Инкогнито с Бродвея

Дарья Донцова, 2017

Нет, ну какому нормальному человеку понравится оказаться в центре грандиозного скандала, когда твое имя упоминается в связи с кражей и, того хуже, с убийством?.. А вот папенька Виолы Таракановой страшно доволен – это же какой пиар! А то, что его дочь обвиняют в смерти целительницы бабы Тоси и об этом трезвонят все СМИ, – сущая ерунда! Конечно же, убийцей знахарки оказалась вовсе не Виола и даже не внезапно появившаяся у нее сестра Фаина. Хотя, может, Фая и не родственница вовсе, а просто однофамилица. Виола надеется на последнее: новоявленная сестренка – особа не из приятных и просто-таки редкостная лгунья…

Глава 8

— Оперативное помещение? — предположила я, осматривая интерьер.

— Вы на редкость сообразительны, — похвалил меня брюнет, стоявший у кухонного шкафчика.

— Тут особого ума, чтобы понять что к чему, не надо, — засмеялась я. — На окнах желтые занавески, купленные, похоже, еще в советское время. Стены сине-голубые, а это любимый цвет нашей милиции, а теперь полиции, на кафель ваш хозотдел пожадничал, поэтому на полу линолеум, который продавался в годы моего детства. Обстановка тоже эдак тридцатилетней давности. Здесь сильно пахнет табаком, неуютно, мрачно, чашки разномастные, а в довершение картины — инвентарные номера на мебели.

— Где? — удивился брюнет.

Я показала ему на овальный кусочек жести, приделанный сбоку столешницы.

— Не заметил его, — нахмурился мужчина. — Вы правы, это оперативная квартира, но пока тут проживаю я. Недавно с женой развелся, она меня на улицу выгнала.

— При разводе имущество делится пополам, — подсказала я.

— Трешку в качестве презента на свадьбу подарили родители невесты. Они сделали такой финт: купили апартаменты на имя матери, а она потом преподнесла их дочери.

— И что? — не сообразил Степан. — Если пара разбежалась, нажитое пилят по-честному. Или ты решил благородство проявить, ушел в одних трусах? Собрался до конца жизни по оперквартирам скитаться? Сейчас эта лафа у тебя, потому что в кресле начальника Федоров сидит. Он сотрудникам как отец родной, всегда помочь готов. Но Игорю Лаврентьевичу скоро на пенсию, и как только появится новый шеф, тебя выпрут отсюда, придется ползарплаты за съем однушки отдавать.

— Ты не понял, Степа? Ключевое слово в моем объяснении глагол «подарили», — тяжело вздохнул мужик. — Повторяю: теща сделала дочке подарок на свадьбу — хоромы. А презенты при расторжении брака дележке не подлежат. Кабы на жилье для нас моя родня раскошелилась, на выход пришлось бы Галине идти. Но в нашем случае турнули господина Измирина, то бишь меня. Ах да, я не представился вам, Виола Ленинидовна, Вадим Измирин.

— Он ведет дело о подозрительной смерти Антонины Вольпиной, — растолковал мне Дмитриев.

— Знаю, что вы близкая подруга Степана, — снова заговорил Измирин, — но все же хочу спросить: где вы находились сегодня после обеда?

— Сидела в фирме «Убьем всех», — спокойно ответила я. — Довольно долго там пробыла. Минуточку…

Я порылась в сумке и вытащила парковочный талон.

— Вот, здесь указано, когда я въехала на стоянку и когда покинула ее.

— Отлично, — сказал Вадим. — Но это сведения о машине, а она, как понимаете, может и без любимого хозяина укатить, не обязательно самому владельцу баранку крутить.

— Конечно, у нас по улицам многие малолитражки сами разгуливают, — тоже совершенно серьезно ответила я. — Вот и моя умная «букашка», пока я душила-резала целительницу, решила создать хозяйке алиби: прибыла на стоянку, помаячила там, оплатила талон и вернулась за убийцей. Все логично. Осталось найти ответы на несколько вопросов. Один из них: каков мотив устранения мною Вольпиной? Я ее никогда не видела, до недавнего времени даже не слышала о ней. И вообще предпочитаю лечиться не у шептух, а ходить к нормальным врачам.

— Виола Ленинидовна, оставьте сарказм, я вам не враг, — тихо произнес Вадим. — Вы автор детективных романов, а заодно сыщик-любитель, стали в этом деле почти профессионалом. И конечно, должны понимать, что я имел в виду: за руль автомобиля мог сесть любой человек, а не только хозяин. Я несколько раз сталкивался с алиби, которое с помощью документа об оплате организовывали своим мужьям жены. В одном деле присутствовал чек за услуги стоматолога, и на ресепшен клиники подтвердили, что пациент Шевченко во время совершения преступления сидел в кресле с раскрытым ртом. У меня никак не сходились концы с концами, а потом я догадался поговорить с врачом. И что выяснилось? Пациент Шевченко это женщина. То есть она своего супруга покрывала.

— Очень глупый поступок, — фыркнула я. — Поверьте, я способна придумать кое-что получше.

— Меня всегда настораживает, если человек хранит ненужные бумажонки, — продолжал Вадим. — Талон на парковку люди обычно сразу выбрасывают. А вы его мне показали. Думали об алиби?

— С ума сошли? — обозлилась я. — Поблизости не было урны, а меня с детства приучили не сорить, вот и сунула квитанцию в сумку. Благополучно забыла о ней, а сейчас квиток кстати пришелся. С меня хватит! Всем до свидания!

— Пожалуйста, не кипятитесь, — попросил Измирин. — Я понимаю, что вы не убивали знахарку. Вас кто-то решил представить.

Я сменила гнев на милость:

— Извините, погорячилась. Если свяжетесь с офисом морильщиков муравьев, то вам подтвердят, что я была у них в то время, которое указано на талоне. А на парковке есть охранник, он у меня книгу попросил с автографом.

— Отлично! — обрадовался Вадим.

— Теперь объясните, почему наши с сестрой имена оказались связаны со смертью Вольпиной, — потребовала я.

Измирин сел за стол.

— Знахарка назначила сегодня первой больной явиться в полдень. Записанная на прием Елена Михайлова подошла к двери квартиры целительницы, а та чуть приоткрылась. Женщина, решив, что баба Тося увидела ее в окно, поэтому любезно отперла дверь, вошла в однушку и — еле на ногах устояла. На полу лежало тело, над которым склонилась фигура в розовой куртке и такого же цвета шерстяной шапочке с блестками. Пациентка закричала, и женщина в розовом бросилась вон. Но, к большой неудаче последней, именно в тот момент, когда преступница под истошный вопль Михайловой «Помогите, убили!» вылетела из квартиры, в подъезд вошел участковый Борис Гурьев. Полицейского вызвали из-за драки, которую затеяли два мужика на четвертом этаже. Парень схватил тетку, вернул ее в квартиру и увидел труп. Потом позвонил в отделение и сказал: «Тут убийство на первом этаже — мертвая баба в однушке. Я преступницу взял. Только есть проблема: это писательница Арина Виолова». А дежурный ответил: «Да мне плевать, кого ты там нашел, Арину, Малину или Галину. Машины нет, людей тоже, все на вызовах. Короче, добирайся сюда сам, да не забудь захлопнуть дверь. Из убойного приедут — откроют».

— Разве так можно? — усомнилась я. — Оставлять тело без присмотра?

— Мы же говорим не о том, как надо действовать, а о том, что было в реальности, — поморщился Вадим. — Борис — молодой сотрудник, недавно на службе, с убийствами пока не сталкивался. Опыта у парня нет, теоретическая подготовка слабенькая, старших товарищей рядом не оказалось. Да и струхнул он немного при виде бездыханного тела, в чем честно потом признался. В общем, дальше дело было так…

Гурьев вывел задержанную, которая не произнесла ни слова, и безостановочно рыдающую Михайлову во двор. А там гуляла женщина с младенцами. Она крикнула:

— Фаина, правда, что баба Тося умерла?

Борис остановился и спросил у тетки:

— Как вы назвали задержанную? И откуда знаете, что целительница скончалась? Назовите свое имя.

— Светлана Борисова, — представилась та. — Мне Ирка сказала, она над однушкой на втором этаже живет, слышала, как внизу орали: «Помогите, убили!» А потом вы пришли. Файка, чего молчишь? Загордилась совсем? Как же, сестра писательницы!

— Вы уверены, что это не сама звезда? — уточнил юный полицейский.

— Че я, Фаину не видела? — фыркнула тетка. — Ишь, шапку натянула, платок замотала, очки нацепила… Да все равно ведь понятно, кто это — Фаина Тараканова.

Гурьев повел задержанную дальше. Рядом шла свидетельница. По дороге участковый опять позвонил в отделение и пустился в объяснения:

— Ошибочка вышла, убийца не литераторша, а ее сестра, звать Фаиной.

— Хорош балаболить! — заорал дежурный из трубки.

До полиции идти несколько кварталов, по одной стороне улицы тянется забор автобусного парка. Когда троица приблизилась к главному входу транспортного предприятия, из ворот нагло вышла толстая крыса…

— Их в Москве много, — кивнув, перебила я рассказчика, — часто грызунов у мусорных бачков вижу.

— Каждый раз в обморок падаете? — заинтересовался Измирин.

— Нет, конечно, хоть и являюсь представительницей слабого пола, — фыркнула я. — Просто хорошо знаю: обычно крыса первой не нападает на человека. Не надо только в нее камнями швырять.

— А вот Елена Михайлова свалилась кулем, — продолжал следователь. — Гурьев кинулся к ней, на время упустив из виду задержанную, и та сбежала…

— В наручниках? — уточнила я.

— Нет, — вздохнул Вадим.

— То есть женщина, которую обнаружили у трупа, шла без «браслетов»? — протянула я. — Мне всегда казалось, что…

— Гурьев не стал надевать на нее наручники, — нахмурился Вадим. — Мне он так сказал: «Задержанная известная писательница. Я ее книги не читал, но подумал: у тетки точно полно влиятельных знакомых. Ща ее адвокат приедет, прицепится, что в наручниках бабу вел, а она ведь никакого сопротивления не оказывала. Ну и решил скандала избежать. Потом выяснилось, что это не сама детективщица, а ее сестра. Так тоже плохо: звезда за нее всем пасть порвет, виноватым я буду. И тетка тихая была, послушная, без спора со мной потопала, только разговаривать не хотела, все время молчала, ни звука не издала».

— Отлично работаете, парни, — заметил Степан.

— Я тут ни при чем, — обиделся Вадим. — Был на вызове, вернулся — все на ушах стоят: Гурьев убийцу упустил. Да не какую-нибудь там подружку алкаша, которого она сковородкой за безостановочное пьянство порешила, а не то писательницу Арину Виолову, не то ее сестру Фаину. Точно никто сказать не мог, две версии было. Знаете, Виола, вы ведь весьма популярны среди женщин, даже тех, кто в погонах.

— Спасибо, — буркнула я. — А теперь вопрос дня: по какой причине участковый решил, что перед ним Арина Виолова?

Вадим почесал кончик носа.

— Вас Михайлова узнала.

— Отлично, — скривилась я. — А ничего, что меня там даже близко не было? Легко подтвержу свое алиби. И на основании чего Елена решила, что у трупа была именно я?

— Михайлова ваша страстная поклонница, — объяснил Измирин, — ей давно хотелось с вами познакомиться, женщина пару раз посещала автограф-сессии в магазинах. Но уходила разочарованной — обстоятельный беседы с детективщицей не получалось, вы ей мало времени уделяли.

— Естественно, нет, — перебила я следователя. — Стоит очередь, все хотят получить автограф на книге. Максимум, что я могу спросить у человека, это как его зовут, и улыбнуться. Ну, может, еще разрешить ему сделать селфи со мной.

— А Елена мечтала о задушевной беседе, — продолжил Вадим. — Поэтому когда фирма чая, где она заведует отделом маркетинга, собралась устраивать праздник, то…

— Женщину Еленой Ивановной зовут! — подпрыгнула я. — Полная шатенка с ярким, прямо-таки боевым раскрасом?

— В точку, — улыбнулся Измирин. — Помню, тетка вдруг чихнула, и я даже испугался, что у нее с лица кусок штукатурки упадет и стол мне пробьет. Ну почему некоторые женщины сами себя уродуют? Веки густо-синие, щеки красные, губы бордовые — натуральный клоун.

— Как-нибудь потом обсудим проблему макияжа, — остановила я полицейского, — сейчас меня другое волнует. Отлично помню эту Михайлову. Она вела себя во время мероприятия крайне бесцеремонно, постоянно толкалась около ведущей, отгоняла тех, кто пытался пообщаться со мной, шипела: «Хватит задавать вопросы, это неприлично». А сама безостановочно спрашивала меня о всякой ерунде. Из ее рта так и сыпалось: «Вы замужем? Нет? Почему? Дети есть? Нет? Почему? Кошечку дома держите? Нет? Почему?» Я очень обрадовалась, когда ее кто-то из начальства отозвал, до безобразия назойливая и невоспитанная особа.

— Все дело в куртке, — вздохнул следователь. — Михайлова сообщила в полиции, что ее сшили специально для Таракановой под акцию, второй такой нет.

— Значит, она опознала одежду? — поняла я.

— Ну да, — согласился Вадим, — клялась, что она уникальна.

— Может, и так, — согласилась я, — но моя куртка дома, в шкафу. Я уже сто раз Степану сказала и еще раз повторю: влезаю в розовое безумие, только когда иду на помойку. Теперь следующее. Коим образом информацию о том, что Арина Виолова убила целительницу, проникла в прессу? И почему журналисты до сих пор треплют имя Фаины?

— Елена Ивановна, как я понял, человек истерического склада, — вздохнул Измирин, — не способна эмоции в узде держать. Да и день у нее выдался сложный. Сначала обнаружила мертвую бабу Тосю, потом увидела крысу. Вот тетке и снесло чердак. Когда Гурьев ее в отделение привел, Михайлова начала кричать: «Писательница Арина Виолова убила Вольпину! Я видела, как она зарезала старуху! Пилой!»

— Пилой? — повторила я. — Ну просто слов нет!

— Участковый попытался остановить истерику, — продолжал Вадим, — возразил: «Если кого распилить, море крови выльется, а в комнате чисто было. Да и тело выглядело целым».

— Логично, — хмыкнула я.

Вадим продолжил:

— Но на Михайлову слова парня впечатления не произвели, она продолжала вопить. Доложила между делом про розовую куртку и рекламное мероприятие. Гурьев попытался усмирить ее: «Замолчите, не кричите! Вы же слышали, соседка во дворе объяснила, что задержанная не Арина Виолова, а ее сестра Фаина». А мне потом юный участковый сказал, что и сам не знает, кого вел в отделение, писательницу или ее родственницу, потому что тетка упорно молчала, имени своего не назвала.

— А мне вот понятно, что бравый полицейский не потребовал у задержанной документы! — рассвирепела я.

— Нет, парень попросил ее предъявить паспорт, — вздохнул Измирин, — но женщина только шапку до носа натянула и молчала. Зато Михайлова орала без умолку, в том числе и в отделении…

— Можешь не продолжать, — зашипела я, забыв про вежливое «вы», — и так ясно: кто-то из присутствовавших там живо позвонил папарацци.

— Думаю, что таких граждан оказалось несколько, — поправил Степан, — отсюда и путаница: одни рассказали про тебя, другие про Фаину.

Я внезапно успокоилась.

— И понятно, почему они так поступили — СМИ хорошие деньги за сведения о звездах платят.

— Основные информаторы прессы — сотрудники ГИБДД, полиции и больниц, — кивнул Степан. — И ты, Вадим, прекрасно это знаешь.

— Какая разница, кто автор слива, — завилял хвостом Измирин, — о другом думать надо: как твою приятельницу и ее сестрицу от грязи отмыть.

— А что тут думать? Все очень просто: надо найти того, кто на самом деле лишил жизни Антонину Вольпину, — отрезал Дмитриев.