Вынос дела

Дарья Донцова, 2000

Один за другим погибают сокурсники Даши Васильевой. Вылетевший из-за угла «Фольксваген» подмял под колеса переходившую дорогу Зою Лазареву. Дважды проехав по безжизненному телу, машина умчалась прочь. Кто сидел за рулем этого автомобиля? И не связан ли с этими убийствами таинственный Жок, на след которого по просьбе полковника МВД Дегтярева пытается выйти отчаянная любительница частного сыска Даша Васильева?

ГЛАВА 3

Но больше приключений не случилось, и к проходной я подкатила почти вовремя. Появившийся из будки охранник широко улыбнулся:

— Здравствуйте, на праздник к Харитоновым? — и, не ожидая ответа, добавил: — Татьяна Михайловна велела гостям сначала идти в сторожку, там комнаты устроили для переодевания. В дом просили только в костюме заходить, а то, говорят, сюрприза не получится.

Я заверила секьюрити, что полностью готова, и покатила по широкой подъездной аллее.

За поворотом показался скрытый деревьями дом. Большой, из красного огнеупорного кирпича, он производил самое положительное впечатление. Никаких башенок, завитушек и колоннад. Простая лестница вела к огромной дубовой двери.

Парковочная площадка оказалась слева. Все ее немаленькое пространство сверкало иномарками. Да, судя по автомобилям, дела у бывших сокурсников идут крайне удачно.

Проклиная неудобный костюм, я нацепила шапочку и посеменила к парадному входу. Незапертая дверь легко поддалась, и перед глазами оказался огромный холл с мраморным полом. Впереди вздымалась широкая лестница с широченными перилами, по обе стороны от нее тянулись коридоры. Откуда-то слева раздались хлопок и взрывы смеха. Я медленно поковыляла на шум. Перед глазами открылся зал, метров пятьдесят, не меньше. Справа тянулись столы, заставленные всевозможными блюдами, слева — небольшие столики со сладким, возле окна в специальных подставках поблескивали разнообразные бутылки.

В центре гомонила пестрая толпа. На секунду показалось, что в помещении расположился цыганский табор — яркие юбки женщин, пестрые костюмы мужчин, переливающиеся елочным блеском драгоценности. Потом глаз начал различать отдельных особей. Кого тут только не было!

Несколько придворных дам, парочка пиратов, Микки-Маус, медведь, Дед Мороз, Бэтмен и какой-то картонный ящик с головой и ногами.

— Класс! — завопил тонким голосом Кот в сапогах и подскочил ко мне. — Ты кто?

— Хот-дог, — сообщила я.

— Ребята, глядите, сосиска пришла! — заверещал Кот, поминутно подтягивая лосины. Похоже, он одолжил костюмчик у более тучного приятеля.

— Сейчас угадаю кто! — радостно заорала Белоснежка. — Стой не шевелись. Ты — Леня Марков.

— Нет, — сказала я.

— Ага, — обрадовалась Белоснежка, — голос женский, значит, Ритка Костикова…

Помотав головой, я попыталась сообразить, «кто есть ху» в бурлящей толпе. Но уже через пару минут оставила это пустое занятие. Бывшие студенты постарались на славу. Лица плотно закрыты, у большинства видны только кисти рук. Впрочем, пираты скорей всего мужчины, оба весьма кривоногие, с выпирающими животами, одинаковые, как яйца, — что-то не припомню близнецов на курсе.

Ловко ступая мягкими замшевыми ботинками, ко мне бесшумно подкрался лакей, разодетый в красную ливрею с золотыми позументами, и прошептал:

— Желаете коньяк, шампанское, водку?

Я поглядела в его прикрытое бархатной полумаской лицо и тоже шепотом ответила:

— Спасибо, за рулем, лучше минеральной воды, только я узнала тебя, Костя Филимонов!

Слуга покачал головой:

— Нет, я приглашенный официант. Просто Татьяна Михайловна велела всем надеть костюмы, чтобы совсем весело было.

Я вздохнула и пошла в центр толпы. Без конца хлопали пробки от шампанского, звенели бутылки. Разнообразные закуски быстро исчезали, но у хозяев, очевидно, был рог изобилия, и фуршетный стол не пустел. Подносили все новые и новые блюда, каждый раз другие — тарталетки с икрой, фаршированные перепела, устрицы, копченый угорь и масса салатов — от традиционного «Оливье» до экзотического «Коралла» с лангустами.

Гости вели себя как дети, отпущенные на каникулы. То и дело раздавались взрывы оглушительного смеха. В центре стола возвышалась невероятных размеров хрустальная ваза, в которую был вбит букет из кроваво-красных роз. На ней красовалась табличка: «Приз. Получит тот, кто найдет хозяйку».

Часа через два стало понятно, что кое-кто из гостей хорошо набрался. Толпа поредела, народ начал расползаться по другим помещениям. Я тихонько выскользнула из зала и пошла по коридору. Двери в комнаты стояли нараспашку. Так, рядом с гостиной, как и у нас, столовая. Только комната больше раза в два, и к ней примыкает курительная — небольшое помещение с диванами, креслами и камином. Потом потянулись спальни для гостей. Все словно близнецы: примерно двадцатиметровое пространство заставлено мебелью — кровать, шкафы, кресло, диван, тумбочка… Разнится только цвет покрывал, занавесок и ковров.

Я миновала голубую, розовую, желтую и зеленую опочивальни и уткнулась в глухую стену. Коридор кончился. Пришлось вернуться в холл и пойти налево.

Там тянулись служебные помещения. Огромная кухня, где около десяти человек самозабвенно резали продукты, раскладывали колбасы и сооружали бутерброды. Затем бельевая с гладильной доской, прачечная, следом еще несколько комнат. Толкнув дверь, я обнаружила, что нахожусь в помещении, значительно меньше спальни для гостей — метров десять, не больше, и обстановка крайне простая, если не сказать спартанская. Никаких ковров и дорогих накидок. Всего лишь небольшой половичок у кровати и красивый, но синтетический плед… На тумбочке лежала книга в потрепанной обложке. «Любовь вечна». Вероятно, тут обитает горничная или кухарка… Следующие комнаты тоже пусты и аккуратно прибраны.

Несолоно хлебавши я вернулась в холл и пошла вверх по широкой лестнице. Здесь меня ждал сюрприз. Площадка второго этажа щетинилась закрытой дверью. Плотно сомкнутые дубовые створки даже не дрогнули, когда я принялась дергать за витые бронзовые ручки. Так, заперто. Что, если подумать, абсолютно естественно. Гостям, которые как следует наберутся, можно шататься по всему первому этажу, вход в хозяйские покои им запрещен. Понятная предосторожность, но мне это сильно усложняет задачу.

В задумчивости я побрела в курительную и наткнулась на одного из ряженых. «Человек-ящик» отдыхал в кресле, наслаждаясь одиночеством.

— Не помешаю? — спросила я, вытаскивая сигареты.

— Что вы, — приветливо сказал мужчина, — устраивайтесь.

Я закурила и, не удержавшись, поинтересовалась:

— Никак не соображу, что вы изображаете?

— Телевизор, — хмыкнул гость, — экран на животе, а голова — антенна.

— Ловко придумано, только, наверное, не слишком удобно.

— Вы правы, Дашенька.

От изумления чуть не проглотила сигарету.

— Как? Откуда знаете?

Мужчина показал пальцем на мою руку.

— Видел подобное кольцо лишь один раз — на пальце у Даши Васильевой. Моя покойная жена Валентина обожала драгоценности, понимала толк в украшениях. Мы сидели около вас на концерте Растроповича, и она спросила, кто сделал этот перстень, помните?

— Припоминаю, что ответила: Макс Полянский подарил. Значит, вижу Олега Андреевича Харитонова?

— К вашим услугам, — наклонил «антенну» «телевизор». — Давно хотел познакомиться с вами. Валя заставила позвонить Полянскому и спросить фамилию ювелира. Вот тогда Макс и рассказал, что Даша — его бывшая супруга и он до сих пор сожалеет о разрыве.

Я ухмыльнулась. После меня у Максика случилось не то шесть, не то семь жен, небось измучился от переживаний. А колечко принес, когда я вытащила его из Бутырской тюрьмы, куда беднягу запихнули по ложному обвинению в убийстве очередной супружницы. Впрочем, большой черный бриллиант в элегантной золотой оправе выглядит привлекательно, да и стоит баснословно дорого. Полянский хотел отблагодарить «адвоката» на полную катушку. Очевидно, покойная Валентина и впрямь разбиралась в брюликах, потому что частенько люди принимают мое кольцо за бижутерию — слишком необычно выглядит солитер.

— У Вали было несколько эксклюзивных вещей, — продолжал Харитонов, — она все жалела, что детей нет, некому оставить. Например, я привез из Японии ожерелье из цветного жемчуга — розового, желтого и черного. Потом изумруды из Боливии, а на пятидесятилетие заказал колье: ее имя — Валентина, — выполненное из сапфиров. Правда, сам день рождения не удался — да и какое веселье в больнице, под капельницами. Надел ей на шею, а Тина даже улыбнуться не смогла, так и умерла с сапфирами. — А где это ожерелье сейчас? — глупо поинтересовалась я.

— С ним и похоронили, — спокойно пояснил Харитонов. — Думаю, что такова была бы и ее воля. Многие украшения ушли вместе с ней. Они и впрямь больше никому не понадобятся. Если бы подрастала девочка, а так…

— Но вы же женились во второй раз!

«Телевизор» пошевелил «антенной»:

— Танюша не большая любительница каменьев, абсолютно равнодушна и к нарядам. Вот повеселиться, устроить бал-маскарад — здесь она мастер. Удивительно задорный, никогда не унывающий человечек. И потом, как вы себе это представляете — Татьяна носит на груди имя Валентина? Нелепо!

Из гостиной послышались звуки гонга и крики:

— Маски долой!

— Пошли, — пригласил хозяин, — наступает кульминационный момент.

В комнате царило оживление. Как и следовало ожидать, узнать бывших сокурсников даже без масок оказалось чрезвычайно трудно. Большинство сильно растолстели, обзавелись вторым подбородком, морщинами и лысиной. Кот в сапогах оказался Никитой Павловым, Красная Шапочка — Раей Скоркиной, Белоснежка — Зоей Лазаревой, а дядька Черномор превратился в Евгения Пестова. Но самый громкий вздох пронесся по залу, когда маски сняли пираты. Один — Ваня Клюкин, другой… хозяйка дома, Таня Иванова.

— Ну здорово! — кричала Танюшка, потрясая банданой. — Между прочим, мы с Ванькой специально договорились одеться одинаково, чтобы всех обдурить. Мне, несчастненькой, бедненькой, худенькой девушке, пришлось приделать огромный животище. Ванюшка-то большой любитель пива! А мои стройные ножки? Думаете, легко ходить весь вечер в картонных сапожищах, имитирующих кривизну ног?

Дамы визжали от восторга, мужчины громко хохотали. Я вновь выскользнула из комнаты. Пойду огляжу домик снаружи. Но и во дворе ничего настораживающего не наблюдалось. Я углубилась в сад. «Сосиска» мешала быстро передвигаться, и ноги то и дело спотыкались.

За домом простиралась невероятно ухоженная территория — ряды кустов перемежались клумбами. Была там и детская площадка — песочница, качели, горка. Немного странно, если учесть, что девочке, по слухам, то ли девять, то ли десять лет. Кстати, ребенка на празднике не было видно. Если бы подобное шоу устроили у нас дома, Манюня приняла бы в нем самое активное участие. Хотя, может, Олег Андреевич и Татьяна сторонники жестких методов воспитания и считают, что детям не следует мешаться под ногами у гостей.

Я прошла по всему саду и не обнаружила ничего подозрительного, даже той калитки, куда, по словам полковника, нырнул таинственный Жок. Впрочем, было темно, двор освещался фонарями, и в их не слишком ярком свете можно многого не заметить. Следовало напроситься еще раз в гости днем, а еще лучше утром.

Я обошла дом с торца и наткнулась на небольшую дверь. Толкнула створку и оказалась в коридоре, возле кухни. Скорей всего именно через этот вход в здание попадает прислуга. Интересно, сколько человек постоянно работает у Харитоновых? Что там Крахмальников говорил, кажется, повар, шофер, гувернантка…

В зале по-прежнему веселился народ, правда, основная масса разъехалась, по инкрустированному паркету бродили человек шесть.

— Дашка, — завопила раскрасневшаяся Татьяна, — отлично, что ты еще здесь, а то я расстраивалась, что не говорила с тобой. Так, все снова надеваем маски и делаем фото на память.

Кот в сапогах, Белоснежка, Красная Шапочка, оба пирата и я сбились в кучу. Ливрейный лакей защелкал фотоаппаратом. Потом выпили еще шампанского, добавили ликер «Айриш-крим» и вновь раскупорили бутылку «Дом Периньон».

— Не снимайте маски, — верещала Таня, — ну и угадайте, где я, а где Ванька?

Около двух Ваня Клюкин расстегнул на пиратском жилете пуговицы и простонал:

— Все, ребята, больше не могу. Пора домой, да и живот заболел, язва, знаете ли, расшалилась. Напозволял себе сегодня лишнего!

— Денол прими, — посоветовала Рая Скоркина, — хочешь дам?

— Не, братцы, я домой, — заплетающимся языком пробормотал Ванька, — устал.

— Даже не думай, — твердо заявила Татьяна, — мы тут остались самые близкие, одна третья группа, хоть поговорим спокойно.

— Не, домой, — пьяно ныл Клюкин.

Он сильно побледнел и осунулся. Похоже, что мужика и впрямь донимала болячка.

— Не советую садиться за руль в таком состоянии, — велела Таня, — позвони домашним и оставайся ночевать. — И она протянула Ваньке мобильный.

Но Клюкин помотал головой и рыкнул:

— Живу один-одинешенек, никому не нужный.

Высказавшись, Ванюша шмурыгнул носом и зарыдал.

— Ну-ну, — похлопала его по плечу Таня, — не стоит расстраиваться, молодой, красивый, только свистни, женщины прибегут и в штабеля у ног улягутся.

— Никому, никому, абсолютно никому не нужен, — икал Ванька, размазывая сопли, — с тех пор как мамочка умерла, я бедный бесприютный сирота.

И з-под обшлага клетчатой рубашечки соскользнули на запястье большие, вульгарно дорогие часы.

— Эй, кто-нибудь, — велела командным голосом Танюша, — уведите плаксу в спальню!

— Давно скончалась твоя матушка? — осторожно поинтересовалась я.

Но Клюкин достиг той стадии опьянения, когда внешние раздражители не воспринимаются, слышны только собственные страдания.

— Бедный, бедный, одинокий…

— Его мама умерла почти десять лет назад, — пояснила Рая Скоркина, — а он, как напьется, всегда рыдает, вечно на всех вечеринках людям настроение портит. Я все поджидала, когда же он сегодня в плач ударится. Еще долго продержался, почти до самого конца.

Лакей крепкой рукой поволок к выходу несчастного сироту с золотыми часами. Оставшиеся сели плотной группкой на диванах и принялись рассказывать о себе. Радовало, что никто не пропал. Все-таки знания иностранных языков — верный кусок хлеба, чаще всего с маслом и сыром, а по нынешним временам, когда все кинулись учить детей, даже с икрой.

Рая Скоркина репетиторствовала.

— Беру пятьдесят долларов за академический час, — откровенничала женщина, — готовлю к вступительным. Сильно не зарываюсь — двадцать уроков в неделю, и вся в шоколаде.

Я быстренько умножила в уме пятьдесят на двадцать и с уважением поглядела на Скоркину. Тысяча баксов за семь дней! Совсем неплохой заработок для женщины. Никита Павлов издает газету «Желтуха».

— Господи, — восхитилась Райка, — значит, это у тебя постоянно печатают всяческие сплетни и офигительные фото. Ну скажи, как удалось снять Газманова на унитазе без брюк?

Никита тяжело вздохнул:

— И звини, Рай, дурим читателей. Простой монтаж. Морда певца, а тело взяли от нашего шофера, они похожи с Газмановым.

— Жуть, — взвизгнула Скоркина, — ведь поверила!

— Не ты одна, — ухмыльнулся Никита, — у нас тираж за миллион перевалил.

Зоя Лазарева деканствовала в частном вузе. Судя по ее драгоценностям, дела у высшего учебного заведения шли прекрасно.

Только нам с Танюшей Ивановой было нечем похвастать. Обе не работаем, а просто прожигаем жизнь в свое удовольствие.

Старинные напольные часы глухо пробили три часа. Зоя с чувством произнесла слегка заплетающимся языком:

— Ну, прощайте!

Таня с сомнением глянула на подругу:

— Лучше не садиться за руль в таком виде.

— Меня невестка ждет в машине, — пояснила деканша, — специально с собой взяла, чтобы потом домой доставила.

— Девушка сидела весь вечер в автомобиле? — изумилась я. — Бедняжка, небось замерзла и проголодалась.

Лазарева дернула красивыми плечами:

— Подумаешь, я их с сыном кормлю, пою и одеваю, может и шофером поработать!

Никита Павлов резко встал и потянулся:

— Отбываю, девчонки, еще свидимся. Да, забыл, всем дарю бесплатную подписку на «Желтуху».

Рая Скоркина подхватила сумочку и попросила:

— Пошли, Кит, подвезешь меня, машину не брала сегодня, очень выпить со всеми хотелось. Зойка-то, ну и дрянь! Заставить бедную девушку весь вечер торчать во дворе! Между прочим, у меня тоже была такая свекровь, из-за нее и с мужем развелась. Падла рогатая!

— Кто? — немедленно спросил Никита. — Муж?

— Нет, — хохотнула Райка, — мамонька евонная.

Мы с Таней остались вдвоем. Следовало откланяться и отправляться восвояси. Но тогда задание, первое мое оперативное задание, останется невыполненным. Если не сумею осмотреть дом, Александр Михайлович станет всю оставшуюся жизнь насмехаться. Прямо слышу, как он бормочет:

— Дашутка, родненькая, не расстраивайся. Ну не приспособлена ты для работы детектива. Не всем же, в конце концов, за преступниками гоняться. Купи себе спицы и запишись на курсы вязания, должно хорошо пойти.

Нет, следовало остаться во что бы то ни стало, причем не на один день.

— Ну, надеюсь, хоть ты заночуешь! — воскликнула Танюша.

Я секунду помялась и сообщила:

— С удовольствием, потому что, видишь ли, просто некуда сейчас ехать.

— Что случилось? — изумилась Иванова. — Зоя говорила, вроде у тебя шикарный дом в Ложкино, чудесные дети…

Подивившись про себя удивительной осведомленности Лазаревой, с которой мы не встречались двадцать лет, я недолго думая соврала:

— Дом сгорел!

— Вот ужас, — ахнула Таня, — как это случилось?

Я беспомощно глядела в окно. Оказалась в ситуации, в которую частенько попадают вруны. Одна неловко сказанная ложь тянет за собой другую, другая — третью. И небольшой комочек обманов превращается в гигантскую гору.

— Живем, как и вы, в охраняемом поселке, — вдохновенно принялся болтать мой язык, — ближайший сосед — банкир Сыромятников. Кто-то из его недругов подложил в подвал дома Николая Федоровича взрывчатку. Ну и бабахнуло! Здание в клочки разлетелось! А у нас нарушен фасад, выбиты окна, сорвана крыша — словом, работы на месяц!

— Кошмар, кошмар, — твердила Танюшка, прижимая к вискам длинные аристократические пальцы.

Харитонов не солгал, она и впрямь не любила драгоценности. Изящные руки украшало только самое простое обручальное кольцо — тоненький золотой ободок.

— Люди не пострадали?

Вспомнив приветливого Николая Федоровича, его милую жену Иру, радостного сына Кирилла и кота Клауса, страстного обожателя наших кошек, я без колебания заявила:

— Слава богу, нет, успели выскочить вместе с персом.

— Где же твои дети?

— Пока в гостинице, — продолжала я путаться во вранье, — а потом в Париж поедут.

— Слушай, — заявила Таня, — завтра же перебирайтесь к нам. Открою третий этаж, и живите, сколько хотите. Нет, какая катастрофа! Нигде теперь нет покоя. Каждый день жду, что на Олега нападут!

И она стала нервно заламывать пальцы.

— Спасибо, — забубнила я, — но…

— Никаких «но», — отрезала Таня, — ладно, завтра договорим.