по себе невозможно. Анализ внутренней атмосферы помещений дома показал микроскопические присутствия инертных газов и следов непонятных органических соединений. По-видимому, всё это время в квартире, а скорее всего в запечатанной наглухо ванной, по неизвестной нам причине, сохранялась практически вакуумная среда с незначительными примесями непонятных нам пока веществ. Тела я сразу поместил в медицинские капсулы и отправил в институт изучения проблем крио и гиперсна.

— Правильно. И что же дальше?..

Открыл глаза Олег в светлой голубой комнате, лёжа на очень мягкой кровати. Первой его мыслью стало:"Я в больничке? Скорее всего, да. Только, почему я в палате один?". Что с ним произошло, он помнил плохо. Он с его закадычным дружком Мухой заперлись в туалете, чтобы спокойно рассмотреть свои трофеи — химические реагенты, украденные ими из их же институтской учебной лаборатории основного органического синтеза. Потом страшный вой, гром, удар, валящей с ног и долгая тьма, прерываемая редкими багровыми зловещими вспышками.

Олег захотел встать, но даже пошевелиться ему не удалось. Левый мизинец на правой руке слегка, словно испугавшись такой своей смелости, подёргался и затих. Слизистая оболочка рта и носа высохла. Язык раздулся и, шевеля им, он ощущал, как его наждачная поверхность, трётся об шершаво-бетонную внутреннюю поверхность высохших щёк — "Да, хреновые дела". — Он оказался не прав. Уже к вечеру к нему вернулась способность, если не полноценно двигаться, то уверенно копошиться и приподнимать свои ослабевшие руки и ноги. За всё это время к нему, так никто и не зашёл. Страшно хотелось пить.

Уже когда солнце за окном село за пирамидальные верхушки южных тополей к нему в палату вошли двое — мужчина и женщина. Выглядели, на его взгляд, они довольно странно — одеты то ли в комбинезоны, а то ли в халаты, походившие на облачения хирургов. Цвет их одеяний приближался к синему, но синим не был. Халаты несли на себе отметки в виде горизонтальных серебряных полос. — "Похожи на насекомых с другой планеты. Пчёл, шмелей, а скорее ос". — Олег мысленно хмыкнул. Похожесть его посетителей на жалящих жужжащих медоносов усугублялась надетыми на их глаза выпуклыми зеркальными очками, разделёнными на шестиугольные сектора.

Мужчина шёл первым и вопрос задал первым:

— Здрвствити. Как вы сиби чувствуити? — спросил он с незнакомым иностранным акцентом.

"Оба-на. Не наши. Я что, в плену? Если так, то будут пытать или ставить эксперименты? Да нет, не похоже. Зачем им простой студент? Бросили бы просто в лагерь, а то и возиться бы не стали. А тут в госпиталь поместили. Твари".

— Так себе. Очень пить хочется.

— О, это скоро пройдет, — сказала женщина, и подойдя к нему с левой стороны, где стоял предмет, похожий на тумбочку, нагнулась, протянула руку за тумбочку, и, словно показывая фокус, вытащила руку уже с золотистым стаканом, наполненным водой. Протянула его Олегу.

Олег с радостью выпил его содержимое до самого дна. Вода оказалась в меру прохладной, сладковатой. Странно, но вкус языком он не ощущал, всю сладость воды ему передавала слизистая горла. После того, как стакан опустел, Олег невольно обратил на него своё внимание — почти невесомый, на ощупь сделанный из силикона, напоминающий своею гладкой бархатистой мягкостью живую плоть. От созерцания этого странного предмета ежедневного обихода его оторвал следующий вопрос врача:

— Как мы можим вас називать?

— Олег, фамилия — Слива.

— Отдихайти Олег.

Дав простой совет, оба доктора, так и не представившись, повернулись и направились к выходу. Олег остановил их, попросив:

— Постойте минутку! Скажите, кто вы?

— Врачи. Вы в больници. Олег, вам ни о чим волноватьси.

— Да-да, конечно. Только я спрашиваю, какой вы нации?

Доктора вопросительно посмотрели друг на друга, и женщина ответила:

— Вам надо окрипнуть и тогда чириз день-другой, мы вам всё объисним. Отдихайти.

— Минуточку. Со мной был мой приятель. Случайно не знаете, где он?

— Всё хорошо. Он здесь жи, за стенкой. Скоро вы сможити с ним встретиться.

С этими словами врачи покинули палату, оставив Олега наедине со своими мыслями:"Какие они вежливые, учтивые. Можно сказать тёпленькие. Нет, они точно не могут быть нашими врагами. Ладно, посмотрим-поглядеть, что они расскажут мне послезавтра".

На протяжении двух следующих дней за Олегом хорошо ухаживали. Приходила знакомая ему женщина и ещё одна. Его кормили, за ним убирали. Раз в день, перед сном, давали сладкие пилюли. Самочувствие Олега улучшалось каждый час. Вскоре он мог сам вставать с кровати и без чужой помощи подходить к окну и любоваться бурной растительностью, обступающей здание больницы со всех сторон, и вьюнами, и незнакомыми яркими цветами, наползающими на её стены. Вдыхая живительный запах близкого моря, слушая нежный щебет птиц и ласковый шёпот листьев, он чувствовал, как к нему возвращается жизнь и пробуждаются прежние молодые скотские желания. Но покинуть свою комнату он не мог — дверь не поддавалась. Внутри ручка на двери отсутствовала, а карябать дверь ногтями не доставляло выздоравливающему Олегу никакого удовольствия. Он смирился со своим вынужденным заключением и решил подождать.

В назначенный день к Олегу в палату пришла целая делегация в составе аж девяти докторов. Среди которых были и двое знакомых ему, тех первых врачей. Сегодня они, как, впрочем, и остальные, пришли без очков. Доктора расселись перед его койкой в шахматном порядке так, чтобы он мог видеть все их лица. Первый ряд — пять человек, второй — четыре. Они садились, казалось, прямо на пол, из которого навстречу их ягодицам вырастали из пола удобные сиденья, полностью повторяющие изгибы их тел, идеально к ним подстраивающиеся.

Первым заговорил знакомый ему доктор:

— Меня зовут Сивер.

За ним представились и остальные. Замысловатых, не привычных для его ушей имён остальных врачей он не запомнил. Олег, представившись сам, проявив вежливость, с нетерпением ожидал продолжения. — «И чего это они ко мне все сегодня припёрлись?»

— Олег, ты хотел узнать кто мы и где ты находишься. Хотя при данных обстоятельствах было бы точнее спросить ни где, а когда. С того дня, когда на ваш дом упала вакуумная газовая нанобомба и погребла вас с другом под руинами… прошло пятьсот с небольшим лет.

"Чего??? Долбаная юхня!" — про себя заголосил Олег.

Сивер, тем временем, продолжал говорить:

— Страны, в которой вы жили, больше нет, как, впрочем, и остальных мировых держав тоже не существует. Навсегда исчезли и разные нации. Теперь на планете живёт только один единый счастливый народ — земляне. Устройство нашего общего государства философы и мыслители восемнадцатого-двадцатого века назвали бы утопией. Думаю, для тебя будет более близким определение нашего общества, как коммунистического. Да, ты в мировой республики, утопии. Двести лет назад, после очередной мировой войны, мир объединился и с тех пор войны канули в Лету, преступность сошла на нет.

Мы живём не отягощённые стремлением личного обогащения. Деньги отменили, частной собственности нет. Производство промышленных товаров, продовольствия полностью автоматизировано. Уровень производительности достиг такого уровня, что наступила эра изобилия. При желании каждый человек на земле мог бы жить во дворце. Стремление личности к богатству заменило желание творчества, реализуемое в максимально подходящих каждому человеку профессиях. Все заняты только своим любимым делом, к которому они генетически предрасположены и с самого детства подготовлены и обучены. Мы далеко ушли от прежнего неустроенного злобного мира, так называемой, свободной конкуренции.

Олег заметил одну вещь — все пришедшие к нему члены делегации, либо доброжелательно улыбались, либо имели весьма располагающее к себе добренькое выражение лица. — "Какие они улыбчивые. Надо соответствовать своему окружению и тоже стараться чаще показывать им свои зубы". — Сразу, в ответ на свои мысли, он заулыбался так, как будто всё рассказанное сейчас ему безумно понравилось, и спросил:

— А могу я увидеть этот прекрасный совершенный мир, мой будущий дом?

— Конечно, для тебя Олег и твоего товарища будет организованна ознакомительная экскурсия. Мы сейчас уйдём, а ты можешь пройти к своему другу Павлу. В заключение скажу: вы продолжите своё обучение, так неожиданно прерванное вакуумной бомбардировкой. Для скорейшей адаптации к изменившимся условиям существования вы, после полного вашего выздоровления, направляетесь в одно из наших современных учебных заведений. Уверен, его студенты окажут должное понимание ситуации, в которой вы оказались.

— Ну да. Будут нас рассматривать как редкие, вдруг ожившие экспонаты палеонтологического музея, — не сумел сдержать своих мыслей Олег и высказал их вслух.

— Что ты… Такую ситуацию нам и в кошмарном сне представить трудно. Они будут вам помогать бескорыстно, со всей полагающейся в вашем случае ответственностью. Друзья будут искренне рады вам и вашему соединению с нашим обществом.

После принятых в культурном обществе людей церемоний прощания гости ушли. Олег, одевшись в принесённые ему ещё вчера вещи — невесомые просторные брюки и золотую рубашку на неразличимых для невооружённого взгляда липучках, пошёл к выходу. В этот раз дверь перед ним распахнулась сама, и он вышел наружу из опротивевшей ему белой палаты одиночной камеры на свободу. Олега встретил светлый коридор со стенами, как на экране, показывающими сквозь себя недалеко расположенный от клиники берёзовый лес. Больше всего его поразил пол, за прозрачной поверхностью которого плескалась вода лазоревого цвета. Подняв глаза, он увидел над головой плывущие облака в высоком небе глубокого синего цвета, что тоже оказывало сильное впечатление на непривыкшего к таким чудесам наблюдателя. Олег сделал всего несколько шагов и немного дезориентированным вошёл в соседнюю палату. Там, спиной к нему, смотря в окно, на койке сидел, ссутулившись, его лучший друг, подонок — Муха.

— Эй, братуха! — заорал Олег, расставив клешни рук в стороны.

Павел, получивший с незапамятных школьных времён кличку Муха, повернулся на крик, радостно йокнул и побежал навстречу. Друзья крепко обнялись, утопая в нежных чувствах, обусловленных навалившихся на них одиночеством. Они стали похлопывать друг друга по спине, словно желая убедиться в реальности происходящего.

— Муха, ты чего такой кислый? — с некоторой досадой спросил Олег.

— Чего уж лучше. Конец нам пришёл. А? Всё чужое вокруг. Не нужны мы здесь никому. — шмыгнув носом, промямлил Муха.

— Как будто там мы кому-то нужны были. Перед нами открываются замечательные перспективы.

— Какие?

— Пойдём на улицу, погуляем: я думаю, нам теперь можно, заодно и поговорим.

— Давай, а то засиделся, кости ломит, — заметно оживившись, согласился Муха.

Вокруг трёх корпусов больницы (если это вообще была больница) рос прекрасный фруктовый сад, словно забором обнесённый величавыми серебряными пирамидальными тополями. Каких здесь только деревьев не было — и обычные груши, яблони, вишни и экзотические кокосовые, и банановые пальмы и такие, каких и названий-то друзья не знали. Выделялись среди всех растений — кустарник, плодоносящий сизыми шарами размером с арбуз и дерево, толщиной со столетний дуб, с вытянутой вверх редиской голым сиреневым стволом, с широкими зазубренными по краям листами и колючими оранжевыми плодами. И всё это великолепие благоухало, плодоносило и цвело. По виду этого сада время года приятелям определить было трудно, но, судя по всему, здесь всё же царила поздняя весна, а успевшие обзавестись плодами растения принадлежали к роду искусственно выведенных гибридов.

Погуляв с час-другой, парни вернулись к себе в палаты. Муха, прослушав целую лекцию, прочитанную им Олегом, наслушавшись щебетания птиц, накушавшись кислорода, вернулся в приподнятом состоянии духа. От его утренней депрессии не осталось и следа.

На следующий день за ними зашёл Сивер и отвёл их вниз к выходу с территории госпиталя, где их уже ожидал экскурсионный корабль. Он выглядел как блюдце, накрытое прозрачным колпаком. Мест под сферой хватило бы и на роту солдат, но сегодня корабль оказался в полном их единоличном распоряжении. По пути Сивер рассказал им, где и в каком учебном заведении придётся проходить дальнейшее обучение и ознакомление с современным миром. Плюс, он объяснил систему обучения. Как таковых школ, училищ, институтов, а также детских садов и яслей больше не существовало. Их заменили учебные заведения семнадцати ступеней, совмещавшие в себе все качества вышеперечисленных учреждений.

У ребёнка в самом раннем возрасте определяли его предрасположенности к тем, или иным наукам, его стремления, способности и ещё кучу важных показателей, суммировав которые, деточку помещали в так называемый универсалиум, или, как его ещё коротко называл студенты, — унивёрсум. Обучение начиналось в пять лет. Выходил ученик из него высококлассным специалистом своего дела. Отличительной чертой таких выпускников почти всегда становился творческий подход к делу.

Уровню знаний и умений двух пришельцев из тёмного прошлого человечества соответствовал пятый уровень неспециализированного общего универсалиума. Помещать их на пятый уровень к десятилетним детям было бы глупо, поэтому для них разработали индивидуальную программу, предусматривающую занятия только с преподавателями (наставниками, как здесь их называли). Остальные предметы, не требующие специфического уровня знаний и навыков, некоторые лекции, приятели будут посещать совместно с группой одиннадцатого уровня (с шестнадцатилетними парнями и девушками). На более высоких уровнях им делать было точно пока нечего — сидели бы, и ушами хлопали, ничего не понимая. Слишком разительным оказался разрыв в их знаниях по сравнению со сверстниками. На одиннадцатый уровень их зачисляли и то условно, чтобы хоть как-то соблюсти возрастное соответствие гормонального фона и физического развития. А сейчас их ждало увлекательное путешествие по изменённой годами мира и благоденствия планете — новой счастливой реальности.

Итак, их ждало увлекательное, как думали местные кураторы, путешествие. Это мнение приятели не разделяли, особенно они неуютно себя почувствовали, когда оказалось, что Сивер с ними не полетит. Они только вдвоём полетят вокруг земли на полностью автоматическом корабле биороботе.

Ребята уселись на кресла в середине салона. Отверстие арки, через которую они вошли, заросло и блюдце плавно поднялось над землей. Не успел провожающий их Сивер махнуть на прощание рукой, как они очутились на высоте нескольких километров. Перегрузок друзья не почувствовали, подъём происходил плавно, легко и бесшумно. Прогулочный корабль летел в безоблачном небе вдоль берега моря. Прозрачная, светло-лиловая, уходящая в глубину фиолетовым, густеющим светом вода играла, напитываясь искрами восходящего вечно юного солнца.

Вскоре в утренней дымке показался первый город — необычные здания, раскинутые на узкой, длинной полоске земли, вплотную прижимающейся к воде. Городские строения поражали своими размерами и формами. Среди высоких, в несколько сот этажей зданий, скрученных в виде спиралей молекул ДНК (двойные ленты домов, соединённые между собой перемычками зелёных парков через равные промежутки), встречались целые пучки белоснежных пружинок, сплетённых между собой в подобия веретён. Между этих воистину монументальных строений в артистическом беспорядке были разбросаны здания разных геометрических форм, размеров и цветов. И всё это буйство архитектурной фантазии утопало в зелени. Если бы между домами не летали жучки аппаратов различного назначения, можно было подумать, что город покинули все жители, и он зарос за несколько лет, оккупированный настойчивыми джунглями.

Город, не дав себя рассмотреть подробнее, мелькнул и исчез. Экскурсионный корабль совершил очередной скачок, перенеся друзей на другой берег моря. Там они удостоились чести лицезреть очередной мегаполис, потом ещё и ещё. Им показывали огромные монументы, памятники неизвестным им героям, учёным, поэтам. Они зависали над храмовыми комплексами непонятных богов, зеркальными плитами космодромов, а ещё они в один миг перенеслись на другой конец земли и оказались над бесконечными плантациями сельскохозяйственных культур, уходящими за горизонт, возделываемых исключительно автоматами. И природа, первозданная, полностью восстановившаяся после экологических катастроф и войн. Чистые реки, полные рыбы моря и озёра, леса, горы, долины и звери, ни капельки не боящиеся человека. Причём видовое разнообразие зверей пополнилось за счёт пород, в их мире бывшими лишь ископаемыми реликтами; плюс особями, либо привезёнными с других планет, либо выведенными генетическим методом модификации и объединения свойств разных организмов в одном. Минимум агрессии, максимум заботы о мире.

Под конец поездки, по прошествии восьми часов экскурсии, ребятам вся эта няшная действительность порядком надоела — «Подзаебала», — как выразился Муха. К их радости, путешествие подошло к концу. Вроде они ничем таким не занимались, но устали так, будто весь день работали на урановом руднике. Свою последнюю ночь в больнице они счастливо проспали без сновидений таким глубоким сном, что со стороны он, стороннему наблюдателю, мог напоминать смерть.

Следующий день выдался для них богатым на события. В начале их отвели на первый этаж больницы, где завели в тёмную комнату и заперли на пять минут. Все пять минут они слышали тихое жужжание и нюхали озон. После чего они стали понимать язык, на котором между собой переговаривались туземцы и главное могли сами на нём общаться с ними.

Ближе к полдню их отвезли в унивёрсум, который на ближайшие годы должен был стать их домом. Одноэтажные приземистые строения, выстроившиеся по кругу, образовывали и напоминали форму колеса от сельской телеги. В центре этого искусственного солнца трёхэтажной втулкой выделялся главный научно-исследовательский корпус унивёрсума. Учащиеся в этом и в тысячи других подобных заведениях студенты жили при нём в общежитии, проводили большую часть начального периода своей жизни в его стенах.

Этот унивёрсум специализировался на выпуске людей творческих профессий — творцов. Кто-то посчитал, что такое направление идеально подходило для скорейшей и безболезненной адаптации найдёнышей. Творцы народ чувствительный и в своём подавляющем большинстве не способны к жестоким бессмысленным поступкам.

Группы учащихся состояли из пяти-семи человек максимум. В группе Олега и Мухи, помимо них, обучались семь человек. Знакомились ребята между собой в комнате похожей на общую залу в гостинице или доме отдыха, отличительной особенностью которой было отсутствие стола, что делало её похожей на комнату для проведения групповых сеансов психотерапии в сумасшедшем доме. Такие ассоциации возникли у Олега, как только он туда вошёл.

Доведя их до комнаты знакомств, Сивер раскланялся и ушёл, полностью полагаясь на деликатность наставника (мастера, как его называли ученики), который тоже встречал путешественников во времени. Мастер и его ученики при их виде поднялись со своих мест и, как по команде, сделали короткий кивок головой. Такое приветствие очень походило на приветствие офицеров в старой царской армии. В данных обстоятельствах оно выглядело очень забавно. «Вот ведь ублюдки» — решил про себя Олег и по приобретённой здесь привычке показал зубы.

Расселись, приятелям достались места напротив панорамного, не зашторенного окна. Сквозь его стёкла в комнату лился потоками мягкий дневной персиковый свет, томно рассеивающейся сквозь листья тропических растений.

Пристальных взглядов или напускного равнодушия, как это было бы в их мире в подобной ситуации, Олег не заметил. За ними хоть и наблюдали с интересом, но вполне доброжелательно. Мастер — седой, пожилой человек, с великолепно натренированным телом, для своего возраста, представился, сказал пару вступительных слов и ушёл, оставив молодых людей наедине. Вообще в этом мире с ними никто особо не нянчился. Видно здесь, так было принято: бесконтрольная самостоятельность наиболее подходила для полноценного становления личности. Данный подход в воспитании собственных детей решили перенести и на найдёнышей.

— Я Нора, — представилась первой девушка, миниатюрная брюнетка, подстриженная под каре, имевшая большую грудь пятого размера и раскосые миндалевидные чёрные глаза. На грудь Олег обратил внимание в первую очередь. — На мне лежат обязанности предопределяющей нашей группы. Занимаюсь общими организационными вопросами и досугом. Учусь на скульптура-биотрансформатора.

–"Красивая девка. Нямочка. Староста" — решил Олег. Он и раньше замечал, что встречаемые здесь им экземпляры женского пола отличались необыкновенной сексуальной привлекательностью. На примере своих будущих коллег по учёбе, женского рода, он в этом окончательно убедился. Красота, подсвеченная юностью, придавала им необыкновенный шарм. Олег никогда не страдал отсутствием фантазии и, представив себе, какие фортели он бы проделал с брюнеточкой, в его новых штанах ретиво затрепетала третья нога. Хорошо, что штаны отличались большой шириной брючин и никто не увидел его готовности к любовному абордажу.

В их группе преобладали девушки, и это вселяло некоторые эротические надежды в сердца приятелей. Олег, чтобы как-то отвлечься от мыслей о трахе, посмотрел на Муху. Тот сидел с приоткрытым ртом, смотря в упор, не мигая, на девушку, следующую по очереди и рассказывающую о себе. Действительно, здесь было на что посмотреть. Высокая, с гордой осанкой королевы, большеглазая, с зелёным зрачками в карюю крапинку. Великолепные волны тяжёлых пшеничных волос. Лицо чистое, загорелое, с нежным румянцем на бархатной коже щёк. Плавные, очень женственные движения рук, длинные пальцы. Девушка воплощала всем своим видом представления о здоровье и свежесть. А фигура? Уммм. Так просто и не опишешь.

— Уля. Я занимаюсь космическим дизайном и созданием фантазийных фильмов, основанных на сновидениях людей и дельфинов. Буду рада оказать любую посильную помощь.

Следующие по порядку представились двое парней. Первым встал высокий парень, всем своим видом характеризующийся как идеальный герой всех времён и народов.

— Кан. Мой профиль — психопластика. Создание изображений, портретов людей на основе их внутреннего мира.

Насколько заметил Олег, а он старался быть очень наблюдательным, Кан и Уля, судя по всему, друг к другу неровно дышали. На это указывал ежеминутный обмен взглядов между ними, будто бы случайные прикосновения (они сидели рядом), энергия нежности первой, не замутнённой похотью, любви. Про себя отметив сей интересный факт, Олег стал слушать представляющихся дальше учеников. Справа от Олега встал юноша, обритый наголо, лишь один пучок седых волос торчал серой запятой у него над ухом. Лицо его выглядело бледным и задумчивым. Уголки полных чувственных губ опущены вниз и прибывали в непреходящей грусти.

— Либон имя моё. Я поэт, видеоаниматор. Воплощаю стихи в виде музыкальных фантазий.

Дальше ещё одна девушка, встав, сказала:

— Аша Та. Создание новых видов животных и растений.

Потом рассказал о себе молодой человек. Коренастый, рост выше среднего, с тяжёлой, квадратная челюсть, нос с горбинкой, близко посаженные волчьи глаза, рыжий, длинноволосый детина. Вообще, здесь все мужчины, парни и мальчики, как ещё ранее заметили друзья, имели фигуры атлетов, но были не перекачены и естественно мужественны на вид, д девушки — по волшебному сказочно красивы и обаятельны, милы.

— Сартс. Дизайн новых миров. Новых возможных миров будущего.

Осталась последняя девушка. Кудряшка, шар белых воздушных волос невесомым пухом белых пружинок служил хорошим обрамлением кукольному личику почти ребёнка. Всегда слегка удивлённая, всегда готовая к разгадке тайн мироздания.

— Меня зовут Ялия. Я занимаюсь составлением творческих программ, алгоритмов для неопределённых точек творческого процесса. Хочу раскрыть вечный секрет создания шедевров искусства.

Пришла очередь ответной церемонии. Олег и Муха сговорились заранее дать им минимум информации о себе. В пакет своих личных данных они включили только то, что вдвоём учились в химическом институте, на факультете биотехнологии. Любят музыку и кино, правда, не сказали какую именно музыку и какое кино. Да их бы и не поняли, таких музыкальных стилей, как тяжёлый металл, и художественных фильмов, как ужасы, больше не существовало.

После знакомства предопределяющая показала им их комнаты. Каждый ученик имел свои трёхкомнатные апартаменты и по принятым в универсуме правилам найдёнышей решили поселить отдельно друг от друга, чему они активно воспротивились. Спорить с ними никто не стал и им разрешили жить вместе.

Прошло три недели, пришельцы из прошлого вели себя тихо, осматривались, учились. Причём учились они так, как никогда до этого, вникали в науки. Пар шёл из их не привыкших к долгим умственным напряжениям лягушачьих голов. Это Олег убедил Муху, учиться. Начали со штудирования истории, с того самого момента, когда их насильственным образом выбросило из потока жизни. Особенно много времени они уделяли изучению процессов полностью автоматизированного химического синтеза. В условиях учебных лабораторий оказалось возможным синтезировать любое известное науке химическое вещество. А так как весь учебный процесс строился, прежде всего, на желаниях обучающихся, им в этом никто не препятствовал.

А ещё найдёныши сделали открытие — в этом унивёрсуме, как и в других, особое внимание уделялось физическому развитию учеников. Основным предметом, формирующим тела будущих специалистов, являлось некое подобие смешанного единоборства. В таком спокойном мире это могло бы удивить, если бы не одно «но» — как заметил Олег, в спаррингах ученики, отлично владеющие техникой и тактикой боя, по каким-то причинам не могли действовать в полную силу, они не смели причинить другому разумному существу хоть сколько-нибудь значительные повреждения, боль. Так их учили с раннего детства. Поэтому такие схватки больше походили на забавную игру, ничего близкого не имеющую с настоящей дракой. Они только обозначали удары и болевые приёмы. Такие спарринги, в лучшем случае, могли выработать специфическую выносливость, а никак не научить драться, противостоять насмерть своим врагам.

Олег с детства занимался боксом. Муха предпочитал кикбоксинг. Но сути это не меняло, их давно умершие тренера учили бить так, чтобы противник уже не встал, учили причинять боль и заканчивать бой досрочно. Здесь же пропагандировался какой-то детский подход к мордобою, в широком понимании этого слова. А вот с техникой у учеников было всё в порядке, поэтому все свои схватки, по началу, наши друзья проигрывали. Их элементарно обыгрывали и обычно зажимали в позе узла. Лучшим спортсменом этой ступени считался Кан. И именно от него приятели наполучали больше всего. Они терпели и учились.

В последнее время их тренер по единоборствам заметил, что у новеньких стали в геометрической прогрессии расти силовые показатели. Секрет объяснялся просто, недаром приятели столько времени проводили в химических лабораториях и библиотеках, они в дебрях научных справочников, выпущенных перед последней войной, нашли описание и формулу препарата, разработанного для военных нужд — сильнейшего стимулятора мышечной активности, нервной системы, кроветворения и мозговой деятельности. Пропадая сутки напролёт у себя в лаборатории (им выделили для их нужд отдельную комнату, напичканную современным оборудованием), найдёныши сумели синтезировать, помимо боевого стимулятора, ещё много интересных препаратов, теперь, в этом светлом мире, хорошо забытых и считающихся не нужными архаичными пережитками опасного тёмного прошлого.

Пришельцы активно в разных информационных интерактивных архивах искали сведенья о своём времени. Большинство местных жителей общались с системами хранения информации, да и вообще со всеми роботизированными механизмами, с помощью одной из разновидности телепатии, будучи подключёнными к создаваемыми ими энергетическим полям напрямую. Исключение составляли люди, которые по каким-то своим этическим соображениям или по состоянию здоровья для связи с информационными базами и управления машинами использовали специальные пульты и голосовые команды. Пришельцы из прошлого, конечно, не были подключены к общему полю, и пользовались голосовыми интерфейсами. Им хотелось окунуться в прошлую культурную, такую родную для них атмосферу. К сожалению, почти все произведения массовой культуры их мира оказались безвозвратно потерянными. Ни осталось ни фильмов, ни оригинальных записей песен. Последствие шторма электромагнитных импульсов 23-го века. Единственными доступными предметами передачи информации остались книги. Их сохранилось достаточное количество. Но душа требовала праздника, а его-то как раз и не предвиделось.

Шёл урок свободного творчества. Олег пришёл вовремя, а вот Муха запаздывал. Пока мастер рассказывал про тончайшие способы настройки своей психики на процесс создания продуктов чистого духа (очень красочно, надо отметить, рассказывал) с историческими примерами, обучающими голограммами, заставляющими переживать всё происходящее на эмоциональном уровне и остальной чепухой в подобном роде, Олег упорно смотрел на дверь. Он с нетерпение ждал прихода своего друга, к которому очень привязался за последнее время. Они сроднилась и любую разлуку переносили плохо. В середине урока Муха появился. Хмурый и злой, он, спотыкаясь, поплёлся к Олегу. Они на всех предметах, какие им рекомендовали посещать, по старой привычке садились в конце класса. Муха всегда сидел по правую руку, а теперь обошёл и встал с левой стороны, нависнув над поэтом Либоном. Он слегка наклонился к нему и злобно прошипел:

— Ты занял моё место, прыщ.

— А?

— Мандула. Срыгни отсюда, я хочу сидеть рядом с моим другом.

— Так вон же место свободное, — сказал поэт, показывая на кресло, стоящее по правую руку от Олега. Он не понимал.

Олег всё слышал и решил вмешаться, не дожидаясь начала скандала. Он так же тихо, как и Муха, сказал, обратившись к Либону:

— Извини, пересядь, пожалуйста, нам с другом надо кое о чём переговорить. Очень прошу, пересядь вперёд, там во втором ряду, как раз место есть.

— Ну ладно, — довольно спокойно отреагировал на просьбу поэт. Он даже не подозревал, чего ему могло стоить его упрямство.

Муха плюхнулся в кресло и удовлетворённо засопел. Олег придвинулся к нему и прошептал:

— Ты охренел? Что ты здесь устраиваешь?

— А надоело из себя ангелочка изображать.

— Ты чего, выпил? — спросил Олег, учуяв идущий от своего приятеля характерный запах.

— И что? Нагнал сейчас спирта, соком кактуса разбавил один к пяти и употребил. Вкус, как у текилы получился. Не ссы, тебе оставил.

— Засохни, веди себя тихо, смотри на тёлок, кончай в трусы. После урока поговорим.

Муха успокоился и блаженно жмурясь откинулся на спинку кресла. В свою очередь, Олег продолжил наблюдать за Улей. Он, как говорили в его времени, — запал. Здесь между полами царили отношения искренних чувств, замешанные исключительно на настоящей любви, поэтому Олегу с ней ничего не светило. Уля любила Кана. А Кан боготворил Улю. Они были созданы друг для друга, как до них — Ромео и Джульетта. Но Олег не привык так просто отступать. Именно здесь, в этом классе, под рассказ мастера о необычности творческих образов, получаемых на изломе душевных страданий, окончательно вызрели его планы относительно окружающей дремучей действительности социального равенства и братства.

Урок закончился, и ученики вышли в коридор. Навстречу им двигался поток вполне счастливых, уверенных в себе и в завтрашнем дне, людишек. Олега их лица крайне раздражали ещё с тех пор, когда он лежал в госпитале, сейчас же они начали его просто бесить. Последнего проходившего мимо него парня, шатена с приплюснутым лицом и вдумчивым взглядом будущего профессора, он намеренно толкнул плечом. Шатен, не ожидая такого стремительного и бессмысленного с его точки зрения действия, покачнулся и хлопнулся на ягодицы. Олег повернулся к нему и небрежно так проговорил:

— Смотри, куда идёшь. Ослеп ты что ли?

— Ты же сам меня толкнул, — вставая произнёс парень.

— Тебе не говорили в детстве, что врать не хорошо. Извинись за хамство и свободен.

Парень пожал плечами и, ничего не ответив, ушёл. Олег немного постоял и, пробубнив себе под нос:"Ещё встретимся, подожди немного", — подошёл к Мухе, удивлённо наблюдавшему за произошедшим и готовому по первому зову друга включиться в разговор, взял за рукав и потянул за собой.

Вернувшись к себе в комнату, друзья распили остаток наведённой Мухой бурды и за этим делом Олег поведал ему о дальнейших планах и движе их маленького, но сплочённого коллектива.

Этим же вечером найдёныши на стоянке взяли прогулочный воздушный катер, уменьшенную четырёхместную копию прогулочного корабля, на котором они совершали экскурсию, и полетели на место раскопок их дома.

— Давно пора это было сделать, — сказал другу Муха, как только они взлетели. — Мне эти их балахоны смерть как надоели.

— Поумничай мне ещё, изобретатель хренов. Ты что не мог спирт, как следует почистить? — голова теперь разламывается.

— Гони, тогда сам в следующий раз.

— Ладно, скоро у нас этого добра выше крыши будет.

Через полчаса они прилетели на место. Здесь и ночью работали роботы, откапывая старые развалины. Припарковав свой катер, они направились в сторону шатра руководителя экспедиции. Естественно, никакой охраны около него не стояло. Они зашли в шатер, и нашли его хозяина за работой.

— Салют, док! — подняв в шутливом приветствии руку, выкрикнул Олег.

— Ага, Салют! — откликнулся Муха.

Руководитель экспедиции академик Зох, а никакой ни доктор, встал из-за стола и с изумлением воззрился на своих крестников — откопанные им предметы старины глубокой.

— Доброй ночи. Чем обязан вашему посещению?

— Понимаешь, мы здесь у вас, несмотря на все ваши говностарания, чужие, — начал Олег, присев напротив академика на стул, сделанный из белого металла и вальяжно развалившись на нём. За его спиной почётным караульным устроился Муха. — Тоска нас заедает. И одежда, выданная нам, кричит: вы чужие! Разве вы не слышите?

Зох с интересом на них посмотрел, начиная понимать, о чём может пойти дальше речь.

— Поэтому мы приехали забрать наши шмотки. Надеюсь, вы понимаете, насколько для нас это важно?

— Ясно, конечно, вы можете это сделать. Пойдёмте.

Он отвёл их на склад археологических находок и там они довольно быстро нашли искомое, своё родное. У ребят чуть слёзы на глаза не навернулись от одного вида их шмоток, не говоря уже о таком знаком им запахе натуральной кожи и джинсы. Та неизвестная газовая среда, сохранившая их тела, сумела законсервировать и вещи.

В унивёрсум они возвращались уже одетые в свои куртки-штаны-ботинки, пускай тесные и неудобные, по сравнению с одеждой туземцев, зато свои. Они себя в них чувствовали защищёнными как средневековые рыцари, надевавшие перед битвой свои латы. Олег облачился в свою любимую косуху, джинсы и военные башмаки. Муха надел толстую джинсовую куртку, чёрные штаны с большими карманами и бейсболку с принтом в виде красного черепа, ноги он обул в красные кеды. А ещё Олег захватил свои записи музыки, а так как он и его друг в институте слыли любителями тяжёлой, агрессивной, радиоактивной музыки, то и флэшки-диски оказались набиты под клапан альбомами их любимых злобных групп. Не иначе, как электронные носители первобытного творчества сам бог уберёг под землёй от жалящих укусов магнитных импульсов. Надо же, и чудеса встречаются в жизни, а не только одно говно.

На следующий день найдёныши везде уже появлялись в только новом старом своём образе. Какого-то видимого эффекта на окружающих он не оказывал. Местные предпочитали деликатно не замечать странности друзей, пришлых к ним в незванные гости из проклятого, неустроенного прошлого. Каждый волен выбирать по себе стиль одежды и сам создавать свой внешний вид. Не в этом суть. Ан нет, для найдёнышей суть заключалась именно в этом. Одежда отражала их внутренние переживания, показывая, кто они есть на самом деле такие… ублюдки. Спусковая кнопка их агрессивных желаний.

Дождавшись окончания занятий, найдёныши вышли на улицу. Ошиваясь между цветущими каштанами, друзья, прогуливаясь, явно кого-то поджидали. Их объект появился через десять минут. Это был тот самый парень, с которым столкнулся Олег накануне.

— Эй! Постой секундочку, — обратился к парню Муха.

— Да? — вопросительно подняв брови, спросил парень.

— Пойдем отойдём в сторонку, разговор есть.

Во время этого диалога Олег предпочитал держаться на расстоянии, как будто этот разговор его не касался. Парочка отошла дальше вглубь парка и очутилась на образованной причудливо росшими восьмёркой деревьями поляне. К ним подтянулся и Олег. Подойдя, он спокойно проговорил:

— Я тебе говорил — придётся ответить за своё хамство.

Парень ничего не ответил, лишь опять вопросительно поднял свои брови. Одновременно с этим ему в голову прилетел хай-кик. Это Муха, истосковавшийся по брутальному насилию его родины, бесцеремонно прервал прелюдию и от души приложился своей голенью в челюсть местного лоха. Парень не только не ожидал, но даже не видел удара. Его сковырнуло с ног, и он лицом вперёд полетел в кусты. Приятели достали его оттуда, и Олег, вмещая всю свою злобу, обиду, неудовлетворённость, принялся охаживать кулаками бока жертвы. Муха глубоко засунул свой большой палец в уху поверженному врагу. Прокручивая его по кругу, пытался достать барабанную перепонку. Парень вскрикивал, но терпел. Экзекуция продолжалась около пяти минут, после чего переставшую сопротивляться, измочаленную побоями жертву подняли на ноги. Олег сказал:

— В расчёте. Мы с другом привыкли, чтобы к нам относились уважительно. Усвоил? — После вопроса, он снисходительно похлопал парня ладошкой по щеке.

Муха отпустил парня и тот завалился обратно на травку. Потеряв к нему интерес, друзья, заметно подняв себе настроение, бодро пошагали в сторону центрального здания унивёрсума.

После очередного урока они подсторожили, когда Кан отлучился по своим делам и на время оставил в одиночестве Улю. Она же, дожидаясь его возвращения, села на скамейку во внутреннем дворике и, о чём-то мечтательно улыбаясь, смотрела на всегда ясное безоблачное небо её прекрасного, человечного мира любви и добра. Олег осмелился прервать её одиночество. Ну а как же иначе? Подсев к ней и оставив своего друга ошиваться поблизости, он заговорил:

— Уля — какое красивое имя. Произнося его, ощущаю вкус персика на языке.

— Спасибо, — вежливо улыбнувшись, зазвенев колокольчиком, поблагодарила девушка.

— Давно тебе хотел сказать — ты мне нравишься.

— Ты мне тоже.

— Я о другом. Ты мне, как девушка нравишься.

— А-а… — Уля немного помолчала, и, погрустнев, ответила. — Олег, ты знаешь, я люблю Кана.

— Кана? Он тебе не подходит. Кан не мужик.

— Что ты! Ты ошибаешься!

— Мы же оба знаем, что ты хочешь. Пойдём ко мне в комнату, продолжим разговор там.

— Зачем же ты так?.. Извини, мне пора.

Она, увидела приближающегося к ним Кана, встала и пошла к нему навстречу.

— Привет, Кан, — вскинув ладонь с растопыренными пальцами в воздух, громко сказал благожелательно улыбающийся Олег.

— Привет, — ответил на приветствие Кан и вместе со своей девушкой отправился обратно в унивёрсум.

— Погоди, мне тебе кое-что сказать надо, — остановил Кана Олег. — Отойдём в сторонку, — предложил Олег.

Отошли так, чтобы их не слышала Уля.

— Кан, ты же знаешь, что я увлекаюсь единоборствами?

— Да. Увлекаешься.

— У меня будет просьба к тебе. Не мог бы ты, как лучший спортсмен, помочь мне сегодня вечером отработать пару хитрых болевых приёмов. Они мне никак не удаются, а просить мастера не хочу. Хочу его порадовать, понимаешь?

— Конечно. Помогу. Во сколько?

— Давай в десять вечера, в третьем спортзале. Только ты не говори никому.

— А почему?

— Пускай это останется тайной. Мне так спокойнее будет. Даже Уле не говори. Договорились?

Немного поколебавшись, Кан согласился. К назначенному времени он пришёл в зал. Там его уже ждали два друга.

— Ну что, начнём? — спросил Олег.

— Давай, — сбрасывая с себя верхнюю одежду, проговорил Кан.

Оставшись только в спортивных облегающих трусах, парни приступили к схватке. Третий зал был самым маленьким из двадцати спортивных залов унивёрсума и для хмурых целей друзей он подходил идеально. Муха присел на корточки рядом с правой стеной, обитой мягкими матами, и, в предвкушении потирая руки, подбадривал бойцов. Началось всё достаточно стандартно: Олег атаковал, Кан уходил от его ударов и проходов, перевоплощаясь то в ртутную змею, то в обезьяну. В один момент Кан повернулся спиной к внимательно следившему за боем Мухе. Муха мгновенно сорвался с места, прыгнул и повис на шее у Кана. Олег подскочил к почти обездвиженному противнику и несколько раз с силой ударил его прямо в лицо, целя в челюсть. Вдвоём они завалили Кана на маты и запинали ногами. Старались бить в корпус. Портить ему внешний вид было не в их интересах. Кан ничего не понимал, что усугубляло его положение. Вволю с ним натешившись, тело оттащили в угол.

— Слушай внимательно, — начал Олег. — Ты нам не нравишься и твои друзья тоже. Весь твой мир одна большая стеклянная банка с мотыльками. Мы собираемся эту банку разбить. Научить вас уму разуму.

— Я буду вынужден рассказать о вашем поведении мастерам, — заплетающимся языком, не вполне отойдя от последствий нокдауна, предупредил Кан.

— Ничего ты не расскажешь, — вклинился в разговор Муха.

— Мой друг прав. Если, конечно, ты не дурак. Видишь ли, на твоё несчастье, ты влюблён. Если ты что-нибудь кому-нибудь о нас вякнешь, мы твою девушку изнасилуем.

–…Вы… с ума сошли?

— Нет. Мы в вашем дурдоме санаторного типа самые нормальные среди всех здешних тихих идиотов. А теперь пошёл отсюда. И помню — я не шучу. А вздумаешь настучать — тебе всё равно никто не поверит. Твоя Уля придётся нам по вкусу. Ням! — в конце рявкнул Олег, совсем как бешенный пёс.

Кану пришлось уйти. Он впервые в жизни сталкивался с такой подлостью, крепко просоленной брутальным насилием. У себя дома, там пятьсот лет назад, Муха и Олег занимались уличными грабежами, спокойно продавали наркотики своим сокурсникам и вообще развлекались, как могли. Брали от серых помоев жизни всё, как они говорили. Здесь же, попав в заповедник не пуганных лохов, научившись приёмам их борьбы, изучив сильные и слабые стороны туземцев, подготовившись, став сильными, а главное оставаясь голодными, соскучившись по своим развлечениям в прошлом, они приступили к преобразованиям стерильной окружающей действительности в зону наивысшего, подходящего им комфорта.

Через день они подкараулили Улю. Оранжевый шар солнца клонился к горизонту. На улице было тихо, теплый ветерок ласково обдувал шелковистую кожу девушки. Друзья знали, что она каждый вечер в одиночку свершает прогулку перед сном. Этим-то подсмотренным Олегом фактом, выследив её, найдёныши и воспользовались. Дождавшись, пока она отошла подальше от унивёрсума, и оказалась на берегу южного моря, они быстро её догнали, и Олег с ней заговорил:

— Уля, мы искали встречи с тобой.

— Зачем?

— Чтобы показать тебе один весьма занимательный фильм. Мы сами его смонтировали и нам очень важно знать твоё мнение. Ты же сама снимаешь фильмы и лучше других сможешь оценить нашу работу и помочь исправить ошибки.

Приятно заинтригованная Уля согласилась. А ждал её не просто лёгкий фантазийный фильм на основе снов. Отнюдь, друзья в подробностях записали избиение её любимого, и теперь, подозвав летающий шар, служащий мобильным проектором объёмных голографических записей, продемонстрировали своё любительское кино. Уля, просмотрев мини фильм до конца, оцепенев, стояла, уставившись в одну точку, туда, где секунду назад унижали её Кана.

— Для того, чтобы у тебя не оставалось иллюзий, добавлю, что увиденное тобой ни какая-нибудь сопливая выдуманная фантасмагория, как у вас здесь принято. Всё реально.

— Зачем, — она судорожно сглотнула и, икнув, продолжила: — зачем вы ЭТО сотворили?

— Боюсь, тебе будет не понять, детка, — сказал Муха, подходя к ней вплотную и пытаясь заглянуть ей прямо в глаза.

— Подожди, — досадливо промолвил Олег, бесцеремонно отпихивая своего друга в сторону. — Всё просто. Скоро эту шутку ты оценишь по достоинству. Изуродовать твоего слабака любовничка нам раз плюнуть. Веришь?

Уля, молча, кивнула головой. Поняла с кем имеет дело, но видимо не до конца. Не могла она осознать всего зла, не сталкивалась она с таким.

— Хорошо. Умная. Хочешь, чтобы он остался целым и невредимым?

— Да.

— Тогда дашь нам двоим, и мы о вас забудем, — сделал непристойное предложение Олег. Даже в прошлом оно могло шокировать, не говоря о настоящем мире победившего человеколюбия.

— Дашь? Я не понимаю.

— Ха! Вот глупая, — развеселился Муха.

— Займёшься с нами любовью, — с удовольствием объяснил Олег.

Криков и негодующего возмущения за столь непристойным предложением не последовало. Уля хорошо соображала и ради своего любимого была готова на любые жертвы. Она смирилась, понуро повесив свою красивую голову, Уля словно собачка за живодёром пошла за двумя подонками.

Отымели Улю с особым цинизмом, о какой-то, хотя бы условной деликатности, и речи не шло. Боль, унижение и, как дополнительный бонус, заполнившее её, чуть не порвавшее, чувство липкого омерзения. Поздно ночью возвращаясь к себе в комнату, она чувствовала себя грязной, недостойной любви Кана и вообще хорошего отношения людей, знавших её.

На этом найдёныши не успокоились. На следующий день, Уля, ожидаемо на занятиях не появилась, чем они и воспользовались. Отозвали в сторону Кана и показали ему, как они развлекались с его ненаглядной Улей прошлой ночью. А так как она занималась сексом с ними хоть и нехотя, но вполне добровольно, у Кана случилось затмение мозгов. Он не запомнил, что ему говорили найдёныши и как они его затащили к себе в номер. Очнулся Кан, сидя в кресле напротив Олега, разместившегося на кровати. Муха безостановочно шарахался по комнате и что-то бормотал себе под нос.

— Не переживай ты так. Поверь все бабы такие. Твари продажные. Шлюхи дешёвые. Ну захотелось ей разнообразия, чего-то остренького. Ведь таких, как мы, на земле больше нет и не будет. Мы твои друзья, поэтому тебе и глаза на мир открыли. Пора взрослеть.

— Вы не понимаете! Такого просто быть не может! — прокричал, как прорыдал, Кан. Поверить трудно, но факты. И Кан не знал, что такое настоящая ложь и зачем она нужна. Он проиграл, даже не начав битву.

— Да расслабься ты, дружок. Чего на свете не бывает. В тихом омуте черти водятся, — подбавил бензина в огонь Муха. — Хочешь обо всём забыть? Прийти в норму?

— О чём ты? Такое не забывается, — угрюмо, недовольно пробурчал Кан.

— На вот, попробуй, — Олег бросил ему маленький пакет с белым порошком.

Ловко поймав его на лету, Кан спросил:

— Для чего это?

— Поверь, лучше этого на свете нет. Универсальный обезболиватель. Уравнитель. Усилитель творческой активности. Стиратель душевного негатива. С ним ты бог. Его действие примитивно и сверх эффективно! Возьми щепотку и вдохни в себя.

Терять Кану было нечего и он, не думая, вскрыл приятно зашуршавший пакет, ухватил пальцами щепотку порошка, поднёс её к свой правой ноздре и сделал глубокий вдох. Через секунду мир изменился, поменял свою полярность. Тревоги, страхи, сомнения, боль измены, отошли на второй план, растворились в море хлынувшего в него удовольствия. Господи, как же хорошо-то!

— Смотрю, друг, тебе похорошело. А? — подмигнув, сказал Муха. Подошёл и забрал у него пакетик.

— Что это?

— Пыльца с крыльев ангелов. Забудь, если всё объяснять, половина очарования момента потеряется.

— Да, вы правы. Это изумительно, — говоря, Кан поднял руку и внимательно рассматривал свою ладонь и пальцы, наслаждаясь проходящим сквозь их плоть солнечным светом, приобретшим привлекательный розовый цвет. Он видел мельчайшие капилляры, разноцветные радуги аур внутренних сосудов, по которым циркулировала его живая розовая кровь. Он завис на двадцать минут. Приятели оставили Кана на время в покое. Только, когда фаза кайфа перешла в желание непрерывного движения, общения, они продолжили разговор. Наркомарафон они замутили длинной в восемь часов, расстались с Каном лишь на следующие утро.

Дальше всё пошло, покатилось, как под гору катится снежный ком. Количество употребляющих самопальную дурь пришельцев росло день ото дня. Найдёныши предпочитали выбирать себе клиентов среди молодых творцов, которые ещё не определились со своим путём в искусстве, находились на грани выбора, мучились и страдали от этого. Олег и Муха через знакомых с действием волшебных препаратов студентов предлагали таким беззащитным дурачкам и дурочкам совершить скачок в будущее, увидеть свет. И действительно на первых порах многим такая терапия помогала. Они начинали творить не присущие им великолепные произведения искусства мрачного пророчества.

Вскоре мастера унивёрсума заметили, что у многих их учеников акцент их работ незаметно сместился в сторону негативного восприятия окружающей их действительности. В их картинах, фильмах, скульптурах, стихах всё чаще встречались красные и чёрные цвета. Мастера ничего не понимали, они выдвинули теорию о зарождении нового направления в искусстве, только не понимали, что послужило толчком. Взрослые в который раз проиграли детям.

Детишки, попробовавшие наркотик, не спешили рассказывать об этом своим друзьям, не говоря уже о мастерах. Клиентами найдёнышей могли становиться только студенты, кандидатуры которых были ими предварительно согласованы. Тайна охранялась свято. В унивёрсуме как бы образовались два сообщества студентов. Одно нормальное, классическое, светлое, устремлённое к звёздам и второе — сборище сомнамбул, живущих от дозы до дозы, подчинившие свой творческий процесс приёму наркотических средств, сделав его смыслом всей своей жизни, своим вдохновением.

Друзья отрывались на всю катушку. Устраивали вечеринки в стиле тяжёлого металла, где обезумевшие от наркотиков нежные создания идеального мира трясли своими одурманенными туманом кустарных стимуляторов головами, как заправские металлисты восьмидесятых годов двадцатого века. Олег и Муха стали их царями, владыками и беззастенчиво пользовались своей властью. В последнее время они даже стали уставать от обилия сексуальных связей, разнообразия ламповых девушек. Но в общем, секс, мордобой, подчинение наивных людей наступившего светлого будущего своей власти им никогда не надоедали.

Насилие похоже на пожар в степи, набрав однажды силу, будет бушевать до тех пор, пока не сожжёт всё на своём пути, превратив мечты в угли, а людей в бездушных, никого не жалеющих на своём пути прожорливых чумных насекомых. Найдёныши хотели обрюхатить своей чёрной болезнью весь мир. Весёленькие времена вернуться и перемены к худшему никому остановить не удастся.

В один прекрасный вечер полупьяные найдёныши сидели на парапете перед центральным корпусом, любуясь на заходящее в лиловую постель облаков солнце. Они только недавно научились варить пиво и теперь их руки сжимали пластиковые колбы с недавно сваренным янтарным, сильно мочегонным напитком. Они чувствовали себя счастливыми.

— Слушай, но ведь, в конце концов, всё выплывет наружу, — проговорил Муха.

— Ну и что? Меня это не пугает. Что мы такого страшного, в конце концов, сделали? Набили пару рож… никого не убили. Остальное все эти уроды совершали вполне осознанно и добровольно. Подумай сам, что нам такого могут сделать? Пожурят немного, скажут «ай яй яй», и всё. Здесь же все помешаны на свободе определения, ненасильственном воспитании и прочей гуманистической чепухе. Мы для них неандертальцы. Во всяком случае для высших мастеров точно. Мы же не по врождённой злобе, а по причине воздействия на нас неблагоприятной социальной среды не умеем себя правильно вести. Потерянные души. Хо. Поэтому нас просто надо тактично обучить, направить. Поверь, мы наведём шухер в этом сонном царстве. Заставим их повзрослеть.

— А что же будет дальше, Олег?

— Срань. Ну что ты ноешь? Долго и счастливо будем наслаждаться жизнью. Здесь же всё бесплатно, всё в кайф. Может устроим переворот, захватим власть. Хотя, возможно, не стоит и напрягаться. Мы и так, что хотим, то и делаем. Для нас с тобой наступил наш собственный индивидуальный коммунизм.