По линии взлёта

Даша Art, 2020

Она понравилась ему с первого взгляда, а со второго он её возненавидел. Но как бы он ни старался выбросить из головы образ кудрявой девчонки, забыть её голос не смог. Да и у судьбы свои планы. Их конфликт раздулся до скандала. Карьера, ради которой он многим пожертвовал, грозится рухнуть. Публика готова растерзать зазвездившегося певца, а она не хочет оставаться в тени скандала. Выхода нет. Им нужно убедить всех, что конфликт исчерпан и они подружились. А может, не только подружились? Ведь бороться взаимному влечению становится всё сложнее. Откровенные клипы, совместный альбом, гастроли… Смогут ли они найти общий язык? Преодолеют ли предубеждение, возникшее после первой встречи? Перерастёт ли страсть в любовь, которой обоим так не хватает? Содержит нецензурную брань.

Глава 4

POV Биго

Черт, здесь жарко как в аду. По мне струится пот, словно я пробежал пару тройку километров. Но внутри все равно нет чувства той окрылённости, которую я чувствовал на первых порах, радуясь успеху, лавиной обручившейся на меня.

Мне было мало ста процентов: сегодня я постарался выложиться на все двести. Но даже этого было недостаточно. Особенно, когда перед глазами то и дело мелькал сытый взгляд Вита после выступления, словно перед ним были не жалкие тридцать человек, а минимум тысяча. Я устал повторять себе, что его слова ничего не значат, ведь я взобрался на высоту, до которой ему ещё ползти и ползти.

Мне нравится звук аплодисментов, крики фанатов, взрывающие перепонки. Не хватает одного — удовлетворенности, довольства собой. Я не доволен, ведь могу гораздо лучше. Кажется, уровень моего самобичевания достиг критической точки.

— Ну и жара! Вот это я понимаю! — присвистывает Тёмыч — мой директор, встречая меня за кулисами.

Он не замечает, что со мной что-то происходит. Его интересует только моя способность выдавать треки, по сути ничего толкового собой не представляющие. Зато они напевные и хорошо оседающие на дне общественного сознания. Хотя нет, есть ещё одна вещь, за которой он пристально бдит.

Скандалы.

Тёма, как любой уважающий себя шоумен, не против такого пиара. Но он считает, что их должно быть в меру, и появляться они обязаны только с его лёгкой подачи, а не от моего своевольства, которого слишком много в последнее время. И чем популярнее я становлюсь, тем больше писак ходят кругами, ожидая, когда я споткнусь и шмякнусь на задницу.

Вот и сейчас я подозрительно кошусь на своего директора, ожидая очередной головомойки.

— Что-то не так? — спрашиваю, хорошо зная, что обычно он не приходит на рядовые выступления. Ему и без них забот хватает. Видимо, случилось что-то серьезное, раз он сам пришел, а не позвонил или не передал через свою длинноногую помощницу.

— Пойдем, — кивает он, затем направляется в мою гримерку. — У меня для тебя отличные новости.

Выдыхаю, покрутив головой по кругу, чтобы помассировать и расслабить шею. Значит, ничего не натворил.

Войдя в тесноватую гримерку, хватаю пачку сигарет со стола, шмякаюсь на кожаный диван, занимая его полностью. Тёме приходится сесть на стул, предварительно повернув его ко мне. Я закидываю ногу на спинку дивана, устраиваясь удобнее. Голова трещит, как бывает всегда после сольника, когда приходится напрягать все жизненно важные ресурсы.

— Мы, кажется, уже говорили с тобой по поводу курения. — Артём морщится, наблюдая, как я достаю из пачки сигарету и зажигалку.

— Ты сам куришь, — замечаю, прикуривая.

Кончик сигареты заалел, из него заструилась тонкая струйка дыма. Глубокая затяжка. Я откидываю голову назад, закрываю глаза. Меньше всего мне сейчас хочется смотреть на своего лысого директора. Пусть он и одевается в футболки с молодежным принтом, возраст никуда не спрятать. К тому же он настаивает, чтобы к нему продолжали обращаться неформально — вот такой заглюк, словно если назвать его Тёмой вместо Артёма Сергеевича, то от возраста и от веса отнимется двадцатка.

— Кто из нас двоих знаменитый певец? — взвизгивает директор, отчего я морщусь. — Подумай о своем голосе. К тому же ты обещал фанатам, что бросишь.

— И я сдержал слово, — хмыкаю. — На публике больше не курю.

— Это не одно и то же! — Нрав Тёмыча вспыльчивый, но быстро отходчивый. Бояться его нет резона. К тому же я для него словно нефтяная скважина. Он может сколько угодно злиться и возмущаться, но в конечном итоге ему каждый раз приходится смириться. Вот и сейчас я уверен, что он поворчит и продолжит.

Я вдыхаю горьковатый дым, чувствуя, как желудок отзывается пустотой.

— Говори, что случилось, — нервно бросаю, злясь на тело, требующее подпитки.

— Тебя позвали на съемки «Шанса на успех».

Тема выдержал паузу, чтобы я прочувствовал важность его слов.

Я же молчу в ответ, никак не реагируя. А что я должен сделать? Завизжать от радости, словно девчонка, поблагодарив за оказанную честь?

На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Я лишь делаю затяжку, заполняя лёгкие до отвала, затем выдыхаю едкий дым.

— Ничего не хочешь ответить? — возмущенно пыхтит Тёма.

— Мне не нужен шанс на успех.

— Тебе нет, — соглашается директор, откидываясь назад, отчего кресло заскрипело, — а тем, кто будет пытаться попасть в это шоу, ты нужен. Твоя ошеломляющая линия взлёта может их воодушевить.

Вот теперь я удивлён. Поднимаю голову, чтобы убедиться, что он не шутит. Нет, выражение на его лице серьезнее некуда, но я все равно не верю во всю эту чепуху. Какой из меня, на хрен, пример?

— Неужели у шоу настолько упал рейтинг, что теперь они отчаянно пытаются реанимировать его, чтобы не потерять вбуханные деньги?

— Вовсе нет. — Тёмыч качает лысеющей головой.

— Тогда я вообще не понимаю: на фига я им? Какой, блять, из меня наставник?

Тёма заржал, но сделал это скорее наиграно. Это ему тут же аукнулось. Он подавился слюной, закашлял. Я быстро сел. Сперва вскинул брови, затем нахмурил.

— Что смешного?

Подношу сигарету к губам, замечаю, что она догорела, превратившись в окурок. Чертыхаюсь сквозь стиснутые зубы, оглядываюсь в поиске пепельницы.

— Из тебя наставник, как из меня дирижёр симфонического оркестра, — еле выговаривает Тёма, путаясь в слогах. — Тебя зовут в качестве приглашенной звезды, чтобы посидеть в жюри.

Я закрываю глаза, наклоняю голову назад.

— О, Господи, скажи, что ты отказался, — простонал я. — У меня нет никакого желания отсиживать задницу сутки напролет, в то время как мои уши будут кровоточить!

— Это хорошая возможность для тебя! — кряхтя, Тёма поднялся со стула. — Тебе нужно показать всем, что ты действительно разбираешься в музыке, а не просто открываешь рот на сцене!

— Почему я должен доказывать кому-то, что музыкант?

— Ты читал последнюю статью Заречного?

— Какую из них?

Господин Заречный вылил на меня столько дерьма, что уже и не вспомнишь его отдельные статьи. Раз за разом они застревали у меня в горле, в конце превратившись в огромный ком, который мне никак не удается проглотить, несмотря на то, что я тщательно заливаю его крепкими напитками. Вот и сейчас «отличные» новости вызвали изжогу, которую срочно нужно заполировать.

— Я пас, — выдаю достаточно твердо, чтобы не дать Тёме усомниться в моём решении. Я подхожу к столу, чтобы вжать сигарету в стеклянную пепельницу, затем разворачиваюсь и безотлагательно направляюсь к двери гримерной. Я вырываюсь в коридор, тут же оглушённый визгами девчонок, отчаянно пытающихся прорваться сквозь толпу охранников. Морщусь, головная боль усиливается.

— Ты, кажется, не так меня понял! — Директор последовал за мной, отставая на несколько шагов: угнаться за моими длинными ногами ему было не так уж легко. Ещё пару метров, и у него появится одышка. Я направился в противоположную от криков сторону, чтобы выбраться на улицу через чёрный ход. — Кастинг начнётся через неделю! И я не спрашивал твоего согласия! Твоё участие подтверждено, хочешь ты того или нет! Слышишь? Куда ты, черт тебя побери?