Уголовный шкаф
Актриса Виола Палеева на седьмом небе от счастья: в антикварном магазине она приобрела шкаф конца XVIII века, принадлежавший купчихе Брыкаловой. Однако радость от покупки быстро сменилась разочарованием и ужасом. Сначала в квартиру актрисы проник вор, и только по случайности Виола не стала жертвой нападения. Потом в мебельной мастерской, куда отвезли шкаф для реставрации, нашли труп мужчины. А на строительной площадке, где шла подготовка к сносу дома купчихи, покалечились и погибли рабочие. А ведь кровавая надпись на стене этого дома предупреждала: «Коснешься ты, и смерть коснется тебя». Неужели и вправду покойная барыня мстит за разоренное гнездо? Но полковник Гуров, ведущий расследование, не верит в мистику. Он ищет не бесплотные привидения, а кровожадных отморозков, готовых ради денег на все.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовный шкаф предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© Леонова О. М., 2016
© Макеев А., 2016
© ООО «Издательство «Э», 2016
Глава 1
Над строительной площадкой в подмосковном Горчакове повисла неприятная, гнетущая тишина. Не работали экскаваторы, замер на месте бульдозер, замолчал компрессор. Рабочие сидели кучками на складированных сваях, на лавке возле вагончика и курили уже по пятой сигарете.
Комиссия приехала через два часа. Прораб, Олег Иванович Борисов, крупный мужчина с густыми темными волосами, сидел на лавке возле вагончика и смотрел пустым взглядом в сторону трех старых домов, которые должны были снести на этой неделе и продлить строительную площадку. За двадцать два года работы в строительстве у Борисова бывало всякое, включая и несчастные случаи, но чтобы вот так.
Состав комиссии был впечатляющим: заместитель генерального директора, заместитель директора по персоналу, начальник юридического отдела. Борисов посмотрел в сторону прибывших, покачал головой и стал смотреть в другую сторону. Представители администрации медленно покидали микроавтобус, о чем-то переговаривались и постоянно осматривались по сторонам. Как будто намеревались тут же, с ходу, найти еще массу недостатков в работе прораба, возможно и вопиющих нарушений.
Гибель рабочего на производстве — это происшествие, которому оправданий, как правило, не находится. Даже если погибший был разгильдяем, алкоголиком или еще имел какие-то личные недостатки, то все равно виноват руководитель, который эти недостатки не учел, который поставил этого человека на это рабочее место, не проконтролировал и так далее, и тому подобное. Иными словами, куда ты сам-то глядел?
— Эх, Олег Иванович, — заместитель генерального вздохнул и сокрушенно покачал головой, — куда ты сам-то глядел. Жалко парня, мог из него и толк выйти.
— Что, не довезли? — поинтересовалась дородная тетка — заместитель директора по персоналу. — Эх, Борисов, как же ты так-то? Умер ведь парень прямо в машине.
— Да что вы из меня жилы тянете теперь! — взорвался прораб и вскочил на ноги.
Он заметался возле вагончика, как тигр в клетке, не зная, куда деться от всего этого кошмара, потом сник и снова опустился на лавку. Метаться можно до бесконечности, а поправить уже ничего нельзя. Сейчас начнут опрашивать всех рабочих, мастеров. Кто, как, когда. И какого черта вдруг рубильник оказался закрытым деревянным щитом? И почему оголенные провода лежали просто так возле составленного у стены инструмента? Борисов и сам не мог ответить на этот вопрос. Такого просто не могло быть, но такое произошло. Мистика какая-то. Или, что скорее, кто-то захотел его подставить. Если подумать, то можно предположить, кто из рабочих, затаив обиду на строгого прораба, мог такое подстроить. Но ведь человек же погиб из‑за этого!
И уж совсем уныло стало на душе Борисова, когда на площадку приехала молоденькая светловолосая следователь с погонами лейтенанта. И оттого, что она такая молоденькая, свеженькая и совсем непохожая на следователя, и оттого, что она так старательно делала строгое лицо, хмурила бровки и распоряжалась, становилось совсем муторно.
— Скажите, Олег Иванович, — строгим голосом спрашивала следователь, — кто велел закрыть электрический рубильник деревянным щитом?
— Никто не велел, — сдерживая раздражение, ответил прораб. — Кто же мог велеть, если это вообще запрещено. Рубильник должен быть свободен от любых посторонних предметов и оборудования. К нему должен быть свободный доступ. И всегда иметься наготове табличка «Не включать, работают люди».
— Тогда почему же он оказался закрытым? И в результате погиб человек.
Вопрос девушка задала таким тоном, как будто ответ был очевиден, задавать этот идиотский вопрос она была вынуждена, но это ей так неприятно. Ведь все очевидно. И Борисов снова сорвался. Он не кричал, не бегал по вагончику, в котором его допрашивала эта инфантильная следователь. Он скрипнул зубами и жестко, рублеными фразами стал говорить этой молоденькой, смазливой, неопытной ни в профессии, ни в жизни девушке.
— Это несчастный случай, а не чей-то преступный приказ! — рубил воздух словами Борисов. — Есть инструкция, ее все знают. И то, что произошло, — это не умысел. Погибший не был министром или генеральным директором, его незачем убивать умышленно, понимаете. Он был обычным работягой! Это несчастный случай. Это вообще мистика, если хотите. Мне вон одного прорицателя хватает!
— Какого прорицателя? — ухватилась за эти слова следователь.
— Я вам скажу, только вы не смотрите на меня как на больного, — угрюмо отозвался прораб, глядя в стол. — Старик тут ходит из местных. В рабочее время ходит и не дальше охраны у ворот. Сторожа его знают. Он все вещает, что место это проклятое, что трогать тут ничего нельзя. Сносить нельзя, а то беда будет.
— Так-так! — быстро начала писать на своем листке следователь.
Выражение ее лица сделалось таким, как будто она наконец ухватила удачу за хвост и все расследование теперь сведется к простой формальности. Только записать, арестовать, и дело закончено. Борисов смотрел на девушку, понимая, что сболтнул лишнее, но молчать теперь было нельзя и он стал рассказывать дальше.
— А по ночам сторожей здесь пугает привидение. Это вы тоже запишите. И допросите их, они вам расскажут. А еще на стене в одной из квартир дома, который мы снесли два дня назад, надпись появилась. Кровью! И ее видели десятки людей. Рабочие специально бегали смотреть в обеденный перерыв.
— Так-так, фамилии, пожалуйста. Кто видел эту надпись?
— Твою мать! — шепотом ругнулся Борисов и снова обреченно опустил голову.
Мария озабоченно крутила головой и не замечала, что молодой рыжеволосый таксист поглядывает на нее с загадочной улыбкой.
— Вон там, мне кажется, направо. — Мария протянула руку.
— Да, знаю я, знаю, где этот ваш «Раритет» находится. — Водитель заулыбался, разогнав по лицу все свои задорные веснушки. — Место известное!
— Да? — удивилась Мария. — Что, такой известный магазин?
— А то! — снова расплылся в довольной улыбке водитель, сворачивая на перекрестке. — У них там стабильно раз в квартал в начале первого месяца обновление. Я туда столько экспертов перевозил, сколько их и в Москве не живет.
— Ну ладно, — успокоилась Мария и снова посмотрела на часы.
Подруга была обидчивой, когда дело касалось ее увлечений и непонимания этих увлечений окружающими. Особенно близкими подругами.
— А я вас знаю! — заявил наконец водитель. — Вы Мария Строева! Актриса!
— Ну… да. — Мария вежливо улыбнулась. Она стала уже несколько уставать от своей популярности.
— Я с девушкой в субботу ходил на ваш спектакль. — Водитель оторвал одну руку от руля и смущенно поскреб пальцем в рыжей шевелюре. — Я вот все хочу узнать. А как вы вот в роли свои вживаетесь?
— Иногда очень крепко вживаемся, — вздохнула Мария.
— Нет, я не о том. Вот вы играете чувства на сцене, или вы настолько погружаетесь в образ, что на самом деле эти чувства как будто испытываете?
— О-о, молодой человек, — засмеялась Мария, — тут вам за пять минут и не объяснить всех тонкостей нашего ремесла. Вы лучше откройте Интернет да поищите все о системе Станиславского. А заодно и о системе Михаила Чехова, если заинтересует. Знаете, в жизни даже может помочь. Да еще при вашей работе, когда приходится ежедневно с большим количеством незнакомых людей общаться.
— Да? — Водитель сделал серьезное и даже какое-то озабоченное лицо. — А что это за системы? Тренироваться надо?
— Вы, — Мария поискала на панели машины табличку с именем и фамилией водителя, — Володя, главное, почитайте, а там сами поймете. И остановите мне машину вон возле той дамы в красном!
Дамой в красном была давняя подруга Марии Виола Палеева. Они играли в одном театре уже много лет, и Виола по рождению была не Виолой, а Валентиной. И по мужу, бросившему ее шесть лет назад, она была Кузнецовой. Но по мнению самой Виолы, для актрисы просто неприлично иметь такое имя. Что такое Валентина Кузнецова? Это намек на крестьянское происхождение или непрекращающуюся череду неудач в жизни. Это может означать только комнату в старой хрущевке (не важно, что в Москве их уже не осталось), неустроенность в личной жизни и полное отсутствие внимания достойных мужчин.
А сочетание Виола Палеева, как значилось во всех афишах и программках, по мнению подруги, возносило ее автоматически на уровень нимф, воздушных созданий, личностей духовных, душевных, творческих и «не от мира сего». Не может быть «от мира сего» Виола Палеева! Она же не какая-то там Валентина Кузнецова. И одевалась Виола так же вызывающе. Хотя, надо было отдать должное, она имела вкус и выглядела стильно всегда, даже когда выезжала с компаниями на пикники. Стиль — вот главное в жизни, говорила Виола не раз Марии и гордо вздергивала головку с острым носиком, пухлыми губками и томными глазками. Ее рука поправляла струящиеся волосы, и все вокруг должны были вздыхать и замирать от восторга.
— Маша! — вспыхнула карими глазами Виола, увидев выходящую из такси подругу. — Ты снова опаздываешь! Как можно в наше время?
— Ну, прости, прости. — Мария церемонно приложилась щекой к щеке подруги, потом ко второй. — Ты же знаешь, что пробки повсюду. Ну, показывай свое сокровище.
Мария к подруге относилась снисходительно. Она скорее забавляла ее своими манерами и своим стилем жизни. Хотя и в глубине души Виола была женщиной доброй, и подругой она была верной тому, кто дружил с ней искренне.
Виола подхватила Марию под руку и буквально потащила к магазину, непрерывно щебеча и воркуя:
— Ты не представляешь, Мари, что это за чудо. Он стоял в запасниках филиала Пушкинского музея, стоял очень много лет. Я даже не представляю, почему! Это такое чудо! Ты же знаешь, как у нас чиновники могут испортить любую хорошую идею, если им дать волю. Филиал новый, его только-только передали под крыло Пушкинскому, потому что он территориально теперь вошел в границы Москвы. Ты же знаешь, что у нас недавно снова расширили эти границы… Скоро Москва станет шире Московской области! Классная шутка, да? Это мой Вадик откуда-то принес.
Мария слушала и улыбалась болтовне подруги. Виола умела скакать с темы на тему в разговоре и снова возвращаться к изначальной в нужный момент. Она как будто наслаждалась лирическими отступлениями в разговоре. Она вообще жила так, как будто наслаждалась жизнью. Редкое и удивительное качество.
Обширные недра антикварного магазина приняли в себя подруг, окутав их атмосферой старины, благоговейной тишины и запахами старых гобеленов, мебели, тусклого блеска позолоты и начищенной бронзы. Даже Виола стала говорить чуть тише. Правда, она не упускала возможности осмотреть себя в зеркалах, подбирая животик и расправляя при ходьбе плечики. Мужчина у окна, рассматривавший со своей дамой бюро XIX века, чуть не свернул шею, глядя вслед красному костюмчику Виолы с глубоким вырезом впереди и высоким разрезом сзади, открывавшим ее пухлые бедра.
— Мадам? — Худощавый парень в больших очках с бейджиком продавца магазина, видимо, знал Виолу прекрасно и давно усвоил стиль общения с ней. — Ваш шкаф ждет вас. Я бы сказал, что он скучал!
— Ой, Володя, — Виола грациозно взмахнула кистью, — вы скажете тоже. Ну, проводите же нас к нашему сокровищу!
Мария улыбнулась этому маленькому театрализованному представлению. Что делать, Виола любила и умела устраивать вокруг себя вот такие маленькие спектакли с собой в центре. Она шла за подругой и продавцом Володей среди старинной мебели и предметов интерьера, расставленных на столах, тумбах и просто на полу, если им не было предназначено висеть под потолком.
Шкаф обнаружился в самом дальнем углу торгового зала, возле двери, ведущей в служебное помещение. Сооружение в трех уровнях из темного дерева выглядело солидно и несколько тяжеловато. Но, глядя на плавные изгибы формы, сложный рисунок резьбы, обилие архитектурных элементов, в памяти сразу всплывало знакомое когда-то слово «барокко». Шкаф впечатлял. Он был монументален. Он вполне мог вписаться в современный интерьер, стилизованный под европейское барокко. Интересно, подумала Мария, а ведь Виола ни словом не обмолвилась, что собирается делать в квартире ремонт. Не в ее вкусе ставить такие шкафы на фоне флизелиновых обоев и дверей типа «канадка». Темнит что-то подруга! Тем более что этот шкаф, если она не врет и если он и правда из запасников музея, стоить должен как вся ее квартира.
— Вот ваше сокровище, — ловко выхватив из бокового кармана пиджака тонкие хлопчатобумажные перчатки, заявил продавец. — Вы помните наши правила? Пока это экспонат, прикасаться к нему можно только в перчатках.
— Ах, — элегантно взмахнула ручкой Виола, — мне не терпится привезти его домой и трогать там сколько хочется. А здесь…
— А сколько он стоит? — перебила подругу Мария и решительно взяла из руки продавца перчатки. — Если это и правда восемнадцатый век, то стоить он должен очень много.
— Прошу вас, — повел рукой Владимир, приглашая обойти шкаф и взглянуть на него с другого бока. — Во-первых, это конец восемнадцатого века. А во-вторых, увы, изделие попорчено. Взгляните. Не самое видное место, но все же. Говорят, что если гниль в дереве завелась, то остановить ее разлагающее действие уже невозможно. Санации не помогают.
Мария увидела, что верхняя часть правого блока и задней части в самом деле испорчены. Видимо, не одну неделю, а может, и месяц вода капала на эту часть шкафа. Вода, видимо, грязная. Лаковое покрытие потемнело, на стыках деталей появились темные пятна. Было очевидно, что разложение древесины пошло уже вглубь. Странно, что в музее изделие восемнадцатого века хранилось в таких условиях. Хотя если Виола говорит, что шкаф попал в филиал из вновь зачисленного в структуру районного музея, то все возможно.
— Вот смотри, Маша. — Виола гордо взирала на шкаф блестевшими от восторга глазами. — Это чудо встанет в гостиной. Сейчас один мой хороший знакомый дизайнер прикидывает интерьеры под этот шкаф. А Вадик сказал, что он все эти пятна починит легко. Хочешь посмотреть его внутри?
Мария, уже успев надеть на одну руку перчатку, провела по поверхности дверки рукой. Потом потянула за ручку. Дверца открылась без скрипа, и в лицо пахнуло специфическим запахом. Мария мысленно назвала его запахом веков, потому что это было первое, что пришло ей в голову. Сколько поколений владели этим чудом мебельной архитектуры, сколько всего разного тут хранилось за эти столетия. И все оставляло свой запах, все впитывалось внутренними стенками. Но большей частью шкаф, видимо, сохранил запах натуральной пропитки, которой была обработана древесина. Никакой химии, все только настоящее, природное.
— Да, красиво и надежно делали тогда, — с улыбкой отметила Мария. — Действительно на века!
— Произведение искусства, — подал голос продавец Володя, напомнив о своем присутствии. — Так когда вы его будете оплачивать и забирать? Мы, видите ли, не можем держать приобретенный или просто отложенный товар достаточно долго. По закону…
— Уймись, Вова! — вдруг сменила интонации Виола, перейдя на вульгарный тон. Она двумя пальцами вытянула из клача пластиковую банковскую карточку. — Оплачивать будем прямо сейчас!
Лев Иванович Гуров уселся за столом для совещаний на свое привычное место у окна. Ежедневные планерки у генерала Орлова были привычными. Порядок рассмотрения вопросов, заслушивания отчетов и докладов, постановка задач — все это не менялось с годами. Старый друг Петр Николаевич Орлов любил во всем порядок, методичность. И стиль проведения ежедневных утренних совещаний оставался прежним. Менялся только сам генерал Орлов, не щадили годы старого товарища.
Да и что говорить об Орлове. И сам Гуров, и давний напарник и друг Станислав Крячко тоже уже не мальчики. Сколько за эти годы молодых офицеров выросло в стенах Главка уголовного розыска на глазах матерых сыщиков Гурова и Крячко. Напарники сработались так, что понимали друг друга с полуслова. А иногда по одному взгляду. И когда они работали, то не задумывались о том, насколько сблизили их жизнь и служба. Понимали они это, когда обстоятельства их разлучали. Как сейчас вот. И сразу чего-то не хватает, сразу какой-то дискомфорт, ощущение неуютности.
Гуров покосился на пустой стул Крячко. Этот взгляд не укрылся от генерала Орлова.
— Ты, Лев Иванович, не страдай и вздохами молодых сотрудников не расслабляй. Твой напарник убыл на заслуженный отдых в отпуск, ты сам через неделю отправишься уплотнять телом песок юных пляжей. А пока ты здесь, я хотел тебя попросить взять на контроль одно дело. Прошу внимания, товарищи офицеры!
Выросший было в кабинете гул голосов присутствующих офицеров, взявшихся обсуждать летний отпуск, мгновенно стих. Орлов недовольно обвел взглядом подчиненных и нацепил на нос очки.
— Прошу всех собраться. Что вы в самом деле, как школьники в преддверии летних каникул, все в окна таращитесь. Итак! По имеющимся на сегодняшний день сведениям, в Москве на «черном рынке» появились ювелирные изделия, имеющие историческую и культурную ценность. Предположительно изготовленные в восемнадцатом веке.
— Когда? — не удержался от возгласа Гуров. — Прошу прощения, Петр Николаевич, но просто такого рода сведения не из пальца высасывают. Что, есть серьезные основания полагать, что изделия действительно такой древности?
— Я понимаю, Лев Иванович. — Орлов снял с носа очки, отложил их в сторону и потер переносицу. — К сожалению, утверждение всего лишь голословное. Так утверждала некая личность, пытавшаяся продать эти изделия. Возможно, что это чистейшая ложь, а возможно, и нет. Дело в том, что предлагали изделия людям, которые кое-что понимают в драгоценностях.
— Ну да, — согласился Гуров. — Человек знал, на кого выходить с предложением, он знал, где их искать, он понимал, что обращается к людям, которые все-таки эксперты в этих вопросах. И он понимал, что его легко уличат во лжи. Или полагал, что сможет убедить посредников.
— Ну, вот ты на все вопросы сам и ответил, — улыбнулся Орлов. — Мне тоже показалось с самого начала, что основания для беспокойства есть. Займись, Лев Иванович, этим делом. Я передам тебе все имеющиеся материалы. Там, кстати, есть и описания двух изделий, которые пытались продать.
Вернувшись в кабинет после планерки, Лев Иванович уселся на свой любимый диван, бросив бумаги на журнальный столик, и заложил руки за голову. Итак, прежде чем знакомиться с материалами, неплохо было бы понять, почувствовать, проанализировать первичную информацию. Как правило, первое впечатление оказывается верным. Это в том случае, если у тебя за плечами огромный опыт оперативно-разыскной работы. Опыт есть. Впечатление есть.
Мнение генерала Орлова тоже многое значит и вес имеет. Петр не вчера пришел в розыск. Когда капитан Гуров познакомился с подполковником Орловым? Давно, еще в советские времена, еще во время работы в МУРе. Петр ас, матерый сыскарь! Его интуиция никогда не подводит. И третье, драгоценности, имеющие такую ценность, буквально историческую, не каждый день появляются на «черном рынке». Тоже плюс к тому, что дело важное. Минус один — в ориентировках напрочь отсутствуют сведения о похищенных драгоценностях такого возраста. Это серьезная коллекция, по Главку обязательно прошло бы. А Гуров такого не помнил.
Итак, сведения… Гуров взял в руки листы бумаги. Ага, оперативная информация. Гуров усмехнулся. Естественно. Только вот спрашивать, а конкретно от кого или откуда получена информация, в уголовном розыске не принято. Даже лучшими друзьями не принято. Агентурная работа и все ее тонкости и правила — это святое. Если Петр промолчал об источнике или о ситуации, которая дала такую информацию, значит, эти сведения ничего не решают.
А вот это интересно. Описание внешности продавца. И никаких воровских кличек. Представился Геннадием. Имя явно вымышленное, как полагает источник. Еще бы знать, почему он такие выводы сделал. Ну, ему виднее. А источник, видимо, в ювелирном деле кое-что понимает. Интересно, а он сам почему Петра не проконсультировал по драгоценностям? Ага, Гуров сам себе кивнул. Ясно. Квалификация источника невелика в этом деле. Знает, как определить пробу и состав золота, подлинность камня, но не более. А рисунок ничего! Приличный.
Гуров отвел руку и посмотрел на карандашный рисунок двух изделий — серьги и колье. Серьги, если они были сделаны из золота, выглядели тяжелыми. Такие серьги женщина весь день не проносит. Выдержать три или четыре часа на балу или во время официального приема — это, наверное, предел возможности и терпения. Замок, подвеска, удерживающая три плетеные золотые нити, ниже планка, на которой удерживаются еще четыре нити. И на каждой из восьми нитей, включая основную, по несколько камней. Каких, агент не написал.
Колье тоже впечатляло своей массивностью, но в то же время и художественной сложностью. Если рисовавший вот это не наврал. Нет, чувствовалось, что это не фантазия дилетанта. Сетка из плетеных тяжелых золотых нитей с камнями. И все это великолепие связано в полукружие, которое должно было обрамлять обнаженную шею дамы и спускаться на грудь. Да, на аристократически белой груди это смотрелось бы.
Да, нужна консультация хорошего ювелира, знающего историю ювелирного дела. Узнаем, откуда растут ноги этих украшений, выйдем на след похитителей. А с чего мы взяли, что они похищены? А если законный владелец пытается их продать? А если нет? — сам себе ответил сыщик. А почему на «черном рынке»? Это же прямая дорога за границу. Нельзя, это уже национальное достояние. Ладно, будем разбираться.
Эх, отпуск, отпуск! И Маша его так ждет. Гуров вспомнил, как Мария поругалась в театре с руководством, выбивая для себя отпуск. Они уже два года не отдыхали вместе! И мечта провести хоть пару недель в бездумье и складкой неге среди пальм, горячего песка и под лучами южного солнца завораживала, манила и околдовывала. Гуров решительно отогнал расслабляющие видения и встал с дивана.
Ехать в Горчаково Гурову не хотелось. Но не хотелось терять и целые сутки. Эксперт, признанный знаток ювелирного искусства, историк Марк Борисович Гафанович, еще вчера уехал в Горчаково по приглашению местного краеведческого музея. Экспозиция музея пополнилась новыми уникальными фотографиями, сделанными в 1904 году на Дворянском собрании. На приписке, сделанной вручную на обратной стороне картона, значилось, что жених некой девицы Дубовицкой преподнес ей на помолвку купленные в Санкт-Петербурге драгоценности, изготовленные известным в Европе русским ювелиром… А вот дальше буквы стерлись. Работникам музея очень хотелось по нескольким оставшимся буквам и по внешнему виду изделий, красовавшихся на шее девицы с маленьким ротиком и очень большими выпученными глазами, установить имя того русского ювелира, что так прославился на рубеже прошлых веков не только в России, но и в Европе.
Гафановича Гуров нашел в кабинете директора музея. Старый эксперт сидел, обложившись лупами простыми и лупами с подсветками, и разглядывал старинные фотографии, делая изредка пометки в блокноте. Больше в кабинете никого не было. Директор музея предупредил московского полковника, что историк терпеть не может, когда ему мешают во время работы. Он предпочитает тишину и уединение. И если ему помешать, то можно услышать в свой адрес много нелестного. Гуров только улыбнулся в ответ. С Гафановичем он уже сталкивался дважды. В последний раз это было пару лет назад, когда старого эксперта он привлекал для консультации по одному из дел, связанных с хищением ювелирных изделий.
— Разрешите? — Гуров открыл дверь и замер на пороге.
Старик нисколько не изменился. Те же маленькие круглые глаза с собранной вокруг них в складки коричневой от старости кожей. Те же непослушные седые волосы, торчавшие вихрами на затылке. Та же капризно оттопыренная нижняя губа. Кажется, и тот же серый засаленный костюм, в котором Гафанович ходил два года назад.
— Что вам? — не отрываясь от работы и не поднимая головы, проворчал Гафанович.
— Полковник Гуров из Министерства внутренних дел, — представился сыщик. — Вот специально приехал к вам за советом, Марк Борисович.
Гуров знал слабости и особенности характера старика. И говорил он сейчас, специально подбирая слова, чтобы эксперт смилостивился и снизошел. Снизошел с удовольствием от выраженного в его адрес уважения и признания.
— Как, как вы сказали? — Эксперт вытащил из глаза ювелирную лупу и пошевелил бровями, вглядываясь в гостя. — Гуров? А! Господин полковник! Ну, как же, как же. Помню.
Ювелир отложил в сторону снимок и поднялся из‑за стола довольно энергично для своего возраста. Был он невысок, сухощав и очень подвижен. Величественно и несколько комично вытягивая перед собой руку для пожатия, Гафанович пошел навстречу сыщику.
— Помнится, вы еще были женаты в те годы на очаровательной актрисе. Позвольте, как же ее звали? Ах да! Мария! Мария Строева! Весьма очаровательная женщина, красавица и большая умница!
— Ее и сейчас так зовут, — улыбнулся Гуров. — И она по-прежнему моя жена. А как здоровье вашей супруги Маргариты Гедеоновны?
— Теперь я понимаю, почему вы полковник, — рассмеялся эксперт и погрозил пальцем. — Вы умеете находить темы для разговора. Ну как я могу выпроводить вас за дверь, если вы спрашиваете о здоровье жены. Спросить еврея о здоровье близких — это значит завести долгий, теплый и доверительный разговор. После таких разговоров люди не становятся врагами и не посылают друг друга на… все четыре стороны!
— Марк Борисович! — Гуров засмеялся и приложил руку к сердцу. — Исключительно из уважения к вашей замечательной супруге.
— Хорошо, хорошо! — примирительно поднял руки Гафанович. — Я понимаю, что вы пришли по важному делу. По неважным делам посылают лейтенантов. Так чем могу помочь?
В семь часов вечера Гуров сидел в гостиничном номере в удобном кресле под абажуром роскошного торшера. Старый эксперт, деловито рассматривал рисунки двух ювелирных изделий, которые ему привез сыщик.
— Ну, что я могу вам сказать, Лев Иванович, — пробормотал эксперт. — Вы, как я понимаю, сами этих украшений не видели. А рисунок сделал человек, который рисовать умеет, но ювелиром не является. Так?
— Совершенно точно! — согласился Гуров. — Но что-то вы можете сказать об этих изделиях? Хотя бы по рисункам.
— Что-то определенное сказать довольно трудно, уважаемый сыщик. Я могу совершенно точно сказать, что эти красивые вещи изготовлены были не ранее второй половины восемнадцатого века. Но это вам мало что даст. Потому что это может быть и век девятнадцатый, и двадцатый. Я имею в виду то, что изделия могут оказаться вполне сносной попыткой скопировать нечто из старинных экземпляров. Некоторые сегодня грешат такими работами.
— А почему именно вторая половина восемнадцатого?
— Видите ли, Лев Иванович, именно во второй половине восемнадцатого века появилось такое понятие в ювелирном деле, как ювелирный гарнитур. Обратите внимание, что и колье и серьги изготовлены в едином стиле, с однотипным креплением, распределением узора. Я могу смело предположить, что где-то имеются еще и кольца. А может, и диадема. На рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков ювелиры отказались от штамповки массовых изделий. Это был всплеск индивидуальности каждого изделия. А в вашем экземпляре индивидуальности очень много. Я бы сказал, что создавали эти творения для конкретной женщины.
— Уже любопытно, — кивнул Гуров. — А можете вы предположить, для какой женщины были изготовлены эти украшения? Хотя бы возраст, социальная принадлежность?
— Ну, это очень сложно, хотя изделия и не рядовые, — задумчиво произнес эксперт. — Можно посмотреть по каталогам именных коллекций и фамильных драгоценностей. Не скажу, что это просто, учитывая, что Бархатная книга[1] довольно толста и насчитывает сотни дворянских родов. А с дополнениями она учитывает и боковые колена. А ведь есть еще дворянские роды, которые не попали в Бархатную книгу. Не знаю, не знаю. Вы что, расследуете преступление столетней давности? Или эти изделия были украдены из чьей-то коллекции? Было бы любопытно узнать, из чьей?
— Нам самим, Марк Борисович, любопытно узнать это. Честно признаюсь, что не таю от вас сейчас ни толики информации. Эти драгоценности всплыли на «черном рынке». Есть основания полагать, что они старинные и имеют художественную ценность. Допустить их исчезновение, особенно за пределы страны, мы не можем. Вот и пытаемся понять, откуда они могли появиться, если это не подделка.
— Знаете, Лев Иванович. — Эксперт снова заговорил серьезно. — Если это и подделка, то гениальная. Очень качественная. Эти изделия имеют весьма характерные признаки именно конца восемнадцатого века. Я не ошибаюсь и не умничаю, как вам только что показалось. Да, да! Не спорьте. Это промелькнуло на вашем лице, полковник.
— И чем же конец восемнадцатого так характерен? — улыбнулся Гуров наблюдательности старика.
— Много чем характерен. Например тем, что ювелиры начали использовать опалесцирующую эмаль. Это особенная эмаль, отличающаяся от обычных эмалей особыми декоративными свойствами. Она в зависимости от угла падения света может казаться то прозрачной, то иметь слегка приглушенный тон. И очень часто она становится похожей по густоте окраски и яркости бликов на благородный опал. Отсюда и возникло это название.
Гафанович говорил тоном лектора, говорил с упоением. Наверное, так он говорит на лекциях, подумал Гуров. Где-то старик вроде даже преподает.
— Здесь мы ничего не увидим, но если вам попадутся другие изделия из этой коллекции, то мы сможем увидеть интересный эффект. Опалесцирующий эффект достигается путем так называемого глушения, то есть ввода в состав эмали различных окислов.
— Сейчас эти способы уже не используются?
— Ну почему же. В последнее время все чаще стали использовать эти технологии при изготовлении ювелирных украшений. Но ведь вы понимаете, что отличить опалесцирующую эмаль восемнадцатого века так же легко от современной, как и, скажем, мушкет от автомата Калашникова. Или современные джинсы от штанов пехотного солдата 1812 года. Современные изделия — это прежде всего матовые и блестящие металлы — золото зеленого, желтого и красного оттенков, серебро и натуральные камни, например, аметист, рубин, аквамарин, жемчуг, бирюза, агат, халцедон. И конечно, бриллианты. А если говорить о стилях той эпохи, то мастера творили в стилях, которые мы сейчас называем ар-деко и модерн. Они часто использовали женские и фантазийные фигуры, стилизованные цветы, листья, виноградную лозу, птиц, змей и насекомых. И все это в красивой огранке. И использовали не только методы литья и штамповки, но и метод гильошированной гравюры[2].
— Значит, — Гуров вздохнул, — мы даже пока не знаем, настоящие ли это ювелирные украшения, изготовленные в восемнадцатом веке, или это современная подделка, стилизованная под старину.
— Получается так, — развел руками Гафанович. — Вы мне рисуночки-то оставьте, я подумаю, пороюсь, может, что полезное для вас и найду. А что же, по вашей линии никаких заявлений, краж, ограблений не было, где бы вот такие серьги и колье фигурировали?
Гуров отрицательно покачал головой. Эксперт только развел руками.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовный шкаф предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
