Инкогнито с Бродвея

Дарья Донцова, 2017

Нет, ну какому нормальному человеку понравится оказаться в центре грандиозного скандала, когда твое имя упоминается в связи с кражей и, того хуже, с убийством?.. А вот папенька Виолы Таракановой страшно доволен – это же какой пиар! А то, что его дочь обвиняют в смерти целительницы бабы Тоси и об этом трезвонят все СМИ, – сущая ерунда! Конечно же, убийцей знахарки оказалась вовсе не Виола и даже не внезапно появившаяся у нее сестра Фаина. Хотя, может, Фая и не родственница вовсе, а просто однофамилица. Виола надеется на последнее: новоявленная сестренка – особа не из приятных и просто-таки редкостная лгунья…

Глава 6

Покинув офис фирмы «Убьем всех», я занялась другими делами, периодически пытаясь дозвониться до Степана, но тот не брал трубку.

Зарецкий, владелец издательства «Элефант», сейчас находится в США, поэтому его искать я не стала, зато безостановочно набирала номер Сазоновой, но безуспешно. В конце концов я приехала в объединение «ЛитРес», которое распространяет электронные версии моих книг. У пиар-отдела этого портала родилась идея снять ролик, совсем секунд на двадцать, в нем я должна сказать «спасибо» и еще какие-то приятные слова незнакомому человеку, который купил в Сети мой детектив.

Запись короткая, но времени мы потратили очень много. Сначала меня причесывали, наносили макияж, потом мне вручили текст. Он показался мне глупым, и я вступила в отчаянный спор с Сергеем, директором фирмы. Слава богу, он не принадлежит к многочисленной армии людей, которые считают правыми лишь себя любимых, я тоже не из породы ослиц, поэтому где-то минут через тридцать мы наконец пришли к единому мнению и поправили текст. А вот режиссер ролика оказался человеком, не желающим уступать, сей Тарантино секундной рекламы повторял в мой адрес:

— Не верю! Ваше «спасибо» звучит фальшиво.

А еще время от времени мне звонила Фаина и задавала дурацкие вопросы: я ем пюре с маслом? Класть ли в картошку чеснок? Как я отношусь к укропу?

Покинув наконец-то офис «ЛитРес», я зарулила в кафе и спокойно поела. Когда дело дошло до чая с пирожными, трубка снова затрезвонила. К моей радости, на сей раз со мной жаждала поговорить Лена Барсукова, и я сладострастно обсудила с ней новые туфли и платье, которые подруга собралась купить. Потом поболтала еще с парочкой людей, посмотрела на часы и с удивлением поняла: уже наступил вечер. Я села в машину, и тут меня потревожил Зарецкий с вопросом:

— Что случилось, моя звезда?

— Все в полном порядке, — отрапортовала я. — Ты уже приехал? Или еще в Америке?

— В США пока. Но это не помешало нашим журналистам мне телефон оборвать, — заворчал владелец «Элефанта». — Несут какую-то чушь: сестра писательницы Арины Виоловой арестована за убийство известной целительницы, имя которой я успел забыть.

— Бабы Тоси? — предположила я.

— Так ты об этом знаешь! — воскликнул Иван. — Не переживай. Сейчас сделаем пресс-релиз, разошлем по СМИ, объясним, что сестра у тебя появилась недавно, ты понятия не имела об ее существовании.

— Это очередная «утка», — заверила я. — Фая сейчас у меня дома, она мне постоянно звонит. Да ей и в голову не придет на Вольпину нападать. Алло, ты меня слышишь? Алло…

Я с досадой поставила телефон в держатель — в Москве полно мест, где мобильная связь мистическим образом исчезает.

Сотовый запрыгал в подставке, и я быстро ответила, решив, что это повторный вызов из-за океана:

— Иван, послушай, Фаина ни при чем, она…

— Вольпина умерла, — раздался в трубке голос Степана, — причина смерти пока не ясна. Делом будет заниматься Вадик Измирин, мой хороший приятель. Он тебя знает, поэтому сразу звякнул мне. Жильцы дома начали на разные лады склонять фамилию «Тараканова», рассказали, что Фаина практически жила вместе с Антониной, потом одна там обитала, хозяйка после возвращения выгнала ее, и Фая кинулась к отцу-актеру и сестре-писательнице.

— Слава богу, ты наконец-то освободился! — обрадовалась я. — Вольпина правда мертва? Это не «утка»?

— Да, — подтвердил Дмитриев, — и в совершении преступления подозревают Фаину.

— Бред! — возмутилась я. — Она сидит у меня дома, я видела ее перед уходом, Фая никуда не собиралась.

— И давно ты покинула апартаменты? — ехидно перебил Степан.

— Ну… утром, — протянула я.

— А сейчас вечер, — отрезал приятель. — Фаина сто раз могла успеть съездить в дом, где жила раньше и где все знают, что она твоя сестра.

— И как только народ все вычисляет? — рассердилась я. — Откуда людям известно, что мы с Фаей родня?

Степан издал странный звук, похожий на скрип.

— Шутишь, да? После всех шоу, в которых приняли участие твои ближайшие родственники, даже дворовые кошки в курсе, что помощница целительницы бабы Тоси является дочуркой актера Ленинида Тараканова, а следовательно, сестрой Арины Виоловой.

— Погоди-ка, я увидела случайно по какому-то каналу новости, в них сообщали, что Вольпину задушили и зарезали. А ты говоришь про невыясненную причину смерти, — сказала я.

— Задушили, зарезали, утопили, задавили машиной, повесили — и все одновременно, — вздохнул Степа. — Телик, как водится, врал.

— Фаина не имеет к этой истории ни малейшего отношения, это какая-то ошибка, — возразила я. — Извини, у меня Зарецкий на линии. Ему и в Америку журналисты дозвонились. Даже странно, что меня пока на тряпки не разорвали. Сейчас с ним поговорю, потом с тобой свяжусь.

— Мало нам было того, что у Арины Виоловой отец бывший вор, так теперь еще у нее сестра-убийца образовалась, — зашумел Иван. — Один уголовник в биографии это не так уж и плохо для пиара. Даже, я бы сказал, хорошо. Потому что в России полстраны сидит, и с таким родственником ты становишься своей для многих женщин, у которых мужья, братья, сыновья, любовники находятся или побывали на зоне.

Я притормозила на светофоре.

— Даже Сталин сказал: «Сын за отца не отвечает». Какие ко мне претензии в отношении Ленинида?

— А вот два Соловья-разбойника Арине Виоловой никак не нужны, это уже слишком, — не прислушиваясь к моим словам, продолжал Зарецкий. — Не кошерно получается. Необходимо что-то придумать. Так… Она у тебя сейчас живет?

Я попыталась перестроиться в правый ряд.

— Фаина тихая, скромная, не очень умная, необразованная, но добрая женщина. Хорошая мать. Она точно не убийца. Это недоразумение.

— Черт! Черт! Черт! — вышел из себя Иван. — Так и знал, Туча уже в эфире! Воткни его программу… Вот ведь мерзкий мужик! Он и тебя, и меня ненавидит. Обрадовался поводу, гаденыш. Падальщик! Поедатель помоев!

Трубка замолчала, я начала настраивать радиоприемник. «Туча» — это прозвище Арсения Тучанского, который пару лет назад принес в «Элефант» свою рукопись и отдал ее в отдел прозы со словами:

— Это во сто крат лучше вашей дерьмовой Виоловой и всех остальных авторов, вместе взятых. Бомба, которая взорвет книжный рынок. Это Арс Туча.

Такой вот красивый псевдоним мужик себе придумал.

Естественно, сотрудники издательства, прекрасно осведомленные о более чем нежном отношении Ивана Николаевича Зарецкого к Виоле Таракановой, мигом донесли боссу слова Тучанского. По дороге от одного редактора к другому, переползая со второго этажа (куда может войти любой автор, мечтающий, чтобы «Элефант» напечатал его нетленное произведение) до восьмого, где сидит его величество царь издательства, фраза Арсения слегка видоизменилась, и Зарецкий услышал ее от одного из своих клевретов в таком варианте:

— Тучинский, тот, что ведет на радио программу «Писатель», принес рукопись, бросил ее редактору на стол и заорал ему в лицо: «Вот вам настоящая книга, а не понос, который выливает ваша Арина. Читать Виолову это все равно что есть из помойного ведра».

Иван Николаевич от таких слов посерел, швырнул на пол пресс-папье и завопил:

— Пока я жив, ни одна книга Тучи в «Элефанте» света не увидит. Гоните его вон! Ох уж эти литераторы… Одни неприятности от них. Куда писателя ни поцелуй, везде попа!

Ну, на самом-то деле Иван высказался куда хлеще, вместо ласковой «попы» с его уст слетело словцо, начинавшееся на другую букву. Я же понятия не имела о том, что произошло, но потом друзья стали звонить и возмущаться:

— Почему «Элефант» не даст хаму в нос? Тучинский в каждой своей передаче поливает тебя, точнее Арину Виолову, грязью.

Пришлось провести небольшое расследование, и передо мной во всей своей красе открылась правда о визите Арсения в «Элефант».

Я продолжала вертеть ручку радиоприемника, пока в салон машины не ворвался сочный мужской бас:

— Что хорошего может написать баба из семьи профессиональных воров и убийц? Вопрос: что делать с книгами этого автора, а их, увы, читают и дети, которым родители не объяснили, что отдельные издания негоже даже вместо туалетной бумаги использовать. Разве можно печатать, а затем продавать произведения женщины, чей отец награбил миллиарды, сестра профессиональный киллер, а любовник Степан Дмитриев отсидел в общей сложности около тридцати лет? А только что Виолову саму замели за убийство, она лишила жизни…

Я выключила радио и опять взяла телефон.

— Иван, чего ты хочешь, это же Туча. Ничего нового не произошло, он постоянно про меня гадости говорит, придумывает всякую дрянь.

— Но ведь он не все врет, — перебил Зарецкий, — в его словах всегда есть зерно правды. Ленинид сидел?

— Да, — согласилась я, — тут крыть нечем.

— А твой расчудесный Степан? — ревниво поинтересовался Иван.

— Дмитриев очутился за решеткой по ложному обвинению… — начала я.

— Ой-ой! — зачастил Зарецкий. — Послушать уголовничков, так они все прямо-таки райские птички. И что мы имеем? Папаша разбойник, ближайший дружок ему под стать, а теперь ты человека убила и арестована.

— Иван, очнись! — велела я. — Настрой антенны своего мозга на правильную работу! Ты же мне сейчас позвонил на мобильный, и я взяла трубку. О каком задержании может идти речь? Еду одна-одинешенька в собственном автомобиле по московским пробкам.

— Тебя схватили прямо на месте преступления, — настырно загудел издатель, — у трупа взяли.

Я не поверила своим ушам.

— Кого?

— Те-бя, — по слогам произнес Иван, — посадили в коробок и увезли.

— Куда? — растерялась я.

— Понятия не имею, — процедил Зарецкий. — Только что сказали, это ты.

Происходящее стало напоминать пьесу абсурда. Я припарковалась у какого-то супермаркета.

— Ваня, ты же со мной сейчас беседуешь. И я весь день моталась по разным делам, была на глазах у кучи людей, которые подтвердят мое алиби. Подожди, звонок по второй линии, наберу тебя через минуту… Алло!

— Пи-пи, — раздалось в ухе.

Потом послышался фальшиво бодрый баритон:

— Арина Виолова?

Таким тоном говорят плохие радиоведущие — им почему-то кажется, что, крича, как учитель физкультуры на первоклашек, они моментально соберут миллионы слушателей.

— Вы кто? Представьтесь! — потребовала я.

— Николя, — прозвучало в ответ, — радио «Желтуха».

Вот вам еще одна примета идиота у микрофона — такой никогда не скажет: «Меня зовут Николай». Нет, нет, он или она будут Николя, Мишель, Базиль, Энн, Кэти, потому что Коля, Миша, Вася, Аня и Катя это ну очень совково, а хочется, чтобы было как за границей, красиво.

— Прокомментируйте свой побег, — потребовал невидимый собеседник. — Наши радиослушатели хотят узнать подробности из первых рук. Вы в прямом эфире, говорите…

Сначала я собиралась сказать, что узнать подробности можно из первых уст, руки тут ни при чем. Но потом решила не просвещать корреспондента и уж тем более не отвечать на его до изумления глупую просьбу. Как я могу прокомментировать свой побег из полиции, если меня никто не задерживал? Да только ввязываться в спор с работником радиостанции занятие донельзя глупое и неблагодарное. Но и бросать трубку не стоит. Николя тут же заявит, что я уже таскаю тачку на каторге, поэтому и не могу слова вымолвить. И что делать? Ага, придумала…

— Петька, — захихикала я, — узнала тебя! Решил меня разыграть? А не вышло! Имечко «Арина», как ее там дальше, сам придумал или в фейсбучиле нашел? Зря старался радиомэном прикинуться — с таким тупым голосом, как твой, тебя даже на вокзал о прибытии поездов объявлять не возьмут. Давай, подваливай. Сейчас Женек с пивасиком припрет. Алло! Это прямой эфир? Хочу, блин, маме в город Фиганск приветик передать. Ку-ку!

Николя мигом отсоединился.