Стриптиз Жар-птицы

Дарья Донцова, 2008

Ну и отдохнула я на даче!.. Нет, не бывает у меня, Виолы Таракановой, так, чтобы жизнь текла спокойно и размеренно, обязательно что-нибудь случится! Только приехала погостить к подруге, а с той произошло несчастье – выпала из окна мансарды. Хотя постойте… Выпала? Что-то не похоже! Но кто и за что так обошелся с Даной? Кому она помешала? Письма какие-то анонимные, птички ядовитые, недавнее самоубийство деревенской учительницы, сплетни… Вопросы, вопросы… Где искать ответы? Разберемся! Только, оказывается, история-то давняя. Надо же, сколько скелетов в шкафу можно обнаружить в доме соседей…

Глава 7

В больнице меня встретили неприветливо. Лечащий врач, толстая баба, назвавшаяся Вероникой Матвеевной, сухо обронила:

— Гарибальди находится в отделении интенсивной терапии, посещения запрещены.

— Неужели одним глазком нельзя посмотреть на Дану?

— Зачем? — сурово перебила меня Вероника Матвеевна.

— Ну… удостовериться… — растерялась я.

Реаниматолог нахмурилась:

— Даже не пытайтесь подкупить медсестру и пробраться в палату вечером. Был у нас дикий случай: к умирающему мужу жена с видеокамерой рвалась, хотела запечатлеть для детей уход отца из жизни.

— Я похожа на сумасшедшую?

— Все родственники со сдвинутой психикой, — не дрогнула она, — вот мы и приняли меры безопасности. Дверь в отделение интенсивной терапии открывается особым ключом, он есть лишь у врача, медсестры не выходят во время своей смены в общий коридор. На посту охрана, любой посторонний будет схвачен в два счета. Еду, одежду и все остальное мы не принимаем. Я ясно объяснила? Приезжать вам сюда не следует, «одним глазком посмотреть» не удастся, сведения о состоянии больной получите по телефону.

— А как ее самочувствие? Можно надеяться на скорое выздоровление? — не отставала я.

— Состояние тяжелое, но стабильное, что радует, — неожиданно почти с сочувствием ответила Вероника Матвеевна.

— Не вижу повода для радости, — не сдержалась я.

Доктор окинула меня презрительным взглядом, каким обычно профессионалы смотрят на дилетантов.

— В случае Гарибальди не наблюдается отрицательной динамики, ухудшения состояния не происходит.

— Значит, ей лучше! — обрадовалась я.

— Нет, но и не хуже, — терпеливо объяснила врачиха.

— Она поправится?

— Прогнозы делать рано.

— Но вы же опытный специалист, — я попыталась к ней подольститься, — много знаете, видели таких больных не раз.

— Каждый случай уникален, — с каменным лицом заявила реаниматолог, — давайте радоваться тому, что имеем, и не будем загадывать вперед.

— Ей что-нибудь нужно? — не успокаивалась я. — Лекарства?

— Слава богу, мы всем обеспечены.

— Скажите, в травмах Даны нет ничего особенного?

Доктор пожала плечами:

— Насколько я поняла, падение было горизонтальным. Оно менее тяжелое и напоминает транспортную травму. Очевидно, потерпевшая выпала с относительно небольшой высоты, примерно этаж второй, удар пришелся на спину.

— На спину? — переспросила я.

— Ну да, — кивнула Вероника Матвеевна. — А что?

— Дана рухнула, перевесившись через подоконник, значит, должна была упасть на голову!

Доктор сложила руки на груди.

— Я не эксперт, но знаю, что на голову человек приземляется в двадцати пяти процентах случаев. Что же касается вашего предположения, то в полете возможна перемена положения, переворот, кувырок.

— Из мансарды? Если учесть, что здание не сталинской эпохи, а дача, думаю, Дане сложно было сделать сальто, — заметила я.

— Милиция непременно разберется, — мягко остановила меня врач, — дилетанту не надо лезть в профессиональную епархию, это глупо. Основной причиной повреждений при падении с высоты является удар при соприкосновении с грунтом. Тем не менее различают фазы: первичные прямые повреждения, первичные непрямые и вторичные при падении тела уже после приземления. К первичным непрямым относятся оскольчатые переломы голени и нижней трети бедра, вколоченный перелом головки бедренной кости по краю вертлужной впадины таза, компрессионные переломы поясничных и нижнегрудных позвонков, кольцевидные переломы вокруг большого затылочного отверстия черепа от внедрения первого шейного позвонка…

— Спасибо, хватит, — прошептала я. — А где вещи Даны? В чем ее привезли?

Вероника Матвеевна ткнула пальцем в селектор на столе:

— Лена, подойди!

Тут же дверь кабинета распахнулась и появилась худенькая девочка, почти подросток.

— Пришла родственница Гарибальди. Где одежда больной? — поинтересовалась врач.

Лена моргнула и ответила:

— Так на складе! Мы инструкцию знаем, опись составили и сдали. Забрать хотите?

Я кивнула.

— Пошли. — Медсестра сделала приглашающий жест.

Мы вместе покинули кабинет доктора, и тут Лена, понизив голос, призналась:

— Извините, я сказала неправду.

— Вещей нет?

— В целости и сохранности лежат, — заверила меня она, — просто на склад их не отнесли. Они в кладовке.

— Какая разница, где их держат, — легкомысленно отмахнулась я.

— Вам это по фигу, — поджала губы девчонка, — а нам геморрой. Если человека по «Скорой» без сопровождающего лица привезли, надо опись составить в присутствии свидетелей, печать шлепнуть, пакет заклеить и на склад отнести. Не знаю, чего в других клиниках придумано, а у нас главный так требует. А то некоторые, слишком ушлые, выздоравливают и вместо «спасибо» заявы строчат, дескать, у них в карманах миллион лежал, а медсестры его стырили. Мы не воровки! Вот «Скорая» может поживиться, в особенности если понимает, что до приемного покоя человека живым не довезут. Мы же ничего не берем! Вчера в ночь Ирка Лапшина дежурила, одна, потому что Варька Коткина заболела и на смену не вышла. Так и чего ей, разорваться? Игнатову плохо стало, Табакину стошнило, да еще и вашу раздевать позвали. Склад у нас знаете где? Через всю территорию бежать, километра два намотаешь. Ирка уйти не могла и мешок с одеждой в нашей кладовке оставила. Это нарушение, вы можете скандал устроить, и ей вломят. В общем, если хотите лаяться, никто вам не запрещает, правда на вашей стороне, но по совести — возьмите одежонку молча. Не последняя же она у больной! Да и разрезали небось тряпки, когда ее раздевали.

— Я не имею ни малейшего желания нападать на вашу Иру, — заверила я, — просто решила взять мобильный Даны и вещи.

— Вот, получите, тут все! — немного успокоившись, сказала Лена и распахнула дверцу кладовки.

— Давайте вместе посмотрим, — предложила я.

— Ладно, — с неохотой согласилась Лена. — Только лично я ничегошеньки не паковала и ответственности не несу.

Я кивнула и открыла бумажный пакет. Внутри оказались разрезанные по швам джинсы, розовый, красивый, но крайне грязный свитер, маленькие трусики и кружевной бюстгальтер.

— Белье дорогое, — с завистью отметила Лена, — больная на себе не экономит.

— А где мобильный? — спросила я.

— Я без понятия, — огрызнулась медсестра. — Говорила уже, не в мою смену вашу родственницу привезли, в Иркину, ей и отвечать!

— Значит, аппарата нет, — констатировала я. — Дана хорошо зарабатывает, модно одевается, имеет собственный бизнес, общается с клиентами, а люди очень внимательны, оценят и стоимость украшений и телефона. У Даны была недешевая трубка — красная, с отделкой из натуральной кожи, вся в стразах.

— Ваша родственница из окна сиганула, а вы о сотовом волнуетесь! — звенящим голосом воскликнула Лена.

— Молодец, — кивнула я, — лучшая защита — нападение. Я сейчас, по-твоему, должна устыдиться и молча уйти? Не надейся. Мобильный вещь нужная, в нем хранится масса номеров, книжка с контактами. Ну-ка, посмотри на ремень брюк. Что видишь?

— Хрень какая-то железная и кусок цепочки, — без прежней уверенности в голосе отметила Лена.

— Дана часто теряла телефоны, — объяснила я, — и несколько лет назад, посеяв очередной, она купила специальное напоясное крепление и держала мобильный только в нем. Выработала у себя привычку, перешедшую в рефлекс: поболтала с кем хотела — и всунула аппарат в держатель. Телефон всегда был на цепочке, даже если она выпускала его из рук, трубка не падала, висла на ремне. Дана не изменила привычке. Смотри: телефона нет, а цепь разорвана! Так где найти Иру?

— Она в общежитии живет, — сникла Лена, — тут рядом, за углом, комната десять. У нее соседка — Надя Рычагова из гинекологии.

— Показывай дорогу!

— Я здесь ни при чем, — заныла Лена, — не брала чужого. Ирка тоже не возьмет: она на голову долбанутая, с принципами. Типа, не ворует!

— К тебе у меня претензий нет, — заверила я. — Так где общага?

Ира не ожидала никаких неприятностей. Едва я забарабанила в тонкую створку, как изнутри донеслось:

— Входите.

Я пнула дверь, влетела в комнату и замерла. Что ожидаете увидеть вы в помещении, где обитают две незамужние девушки? Кровати, покрытые яркими пледами, постеры на стенах, полки с плюшевыми игрушками и горой косметики, плеер, телик, видеомагнитофон, DVD-диски с сериалом «Секс в большом городе» или записи романтических комедий, может, дешевый компьютер. Вот книги вряд ли обнаружите, их заменят глянцевые журналы.

Но сейчас перед моим взором развернулась необычная картина. Правда, койки были, но смахивали они на спальные места курсантов военной академии — вместо цветных покрывал серые одеяла. Никакой аудио — или видеотехники не было и в помине, отсутствовало даже радио, зато на полке, тянувшейся почти по всему периметру стен, теснились книги, в углу я увидела иконостас с лампадой, а в небольшом кресле у окна сидела полная девушка в скромном коричневом платье. Ее волосы были заплетены в простую косу.

Увидав меня, хозяйка отложила толстый том, взяла с ручки кресла косынку, быстро прикрыла ею голову и вежливо спросила:

— Вы ко мне?

— Да, — растерянно ответила я. И тут же уточнила: — Я ищу Ирину Лапшину.

— Слушаю.

— Мне надо поговорить с вами.

— Садитесь, — вежливо предложила девушка. — Но предупреждаю сразу: если хотите нанять ежедневную сиделку, я вынуждена отказаться. Могу ходить за больным только два дня через три, в свободное от основной работы время.

— Вы вчера дежурили в клинике?

— Да, — безо всякого волнения ответила Ирина.

— Тяжелые сутки выдались?

— Как обычно.

— Помните Дану Гарибальди?

Ирина слегка нахмурилась:

— Женщину, которая из окна выпала? Да.

— Мне сказали, что ваша коллега вчера не вышла на службу.

— Она заболела, — кротко подтвердила Ира.

— Я родственница Даны, пришла за ее вещами.

Медсестра опустила глаза.

— Виновата, не отнесла их на склад, оставила в кладовке, хоть это и не положено. Просто у меня не было времени. Вам отдадут одежду, не волнуйтесь.

— Я уже ее получила.

Ирина с недоумением посмотрела мне в лицо:

— Зачем тогда вы пришли?

— Вам не трудно ответить на несколько вопросов?

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Дана разговаривала?

— Конечно нет! При подобной травме речь отсутствует либо пострадавший бредит.

— Что она говорила?

— Ничего связного, отдельные слова.

— Какие?

Ирина сцепила пальцы в замок.

— Сначала стонала, я попыталась снять с нее брюки, но не получилось, поэтому спросила: «Можно, я штанину разрежу?» Глупый вопрос, пострадавшая не могла адекватно ответить, но я всегда с больными беседую, как с нормальными, думаю, им от этого легче.

— Может, вы и правы, — тихо сказала я. — Значит, Дана только стонала?

— Нет, еще я услышала слово «забор». И вроде «птица», — уточнила Ира.

— Ясно, — вздохнула я, — это она старушку Жозю вспомнила, та разводит пернатых. Все?

— Да.

— Больше ничего?

— Увы, нет.

— Ни имен, ни фамилий?

— Нет, нет.

— Вы не могли не услышать?

Ирина скрестила руки на груди.

— Я раздела больную, и ее тут же увезли в операционную.

— Может, Дана говорила там?

Ира улыбнулась:

— Она была интубирована, а с трубкой в горле не поговоришь.

— Ира, а где мобильный пострадавшей? — резко спросила я.

— Телефон?

— Да.

— Не было его.

— Он должен был на поясе висеть, — прищурилась я.

— Нет, — помотала головой медсестра, — никаких аппаратов при ней не было. Помню балетку на одной ноге — красную, кожаную… Женя, врач со «Скорой», еще обронила, что парашютиста привезли.

— Кого? — не поняла я.

Ира опустила голову.

— Простите, у меня это случайно вырвалось. Медики со «Скорой» народ циничный, у них свой жаргон, подчас очень грубый. Тех, кто из окон выпадает, они «парашютистами» зовут.

— Туфля была одна? — уточнила я.

Ира увела глаза в сторону.

— Обувь обычно при падении слетает, врачи ее не ищут, это забота милиционеров. Пострадавшего грузят в машину как есть. У вашей родственницы на правой ноге была туфелька, очень красивая, лаковая, красная. Похоже, дорогая. А вторая, скорей всего, осталась на месте происшествия. Видно, удар сильный был.

— Почему вы так решили? — спросила я.

Ира поправила платок.

— У туфли по верхнему краю резинка продернута, чтобы она при ходьбе не сваливалась. Нехитрое, но надежное крепление. Если туфелька слетела, значит, ваша родственница испытала сильный удар. Но переживать об обуви не стоит, следует молиться за здравие. Господь добр, он явит милость.

— Значит, телефона вы не видели? — уточнила я.

— Нет, — без колебаний ответила Ирина.

Я еще раз оглядела комнату: иконы, книги, хозяйка с платком на голове, из-под которого выглядывает длинная коса. И поинтересовалась:

— Как вы думаете, мобильник могли взять сотрудники «Скорой»?

Ира встала.

— Нет. Я хорошо знаю Женю, фельдшерицу, которая больную доставила. Мы не дружим, но сталкиваемся по службе, наша клиника «скоропомощная», к нам людей со всей области везут, Женя у нас частый гость. Она гневлива, может вспылить, резкое слово сказать. Курит много и ругается как мужик, но она честная, нитки себе не присвоит. И Леша, санитар, ей под стать. Не скажу, что все экипажи такие, люди разные встречаются, но третья бригада точно чужого не возьмет. А зачем вам телефон? Дорогой очень?

— Там список всех знакомых Даны, — обтекаемо ответила я.

Ира в задумчивости прикусила губу, потом встрепенулась:

— Знаете место, где ее нашли?

— Она выпала из мансарды собственного дома.

— Обыщите там все в округе, — посоветовала девушка. — Небось сотовый оторвался от цепочки и улетел в кусты. Везде посмотрите, даже там, где и в голову искать не придет. Попомните мое слово, найдется мобильный.