Вынос дела

Дарья Донцова, 2000

Один за другим погибают сокурсники Даши Васильевой. Вылетевший из-за угла «Фольксваген» подмял под колеса переходившую дорогу Зою Лазареву. Дважды проехав по безжизненному телу, машина умчалась прочь. Кто сидел за рулем этого автомобиля? И не связан ли с этими убийствами таинственный Жок, на след которого по просьбе полковника МВД Дегтярева пытается выйти отчаянная любительница частного сыска Даша Васильева?

ГЛАВА 6

Утром страшно не хотелось спускаться вниз. Вернувшиеся вчера домашние пришли в полный ужас.

— Надо перебираться в гостиницу, — сказала Зайка, — неудобно мешаться у Тани под ногами в такой момент.

— А зверей куда? — поинтересовалась Маня.

— В передержку, — ответил Кеша, — заплатим рабочим сверхурочные, пусть ночью тоже работают, за две недели дом отремонтируют. Ничего с псами и кошками не случится!

— Эльвиру и Фиму не возьмут, — вздохнула Маруся, — для жаб и крыс места не предусмотрены.

— Ну поживут пока у меня в машине, — продолжал миролюбиво Кешка.

— Ладно, идите спать, — велела Зайка, — утро вечера мудреней.

Моя разумная невестка, как всегда, оказалась права. Не успели мы за завтраком заикнуться об отъезде, как Татьяна резко бросила вилку в тарелку с творожной запеканкой.

— Хотите бросить меня одну?

— Что вы, что вы, — забормотала испуганно Зайка, — думали, в тягость станем, такое жуткое происшествие! Может, вам лучше позвать сюда маму или самых близких подруг?

Вдова медленно начала наливать кофе. Я в который раз поразилась ее безукоризненному внешнему виду — голова с аккуратно уложенными кудрями, легкий макияж и элегантный светло-сиреневый брючный костюм. Учитывая вчерашнее событие, ожидала увидеть ее растрепанной, в халате и с покрасневшими глазами.

— Моя мама умерла, — пояснила Таня, — а отец скончался, едва на второй курс перешла. С тех пор живу одна. До встречи с Олегом у меня не было ни мужей, ни любовников. Подруг тоже как-то не успела завести. Наблюдалась парочка приятных коллег в библиотеке, но я уже давно там не работаю. А из нашей группы мне только Даша нравилась, но как-то у нас не сложилась дружба, может, хоть сейчас сблизимся. Так что оставайтесь, я здесь одна просто с ума сойду.

Мы молчали. Маша и Варя, низко наклонив головы, быстро-быстро запихивали в себя удивительно вкусное творожное суфле. Девочки явно старались побыстрей расправиться с завтраком, чтобы убежать из столовой.

— Варя, — строго сказала мать, — не торопись, подавишься. Кстати, почему ты до сих пор сидишь здесь? И где Анна? Вам пора начинать занятия.

— Сегодня же воскресенье! — изумилась Маша.

— Варечка должна учиться каждый день, — пояснила Таня, — только тогда она сумеет добиться успеха. Правда, дорогая?

— Если никогда не отдыхать, а только за учебниками сидеть, запросто можно в дауна превратиться, мозги спекутся, — ляпнула Маня.

У моей дочери есть милая особенность — сначала брякнуть, а потом подумать. Зайка моментально попыталась исправить положение:

— Манюша, положи мне сметаны.

— Ты же ее не ешь из-за калорийности! — удивилась девочка.

— А сегодня буду, — отрезала Ольга.

— Где Анна? — вновь спросила мать у Вари.

Девочка помотала головой и буркнула:

— Не знаю.

— Не говори с набитым ртом, — машинально сделала Татьяна замечание.

— Как же ей ответить на ваш вопрос? — изумилась Маня. — Если не хотите, чтобы разговаривала во время еды, тогда ни о чем не спрашивайте.

Очевидно, Аркадий пнул сестрицу под столом, потому что девочка обиженно продолжила:

— Эй, Кешка, чего пихаешься!

Варя внимательно поглядела на Маню, и неожиданно широкая улыбка заиграла на лице девочки.

— Какая-то молодая светловолосая женщина выходила в районе девяти утра за ворота в кожаном пальто и с чемоданом в руке, — сказал Аркадий, — я как раз собак выпустил.

— Тоня, — крикнула Таня, — где Анна?

— Велела передать, что у нее тяжело заболела сестра и она увольняется, — пояснила Антонина, — я еще спросила ее, как же зарплата? Она ответила: «Позавчера Олег Андреевич со мной полностью рассчитался, он по десятым числам платит».

— Крысы бегут с корабля, — пробормотала Таня, — испугалась, что в доме теперь не хватит средств на гувернантку!

Варя потянулась за хлебом и опрокинула чашку. Темно-коричневая жидкость быстро впиталась в белоснежную скатерть.

— Ну, как можно быть такой растяпой! — возмутилась Таня. — За обедом посажу на кухню. Не умеешь красиво есть, питайся отдельно от других.

Варечка опустила голову. Руки девочки быстро-быстро затеребили край испачканной скатерти.

— Ох, ни фига себе! — вновь вмешалась Маня. — Да что она, нарочно? Всякий может кофе пролить! Я сколько раз суп на ковер выливала. И никто на кухню не выгонял. Между прочим, у ребенка тоже есть права. Если посадите Варьку на кухню, я с ней обедать буду!

Широкая улыбка вновь заиграла на лице Вари.

— Давай, — подтолкнула ее Маня, — пошли наверх, покажу, как мопсу когти стричь, а то твоя Муля скоро будет ходить как на каблуках.

Девочки выскочили. Маруся запустила руку в вазочку с фисташками и набила карман лакомством. Варя моментально сделала то же самое. Весело подпрыгивая, они исчезли в коридоре.

— Невероятно, — пробормотала Таня, — уму непостижимо.

— Конечно, — вздохнула я, — мы Машку разбаловали. Но как-то так вышло, что с самого детства разрешали ей высказывать собственное мнение, вот ее иногда и заносит. Попробую объяснить…

— Понимаете, — сказала Таня, — мы с Олегом очень строго воспитывали Варю. У нее только внешность дауна, а ум нормального ребенка. Но люди-то по одежке встречают, вот мы и боимся, что станет без ножа есть, сидеть криво или во все вмешиваться, сразу скажут, что она дебилка. Вот и вбиваем хорошие манеры, и до прошлого года все шло отлично. А в этом! Сделаешь замечание, тут же слезы в три ручья. Полдня плакать может и повторять: «Я урод, потому ты меня не любишь!» Даже психиатру показывали! А сегодня я два раза ее поправила, и она только смеется. Явно Машино влияние, надеюсь, они подружатся. Варе это на пользу!

— Машка кого хочешь раскрепостит, — вздохнул Кеша.

Со второго этажа понесся вой.

— Что это? — испугалась Таня.

— Не бойся, — успокоила я, — Муля не желает стричь когти.

— Конечно, мы останемся, — резюмировала Ольга, — но уж разрешите тогда компенсировать расходы. После кончины Олега Андреевича ваше финансовое положение…

Хозяйка рассмеялась:

— Финансовое положение! Не скрою, Олег великолепно зарабатывал, только наше благополучие зижделось больше на моих заработках.

Я удивленно глянула на нее. Трехэтажный дом с огромным садом, несколько машин, прислуга…

— Кем же ты работаешь?

Танечка вытащила сигареты марки «Рок».

— Возглавляю фирму «Тата».

— Погодите, погодите, — забормотала Ольга, — значит, это ваши рекламные щиты торчат по всему городу?

Таня кивнула.

— И универмаг на Польской ваш?

Таня вновь кивнула.

— И бутик на проспекте Мира?

Иванова хладнокровно пускала дым.

— У меня три торговые точки в Москве и одна в Санкт-Петербурге.

— Ну, ничего себе, — никак не могла успокоиться Зайка, — только недавно я купила у вас костюм для работы. Вот это да! Как же удалось создать такое дело?

— Упорство и труд все перетрут, — сообщила Таня. — Начинала в подвале, с двумя швейными машинками и тремя сотрудницами. Шила кофточки, а потом пошло-поехало! Сама не ожидала, что так получится.

— Почему же сокурсникам говорила, что не работаешь? — вырвалось у меня.

— Во-первых, не люблю хвастаться, — пояснила Таня, — а во-вторых, дело теперь крутится без меня, само по себе, я им только владею. Ну раздаю иногда кое-какие указания. А так есть директор, главный художник и специалист по тканям. Вам рассказала только с одной целью — не думайте, будто стала нищей, живите спокойно. Вам, надеюсь, удобно, и мне приятно.

Антонина внесла блюдо с оладьями, и разговор прервался. Весь день я не переставала удивляться и, собираясь вечером в город, думала: «Надо же обладать такой полной невозмутимостью. Узнать о страшной гибели мужа и спуститься к завтраку при полном параде, а потом, как ни в чем не бывало, поддерживать разговор. Я никогда не была способна на такое!»

Александр Михайлович ждал меня в самом центре, возле памятника Пушкину на Тверской.

— Мы с тобой как влюбленные, — хихикнула я, устраиваясь на лавочке.

— Скорей сутенер с проституткой, — вздохнул приятель.

Я огляделась. На небольшой площади толпились разномастные девицы в коротеньких, обтягивающих юбочках. Кое-где мелькали бритые головы парней в кожаных куртках. Несмотря на обилие народа, шума не было. Над толпой стоял тихий, ровный гул, как в большом офисе во время напряженной работы.

— По-моему, ты нам польстил, — вздохнула я, — им тут всем едва за двадцать.

Дегтярев хмыкнул:

— Сутенеры редко до сорока доживают, если не меняют профессию, а дамочки разные случаются. Вон, погляди в тот уголок.

Ближе к неработающему фонтану сидели две благообразные дамы, скорее даже бабушки. Такие не прогуливаются с внуками и не вяжут, сидя на лавочках во дворе. Трудно представить их стирающими белье, консервирующими огурцы и готовящими компот. Их место в театре, на выставке или, на худой конец, в кафе, возле чашечки кофе. В Париже много подобных дам. Аккуратно причесанные, с драгоценностями, в модной, стильной обуви, они равнодушно сидят с бокалами легкого вина в многочисленных французских бистро. Детей вырастили, внуками не занимаются, пенсии вполне хватает для безбедной старости…

Но у нас таких экземпляров практически нет.

— Ты хочешь сказать, — изумленно спросила я, — что эти бабуси — ночные бабочки?

Полковник кивнул:

— Вон та, слева, Шлеп-нога.

— Кто?

— Она хромая, слегка ногу подволакивает, поэтому и получила такую кличку. Историческая личность, пятьдесят лет на панели. Дочь вывела на ту же стезю, теперь внучку пасет, но и сама рада подработать копеечку.

— Господи, кто же польстится на бабушку?

— Не скажи, — протянул приятель, — есть любители. Поговаривают, что она молодежи сто очков вперед даст. Этих дам тут уважают и побаиваются, они сами по себе работают, без сутенеров.

— У каждой проститутки есть хозяин?

— Сложные вопросы задаешь, — вздохнул Александр Михайлович, — давай сначала определим, кто такая проститутка!

— Падшая женщина, предлагающая тело за деньги.

— Тут на Ленинградском рынке задержали женщину за драку, — вздохнул полковник, — выяснилось, что она представительница древнейшей профессии. Заходит в вагончик к продавцу, и за пять минут вся любовь. Кое-кто даже дверей не закрывал. По профессии — учительница. Утром сеет разумное, доброе, вечное, а вечером подвизается на оптушке. Так вот, денег не берет, только продуктами. Из-за чего в конечном итоге и произошла потасовка. Дама оценила свои услуги в банку кофе и пачку чая, а продавец хотел дать килограмм печенья. У нее никакого сутенера не было, но это редкость. Обычно все прихвачены. Знаешь, какие прибыли торговля женским телом приносит?

Мы посидели пару минут, наслаждаясь теплым апрельским вечером, и я пробормотала:

— Пока ничего не узнала. Даже калитки потайной не обнаружила.

— Растяпа, — укорил приятель, — выйди наружу и иди вдоль забора направо, до угла, только завернешь — и пожалуйста: «Сезам, откройся!» Во всяком случае, именно там он во двор и шмыгнул. Только вызвал я тебя, чтобы дать отбой. Будет лучше, если вы вообще оттуда съедете. Не нравится мне ситуация. Сначала Клюкин, потом Харитонов…

— Да эти смерти между собой не связаны.

— Не знаю, не знаю, — бормотал Александр Михайлович задумчиво, — у Клюкина установили отравление стрихнином. Причем эксперт утверждает, будто яд попал к нему в организм около часа ночи, скорей всего вместе с вином. У него, честно говоря, в желудке было одно спиртное, практически ничего не съел за весь вечер. Что там, так все невкусно было?

— Он алкоголик, запойный, — пояснила я.

Полковник вскинул брови:

— Откуда информация?

— Жена сообщила между прочим, что она Ваньку ненавидела и мечтала о его скорой смерти, надеясь на то, что ей квартира достанется, — моментально продала я Раю. — Вот, должно быть, и подсыпала дорогому муженьку в бокальчик «приправу». Небось думала, что при таком скоплении народа трудно будет догадаться, кто помог Ване переселиться на тот свет!

— Сколько человек досидело до конца?

— Не так и много. Я, Райка, Ваня, Зоя Лазарева, Никита Павлов, Татьяна — словом, одна наша группа. Остальные разбежались сразу после полуночи. Маски сняли, сфотографировались на память — и по домам. Устали, вспотели в костюмах, да и выпили порядочно. — А Харитонов?

— Что? — не поняла я.

— Депутат где был?

— Не знаю, — растерялась я, — не видела, как он маску снимал, наверное, спать лег. Вот Клюкин допился до безобразия, рыдать начал, потом у него живот заболел, все за него хватался, говорил, что язва разыгралась…

— Стрихнин вызывает боль, — задумчиво протянул Александр Михайлович, — почему врача не вызвали? Человеку плохо, а его спать повели, страшное дело!

Я так и подскочила на скамейке от негодования.

— В голову никому ничего дурного не пришло. Он твердил про язву и шатался, потом начал рыдать, и его отвели в спальню.

— Ладненько, — сказал Дегтярев, — съезжай по-быстрому в гостиницу. Считай свою деятельность законченной.

— Но я ведь ничего не узнала.

— И не надо, — твердо заявил Александр Михайлович. — Чтобы завтра уехали. Кстати, не слишком прилично гостить в доме, хозяин которого только что умер.

— Вообще-то жуть, — вздохнула я. — Когда похороны?

— Честно говоря, хоронить нечего, — объявил Дегтярев, — одни клочья.

— Сколько же тротила туда засунули?

Александр Михайлович, не отвечая на мой вопрос, спокойно наблюдал, как девицы, покачиваясь на высоченных каблуках, подходят к джипам, «девяткам» и «БМВ». Потом он довел меня до «Вольво» и отказался от предложения подвезти его.

— На работу вернусь. Здесь близко, хочу пройтись, а то сижу весь день, вон мозоль заработал. — Он постучал по весьма объемистому брюшку.

Я завела мотор и свернула на Бронную, краем глаза отмечая, как полковник решительным шагом движется к ларьку. Решил купить себе бутылочку пивка «Балтика», третий номер. Самая подходящая микстура для похудания.

— Дарья Ивановна, — раздался за спиной тихий, но абсолютно отчетливый голос.

Совершенно не ожидая услышать ничего подобного в своем «Вольво», я в ужасе обернулась и увидела на заднем сиденье незнакомого мужчину лет пятидесяти, худощавого, темноволосого и смуглого.

— Как вы сюда попали? — закричала я, машинально отпуская руль.

— Осторожно! — воскликнул незваный пассажир, но было поздно.

«Вольво» выскочил на небольшой тротуарчик и въехал в большую витрину с надписью «Парикмахерская». Огромное стекло, разрисованное изображениями расчесок и фенов, задрожав, осыпалось на машину.

— Быстрее отъезжайте, — велел мужчина, — сейчас милицию вызовут. Ну же, шевелитесь.

Меня воспитывала крайне авторитарная бабушка, разговаривавшая с внучкой исключительно командным тоном. Поэтому, только заслышав приказ, я моментально повинуюсь.

«Вольво» понесся по улицам, вылетел на Садовое кольцо, и я наконец пришла в себя.

— Кто вы, как оказались в моей машине? Отвечайте немедленно или сдам вас первому милиционеру.

— Не узнали меня?

— Никогда вас не видела.

— Нет, видели, у Харитоновых, я шофер Олега Андреевича, Володя Костров.

Руль вновь вырвался у меня из рук, но ноги успели сработать. «Вольво» послушно замер на троллейбусной остановке. Я обернулась и во все глаза уставилась на мужика. Шофер Харитонова? Володя Костров? Господи, кто же был за рулем взорванного «Мерседеса»?

— Тише, тише, — забормотал Володя, видя, как я вновь разеваю рот, — глядите!

И он сунул мне в руки потрепанную бордовую книжечку. Паспорт. Руки машинально перелистали странички: Костров Владимир Антонович, 1947 года рождения…

Выглядел лет на десять старше и на фото совершенно на себя не похож. Но это ни о чем не говорит. Меня несколько раз задерживали в Шереметьево при вылете в Париж, так уж замечательно получаюсь на снимках.

— Но как же! — начала я заикаться. — Как, почему?

— Может, съедем с правительственной трассы? — нервно попросил Костров. — А то тут милиции полным-полно, не ровен час подойдут.

— Это вы подорвали Харитонова? — прошептала я, ощущая на спине тонкую струйку пота.

— Не несите чушь, — повысил голос Костров.

Потом он быстро вышел, распахнул переднюю дверцу машины и приказал:

— Двигайтесь.

Я перелезла на пассажирское кресло. Владимир сел за руль, и «Вольво» быстро закружил по переулкам.

В конце концов мы запарковались возле огромного серого дома. Костров вытащил сигареты. Машинально я отметила, что он тоже курит марку «Рок».

— За рулем сидел не я, — пояснил Володя.

— А кто?

— Если б знал, обязательно сообщил бы, — усмехнулся шофер.

— Как же так, — растерялась я, — ничего не понимаю.

— Все просто, — вздохнул Володя, — послушайте меня внимательно.

Оказывается, у Олега Андреевича Харитонова иногда случались таинственные встречи с клиентами. Порой он сообщал Володе:

— Сегодня сам за рулем, ты свободен.

Была только одна крайне удивлявшая мужчину странность. Олег Андреевич требовал, чтобы Володя в этот день никуда не ходил, а ждал его до вечера на специально снятой квартире.

— Все удобства мне создал, — рассказывал Костров, — две комнаты, телевизор, чай, кофе, холодильник полон, вот только телефона нет.

От Володи требовалось сидеть тихо, читать книги, смотреть сериалы и, главное, никому не рассказывать, что Олег Андреевич куда-то ездит один. В особенности Тане. Вечером депутат возвращался, и измаявшийся от безделья шофер вез его домой.

— Сначала думал, что он к любовнице сматывается, — пояснил Костров, — не хочет, чтобы я знал, где дама проживает. Потом понял: нет, не то. Зачем тогда мой костюм надевает?

— Он переодевался? — пришла я в крайнее изумление.

Шофер кивнул.

Олег Андреевич брал у него права, хотя имел собственные, и просил обменяться одеждой. Фигуры у них были одинаковые — оба высокие, поджарые, лишь размер обуви разнился. У Харитонова сорок шестой, а у Володи всего сорок второй.

— Честно говоря, первое время побаивался, — признался Костров, — не ровен час задавит кого, а мне отвечать, но потом успокоился.

Ездил Олег Андреевич аккуратно, никогда не лихачил, правила соблюдал. К тому же за каждый такой выезд Костров получал от хозяина сто долларов в карман.

— И часто он вами прикидывался?

— Раза два-три в месяц, — ответил Володя, — поэтому я и не удивился в последний раз. Ждал его, как всегда, на квартире. Сначала читал, а часов в одиннадцать вечера заснул. Думаю, придет — разбудит.

— Часто он так поздно приходил?

— Через раз. То в полночь подъедет, а то еще позже.

Костров мирно задремал, очнулся в десять утра и включил телевизор. Первая услышанная новость — сообщение о взорванном «Мерседесе» депутата и о том, что его, шофера, также считают погибшим.

— Идите в милицию и немедленно все расскажите!

Костров глянул на меня красивыми, какими-то женскими глазами.

— Да меня сразу арестуют, никто ведь не поверит!

Действительно, могут. Очень уж странно выглядит в пересказе Володи поведение депутата. Хотя, будучи известным адвокатом, Олег Андреевич тесно общался с криминальными кругами. Скорей всего, общался с авторитетами, ставящими условие: на стрелку адвокат приезжает один. Но зачем сажать мужика в квартире и прикидываться шофером? Сотни богатых мужчин обожают свои автомобили и ни за что не доверят руль никому другому.

— Какого черта вы, во-первых, залезли в мой «Вольво», а во-вторых, принялись все мне рассказывать? — обозлилась я. — Между прочим, это из-за вас я разбила витрину!

— Ну, положим, стекло кокнули потому, что руль отпустили, — усмехнулся Костров, — а насчет откровенности… К сожалению, вынужден был рассказать правду, потому что вы должны мне помочь!

— Я?!

Володя кивнул:

— Хочу как можно скорей бежать отсюда. Тот, кто убил Харитонова, может и до меня добраться.

— Вам нужны деньги?

— Нет, — ответил Костров, — слушайте внимательно. Моя мать работала директором крупнейшей московской скупки антиквариата. Потом ее посадили, но кое-какие цацки остались лежать в укромном месте. Вот если бы вы привезли мне эти похоронки…

— Где же вещи?

— На втором этаже есть зимний сад. Знаете?

— Конечно.

— Там несколько пальм в разноцветных кадках. В синей есть тайничок сбоку, вынимается одна из дощечек, внутри замшевая сумочка. Успеете до завтрашнего утра?

— Почему вообще я должна вам помогать? Попросите приятелей, вы меня всего два дня знаете, вдруг украду заначку.

Володя вновь закурил, помолчал минуту и тихо сказал:

— Конечно, рискую, обращаясь к вам. Но вы богатая женщина, похоже, порядочная, неужели польститесь на чужое имущество? Для меня сейчас единственное спасение — уехать из Москвы и скрыться. Что же касается друзей… Во-первых, не собираюсь никому рассказывать о том, как спасся; во-вторых, ну как им проникнуть в дом к Харитоновым? Помогите, бога ради. — Видя, что я колеблюсь, он добавил: — Ведь убьют, если обнаружат. Подумают, что тайну Олега Андреевича знаю.

— Ладно, — вздохнула я, — сегодня вечером выну. Куда привезти?

— Видите серый дом?

— Да.

— Второй этаж, квартира девять. Позвоните три раза и скажите: «Принесла обещанную книгу, «Три мушкетера» Дюма».

— Вы здесь живете? — спросила я, удивляясь про себя престижности места.

— Нет, — покачал головой Костров, — здесь Олег Андреевич конспиративную квартиру снимал. Домой не поеду, боюсь, вдруг кто из соседей увидит. Значит, договорились? Во сколько придете?

— Около полудня, — пообещала я, — плюс минус пять минут.

— Пунктуальность — редкое качество для дамы, — сказал Володя и, прикрывая лицо воротником куртки, вышел на тротуар.

Я медленно покатила домой. Что-то в последней его фразе показалось мне необычным, только вот что?

Какое-то смутное подозрение промелькнуло у меня в голове. Что-то здесь было не так. Но что? Я терялась в догадках.

Как он влез в «Вольво»? Ну это, положим, просто. Профессиональному механику не составит никакого труда открыть автомобиль. Тем более что я — полная раззява: частенько забываю включить сигнализацию, просто хлопаю дверкой и убегаю. Гадкая привычка, привезенная из Парижа. Паркуясь на Елисейских Полях или на Больших бульварах, французы никогда не запирают машин. Да и зачем? В центре города нет бомжей, попрошаек или других асоциальных личностей. И магнитофон никто не вытаскивает, дворники и зеркальца не снимают… Правда, красивую дамскую сумочку или мужскую барсетку все же кладут в багажник.

Значит, влез в автомобиль, лег на пол и ждал, пока я вернусь… А как узнал, где я буду вечером? Сама не предполагала, что поеду в город. Александр Михайлович позвонил только в пять и велел срочно мчаться в центр. Успела лишь сказать Антонине:

— Тоня, я уезжаю. Когда приедут дети, скажите, что поехала на встречу с Дегтяревым.

Вот оно как! Вероятно, горничная сообщила шоферу, а тот… Но откуда выяснил, где свидание? То-то в трубке раздался странный щелчок, когда я клала ее на место! Антонина подслушивала! В доме Харитоновых полно параллельных аппаратов, чуть ли не в каждой комнате торчит по базе с трубкой… Почему же Владимир не попросил девушку достать припрятанное? К чему впутывать в деликатное дело лишнего человека, то есть меня?

«Вольво» быстро миновал поворот, я махнула знакомому гаишнику и понеслась по боковой дорожке к проходной. м, только встав у ворот, сообразила — прилетела в Ложкино. Просто по привычке действовала автоматически. Голова думала о своем, а руки и ноги работали машинально.

Развернувшись, поехала к Харитоновым. А может, слишком усложняю ситуацию? Вдруг все просто, как щелчок. Владимир решил попросить меня об услуге и караулил возле дома, увидал «Вольво», поехал за ним и стал выжидать удобный момент для разговора. Профессиональному шоферу ничего не стоит проследить за мной.

Езжу аккуратно, скоростью не увлекаюсь.

Дом Харитоновых встретил темными окнами. Казалось, никого нет. Я вошла в холл и крикнула:

— Есть кто живой?

Из коридора, словно тени, вынырнули собаки.

— Люди, ау, — продолжала я.

В ответ — полная тишина. Недоумевая, поднялась на второй этаж и поскреблась в дверь Таниной спальни.

— Да, — донесся слабый голос.

Я вошла в совершенно темную комнату и спросила:

— Что случилось?

Вспыхнул слабый ночник. В мерцающем свете возникла большая двуспальная кровать, заваленная кучей пледов, подушек и покрывал.

— Мигрень, — простонала хозяйка, выпутываясь из постельного белья, — жуть, сейчас умру, и бальзам кончился.

— Что? — не поняла я.

— Вьетнамское средство от головной боли, — пояснила, морщась, Таня, — бальзам «Ким», натираю им виски. Как назло, позавчера последние капли использовала. Ну кто мог знать, что эта зараза вновь привяжется.

Она рухнула в подушки. Я сочувственно покачала головой. Мигрень! Очень хорошо понимаю, что это такое. Самой иногда приходится страдать, напрасно пытаясь заснуть.

— Давай съезжу в аптеку!

— Умоляю, — пробормотала Таня, — даже ехать не надо, пешком иди, тут рядом, буквально в двух шагах, купи большой пузырек.

— А где все? — поинтересовалась я, поворачиваясь к двери.

— Не знаю, — еле слышно ответила Таня, — Аркадий и Ольга как утром уехали, так и не возвращались. А Варя и Маша где-то тут.

Но девочек нигде не было видно. На кухне мрачный Емельян помешивал ложкой какую-то белую массу. На мой вопрос, где дети, повар пожал плечами:

— Понятия не имею.

Вызванная Антонина внесла ясность:

— Видела, как они куртки надели. Наверное, во дворе.

Но и в саду девочек не оказалось. Я почувствовала, как тревога закрадывается в сердце. Уже поздно, ну куда могли подеваться свиристелки? Может, решили сходить в магазин?

В аптеке, расположенной и впрямь в двух шагах от ворот, нашелся необходимый бальзам. Я подошла к кассе. На стекле белела записка: «Пропала кошка (женщина), породы сенбернар, окрас темный. Нашедшего просим вернуть в аптеку».

Подивившись редкой породе кошки, я выбила чек и получила темно-зеленую коробочку. Выйдя на улицу, пошла к видневшимся неподалеку воротам и услышала звук тормозящей машины.

Из недр такси выбрались две детские фигуры в похожих синих куртках. Маша и Варя! Я поспешила к ним.

— Несамостоятельная ты, Варвара, — говорила Маня, — раз у мамы голова болит, нечего к ней приставать. Видишь, как просто, в два счета съездили?

— Куда катались? — спросила я.

Варя вздрогнула, а Маша радостно закричала:

— Мулечка! Ты откуда?

— Из аптеки, — ответила я и показала коробочку, — ходила Тане лекарство покупать.

Маруся выхватила упаковку и принялась вертеть ее перед глазами.

— Представляешь, муся, — тарахтела девочка, — Варьке столько лет, а ее никуда не выпускают. Сидит день-деньской дома, вот несчастье! — Где пропадали?

— А я Варвару в Ветеринарную академию взяла, — пояснила Маруся.

— Там так интересно, — бесхитростно сообщила Варя, — кошку в разрезе показывали, — и уточнила: — На плакате, нарисованную. Я, может, тоже на ветеринара учиться пойду, так маме и скажу. Что это она меня дома прячет?

— Правильно, — поддержала Маня подружку и спросила: — Мулечка, а что такое похюхивание?

— Что? — удивилась я. — Да вот, — ответила Маруся и сунула мне в руки коробочку с бальзамом.

Я вгляделась в мелкие черные буковки: «Способы применения и дозировка: похюхивание непосредственное или ингаляция».

Да уж, возможно, на родине чудодейственного средства от головной боли «похюхивание» самое обычное дело. Но как быть бедным россиянам? Нас-то «похюхиванию» не научили ни отец, ни мать, ни школа…

— Таня знает, как пользоваться, — сказала я, опуская упаковку в кармашек куртки.

— Мама его в чай наливает, — пояснила Варя, — воняет отвратительно, но помогает здорово.

— Вот что, девочки, — велела я, — сегодня не надо беспокоить Таню. Она плохо себя чувствует, разнервничается, голова еще больше заболит. А завтра поговорим обо всем вместе. Только ты, Маня, дай честное слово, что больше никуда не повезешь Варю без разрешения.

— А я спросила у Тани, — ухмыльнулась Маня.

— Да? — удивилась я. — И как же?

— Ну, — протянула девочка, — всунула голову к ней в комнату и поинтересовалась, можно ли пойти прошвырнуться? А она бормочет: «м дите, куда хотите». Ну мы и пошли. Так что ругать нас не за что.

Хитрый Машин голубой глаз лукаво следил за моим лицом.

— Да, — встряла Варя, — спросили…

Вот безобразницы! Таня даже и предположить не могла, что они уедут в город, небось думала, что девочки бегают в саду.