Улыбка 45-го калибра

Дарья Донцова

Даша Васильева приглашена на званый вечер к профессору Юрию Рыкову. Каково же было ее возмущение, когда на следующее утро супруги Рыковы обвинили ее в краже золотого яйца работы Фаберже, якобы являвшегося их семейной реликвией. Бульварная газетенка «Улет» опубликовала статью, где Дашу также назвали воровкой. Чтобы защитить свою репутацию и помочь вернуть яйцо его законной владелице Амалии Корф, любительница частного сыска Даша Васильева начинает собственное расследование. И тут один за другим начинают погибать участники званого вечера. Ну, словно мор на них напал!.. «Ох, неспроста все это, неспроста!» – думает Даша и решает хоть из-под земли достать яйцо работы Фаберже…

Глава 4

Очевидно, торговля гадостями — выгодное занятие, потому что «Улет» помещался в новехоньком здании. У входа сидел охранник.

— Вы к кому? — весьма вежливо, но строго спросил он.

— К Чебукову.

Узнав мою фамилию, секьюрити принялся терзать телефон, потом сказал:

— Второй этаж, в конце коридора.

Вне себя от злости я, проигнорировав лифт, понеслась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, распахнула вызывающе шикарную отлакированную дверь и буквально уткнулась в грудь широко улыбающегося Антона.

— О, Дашута, чему обязан?

— Еще спрашиваешь, — прошипела я и швырнула ему на стол газету. — Твоих рук дело?

Чебуков хмыкнул:

— Фотка не нравится? Извини, другой не нашли, ты редко ходишь на такие мероприятия, где бродят мои корреспонденты с аппаратурой.

— Фотография хорошая.

— Тогда чего?

— Статья омерзительная.

— Ну? Неужели?

— Хватит из себя идиота корчить! — рявкнула я. — Кто тебе рассказал чушь про это яйцо?

Антон ткнул пальцем в газетную полосу:

— Это имеешь в виду?

— Да.

— Я тут ни при чем. Вот, смотри, подпись — «госпожа Резвая», к автору и претензии. Можешь подать в суд, у нас в месяц по пять-шесть процессов бывает.

— И тебе нравится таскаться по судам?

Антон с жалостью посмотрел на меня:

— Весь мир изменился, а ты все та же. На судебное разбирательство ходят адвокаты. Кстати, имей в виду: мы почти всегда выигрываем и потом пишем об этих заседаниях. Вот так.

— Как найти эту госпожу Резвую?

— Если в редакции, то сидит на третьем этаже, сорок вторая комната.

— И что, в твоей газетенке можно напечатать все, что угодно.

Антон поднял руки вверх.

— Ну, ну, спокойно! Мы интеллигентные люди, давай без мордобоя. Кстати, если сейчас начнешь бить окна и ломать мебель, мигом прибегут из информационного отдела. Драка — хороший повод для новой статьи. Прикинь, тебе такое надо?

Я пошла к выходу.

— Дашута, — окликнул Чебуков, — не злись. На самом деле ничего не знал. Я — владелец издания, занимаюсь только коммерческими вопросами, а полосы находятся в ведении редакторов. Это они решают, какой материал помещать.

Ничего не ответив, я побежала на третий этаж, отыскала нужное помещение, рванула дверь и обнаружила внутри прехорошенького рыженького мальчика с по-детски пухлыми щеками.

— Где госпожа Резвая? — рявкнула я.

Парнишка от испуга дернулся, и компьютерная мышка свалилась со стола.

— Где она? — не унималась я.

Подросток подхватил болтающуюся на шнуре мышку и тоненьким голоском пропищал:

— Слушаю.

— Ты мне не нужен, где госпожа Резвая?

— Это я, только меня на самом деле зовут Петя.

От неожиданности я села на стул и глупо переспросила:

— Ты?

Мальчонка кивнул.

— Но почему подписываешься женским именем?

— У меня много псевдонимов, — пустился в объяснения гадкий ребенок. — Колючий, Сплетник, Госпожа Резвая, Любитель свиней.

— Твоя работа?

— Ну, в общем…

— Да или нет?

— Это как посмотреть…

— Прямо на страницу погляди! — заорала я. — Как ты посмел меня на весь свет опозорить? Дал непроверенную информацию. Мало ли кто чего наболтает!

— Да вы не расстраивайтесь, — затарахтел юноша, — это же слава, скандальная, правда, но слава. Знаете, сколько всякие звезды шоу-бизнеса платят, чтобы их хоть упомянули? А про вас бесплатно…

— Издеваешься, да? — прошипела я и схватила стоящую на столе пластиковую бутылку с пепси.

— Эй, эй, — отшатнулся Петя, — осторожней. Я ни при чем вовсе.

— Да ну? Кто же тогда все написал под твоим псевдонимом?

— Антон Григорьевич в кабинет вызвал, дал фото, сообщил информацию и велел действовать. А мне чего? Главный приказал, я и выполнил. Еще торопил. Утром задание озвучил, а в обед уже статью получить хотел.

— Тебе велел написать обо мне Чебуков?

— Ага, — сообщил Петя, — и фотку вручил.

Я понеслась на второй этаж с твердым желанием разорвать мерзавца на куски, но дверь его кабинета оказалась запертой, на косяке покачивалась записка: «Зная милую привычку сотрудников обсуждать поведение начальства, сообщаю всем: уехал на блядки, на…сь и вернусь. Ваш главный».

Дрожа от негодования, я села в «Пежо». Ну не сволочь ли! Сколько раз я кормила его по вечерам ужином. Антон частенько брал у нас с Генкой деньги в долг. Суммы, правда, были небольшие, но он их всегда забывал вернуть. А когда Нинка Вишнякова, его бывшая жена, выперла мужика на улицу в одних подштанниках, куда он пришел? Правильно, к нам. Жил в большой комнате на раскладушке, пока не познакомился с Наташкой Луниной, у которой имелась собственная жилплощадь. Да Антон меня знает как облупленную. Конечно, я способна совершить неподобающий поступок. Один раз, когда Генка явился домой пьяный в лоскуты, да еще с парочкой нетрезвых приятелей, я окатила мужиков грязной водой из ведра. Им не повезло, в момент их появления я мыла полы. Но украсть! Да мне такое никогда даже в голову не приходило!

Тут я вспомнила про щенков и Дениску. Парень, должно быть, весь там извелся, ожидая меня.

Наш дом стоит за коттеджем Сыромятниковых. Я обогнула небольшой палисадник, где Карина разводит розы, и внезапно мне в голову пришла очень полезная мысль: интересное дело, почему я должна одна выкармливать из бутылочки пятерых кутят? Их отец явно Гектор, вот пусть Кара и забирает себе двух беленьких, все мне легче будет.

Обрадованная столь легким решением сложной проблемы, я позвонила в дверь Сыромятниковых. Она мигом распахнулась. На пороге стояла их дочь Леля, подруга Машки. Девочки — одногодки, они ходят в один класс. Лелечка приветливая, спокойная и очень милая, но сегодня, увидев меня, она неожиданно покраснела и пробормотала:

— Здрассти.

— Мама дома? — спросила я, входя в хорошо знакомый холл, заставленный кадками с растениями.

Карина увлекается цветоводством. В доме Сыромятниковых на каждом метре пространства красуются емкости с экзотическими растениями.

— Ее нет, — произнесла Леля, став пунцовой.

Я удивилась:

— Куда же она подевалась? Обычно дома сидит.

Лелина лицо приобрело оттенок кетчупа «Чумак», который очень любит Маруся.

— Это, ну, в общем… В бридж играть пошла, к Локтевым.

Локтевы тоже наши соседи. Их коттедж стоит слева от дома Сыромятниковых. Я пришла в полное изумление:

— К Локтевым? Но ведь они еще на прошлой недели заперли дом и отправились в Лондон.

У бедной Лели на глазах выступили слезы, и она в полном отчаянии воскликнула:

— Ну не помню, куда мама пошла, нет ее!

В полном недоумении я вышла на крыльцо. Очень странно. Нас с Сыромятниковыми связывают скорее дружеские, а не просто соседские отношения. Несколько лет мы запросто общаемся, забегаем друг к другу в халатах…

Внезапно из-за закрытой двери донесся высокий голосок Лели:

— Я больше не буду ей врать, тетя Даша хорошая.

— Ты же видела газету, — ответила Карина, — мадам Васильева — воровка, обокрала приятелей, таких людей в дом не пускают!

— Это ошибка!

— В газете всегда помещают проверенные сведения, — с уверенностью человека, выросшего в стране социализма, заявила Карина.

— Она не могла украсть, да и зачем? — пыталась оправдать меня Леля. — У них денег больше, чем у нас!

— Дурочка, — ласково ответила Карина, — она же не двадцать рублей сперла. Яйцо, сделанное самим Фаберже! Прикинь, сколько оно стоит. И потом, как у людей обстоят дела в действительности, никогда не узнать. Наш папа в прошлом году чуть не разорился, но об этом никто не догадывался. Мы на «мерсе» ездили и в шубах щеголяли…

Не слушая, что ответила Леля, я побрела по дорожке, соединяющей наши участки. Да, дело плохо. Если уж Карина поверила, то у тех, кто знаком со мной не так близко, и сомнений, должно быть, не осталось. Небось все соседи перестанут со мной здороваться. И что делать? Ума не приложу. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль. Я вытащила мобильный и, поеживаясь от совсем не по-апрельски прохладного ветерка, набрала номер Колесова.

— Жора? Сделай доброе дело. Звякни этому Рыкову и посоветуй подать заявление в милицию о краже. Пусть в происшествии разберутся компетентные органы.

— Я ему предлагал, — вздохнул Жорка.

— И что?

— Не хочет. Говорит, его родственники — до десятого колена аристократы — никогда никаких дел с полицией не имели и ему завещали поступать так же.

— Какая глупость!

— Точно, — подхватил Жорка, — только он уверен, что воровка — ты.

Я стала набирать другой номер.

— «Улет» на проводе.

— Чебукова позовите.

— Кто просит?

— Майя Плисецкая.

— О, как я рад, — донеслось через секунду из мембраны, — как счастлив, несравненная…

— Можешь не разливаться соловьем, это Даша Васильева.

Антон поскучнел:

— Ну и чего надо?

— Если принесу тебе неопровержимые доказательства того, что яйцо украла не я, а кто-то другой, ты дашь опровержение?

— Обязательно тисну статью с опровержением.

— Обещаешь?

— Слово джентльмена.

— Ну в твоих устах это не гарантия.

— Хорошо, в честь нашей дружбы.

Я хмыкнула: мог бы и раньше об этом вспомнить.

— Только имей в виду, — завел Антон.

— Что еще?

Чебуков помолчал, а потом внезапно спросил голосом нормального человека, того, кто просиживал в былые времена табуретку у меня на кухне:

— Слышь, Дашка, ты вправду его не брала? Сделай милость, скажи честно!

— Скоро приволоку к тебе за шиворот того, кто совершил кражу, — пообещала я и побежала домой.

Надо вновь становиться собачьей нянькой. Эту ночь я спала совершенно спокойно. Наша домработница сжалилась надо мной и сказала:

— Давайте я повожусь со щенятами.

Правда, Маруся предлагала мне это еще раньше, но я не хотела, чтобы девочка шла на занятия, абсолютно не выспавшись.

Накинув халат, я сползла вниз, открыла дверь столовой, и на меня с ужасающим рычанием бросился черный лохматый комок. Я выскочила в коридор и налетела на Ирку.

— Испугались, да? — спросила домработница. — Сама прибалдела чуток, когда она сегодня зубами защелкала.

— Там кто?

— Черри.

— Черри?!

— Ага, — кивнула Ирка, — у нее материнские чувства проснулись.

Я безмерно обрадовалась:

— Боже, какая радость! Теперь не надо кормить щенят из бутылочки и протирать их тряпочкой. Я так счастлива, будто из дома вывели козу.

— Козу? — не поняла Ирка.

— Ну да, — ликовала я, — анекдот такой есть. Один человек пожаловался священнику: «Так трудно, святой отец, — в крохотной комнатенке живем всемером. Сил моих нет». — «А ты посели к себе козу», — предложил умный батюшка. Прихожанин послушался. Когда он через неделю вновь пришел в церковь, священник поинтересовался: «Как тебе теперь живется, сын мой?» — «Невыносимо, — ответил тот, — семеро в крохотной комнатенке, и еще коза! От нее ужасная вонь, к тому же она все время блеет… Наверное, не выдержу и умру». — «Тогда выведи козу», — спокойно велел священник. На следующее утро мирянин примчался к батюшке и упал на колени: «Спасибо, спасибо, мы просто счастливы, нас в этой комнате ВСЕГО семь человек и никакой козы».

Вот так и у нас получается. Черри начнет сама заботиться о щенятах, просто гора с плеч…

— Что-то я никак не соображу, при чем тут коза, — вздохнула Ирка, — да и радоваться рано. Эта придурочная пуделиха не собирается их ни кормить, ни вылизывать…

— Ты же сообщила, будто у нее проснулись материнские чувства!

— Ага, исключительно по охране потомства, — хмыкнула Ирка. — Щелкает зубами и никого к ним не подпускает.

Я проникла в столовую. Черри сидела у короба, ее глаза горели злобой. Я слегка растерялась. Вообще-то наша пуделиха — милейшее создание, не способное укусить даже того, кто начнет тыкать ее палкой, и вот за одну ночь она превратилась в беснующуюся фурию. Увидев меня, собачка вздернула верхнюю губу и серьезно произнесла:

— Р-р-р.

— Послушай, — осторожно сказала я, показывая бутылочку с молоком, — они есть хотят.

Черри подняла шерсть дыбом.

— Р-р-р.

— Твои дети умрут с голода!

— Р-р-р.

— Даже мне нельзя? Тогда корми их сама!

Словно поняв мои слова, пуделиха опрометью кинулась в короб и легла на бок. Мигом послышалось дружное чавканье. Я перекрестилась и пошла к себе. Хорошо бы все мои проблемы решались столь же легко.

Подумав минут десять, я отыскала визитку Рыкова, набрала указанный там номер и, зажав пальцами нос, попросила:

— Можно Сабину.

— Я у телефона, — прощебетала госпожа Рыкова.

— Вас беспокоят из «Экспресс-газеты».

— Здорово, — оживилась Сабина, — обожаю «Экспресску», отлично пишете.

— Нам очень приятно, что такая известная светская дама читает наше скромное издание, — кривлялась я. — До редакции дошли слухи, будто у вас в доме случилась неприятность?

— Да, обокрали.

— Хотели дать материал на эту тему. Вот только небольшая задержка вышла.

— В чем?

— Не знаем имен остальных гостей, и, если можно, их телефончики.

— Пожалуйста, — радостно попалась на крючок дурочка, — пишите, никакого секрета тут нет. Роза Андреевна Шилова. Она — врач, косметолог. Кстати, великолепный. Если надо морду пошлифовать, только к ней.

— Спасибо, пока еще не нуждаюсь, — прогундосила я, записывая координаты дамы.

— Потом Владимир Сергеевич Плешков и Леонид Георгиевич Рамин. Они владеют торговой фирмой, только не спрашивайте какой. У них узнавайте, я не в курсе. С ними пришел некто Яков. Но про этого мужчину ничего сообщить не могу, знаю только, что они все вместе работают.

— Вы не знаете тех, кого зовете к себе в дом?

— Муж приглашал, они ему по каким-то делам понадобились. Словом, нужники, — пояснила глуповатая Сабина. — Еще позвал этого Колесова, ну а он прибыл с воровкой. Сразу, сразу поняла, что она еще та штучка.

— Почему?

— Прикиньте, — взвизгнула Сабина, — явилась в скромном платьице, колечко с сережками копеечные, макияж простецкий, и села в углу. За весь вечер, как мы ни старались ее разговорить, рта не раскрыла. Молчала, словно говна в рот набрала, и только по сторонам поросячьими глазками зырила.

— Почему поросячьими? — обиделась я.

— Они у нее такие маленькие, противные, — пояснила Сабина, — прямо отвратительные. А потом взяла и ушла из гостиной на целых два часа! Бродила, бродила по нашей квартире, в ванной все мои кремы попробовала, пальцами своими грязными лазила, крышечки не закрыла. А потом, сами знаете, яйцо работы Фаберже утянула. Ну не мразь?!

— Неужели такая ценность не лежала в сейфе?

Сабина вздохнула:

— Нет, муж любил перед сном на него любоваться. У него в спальне на столике под стеклянным колпаком стояло.

— И вы не заперли комнату перед приходом гостей, среди которых были незнакомые вам люди?

Сабина фыркнула:

— У нас в доме бывают только приличные люди, я за Юрой три года замужем, и за все это время лишь одна мерзавка и пришла — эта Даша Васильева. Она, к слову сказать, случайно к нам попала, в качестве дамы Колесова.

Я повесила трубку и внимательно посмотрела на себя в зеркало. «Поросячьи глазки, маленькие и противные, прямо отвратительные…» Вот уж неправда! Конечно, господь не наградил меня очами лемура, этакими огромными блюдцами, но имею вполне нормальные органы зрения, и совершенно не похожа на детеныша свиньи!

Затем взгляд мой переместился на листок бумаги, где были записаны рядком имена и номера телефонов. Ну, господа из хорошего общества, кто из вас ухитрился сунуть в карман раритет? Делать нечего, придется самой искать вора. Берегись, нечестный жулик, ей-богу, ты не знал, с кем связался!