Оникс. Когда ты обречён

Дар Ветер, 2020

Если по главной реке столицы Благодатного королевства поплыла корзинка, это значит, что богиня-Мать снова послала свой дар, волшебного ребёнка, чтобы скрасить жизнь одинокого человека. А что если волшебных детей четырнадцать? И все они теперь принцессы, дочери вдовствующего Двуликого короля? И как быть Оникс, ведь с самого её рождения всему королевству известно, что она обладает запретным даром, который нередко оборачивается проклятьем. Первая книга из цикла "Принесённые рекой".

Глава 2. Прогулка под луной

Оникс проснулась от того, что задыхается. Воздуха не хватало.

Она хотела позвать на помощь, но голос не слушался её, а сдавленного хрипа никто не услышал. В этот момент она снова пожалела, что спит отдельно от сестёр. Они делили комнату с Фелистой всё детство, как же обидно, что это беззаботное время миновало.

«Ты сама этого хотела».

Грудь и горло наполнились множеством колючих песчинок, воздух резал, словно раскалённое лезвие, неожиданно он стал чем-то чуждым, слишком жёстким и непригодным для дыхания.

Это не её боль. Это случится не с ней. Но от этого не легче. В голове всё ещё слышится знакомый голос: «Её найдут через два дня. Она задохнулась, потому что не смогла открыть крышку погреба. Смогла бы выбраться, если бы не запаниковала, она всегда боялась тесных помещений».

Глубокий вдох. Ещё один… спокойнее, глубже. Наконец, она смогла прийти в себя. Давно пора.

Такое случалось и раньше. Боль в сломанной ноге, сердце, которое сжало клещами и, того хуже… липкий ужас человека, находящегося в смертельной опасности.

Оникс поднялась с кровати, вовсе не чувствуя себя отдохнувшей. Зачем шёлковые кружевные простыни и пуховая перина, если они не приносят покоя? Она обливалась потом.

— Умыться бы… — прохрипела она, — и выпить чего-нибудь холодного.

Принцесса сделала несколько нетвёрдых шагов по комнате и запустила руки в волосы. Сбились в колтун, конечно же. Фелиста не раз возмущалась: «Не иметь в комнате зеркала! На что это похоже!». Тут даже не нужно зеркала, чтобы понять, что она вылитая ведьма из детских сказок. Зачерпнув из таза воду, она умылась и взялась за расчёску.

«Значит, снова кому-то не повезло, — размышляла она, — вот незадача. Если бы я могла помочь… Но в королевстве полно погребов. Как проверить все? Даже в замке их восемь, и это те, о которых я знаю…»

— Эдит, — позвала принцесса. Никто не откликнулся.

На этот раз всё не так. Её видения редко бывают столь отчётливыми. Обычно она не знает кто в беде. Но здесь… это женщина. Ещё молодая. И что-то в ней есть знакомое, привычное. Мягкий нрав, как озёрная гладь и материнская ласка.

Оникс уже не удивлялась, откуда она всё это знает. Умная, гордая, не из знатных. И очень волевая. Как Эдит… Эдит?

— Эдит? — с тревогой позвала принцесса.

Нет ответа. Но если это Эдит… Да ведь это она и есть! Вот почему на этот раз всё так конкретно.

Оникс выбежала из комнаты, на ходу надевая шаль. Портреты предков проводили её возмущёнными взглядами. Никто из них не позволял себе в таком виде показаться супругу, не то что слугам.

Восемь погребов. Времени мало. Она, должно быть, уже внутри. Оникс сумеет проверить только два-три из них, если поспешит. Но какой выбрать первым?

Принцесса остановилась, прислонилась к стене, закрыла глаза.

«Постарайся расслабиться и вспомнить. Что ты помнишь ещё? Запахи, звуки… может есть что-то особенное?»

Очень сложно расслабиться в такой момент. Но Оникс должна это сделать.

Блики на стенах, блеск, кажется, стекла?

И запах. Дурманящий неприятный. От него кружится голова.

Где может так пахнуть? Оникс сорвалась с места. Если это не её фантазия, то Эдит спасена. Если?…

Если только… Она миновала кухню и спустилась в подвалы. Все они находились на уровень ниже. Три погреба здесь, остальные в западной части замка. Все они рядом.

Оникс прислушалась. Тишина. Она похолодела.

Недолго думая, принцесса рванула за кольцо. Люк со скрипом поддался и на девушку пахнуло затхлым хмельным духом. Никого. Она метнулась ко второму люку. И здесь, в углу, она увидела тоненькую скрючившуюся фигурку женщины. Та уже начала задыхаться.

— Эдит! — крикнула Оникс и сбежала внутрь по каменным ступеням. Она схватила няню за руку и рванула за собой. Та подчинилась, и вскоре они были на улице.

Эдит судорожно хватала ртом воздух. Постепенно дыхание её выровнялось, а к лицу стали возвращаться краски.

— Ох, — простонала она, — я думала, что умру.

Оникс промолчала.

«Так оно и было бы, если бы не я», — подумала она.

— Как же хорошо, что ты оказалась там, — продолжала Эдит. Светлые волосы растрепались, и она нервно пыталась их пригладить, — но как? Как это вышло?

— Скажем так, тебе повезло. Очень.

На лице Эдит проступило понимание:

— Всё не случайно? Это твои способности, да?

Оникс кивнула. Она знала, что Эдит не одобряет её дар. Как, впрочем, и все вокруг. Здесь не любят колдунов. Их бояться и считают чем-то грязным. Но, несмотря на это, няня никогда не давала ей понять, что любит её больше чем Фелисту или Мелису, за которыми тоже присматривала. Она всегда была кем-то вроде матери для девочек. А об Оникс она заботилась вдвойне, стараясь не замечать её"недостатка".

Поэтому для принцессы было большим удивлением, когда Эдит обняла её.

— Ты спасла мне жизнь, — всхлипнула она, — твой дар… это.. это чудо-о-о!!! — Эдит окончательно расклеилась.

Оникс благодарно вздохнула.

— Я прикажу, чтобы сделали ручки на дверях с внутренней стороны, — сказала она.

— Да, — Эдит вытерла слёзы и оглядела принцессу с ног до головы.

— Но Ваше Высочество! — с негодованием воскликнула она, — в каком вы виде!

Эдит в своём репертуаре.

***

По пути в комнату Оникс и Эдит столкнулись с Альберикой. Та сдержанно поздоровалась, поджав губы.

— Теперь будет перемывать мне косточки, — сообщила Оникс, провожая её взглядом.

— И будет права! Посмотрите на себя! Разве так можно?

— Ещё и не так можно, если близкий человек в беде.

— Это моя вина, — Эдит взялась за расчёску, Оникс невольно втянула голову в плечи, — я неправильно воспитала вас с Фелистой. Слишком часто потакала вам.

— Ну уж Фелисту тебе не в чем упрекнуть!

С Фелистой, появившейся вместе с ней на реке 17 лет назад, у Оникс были самые близкие отношения. В отличие от Оникс, она следила за собой, всегда была ухожена. Правда, временами на Фелисту накатывали периоды плохого настроения. Тогда даже её ровная светлая чёлка и тщательно выглаженные рюшки на платье казались какими-то неуместными.

— Ты права, — сдалась Эдит, — Фелиста послушная девочка и знает, что такое хорошие манеры. Чего нельзя сказать о Мелисе. Вот кто моя вечная головная боль и ураган в юбке!

Здесь Оникс не нашла что возразить. Мелиса, третья подопечная Эдит, была именно такой, как описала няня. За её многочисленные проделки ей то и дело доставалась как от Эдит, так и от её мужа, дворецкого Отиса. Но если увещевания няни Мелиса терпеливо выслушивала (тогда, когда няня успевала поймать её), то дворецкого невзлюбила и мстила ему при каждом удобном случае. Дело было в ревности, так считала Оникс.

Эдит выбрала ей платье цвета среднего между жёлтым и зелёным — такими бывают опавшие листья в начале осени, не успевшие полностью стать жёлтыми, сорванные порывом ветра с ветки. Оникс вздохнула с облегчением. Значит, няня решила отойти от моды, чтобы подчеркнуть естественную красоту подопечной. Это платье перекликалось с оливково-коричневыми волосами принцессы, а матово-белая кожа девушки от такого сочетания казалась ещё чище и белее.

Официально королевская фамилия носила глубокий синий цвет, этот оттенок синего помимо короля и его дочерей одевали только люди, имевшие при себе специальное разрешение, а также иностранцы, если посчитают нужным. Получить именно такой оттенок было делом непростым и дорогостоящим. Но другие оттенки синего цвета были доступны для всех — последние полгода на них пошла особая мода, и двор пестрил всеми разновидностями голубого, небесного, фиолетово-синего и прочих цветов. Некоторые придворные хотели таким образом выразить лояльность королю, и, хотя Его Величество не интересовали тонкости гардероба, он невнимательно относился даже к тому во что одеты его дочери, но энтузиазма приближённых это не умаляло. Эдит же считала, что её подопечные не должны далеко уходить от моды, между ней и другими няньками давно шло негласное соревнование. У Оникс было девять платьев только ультрамаринового цвета. А уж других…

— Слуги в верхнем центральном крыле уже начали уборку спален, сегодня ожидается прибытие двух первых женихов Аксельдатус, — жизнерадостно щебетала Эдит, расправляя рюшки на платье, — она, наверное, сходит с ума от волнения? Как думаешь?

— Сомневаюсь, — усмехнулась Оникс, — сестра всегда так спокойна, когда дело касается чувств. Я даже завидую ей иногда.

Оникс вспомнила разговор, состоявшийся несколько месяцев назад.

Отец прямо спросил Аксельдатус, желает ли она так рано выйти замуж и стоит ли им торопиться с балом. При этом принцессы хорошо знали, что нетерпеливые принцы и герцоги соседних стран, разнюхавшие о красавице-принцессе, уже давно наседали на короля, убеждая его дать бал. Многим хотелось укрепить связи с властителем Благодатного королевства, которое находилось на пике процветания. А, как известно, лучшей гарантией крепкого союза является брак. Старшим из принцесс уже было девятнадцать лет, возраст, как нельзя лучше подходящий для брака. Собственно, для Кантелии уже нашли жениха. Но красота Аксельдатус, которой исполнилось всего 15 лет, была чем-то невозможным и весть о ней разнеслась далеко за пределы Благодатного королевства. Люди забывали обо всём, только взглянув на неё.

— Нет, отец, — ответила Аксельдатус, мне вовсе не хочется уезжать из дома. Чужие края пугают меня. Я не хочу замуж. Я ещё слишком молода.

— Не глупи, сестрица, — вмешалась Кантелия, — тебе придётся выйти замуж рано или поздно, а сейчас тебе предоставляется такой шанс самой выбрать мужа.

— Я не хочу наседать на тебя, дочь, — сказал король Роберт, — ты вольна поступать, так как считаешь нужным. Ты молода, у тебя впереди много времени, так что можно не торопиться.

— Кантелия права, — неожиданно сказала Акселдатус, — но если я не выберу мужа, что тогда?

— Это всего лишь смотрины, — ответил король, — так и будет объявлено всем. Несогласные могут просто не приезжать. Ты не должна чувствовать себя виноватой, если откажешь парочке принцев. Я прослежу за тем, чтобы они не были слишком назойливы.

Когда дело касалось дочерей, король переставал думать о политике и торговле. Отказ Аксельдатус мог грозить неприятностями, любой из отвергнутых принцев мог почувствовать себя оскорблённым и всем бы не поздоровилось. Но король словно не видел опасности. Он старался дать дочерям всё, чего сам был лишён в детстве. Большинство приближённых Роберта считало, что он слишком потакает им.

— Нам нужно поторопиться, — Эдит взглянула на большие старые часы, так любимые принцессой, — все принцессы должны быть в сборе, когда приедут принцы с островов Авалониона.

— Они что, родственники?

— Родные братья, погодки. Старший наследник престола. Хорошо, если кто-нибудь из вас выйдет за него замуж. Эта страна славится своим богатством. Да ты и сама знаешь! Оттуда к нам прибывают лучшие вина и благовония.

— Эдит, они едут к Аксельдатус!

— Эх, милая, ничего-то ты не понимаешь в высокой политике! Сватовство к Аксельдатус только повод устроить смотрины для всех. Вы все должны показать себя с лучшей стороны. И как не жаль мне будет расставаться с тобой…

— Ты не расстанешься со мной! Я никуда не тороплюсь… — Оникс было неловко, разговор повернул в неожиданную сторону.

— Я буду несказанно рада тому, что ты нашла своё счастье, — продолжала Эдит словно не слыша.

Оникс оставалось только молча идти рядом и слушать розовые мечты няни. Вот о чём она не подумала! Четырнадцать дочерей, и всех нужно выдать замуж! Конечно, не всех сестёр это касается. Фиалка в башне, бедняжка. Вот кому не повезло! Оникс почти не помнила уже лица старшей сестры. Сейчас ей исполнилось девятнадцать лет, а увезли из дома её в четырнадцать. Оникс тогда было двенадцать, и она поразилось тому как проходил отъезд сестры. Её увозили как преступницу в закрытой карете, в сопровождении нескольких защитников. Ей даже показалось, что среди них был колдун, мужчина вёл себя иначе, чем остальные сопровождающие. Хотя это была крамольная мысль. Разве решился бы король нанять колдуна? Магия была под запретом. Накануне отъезда Фиалка много часов провела у отца в кабинете, о чём-то они вели долгий разговор, вышла оттуда Фиалка заплаканная. И начала собирать вещи. Только Элисана знала о том, что произошло, она находилась там же во время разговора. Но Элисана подчас была скрытней их отца и добиться от неё они ничего не могли. Фиалка тепло попрощалась со всеми и уехала. Всё, что она сказала им при отъезде, что от её пребывания в башне многое зависит и это не прихоть отца, а судьба. Сплошной туман и ничего конкретного.

Оникс продолжила перебирать сестёр и думать кто из них претендует на счастливое звание невест. Итак, Фиалка отпадает. Тигеол вообще похитили в детстве, неизвестно где она и что с ней. Мелиса и Ольгерд ещё слишком молоды, а Кантелия просватана. Горгия почти превратилась в затворницу… Положим, Элисана тоже вряд ли станет присматривать себе жениха сейчас, неизвестно что вообще твориться у неё в голове. Сестра-близнец Клеомены была слепой и это выделяло её среди остальных сестёр. Но дело было не только в её слепоте. Казалось, что внешнее зрение Элисаны ушло только для того, чтобы открыть внутреннее. Она была мудра не по годам и часто знала заранее то, что произойдёт. При этом она почтит никогда не вмешивалась, держась в стороне. Это её сестра была полна странностей. Но остальные вполне могли присмотреть себе женихов на этом балу.

Все принцессы собрались в тронном зале и стояли справа от трона. Большую часть времени тронный зал пустовал и использовался только для приёма чужеземных монархов, принцев и прочей знати. Для выслушивания спорных дел, решения торговых вопросов и аудиенций у короля Роберта был просторный кабинет в южной, солнечной части замка, ещё один кабинет находился под самой крышей, почти на чердаке, туда допускали только родных и некоторых приближённых слуг вроде дворецкого Отиса.

Тронный зал был выполнен в духе сцены, сооружённой для праздничных мистерий. В центре него находилась круглая площадка из розового камня, от которой с трёх сторон отходили ступени в половину человеческого роста, поднимающиеся до самого потолка. Даже не смотря на маленькие скрытые ступени, которыми пользовались при подъёме на большие, по ним было жутко неудобно взбираться, и редко кто из придворных поднимался дальше третьей ступени, предпочитая тесниться на первых двух. На самых высоких ступенях возвышались шесть божеств Благодатного королевства: ремесла, дорог, рождения, времени, исцеления, живых существ. Седьмого бога, по прозвищу Колдун, здесь не было. После тёмных веков, которые застал их отец в юности, изваяние седьмого бога убрали отовсюду. Это было сделано по приказу дедушки принцесс. Король Роберт не любил распространяться об этом, эта тема в королевстве была под запретом, как и магия в целом. Они знали, что в результате смутных времён Роберт занял место их дяди Дориана, по какой-то причине отрёкшегося от престола и удалившегося в добровольное изгнание. С тех пор никто ничего не знал о нём.

Трон стоял на самой первой ступени и был собран из четырёх драгоценных пород дерева: серого с далёких островов Делоса, синего и красного дубов, растущих в степях Дравы и белого королевского дерева. Ни отца, ни принцев ещё не было, зато придворные толпились на ступенях в полном составе.

Оникс заняла место между Мелисой и Клеоменой. Мелиса, самая младшая из сестёр, выглядела сонной, Клеомена угрюмой. Привычное дело. Оникс покосилась на Аксельдатус, которая стояла ближе всех к трону. Пышные вьющиеся апельсиново-рыжие волосы до пояса, такая редкость в Скуорише, ни у кого из сестёр больше таких не было, тонкая талия, узкие запястья, дымчато-карие глаза, высокого роста, с прямой осанкой. Экстремальная косметика, которой пытались подражать некоторые из дам, очень шла Аксельдатус и совсем не шла им. Полные чётко очерченные губы принцесса красила всегда в два цвета. Сегодня верхняя губа была королевского синего цвета, а нижняя алой. Ресницы, всегда завитые и пышные, поблёскивали белым, словно тронутым морозом. Да, Аксельдатус самая красивая из них, кто спорит! И как тут посмотреть на кого-то другого из сестёр, в восхищении думала Оникс. Она притягивает к себе все взгляды, даже сейчас большинство из стоящих здесь мужчин нет-нет, а мельком глянут на неё, хотя уже должны были привыкнуть. И совсем не обращают внимания на Оникс с её стройной, но не ярко женственной фигурой, располагающим лицом и неуверенным взглядом серебристо-голубых глаз. Оникс была из тех нервных людей, которые, начиная какое-то дело, пусть даже совсем незначительное, к примеру, завязывая бант на башмаке, постоянно волнуются, как бы не совершить ошибку и, конечно же, ошибаются. Раньше она вместе с Кантелией принимала иностранных гостей в отсутствие отца, так как помимо своего родного знала ещё три языка. Они развлекали иностранцев, показывая им местные красоты и Кантелия не раз замечала, что у Оникс хорошо получается делать это. Но однажды принцесса услышала разговор придворного с одним из заезжих молодых купцов, с которым она так мило беседовала утром. Придворный предостерегал купца от общения с ведьмой. И тот послушался совета и, не смотря на всё её обаяние, стал избегать её общества. А ведь он ей понравился, и она видела, как он на неё смотрит. После этого Оникс перестала принимать участие в приёмах и вообще сторонилась гостей. Мало ли, а вдруг они решат, что она что-то затевает против них. Кантелия, поначалу не понимавшая такого поведения сестры, наконец, догадалась о его причинах.

— Глупо из-за сплетен бросать то, что тебе хорошо удаётся, — сказала на это она.

Но Оникс было не переубедить. Её назвали ведьмой. Снова. И это при том, что она никому не подавала повода так думать и тщательно скрывала от чужаков свой дар. Собственно, что она умела? Ничего особенного. Ни тебе заговоров на счастье, ни общения с мертвецами. Колдун наделил её только голосами, предвещающими беды. Внешне её сила никак не проявлялась. Разве что резкие перепады настроения и неожиданные восклицания наводили на мысль, что с ней что-то не так.

Вошёл король, но садиться на трон не стал. По взволнованному шепотку Оникс поняла, что принцы островов Авалониона уже прибыли. Сначала в зал вошла их свита, несколько слуг.

— Принцы Карл и Симеон, — громогласно объявил представитель, — прибыли с островов Авалониона…

Мелиса тайком зевнула.

— С дарами в честь прекрасной Аксельдатус, её сестёр и короля…

— Это уже интереснее, — шепнула, улыбаясь, Снежна.

Аксельдатус выступила вперёд, чтобы поблагодарить за оказанную честь, подняла глаза на принцев и тут же опустила их с лёгким разочарованием. Младшему из них было лет сорок, не меньше. А в её возрасте стариком кажется любой, кому перевалило за двадцать. И никакие чудные вина и волшебные благовония не убедили бы её в ином.

— И когда нас отпустят? — заканючила Мелиса, — хочу проветрить мозги.

Клеомена закатила глаза:

— Лучше бы язык проветрила. Иначе зараза заведётся от твоей речи.

— Меня уже изводит одна зараза, другая не привяжется, — не осталась в долгу Мелиса.

— Тсс! — шикнула Горгия.

К счастью, перепалку слышали только няньки, стоящие сзади принцесс. Они и вида не подали. Но Оникс знала, что им обязательно выскажут потом.

***

— Как же я рада, что всё закончилось, — Мелиса первой ломанулась из тонного зала, не обращая внимание на вытянувшееся лицо придворной дамы, задетой ею, — я так хочу есть! Клянусь, что съела бы лесного великана, если бы повара умудрились бы поймать и зажарить его для нас.

— Всё закончится теперь не скоро, — «утешила» её Горгия, успевшая выудить откуда-то из необъятных юбок книгу, — это только первые из женихов нашей очаровашки, скоро прибудут и другие.

— Больше всех повезло Аксельдатус, — заметила Фелиста, — ей придётся все дни проводить в обществе женихов.

— Нам тоже не дадут покоя, — добавила Оникс, — няня говорит, что эти женихи будут присматриваться и к нам. Так что поспешим насладиться последним спокойным завтраком.

— Поспешим! — подхватила Мелиса, — я сделаю всё возможное, чтобы никто из этих чванливых принцев не «присмотрелся» ко мне, вот увидите. Аксельдатус может делать что хочет, но, по-моему, влюбиться и выйти замуж это самое глупое, что может сделать девушка!

— Мне уже страшно, — шепнула Фелиста на ухо Оникс, — ближайшие деньги обещают быть очень интересными, уж Мелиса постарается!

***

В замке было заведено правило, что завтракают, обедают и ужинают принцессы в отдельной, специально выделенной для них столовой. Отец редко составлял им компанию и только в те дни, когда хотел в непринуждённой обстановке сообщить какую-нибудь неожиданную новость. Обычно это было что-то забавное или серьёзное, но никогда ничего плохого. В этот раз отца с ними не было, завтрак шёл своим чередом.

В самый разгар завтрака в комнату королевским фрегатом вплыла Альберика. Так и есть: прическа ни на миллиметр ниже моды, на губах блестит улыбка, которую по утрам Альберика наносит раньше помады. Создавая книгу «Этикет при дворе», знаменитый модник Альф Лер то и дело бегал к ней за советами. Ровно девятнадцать лет назад Альберику, Фиалку, Кантелию и Горгию в плетёных корзинках-лодочках прибило к берегу реки в королевском саду. Это означало одно: богиня-мать ниспослала благословение на короля Роберта, лишившегося любимой жены. Так случалось в королевстве, река или вечерний ветер приносили детей тем, кто потерял уже всякую надежду обрести их. Чудесные дети всегда походили на того, у чьего порога появлялись корзинки. Один чудесный ребёнок одному человеку. Но чтобы четыре сразу, да ещё в королевском саду, такого не бывало! Но этого оказалось мало.

Спустя два года та же река принесла ещё две корзинки. В одной из них была Оникс. Тайком от всех, нарушая свои собственные запреты, король послал за гадалкой. И та предсказала ему, что появится ещё восемь корзинок. Ещё восемь дочерей. И ни одного сына.

Хотя об этом знали единицы, по королевству поползли слухи, что это не последнее появление чудесных детей в королевской семье. Так и вышло, предсказание сбылось. Люди сочли это хорошим предзнаменованием. Дети, появившиеся чудесным способом, даже у простых людей становились особенными. Талантливыми учёными, успешными торговцами и воинами, менявшими исход сражения. Бывали и плохие примеры, но о них старались не вспоминать. Но все чудесные дети были яркими личностями. Одним из них был молодой вестник Михаил, недавно возглавивший церковь, не смотря на более умудрённых годами противников.

— Где пропадала так долго? — поинтересовалась Ольгерд с набитым ртом. От этого вопрос её прозвучал «гфе профавала а голг»…

Альберика скривилась, но нотации читать не стала.

— Отис имел несколько вопросов по оформлению бальных зал. Я была рада ему помочь, — степенно промолвила она, накладывая себе немного овощей.

— Возьми сладкие бобы и побольше земляной груши, — посоветовала Снежна, — она сегодня удалась.

— Нет уж, — Альберика даже покраснела от возмущения. Предлагать ей такие вещи, когда вокруг столько гостей!

— Опять будешь мучить себя? — полунасмешливо-полусочувственно спросила Ольгерд. В отличие от толстушки сестры она всегда была по-мальчишески тощей, словно не питалась вовсе.

Альберика проигнорировала вопрос и принялась за свои овощи.

***

Ближе к вечеру принцесса ощутила беспокойство. Чтобы это могло значить? Неужели снова её дар?

Принцесса ни за что не могла взяться, с трудом слушая щебет сестёр. Голоса, копошащиеся внутри её головы, что-то навязчиво шептали. Она узнавала всё больше о том, что случиться. Это произойдёт где-то на улицах города. Она чувствовала, как внутри её поднимается болезненная жгучая волна. Опять насилие, опять смерть…

И всему этому она будет свидетелем. Перед глазами проносились немые сцены, словно всё что она видит, уже произошло. Это ближайшее будущее. Так уже бывало, она знает.

Неужели все тёмные ведьмы переживают такие же проблемы как она? Видения чужих смертей, большинству которых не миновать, да и стоит ли пытаться что-то изменить? И почему это мучает её? Есть ли в этом какой-то смысл?

Голоса были с ней с тех самых пор, как она себя помнила. Иногда она шептали еле слышно и были сродни шороху листвы, иногда перекрывали собой все остальные звуки. Она заметила, что в сложные минуты жизни, не всегда, но часто, они подсказывали ей что делать. Сперва она делала вид, что не слышит их, она никому ничего не сказала, хотя это было так сложно. Но время от времени голоса сообщали ей такое, что сложно было их игнорировать. «Ал в большой опасности. Если она сядет сегодня утром на трирога, то сломает обе ноги», — услышала она однажды и приложила все усилия, чтобы уговорить Ал не ехать. Когда та не послушалась и всё же собралась на прогулку, она подговорила Мелису и вместе с ней заперла сестру в комнате до обеда. Предсказание голосов сбылось — вместо Ал на трирога сел один из её приятелей, та понесла, и он сломал обе ноги. Чувствуя свою вину к постороннему человеку, Оникс тайком послала ему зелье, которое быстрее поставило бы его на ноги.

Другой случай был трагичнее. Голоса сообщили, что одна из горничных попадёт под повозку, и Оникс не удалось её спасти, как она не пыталась. В другой раз она поймала вора на горячем, тоже благодаря голосам, за что чуть не поплатилась жизнью, но вовремя была спасена.

После нескольких подобных случаев Оникс с большей осторожностью стала прислушиваться к голосам. Иногда кто-то пел в её голове, и чаще всего, пение это успокаивало её, хотя она не знала языка, на котором были написаны все эти песни. В детстве ей пел детский голос, но постепенно у неё создавалось ощущение, что певец рос вместе с ней. Ей было любопытно кто он и где живёт. В этом ли мире? Она искала ответ в книгах, но все попытки претерпели неудачу. Пару раз в её голове сильно кричала какая-то женщина, создалось ощущение, что она произносит заклинания, от этого становилось жутко, и она просила кого-то из сестёр остаться с ней на ночь. К пятнадцати годам голос женщины перестал её мучить. Она хотела знать, что с ней, но думала, что может она умерла, голос был глубокой старухи. К чувству облегчения примешивалось лёгкое чувство вины.

«Глупо винить себя в том, к чему не имеешь никакого отношения», — думала она в такие смутные времена.

«Да, но ведь ты хотела, чтобы это закончилось», — возражал ей другой, ещё более назойливый голос, отличный от тех, что мучили её. Её собственный внутренний голос.

Мрачная от своих раздумий, Оникс не сразу заметила, что к ней подошла Фелиста.

— Тебя что-то тревожит? — спросила она.

— Ничего, к чему я не привыкла бы, — пожала плечами Оникс. Она не хотела лишний раз обращать внимание на своё проклятие, — а как ты догадалась?

— Ты всегда забиваешься в самый угол и сидишь как мышка, когда переживаешь о чём-либо. И у тебя такое лицо… — что не так с её лицом, Оникс так и не удалось узнать, потому что в этот момент на них обрушилась Ольгерд:

— Девчонки, а пойдём погуляем? Хватит сидеть дома, может даже сумеем обмануть стражу, и выбраться в город одни…

— В город не пойду, — сказала, как отрезала Оникс, — только если в наш сад.

— Фи! Как скучно! — возмутилась Ольгерд, но спорить не стала.

В дверях Фелиста задержала её:

— Я ведь не просто так к тебе подошла. Держи, это я сделала для тебя.

В руках сестры блеснула круглая брошь величиной с большую монету. Подобно паутине, её оплетало несколько золотых нитей, образуя в центре что-то вроде птицы.

— Она на удачу, — мягко улыбнулась Фелиста, — и не говори больше, что ты невезучая.

— Спасибо! — Оникс прижала сестру к себе, — ты лучше всех!

***

Скуориш — один из трёх крупных городов-столиц Благодатного королевства, издавна считался городом защитников и вестников, иначе сказать воинов и священников. Благословленный богами, поддерживаемый королём, обосновавшимся в нём надолго, город процветал. Во второй столице, Евтаре, жили торговцы, ремесленники и крестьяне из тех, кто научился выращивать в подвалах ценные виды грибов и теневых овощей. Постепенно торговцы и некоторые ремесленники проникли и в Скуориш, но здесь, почитая вестников и опасаясь защитников, вели себя тихо, селились на улице, отведённой для них, не кричали, предлагая свои товары. Наиболее вольготно жилось в Скуориш ювелирам, которые обеспечивали всю городскую знать и продавали за рубеж шкатулки из феолита, упряжки в Драву, сапоги с леонтовыми пряжками и прочие ценные предметы, без которой жизнь становится тосклива и тускла.

Евтар, город большой и суматошный, привлекал Мелису. Она каждый раз, когда король Роберт собирался туда по делам, преследовала его по пятам, вымаливая разрешение поехать с ним. Король, любящий Мелису едва ли не больше других дочерей, обычно соглашался. Приезжая оттуда, Мелиса несколько дней не умолкала, делясь переполнявшими её впечатлениями. Если бы её заставили замолчать, она наверняка лопнула бы.

Остальные сёстры относились спокойно ко второй столице. Кантелия, Альберика и Фелиста говорили, что столица там, где король, а Скуориш — законодатель моды, так что ещё нужно? Оникс боялась людных мест, помня о своём проклятии всегда и везде, Горгия же бредила Бохом, городом трёх университетов. А другим сёстрам вовсе не нужны были никакие города.

На трёх центральных улицах города, образовавшихся естественным образом и разделённых притоками реки Гиш, даже ночью было светло благодаря масляным фонарям, мостовые были вымощены мелкой коричнево-жёлтой галькой, вдоль мостовой склонялись пышные, достающие до земли ветви дерева виса, а на аккуратно постриженных кустах словно маленькие светящиеся капли сидели ваелоры, маленькие жучки, которых разводили садовники и использовали как украшение улиц. Три центральные улицы — защитников, вестников и ювелиров, сходились на центральной площади, на которой был расположен главный из храмов города, храм семи богов. Храм был построен до смуты, поэтому состоял из семи равных частей, которые раскинулись в стороны и стремились вверх, подобно лепесткам гигантского лотоса. Богов же в нём обитало всего шесть.

Но не все улицы Скуориш были одинаково красивы и чисты. Улица Покинутых была местом мрачным и выглядела заброшенной, базарная улица не отличалась чистотой, трактирная улица, хоть и была широкой и нарядной, соседствовала с десятком переулков поменьше, на которых ютились ремесленники, бедняки и простые обыватели, люди незнатные, у которых не было ни времени, ни денег, на то, чтобы сделать свой дом местом, приятным глазу.

Здесь легко было затеряться, вдоль домов крались тени то ли людей, то ли мифических чудищ. Одна из них, тонкая и вытянутая, внезапно вынырнула из-за угла, заскользила вдоль домов, и, наткнувшись на препятствие, метнулась обратно. Но было уже поздно.

Гигант в одежде защитного цвета, в красных сапогах сгрёб мальчишку-оборванца не глядя, как овощи на рынке, не обращая внимания на сопротивление. Паренёк визжал, извивался в его ручищах, пытаясь укусить великана за палец. Вместо этого он вцепился зубами в перчатку, но тут же выплюнул её. Бой был проигран, это было ясно всем кроме паренька. Он молча боролся. Старые грехи мешали ему позвать на помощь.

Великан лениво стукнул его кулаком по голове, парень затих.

— Готово, — пророкотал он, — кто следующий?

— Может, хватит на сегодня? Куда мы их денем?

— Не твоя забота, — рыкнул тот, — следующий?

— Здесь их нет. Может, на площади…

Он не договорил и осел на землю. Великан склонился над ним, чтобы выяснить, в чём дело. Это спасло его. Второй горшок пролетел в сантиметре от его головы.

— Что за…

В это время на крыше за трубой притаилась Оникс. Стараясь быть незамеченной, она выбирала время для ещё одного удара. У неё в запасе было ещё четыре горшка, которыми украшал крышу своего дома гончар.

Громила запрокинул голову вверх, всматриваясь. Оникс вжалась в трубу, моля богов, чтобы он её не заметил. Фосфоресцирующий зелёный свет на миг залил улицу. Оникс заморгала, пытаясь вернуть зрение. Она осторожно выглянула. Мужчины на прежнем месте не было. Тот, второй, всё ещё был без сознания.

«Неужели упустила?» — разочарованно подумала она.

Всё оказалось гораздо хуже. Услышав топот множества ног, принцесса стала медленно переползать на соседнюю крышу. Пора спасать себя, тут уже не до геройства.

— Что с ним? — спросил один из новоприбывших, высокий мужчина в плаще.

— Вырубили. Вот этим, — великан пнул горшок. Мальчишка безвольно болтался у него в руках.

Мужчина повёл себя странно. Оникс сверху удивлённо наблюдала, как он сделал несколько плавных движений, похожих на танцевальные па. Принцесса ускорила попытки, но черепица на соседней крыше уходила вверх, да ещё скользила.

— Девчонка вон там, наверху, — остановившись, спокойно сказал танцор.

— Давайте её сюда, — приказал гигант.

— Нет, — возразил другой, — она сама слезет. Приготовьтесь ловить.

При этом он так жутко ухмыльнулся, что Оникс стало не по себе.

«Колдун» — поняла она. Принцесса слышала, что маги могут подчинять своей воле, если захотят того.

Она закрыла глаза и вцепилась в черепицу. Мужчина засвистел, сначала чуть слышно, потом громче. Мелодия, которую он высвистывал, была такая грустная, что у Оникс сердце рвало на части. Она хотела заткнуть уши, но тут же соскользнула бы и упала. Оставалось слушать. Мелодия, идущая из глубины времён, говорила с ней на своём языке, въедалась в душу как чернила, заполняла своей безысходностью.

Всё пустое. Внутри — сосущая пустота. В груди сидит зверь, выпивающий желания и эмоции до дна, взгляд его чёрный и засасывающий. Безысходность…

Когда мелодия полностью, от носа до кончиков пальцев заполнила её сосущей горечью, принцесса разжала пальцы и погрузилась в забвенье. Это длилось недолго. В следующую минуту она уже билась в руках бандитов.

Мужчина прекратил свист, подошёл к ней вплотную, рассматривая. Верхнюю половину лица занимала маска. Великан за его спиной беспокойно завозился.

— Что ещё? — спросил главарь.

— Кхм… паренёк, похоже, того. Не выдержал свиста.

«О нет! — у Оникс всё оборвалось внутри, — так вот почему её сегодняшнее видение было таким странным!»

Мужчина выругался.

— Жаль, — сказал он, — приведи этого болвана в чувство, Каин. Кажется, птичка-то непроста.

Гигант по имена Каин приподнял лежащего без сознания мужчину и что-то негромко сказал ему. Тот застонал, хватаясь за голову.

— Нянчится с головой позже будешь. Взгляни-ка лучше на неё.

— Вижу отсюда. Ведьма, сильный тёмный дар. Настоящая находка. Это она меня так?

— Кто же ещё. Прекрасно! Берём её и уходим. Здесь слишком шумно.

— Отпустите меня или пожалеете! — прохрипела Оникс, голос подвёл её в последний момент, — меня будут искать!

— Конечно, будут, сокровище, — ласково заверил главарь, — только не найдут.

— А ну-ка отпусти её! — повелительно произнёс кто-то.

К ним неторопливой походкой шёл мужчина. Кто он такой, сложно было сказать. Случайно или специально тот стал спиной к фонарю, свет бил ему в спину. Одно Оникс поняла, к страже он не имел никакого отношения.

— Каин! Возьми девчонку, — приказал главарь.

Великан грубо дёрнул Оникс на себя. Не удержавшись на ногах, она упала прямо на него. Тот легко перехватил её точно также как он раньше держал оборванца. Принцесса, после нескольких неудачных попыток, перестала вырываться. Она уже поняла, что это бесполезно. Возможно, если какое-то время она затихнет, великан забудет о ней и получится застать его врасплох.

Неужели незнакомец не видит, что их слишком много? Как он справится с такой толпой, да ещё магами?

— Кто ты и что тебе нужно? — громко спросил главарь. Он сделал несколько неловких шагов навстречу незнакомцу.

Воздух был словно наэлектризован. Казалось вот-вот грянет молния. Или драка.

— Мне нужна девушка, разве я неясно сказал? Отдадите её — никто не пострадает.

Главарь рассмеялся. И неожиданно, ладонями наружу, выбросил вперёд руки.

Ничего не произошло. Незнакомец так и продолжал стоять. Видимо, главарь ожидал чего-то другого. Оникс ощутила его раздражение и гнев. Нота за нотой, вновь начал нарастать свист. Принцесса в ужасе закрыла уши, но это не помогло. Она всё равно слышала. Каждая клеточка её тела наполнялась безысходной, выворачивающей душу наизнанку тоской. Она застонала.

Внезапно всё прекратилось.

Опомнившись, принцесса увидела нечто невообразимое. Главарь стоял, прислонившись к стене, рука его зажимала края раны. А рядом, окружённый бандитами, танцевал человек. Это выглядело так странно! Стремительный, как падение в пропасть, танец не мог остановить плохих парней, но, приблизившись к танцору, они один за другим падали. Что-то невидимое, с металлическим красным блеском, проносилось в воздухе, крушило, уничтожало.

Каин заревел как раненый зверь. Он совсем забыл о пленнице. Выпустив её, он рванулся навстречу незнакомцу. Главарь что-то предостерегающе закричал ему. К ногам принцессы упала какая-то вещь, она вскрикнула, опознав отрубленную руку. Но терять голову не было времени. Поняв, что свободна, она побежала. Впереди виднелся проулок, выходящий на одну из центральных улиц, всегда освещённых. Принцесса свернула туда, поскользнувшись на повороте о какое-то гнильё, но не упала, успев выровняться в последний момент. Несколько подвыпивших крестьян шли по улице, они загомонили, увидев её, но принцесса нырнула между ними с ловкостью рыбки, скользнувшей из ладоней в пруд.

Они и не думали цепляться к ней. Свет и кажущаяся безопасность придали Оникс сил, но она не сбавила темпа пока не уткнулась в потайную калитку, ведущую во дворцовый парк. Проникнув комнату, она долго стояла, полусогнувшись, держась за колени и пытаясь отдышаться. Горло нещадно саднило, на языке чувствовался неприятный солоноватый привкус крови.

Стоило так рисковать? Она ведь совсем не умела драться, принцесс этому не учили. Зачем, вот зачем надо было соваться на улицу сегодня?

— Больше ни за что, никогда я не послушаюсь тебя, — сказала она голосу внутри. Ответа не последовало. Подумать только, она могла погибнуть или того хуже. Что им нужно было от неё? И кто этот опасный человек, появившийся так вовремя?

У неё не было ответа на эти вопросы. Одно было ясно: на улицах города происходит что-то пугающее. Они больше не безопасны, как раньше. Также, как и её спасательные миссии.