Забытые-2: Тишина взаймы

Дарья Гущина, 2021

Колдовская зима набирает силу. Тени прошлого обретают очертания и становятся всё ближе. Живее. И страшнее. Вскрываются древние кладовые, полные тёмной силы. Появляются люди, чья цель – вернуть Забытых. Сердце, центральный город Серединной равнины, уничтожен в первый день зимы. Мир призывает на помощь безлетных, чтобы выиграть время для своих помощников. Пользуясь случаем, Верна изучает останки Сердца. И находит доказательства существования третьей силы. Той, что некогда остановила Забытых и дала миру время набраться сил – время тишины. И сила эта готова вернуться вслед за Забытыми. Вторая книга цикла.

Глава 1. Незабытые сказки

— Ось, приехали!

Я тряхнула головой, просыпаясь.

Дремень стоял перед глазами, будто в санях напротив сидел. Чёрные волосы колтуном, неопрятная небритость, расслабленный тёмно-зелёный взгляд, улыбка облегчения. В отличие от нас он вообще никогда не менял обличья — как врос в одно после Гиблой тропы, так и ходил в нём по сей день.

Так вот где ты застрял, пройдоха… И ни к тебе, ни к Дорогу спешить теперь нужды нет. Ты их обоих вытащишь из-под обломков бывшей западни — и старший, и опытный, и знающий. Вытащишь и отведёшь в безопасное место. А дыхания Зноя, полагаю, больше нет. И я так опростоволосилась с помогающими чарами — и Дорог, конечно, меня сразу раскусил…

— Ось!

Я неловко выбралась из саней и поняла, что тоже улыбаюсь — и тоже от облегчения.

Шамир рискнул — и добавил нам помощи в виде новых старых безлетных, и этот шаг, отчаянный и непредсказуемый, должен заставить любителей великих дел пересмотреть свои планы. Что даст нам немного свободного времени.

Оправдан ли риск? Не знаю. С одной стороны, Уводящих на Тропе станет на порядок меньше (а откуда ещё Шамиру взять безлетных?), умершие будут застревать и здесь, и там, и ничего хорошего в этом нет. И ещё одна опасность — это Стужа. Новая Стужа. Ведь доступных безлетных среди нас немного, едва ли хватило бы на новую Стужу. А теперь…

Будем стараться, чтобы риск оправдался. Я точно костьми лягу.

— Ось, ну чего ты там?

Я снова тряхнула головой.

Мы же приехали, да. Хотя вокруг — всё та же бесконечная снежная равнина. А кладовые знающих — сокрыты. Но Зим уже нашёл невидимую дверь и нетерпеливо покрикивал на всех нас, поторапливая.

Я попрыгала по снегу, разминаясь, и потопала к знающему. А из головы не шло: «Искры погибали от злоупотребления силой без своей защитной песни». Откуда он знает?.. Откуда помнит?.. Мы потеряли память о песне, а вот пишущие это знание каким-то образом сохранили.

Надо найти Дремня и пообщаться. Вдруг он ещё что-нибудь полезное про нас помнит. Всё-таки старая кровь — древний народ. У которого тоже есть собственные кладовые знаний и умение тщательно беречь тайны. И не только свои.

«…без защитной песни…»

И не она ли уберегла меня от зверя Стужи? Да, запела я поздновато, но песня ожила во мне задолго до встречи со зверем. Так что…

— Ося!!!

Норов уже исчез в «дверном проёме» — туманном сгустке, а следом за ним, бодро таща сани, юркнул ездовой пёс. А мне так хотелось побродить в одиночестве и подумать…

— Иду, — буркнула я, ускоряясь.

За туманной дверью властвовала осень — чудесная пора самого её начала, когда воздух ещё хранил летнее тепло, зелень не пожухла, цветы не увяли, а в древесной листве едва-едва проступали золотые пятна. Травна — говорящая, старая кровь осени — предпочитала жить и работать в родной обстановке любимого времени года, не скрываясь.

Высокий холм в золотой траве и ярких красно-жёлтых цветах, утоптанная тропа, а наверху — небольшой уютный домик в багряном плюще. А над ним — ласковое солнце, бесконечное голубое небо и плакучие ветви старых берёз. И так пахло осенью — тёплой, прозрачной, солнечной… И вроде бы зима только началась — а мне уже чудилось, что она длится вечно.

Норов восторженно вертел головой, распряжённый пёс разлёгся на траве, а Зим, снова недовольно и нетерпеливо, ждал меня.

— Чего копаешься? — проворчал хмуро.

— А ты куда-то торопишься? — я подняла брови, расстёгивая шубку. — Работа горит? Вчера, удирая из Ярмарочного, ты о ней и не вспоминал. Выдохни, Зим. Мне надо подумать. И Травне — тоже. Она, конечно, наверняка меня ждала… Однако мы в гостях. Не забывай. А старая кровь не любит торопливости в важных делах. Чего ты так нервничаешь?

— Есть хочу, — признался знающий честно.

Точно, хладнокровный же. И, поди, сутки без еды, если не больше.

— За мной.

Да, Травна уже ждала нас наверху в облике сухонькой старушки. Конечно, она видела волшебный звездопад, и её янтарно-солнечные глаза горели возбуждением — и диким желанием поговорить. Травну распирало от слов, которые она мечтала произнести — от обычных слов, без чар. Но могла лишь выразительно смотреть. И, казалось, даже воздух вокруг говорящей звенел от напряжения, а ветер шелестел в листьях очень красноречиво — словно тоже пытаясь что-то сказать.

И я неожиданно уловила это невысказанное — как песню. Как ту песню без слов, что тянул рабочий люд, убирая снег. И в её мотиве было столько намешано — и радости, и страха, и предвкушения, и тревоги…

— Здравствуй, — мягко сказала я. — Да, мы всё видели. И, да, я знаю, что это было. Напоишь чаем?

Норов, когда мы ушли, воровато огляделся и достал из саней котелок, рогатины, щепу и кое-какие харчи. А воды ему пёс притащит в виде снега быстро — «дверь»-то осталась приоткрытой. Можно не торопиться. Пусть греется. До тепла ещё далеко.

Травна вздохнула, стараясь успокоиться, и её едва не перекосило от вынужденного молчания. Я сочувственно покивала. Зим — тоже, на всякий случай. Говорящая длинно выдохнула и, развернувшись, устремилась к открытой двери — бодро и быстро, ломая старческий образ.

— Почему она… такая? — прошептал Зим. — Ну… странная?

— Она же говорящая, — тихо напомнила я. — Им природой не положено вещать без повода, а знаешь как хочется? Примерно так же, как тебе узнать все тайны моего народа и Шамира заодно.

Знающий понятливо крякнул, и мы последовали за Травной.

А из домика уже тянуло чем-то вкусным — терпко-сладким, яблочно-медовым с каплей горчинки.

И ждала нас не только говорящая.

Дверь в дом оказалась входом на крытую, увитую плющом веранду. Плетёные стол и кресла, солнечные пятна на дощатом полу, дверной проём, полуприкрытый занавеской. А за столом в обществе большой чашки и румяных оладий с мёдом сидела Снежна — наставительница Зима. Тонкая, сухая, подтянутая, в длинном сером платье с расшнурованным воротом. Строгие светло-зелёные глаза на бледном лице смотрели устало и упрямо.

Я невольно замерла на пороге. Зим за моей спиной тоже. А Снежна поставила чашку на стол и поморщилась:

— Прекратите. Оба. Будто дети малые, нашкодившие… И будто бы я ругаться собираюсь… Не собираюсь. Садитесь. Оба.

Мы тихо и послушно сели, и я сразу же сняла шубу и разулась. Травна вынесла из дома поднос с чаем и завтраком. Расставила чашки-тарелки, унесла поднос и быстро вернулась, молча устроившись за столом.

— Итак, — Снежна сделала крошечный глоток и остро глянула на меня поверх чашки. — Искра, не так ли?

— Среди четырёх человек не спрячешься, не так ли? — проворчала я досадливо, вытирая руки влажным полотенцем.

— Верно, — она вдруг улыбнулась — тонко, уголками губ и прищуром глаз. — Своих по крови я чувствую — и это Дремень. А для говорящей ты слишком болтлива. Я давно поняла, — и посмотрела на замершего Зима: — Ешь давай. Хватит стесняться. И краснеть. Да, я здесь, потому что ты здесь. Умею находить своих и следить за ними. Потому что, Зим. Но не из-за тебя.

Светлые глаза не мигая уставились на меня:

— У меня есть вопросы, Осна. У тебя тоже. Начинай.

Я неспешно утянула с общего блюда пару оладышек на потом, обняла ладонями тёплые бока кружки, вдохнула сладковатый запах и прямо посмотрела на Снежну:

— Случайно ли ты оказалась рядом с Тихной и Гордой? И знала ли о том, что они — без благословения Шамира? Что вообще есть такие знающие, которых не Шамир создает, а пишущие, говорящие и некий… скажем так, чучельник?

Снежна прищурилась.

— Как ты нашла Тихну и Горду? — повторила я резковато. — Они появились с помощью пишущего. Я просматривала память Тихны после её смерти и видела чужую подпись кровью на Гиблой тропе.

— После смерти… — медленно повторила наставительница Зима, а оный поперхнулся оладышком. — Просматривала память… Не маловата ли ты для таких дел?

— У памяти нет возраста, — сухо сообщила я, понимая, что она уже начала получать ответы на свои вопросы. — У помнящих — тоже.

Зим снова поперхнулся и приник к своей кружке.

— Допустим, я гуляла, — Снежна откинулась на спинку кресла.

— Это одна правда, — согласилась я. — А вторая?

И стоит ли ей знать, что случилось с тем пишущим, который сотворил и Тихну с Гордой… и меня?

— Я ощутила чары своего, — Снежна устало ссутулилась, — кто-то из пишущих работал, и я не понимала, что за чары он использует. Я очень торопилась, Осна. Но опоздала. Когда примчалась на место, там были лишь две насмерть перепуганные девицы, помеченные Гиблой тропой и чарами зимы. Я так его и не поймала. А ты?

Не в бровь, а в глаз…

— Поймала, — не стала врать я. — Но он оказался с запущенной «воронкой». Знаешь, что это?

Она невесело кивнула.

— А как много ты вообще знаешь? Из прошлой жизни? — я напряглась. — Как много помнишь? И чувствуешь ли до сих пор ненормальный холод?

Быстрый проницательный взгляд, и Снежна сухо ответила, начиная с конца:

— Нет. Да. Много. Не забывай, я тоже старая кровь. У нас сильная сопротивляемость Гиблой тропе, и памяти после больше. И как знающая я намного старше тебя. Ты вспоминаешь каждый день, и я вспоминала, — тяжёлая пауза, и горькое: — И я знаю о вернувшихся, Осна. О тех, кто был до знающих и перед Забытыми. И о том, что значит внезапное появление «странных людей». Тихна с Гордой не нравились мне изначально, но что с ними было не так, я сразу понять не смогла. Через год-другой заметила бы, конечно… Но они сбежали. И очень ловко спрятались. Ты обеих нашла?

— Да, — я поморщилась.

— И надо полагать, в мире живых их больше нет? — Снежна тихо хмыкнула.

— Не оставляй врага за спиной, — я пожала плечами. — И вынь из него всё, что сможешь. Тихна рассказала много полезного. Горда не захотела. Их прошлое важно?

Травна жадно внимала, подавшись вперёд. Зим осторожно поедал оладьи, казался учеником, тайно проникшим на важное совещание наставителей, и явно опасался, что его вот-вот отсюда попросят. И тихо, незаметной серой тенью проскользнул на веранду ездовой пёс, устроившись у порога. Ну вот, все народы Шамира в сборе, от древнего паразита и безлетного до хладнокровного… И Шамир, конечно, тоже неподалёку. И, конечно же, он всё это и провернул.

— Важно, — подтвердила Снежна и снова взялась за чашку. — Расскажи всё… что можно. Я понимаю, у тебя свои запреты… как и у нас. Но прежде всего, Осна. Веришь ли ты мне?

Я склонила голову набок. Я плохо распознавала ложь, зато её отлично чувствовала Вёртка. И она сделала однозначный вывод.

— Да, — я улыбнулась. — Верю. И прошу пока сохранить в тайне от Мудрых то, что я сейчас расскажу. Это только для старой крови. Всё началось, когда я приехала в Солнечную долину — в город Солнцедивный. Ой, нет, — спохватилась, — всё началось два года назад, когда твой подопечный Зим обнаружил в Солнечной долине отражения давно уничтоженного города…

Солнцедивный — отражения — убийство старой крови — Мирна — Тихна.

Солнцеясный — наледь — летник Виден — дыхание Стужи — удравшая Горда.

«Потеряшка» и следы Забытых в долине.

Холмистый и тень-на-снегу. Исчезнувший Дорог. Разбуженное (по некоторым сведениям) дыхание Зноя.

Память Тихны и замешанные (и замаранные по самое не могу) старокровные. Предсказание Мирны и Дорога.

Заречный — зверь Стужи — снежные паразиты — недознающие, владеющие древними чарами. (А о появлении Силена никому знать не нужно, да.)

Хутор — вестники — подозрения насчёт городов с владетелями и старых кладовых Забытых. Они продвинулись гораздо дальше той горной гряды, что отделяла Обжитые земли от пределов Забытых.

Ярмарочный — душа искры взаперти — Горда и предатель-пишущий. (А о клятвенном обещании убить Стужу, как и о том, что я — тоже «недо-», знать необязательно. Последнее вообще опасно: заподозрят в причастности — ввек не отмоешься.)

Активность Шамира — помощь в дороге — безлетные звездопадом. Мир не останется в стороне — не в этот раз. Уверена.

Дремень, Дорог и Нема. Выберутся.

Старая кровь напряжённо внимала, Зим, отложив оладьи, тоже. Чай давно закончился, солнечные пятна почти исчезли, указывая на полдень, а я всё говорила и говорила до хрипоты. Конечно, они что-то знали — своё, добытое из собственных источников. Однако нам давно пора объединить не только силы, но и знания со сведениями — как древние, как и недавние.

— И теперь, — я обвела взглядом всех, включая пса, — я хочу услышать ваши сказки о Забытых и ваше мнение о том, что происходит. И о том, чего нам ждать. А особенно меня интересует, что случилось два года назад, до отражений.

Травна молча встала из-за стола и убежала в дом. Явно за сведениями. Снежна не торопилась говорить: откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, она думала-думала-думала, хмуро глядя в пустоту перед собой. А вот у Зима всё чесалось заговорить — он так и искрил идеями и догадками. Пёс, казалось, дремал, положив косматую голову на передние лапы.

Я порылась в сумке и достала мешочек.

— От Дремня, — пояснила, положив его на стол. — Думаю, это не мне послание, а кому-то из пишущих.

Снежна очнулась от дум, развязала мешочек, отодвинулась от стола и высыпала содержимое себе на колени. Неопрятные огрызки зависли в воздухе. Пишущая пошевелила пальцами, будто разминая их, и огрызки закружили, перемешались, коротко вспыхнули солнечными зайчиками, и вместо них в воздухе повисли буквы. Ещё одно движение рукой — и буквы сложились в слова, которые смогла прочитать даже я.

— Без четверти весна… — медленно протянула я. — Это что, какой-то срок?

…а ведь в пишущей даже в разгар рабочего сезона остаются крупицы былой силы для работы, тогда как у меня осень перекрывает искру полностью… Вероятно, этого оттого, что она старше и опытнее меня. И либо давно нащупала лазейки для мелкой работы… либо имеет артефакт вроде моего дымника. Либо всё вместе плюс что-нибудь ещё.

— Думаю, — Снежна вернула буквы в мешочек, — это граница. Время затишья. Те, кто ведёт Забытых, затаятся до этого времени. А когда зима подойдёт к концу — когда будет без четверти весна… — она снова устало ссутулилась в кресле. — Что-то случится. Что-то снова начнётся.

…или продолжится.

— Её трудно будет определить — эту границу, — я нахмурилась. — Зима началась слишком рано — и начнётся ли весна в своё время? И когда оно случится, то время, — по людскому календарю или минус те десять дней ранней зимы?..

— Не знаю, Осна, — развела руками Снежна. — Будем наблюдать. Следить за тенями Забытых. А они проявят себя обязательно, так или иначе.

Вернулась Травна. Сначала — с кипой старых и пыльных бумаг. Потом, снова сбегав в дом, с новым подносом. И, разлив по чашкам чай, она села за стол, взялась за чистый лист и начала исступлённо что-то писать.

Повисло молчание. Недолгое.

— Можно, я скажу? — не выдержал Зим.

— Конечно, — пишущая внимательно посмотрела на бывшего ученика. — Мы не запрещаем. Свежий взгляд всегда полезен.

— Ося рассказала, что Забытые охотились за старой кровью, — быстрый взгляд в мою сторону. — Я всё думаю: зачем? Куда им столько силы? Если бы они были стихийным порождением Шамира… то они и действовали бы стихийно. Стужа, наш лютый мороз, возникает стихийно и убивает тоже стихийно, то есть всех подряд. А раз Забытые действовали избирательно, то они точно созданы с какой-то целью. Старая кровь никому не мешала и жила мирно. Стало быть, уничтожать её смысла никакого нет. То есть она — это просто… питание. И постоянное усиление. Чтобы продержаться как можно дольше и достичь этой самой цели.

Знающий перевёл дух, бегло оглядел озадаченных нас, убедился, что его воспринимают всерьёз, и задал очень правильный вопрос:

— К чему они всё-таки шли? Что у Шамира ещё есть такого… ценного?

Мы со Снежной переглянулись. Травна нахмурилась и вновь взялась что-то шустро строчить на новом листе бумаги.

— Загадка, Зим, — тяжело призналась Снежна. — Думается, кроме силы старой крови, следующая ценность… это Шамир. Живая душа мира и её созидающая сила.

— А если кто-то возомнил себя… — Зим запнулся. — Ну, равным ему? Создал одного вернувшегося, второго… И решил, что теперь тоже может творить наравне с ним — тех, кто ему нужен? Так ведь можно все народности Шамира перекроить на свой лад. Для своих целей.

Пёс, не открывая глаз, насмешливо фыркнул.

— Бредово, — поддержала я.

— Странно… — задумалась Снежна.

А Травна подняла бумажный лист, на котором в поддержку знающего было крупно выведено: «Но он же повторяет за ним!»

— Вот! — улыбнулся Зим. — Помнишь, Ось, я предположил, что создатель Забытых — это самый первый в мире знающий? И наверняка у него не было, как у нас, цели служить Шамиру. Он просто появился. Просто мир счёл его ценным и полезным. Или…

— Или первым подходящим подопытным, — кивнула Снежна. — Да, мы тоже думали об этом. По сути, у Шамира получился лишь последний народ — люди. У старой же крови сплошные проблемы. Говорящие не могут говорить, пишущие не умеют писать, безлетные ненавидят жизнь, а искры горят — извини, Осна — как сухие дрова, из-за любого пустяка. Если он не оставил эту идею — создать наконец народ, который мог бы пользоваться данной ему силой без ущерба для себя, постоянно, а не раз-два в жизнь, как мы… Вот только у подопытного появились свои планы и на себя, и на новый народ. И старшие пишущие полагают, что первый знающий был вроде нас. Старой крови.

— Почему? — я вздрогнула. А память, оживившись, тут же услужливо подкинула подсказку.

«Мы все помогали. Давно. Кто-то из интереса, кто-то из страха, кто-то… просто так. Чтобы ощущать себя нужным. Чтобы найти наконец применение своей странной силе», — признался пишущий из Ярмарочного перед смертью.

Сможет ли хладнокровный напугать старую кровь и узнать её слабые места, чтобы заставить работать на себя? Нет. К сожалению, нет. Человек-знающий, особенно на первых порах, будет заметно слабее старой крови. И о наших сложностях не догадается никогда. То есть неизвестный чучельник, творящий «недо-», — старая кровь. И все мои постоянные размышления о вине людей, захотевших волшебства, увы, несостоятельны. Почти. Некоторые «недо-» обнаруживали в себе жажду «великих» дел. Но, поди, уже после Тропы.

— Потому что Забытые владели нашими чарами, — у Снежны нашлось иное объяснение. — Мы тоже были в пределах, Осна. Мы видели, что делал Потоп. Кто бы их ещё научил нашему? Только кто-то из нас. А кому обычно раскрывают все секреты мастерства? Только ученику. Вы по Зною этого не заметили?

— Мы не за тем ходили, — нахмурилась я. — И следов Зноя в пределах немного.

А ещё мы очень, очень многое из старых чар забыли. Слишком многое.

— А вот мы ходили как раз за этим. И заметили, и сделали выводы. С хлипким подтверждением… но теперь оно укрепилось. Когда ты рассказала о помощниках из старой крови.

— Кого тогда Шамир мог взять за основу? Кто мог быть первым знающим? — меня аж тряхнуло — от острого осознания близкой разгадки. Да так тряхнуло, что я поняла — где-то здесь она, потаённая правда.

…и вот отчего мир мучит чувство вины…

— Кого? — повторила я расстроенно.

— Да кого угодно, — Снежна поджала губы. — И из нас, и из вас, и даже из безлетных. И достаточно одного, чтобы он подмял под себя самых слабых старокровных.

— Нас — нет, — я качнула головой. — Во-первых, вернувшаяся искра — огромная редкость. Почти невозможность из-за некоторых наших особенностей. А во-вторых, мы бы нашли его, этого первого, в памяти крови.

— Во-первых, ты-то появилась, — улыбнулась пишущая. — А во-вторых, хорошо ли вы, помнящие, помните? — и прозорливо прищурилась.

Травна быстро закивала в знак поддержки. Даже пёс снова фыркнул — и очень серьёзно.

Я смутилась:

— Ну… нет.

— И не зря ли вам запретили кое-что помнить? — вкрадчиво добавила она. — Мы ведь тоже многое потеряли, Осна. И ощущаем кое-какие древние, не свои, запреты на работу с прошлым. Но, думается, они не идут ни в какое сравнение с вашими.

Да, «островки», будь они прокляты… Вероятно, Снежна права. А Силен сбил меня с толку, чтобы не пугать, не смущать подозрениями или… не знаю. Но не верю, что старейшие искры не разобрались в природе «островков». И напрочь отмели вмешательство искры в создание Забытых. Однако… есть способ убедиться в этом наверняка. Единственный и верный.

— Любой из нас мог стать первым, — повторила она веско. — Любой. Но важно не это. Важно, как мудро заметил Зим, понять, зачем. Это ниточка к тому, как. А от целей, методов и способов — к тому, кто.

И Травна снова подняла исписанный крупно лист: «Найти истоки Забытых?»

— Надо было сделать это раньше… — проворчала Снежна и потянулась к своей чашке. — Но мы так боялись разбудить лихо… Столько лет отдано пустым страхам…

— Время ещё есть, — я без аппетита взялась за оладью. — Я найду.

Пишущая улыбнулась — почти незаметно, уголками губ:

— Самонадеянно.

— Я не одна, — отозвалась сухо. — Меня поведёт тот, кто тоже очень не хочет повторения прошлого. И предлагаю вернуться к началу разговора. Что произошло два года назад? Незадолго до того, когда в Солнечной долине появился уничтоженный город? И Горда с Тихной?

И не только.

Знающие переглянулись, и Снежна озвучила общее мнение:

— Ничего.

— Не может быть, — упёрлась я. — Что-то должно было случиться. Что-то мелкое, незначительное, на что вы не обратили внимание — или не посчитали нужным отметить. Шамир не стал бы волноваться из-за ерунды. А он заволновался.

Травна подняла новую записку: «Поищу».

Пёс одобрительно фыркнул.

— Пожалуйста, — попросила я. — Мой народ далеко отсюда, искры мне ничем не помогут. Да и я сама тогда же… знающей стала. Что-то произошло за сезон или два до появления города-напоминания.

— Мы тебя услышали, — и Снежна сменила тему: — С создателем Забытых мы худо-бедно разобрались и определились. Это кто-то из старой крови, ставший знающим. Следующий момент. Откуда, по-вашему, взялись Забытые?

— Душа старой крови полна силы, — я с болью вспомнила Светлу. — Есть, вероятно, доля истины в том, что нас ловили на пороге Гиблой тропы и каким-то образом иссушали. Правда, я не очень в неё верю — мы с Шамиром всегда были очень близки и уходили к нему быстро. Однако той же силы полно и тело, — и остро глянула на Снежну.

— Гробницы древних, — она поёжилась.

— Мы не всегда горели, как дрова, — я откинулась на спинку кресла. — До Забытых мы жили долго — очень долго. А чем дольше живёшь — тем больше силы. Мама рассказывала, в древних искрах её скапливалось столько, что тела умерших не истлевали веками. Что и через двести-триста лет мёртвые искрящие в гробницах казались спящими. Недавно и мирно уснувшими, — и решительно тряхнула головой. — Они не могли пройти мимо такой кладовой. Особенно если среди создателей Забытых была искра.

— Хочешь проверить? — Снежна снова поёжилась. — Но ведь со времён Забытых прошли века. Тела могли истлеть.

— Но не все, — возразила я. — И если именно там появился Зной… Я пойму. Следы такого ритуала можно стереть лишь одним способом.

— Тогда в гробнице вообще ничего не останется, — пишущая нахмурилась. — Но что это даст?

— Поймём, замешана ли искра, — встрял Зим. — Из вашей ли крови создан Зной. Или… нет. Или из чего-то ещё. И как-то… иначе.

— Точно, — я кивнула. — Войти в наши гробницы сможет только искра. Как и найти их через память крови. Что говорят ваши сказки, Снежна: сколько пишущих пропало без вести, прежде чем появился весенний Потоп?

По напряжённому лицу Снежны стало понятно, что она — да все они, пишущие — никогда об этом не думали. По лицу Травны — тоже.

— А наши говорят, что мало, — пояснила я. — А Забытые откуда-то взялись. Очень советую вам навестить свои гробницы. И безлетных — тоже. Так мы поймём, где исток. Мы ли это, старая кровь, — дух или тело. Или всё-таки не мы. Или не во всём мы. Их было четверо, как и народов старой крови, — и мы решили, что Забытых создали из нашей силы. И именно поэтому они так в ней нуждались, каждый в своей, для поддержания жизни… или по иным причинам. И охотились за ней. Но так ли это — на самом деле?

— Кому-то придётся сходить в пределы Забытых, — Снежна поморщилась. — Все гробницы остались там, да так далеко… Рискнёшь? Даже если до них не решался доходить никто прежде?

— Само собой, — кивнула я. — Чего и вам советую. Итак? Ваши сказки и предположения? Откуда Забытые взялись? И куда пропали?

Травна быстро что-то выкопала в свежих записях и протянула Зиму несколько потрёпанных листов. Тот взял, пробежал взглядом по тексту и сухо зачитал:

— Старая кровь была создана, чтобы вобрать в себя разрушительную силу Шамира. Чтобы стужи и потопы не истребляли год от года новую жизнь. Но нас не так много, как надо. Сырой силы у Шамира через край. И он начал создавать ветвь новой крови — людей с холодной кровью и своей силой, чтобы справляться с разрушительными необычностями вроде той же голодной стаи, — и от себя добавил: — Но что-то пошло не так.

— Когда дело касается людей, всё идёт не так, — я посмотрела на Травну: — То есть вы считаете, что Забытые — дело рук Шамира? Он сотворил — и он же убрал?

Говорящая протянула мне новую записку: «Мы считали. До недавнего времени, пока не заметили признаки новых Забытых. После той катастрофы появились знающие — та самая необходимая ему ветвь новой крови с волшебством. Но Шамир и сам слишком сильно пострадал. Вряд ли он затеял бы новых Забытых. Незачем. И опасно».

— Либо это не новые появляются, а старые. Либо всё-таки Шамир создал, а кто-то понял, как, и теперь повторяет… — задумчиво пробормотала я.

–…либо изначально не он. И даже первого знающего создал тоже не Шамир, — негромко добавила Снежна. — А кто-то из нас, из старой и новой крови, кому захотелось… перемен.

— И великих дел, — мрачно поддакнула я, вспоминая «старост» Заречного. И откровения пишущего о «найти применение своей странной силе». — То есть вы полагаете, что Шамир вообще ни при чём?

…но ведь он считает себя виноватым — потому что допустил? Позволил свершиться непоправимому?

— Как и вы, мы не уверены, — покачала головой Снежна. — Но одно знаем точно: Шамиру не нужны катастрофы. Он с таким трудом пристроил свою сырую силу к старой крови, а потом решился на создание знающих… Он хочет жить и давать жизнь другим, а не истреблять её. Заметь, Осна, он всему живому даёт возможность существовать — и паразиты тому примером. Ведь проще уничтожить неудавшийся народ — и на его месте, с учётом ошибок, создать новый, улучшенный. А Шамир вместо этого придумывает, как помочь, — и доверяет паразитов вам. И не создаёт ему замены, хотя мог бы. Он оставляет за народом право жить таким, каким он получился, закрепляет за ним место под своим солнцем. Шамир бы не стал создавать Забытых. Разрушать и отнимать жизнь — против его природы.

— И даже знающие — это тоже попытка сохранить жизнь, — согласилась я. — Не столько создание нового, сколько сохранение старого. Да, ты права.

— Ты тоже, — пишущая опять поёжилась. — Надо изучить гробницы. Надо понять, откуда взялась сила для Забытых. Я скажу своим. Когда ты пойдёшь в пределы?

— Не раньше, чем закончу дела в Обжитых землях и не проверю кое-что, — я покосилась на пса, но тот делал вид, что дремал, положив косматую голову на передние лапы.

Нет, безлетные пока ничего не скажут. Хотя они, как истинные знающие, наверняка знают. А может быть… и нет. Уже — нет. Может, и их коснулись потаённые запреты и «островки». И не зря они передали право называться знающими другому народу.

Да и в этом теле — как пёс расскажет?

Однако и в человечьем облике кое-кто остался.

Перед моими глазами встало лицо Добры — служанки в том доме, где я нашла душу искры. Однозначно безлетная. Она поняла, что я её распознала. И ждёт ли — для разговора?.. Или уже снялась с насиженного места — после звездопада-то? Сама найдёт меня в своё время?..

Повисла тишина.

Травна вновь разлила всем чай. Я наконец доела остывшие оладышки, но больше чтобы отвлечься от тяжёлого разговора. Снежна угрюмо и задумчиво смотрела то на молчаливого пса, то на записи Травны. А Зим поёрзал-поёрзал, словно что-то не давало ему покоя, поискрил…

— А если старая кровь мешала Забытым? — высказался знающий. — Если они не питались вашей силой, а вы просто им мешали? Были препятствием? Могли бы помешать, если бы собрались?

И я сразу вспомнила слова спасённой в Ярмарочном души искры.

«Чем мешает пчелиный улей под крышей дома? — спросила Св е тла. — Лишь тем, что он есть. А его там быть не должно».

…потому что он опасен, да, звучало между строк. А заодно мог быть и пережитком прошлого.

— Зим, — Снежна посмотрела на бывшего ученика и мягко, и одновременно строго. — Ты полагаешь, что мы сами до этого не додумались? И этот вариант мы тоже рассматривали.

— Ну… — знающий смутился. — Тогда… напоминаю.

— В самом деле, Осна, — пишущая перевела взгляд с Зима на меня, потом на Травну. — Ваши варианты истребления Забытыми старой крови?..

— В нас очень много силы, — я сжала чашку. — Очень много. Мы используем едва ли треть своих способностей и ресурсов. Мы всё-таки думаем, что Забытые охотились за силой. Сначала — чтобы стать ещё сильнее. И ещё. А потом они просто не смогли остановиться. Сейчас, — я снова зачем-то посмотрела на пса, — мы знаем, что способны дать отпор. Но для этого нам пришлось пройти через истребление. Тогда, — и я перевела взгляд на Снежну, — мы этого не знали. Никто из нас не использовал силу для разрушения. Никто даже не рассматривал её использование в таком ключе. Если мы и мешали… то как пережиток прошлого. Занимали место задуманного нового народа.

Травна часто-часто закивала, соглашаясь.

— Поддерживаю, — кивнула и Снежна. — Опять же, Шамир никогда не уничтожал созданное, даже вроде бы неудавшихся паразитов. Зачем-то Забытым понадобилась бездна силы. А волшебных необычностей для подпитки не так уж много. Или, да, потом они просто не смогли остановиться, потеряв разум от переизбытка силы.

— Зачем… — Зим снова заёрзал. — А не могли ли Забытые в конце концов… самоуничтожиться? Лопнуть от… переедания?

— Искры горят, как дрова? — я хмыкнула. — Да, мы самоуничтожаемся, если перебираем с силой — если используем её больше положенного по возрасту и опыту. Но все Забытые были людьми — хладнокровными. И опыта, и возраста в них было наверняка немного, но вот силы… Нет, вряд ли, Зим. Они бы лопнули задолго до своего активного появления.

— А точно людьми? — знающий заинтересованно поднял брови.

— Мы потому-то и поняли, что людьми — потому что наши законы у них не работали, — пояснила Снежна, глотнув чаю. — И мы точно знаем, что и говорить, и писать они умели без ограничений.

— Правда? — для меня это стало неприятным открытием. Я об этом не знала. Мы считали Забытых людьми по одному лишь признаку: да, они не сгорали от использования сложных чар, требующих бездны силы, как мы. Или я до кое-каких глубинных знаний не доросла. — Откуда?

Травна кивнула, скрылась в доме и сразу же вернулась с тонкой папкой. Бережно смахнув с неё пыль и развязав тесёмки, говорящая протянула мне открытую папку. Зим немедленно придвинулся ко мне вместе с креслом.

Я осторожно перебрала старые страницы — пожелтевшие, мятые. Легенды прошлого — такие, какими их смогли передать уцелевшие говорящие. И Забытые — такие, какими их запомнили. У говорящих тоже были свои чары-вестники, и те, кто видел Забытых, успевал отправить своим кое-какие наблюдения, замечания и домыслы. Путаные, полные страха, прощальные. Но владеющая силой говорящих Буря действительно говорила без проблем, запинок и ограничений.

Пробежавшись по тексту, я отдала папку Зиму, и тот вцепился в записи с таким вниманием, будто грозное прошлое касалось его больше, чем всей старой крови вместе взятой.

— Как вы считаете, что случилось с Забытыми? — Снежна поставила на стол пустую чашку.

Травна впилась в меня острым взглядом. Знающий с сожалением перестал шуршать листами.

— Бытует мнение, — я удобнее устроилась в кресле, поджав босые ноги, — что их достали именно искры. Когда мы, чаруя, достигаем точки невозврата, в мир выбрасывается гигантское количество силы. Если, предположим, такой точки достигну я — по сути, ещё подросток, — то разнесу по камешку тот же Ярмарочный и…

Я запнулась и замерла. Сердце! Уничтоженный город в сердце Серединной равнины! Как же я не сообразила сразу!..

— А взрослой искре вполне по силам уничтожить таким образом даже Забытого? — подхватила Снежна.

— Не в одиночку, — возразила я рассеянно. — Чтобы разгореться до взрыва, нужно время. Нужно много чаровать. Это одна версия.

Мне нужно попасть в Сердце. Я и прежде хотела его изучить, но сейчас это не просто желание и любопытство. Это острая нужда.

— А вторая? — оторвался от записей Зим.

— Мне нужно попасть в Сердце, — я посмотрела на Снежну. — Очень. Оно, говорят, уничтожено? — и наугад: — Взрывом и огнём? В первый день зимы?

Пёс заинтересованно поднял уши. Травна встревоженно оглянулась на пишущую.

— Да. По ка…мешку, — с запинкой ответила Снежна и поняла: — Искра?..

— Не знаю, — я нервно мотнула головой. — Мне надо увидеть. Тогда я пойму, кто. И зачем. И ещё… — я сглотнула. — Что люди?.. Обитатели Сердца? Что с ними? Или — прямо с ними?..

Пауза, и отстранённо-спокойное:

— Сложно сказать. Туда бы осенников с их чувством смерти и ощущением Уводящей… Но, как назло, все знающие осени из-за снега надолго застряли кто в одной глуши, кто в другой. А добрались до нас уже без чар. А без них они ничего внятного сказать не смогли. То, что смерти были, мы понимаем и сами. А вот сколько… На месте Сердца теперь одни обломки да зачарованная стена, и они на время перекрыли доступ к другим путям — на юг, запад и восток. Пока мы поняли, что случилось, пока сообразили, откуда пошла волна чар, пока добрались до Сердца… Спасённые, если они и были, рассеялись по окрестным селениям. Ты, — строгий взгляд, — сможешь понять, что случилось с людьми?

— Конечно, — подтвердила я взволнованно. — Читать следы пепла я умею с пелёнок. Но прежде…

— Позже обговорим, — решила она. — Так какая вторая версия исчезновения Забытых?

— Они в спячке, — озвучила я мнение Силена. — Или из-за того, что мы стали недосягаемыми и научились опасно сопротивляться. Или из-за того, что Забытые, набравшись сил, срывались с поводка и творили лишнее. Или тот, кто их создал, понял, что Шамир умрёт быстрее, чем он достигнет своей цели. Их усыпили. И спрятали — наверняка где-то в пределах Забытых. А по Обжитым землям раскидали заначки — приманки, полные старой силы. Дыхания, зверь Стужи — это старое, некогда усыплённое и теперь пробуждённое. И так же могли усыпить и Забытых. До поры до времени.

— А мы надеялись… — со вздохом пробормотала Снежна. — Мы надеялись, что у кого-то из старой крови нашлись силы, чтоб уничтожить эту гнусь… У тех же безлетных её бы хватило.

Пёс тихо рыкнул и потряс головой. Красноречиво.

— Но выходит, это не они, — пишущая снова вздохнула. — Выходит, что спячка… Да, спячка. Которая может прерваться в любой момент. Два года назад… — повторила она, мрачно глядя перед собой. — Уже тогда Шамир предупреждал, что скоро… Но не будем ломать голову, почему сейчас. У нас нет никаких зацепок. У вас — тоже. Внятных и обоснованных. Будем надеяться, что со временем они всплывут.

Травна тоже вздохнула и мрачно кивнула. Получается, и говорящие надеялись на уничтожение. И ничего толком об исчезновении Забытых не знали. И тоже не понимали, почему сейчас.

Снова повисло молчание, лишь Зим заинтересованно шуршал листами, дочитывая. И я воспользовалась паузой, обратившись к Травне:

— Тихна и Горда видели здесь некоего твоего помощника, который подбросил им нужные знания. Не знаешь, кто он? На самом-то деле тебе никто не помогает в кладовой, так?

Вопрос, потерявший ценность, — ведь, скорее всего, именно этого помощника в Ярмарочном настигли усталость, совесть, «воронка» и моё солнце. Но всё-таки. Вдруг не он?

Говорящая склонилась над чистым листом и быстро-быстро застрочила что-то, записывая. Зим тут же шустро пододвинулся к ней вместе с креслом. Вот же любопытный… И интерес какой-то нездоровый. Столько лет не хотел толком учиться — и вдруг нате… Стыдно стало, что ли — быть знающим без должных знаний?

Законченная записка перекочевала ко мне, и Зим — следом за ней. И читали мы уже вместе: «Я его не знаю, Осна. И ни разу не видела. Я редко выхожу из дома. Но если он смог сюда попасть — на мой холм, за покров невидимости, — то он из знающих. Никто другой дверь не откроет. И не взломает».

То есть… не тот пишущий. То есть… ищем среди своих. Как я и предполагала, знающие замешаны. И, что скверно, среди них не четверо людей старой крови, а пятеро. А может, и больше. И они чем-то скрыты — какой-то утаивающей истинную суть гадостью.

— Найду, — гневно припечатала, точно стужей дохнула, Снежна. — Из-под земли достану и допрошу, и «воронка» не спасёт. Я — старая пишущая, Осна, — она поймала мой недоверчивый взгляд и улыбнулась уголками губ. — Очень старая. Как и знающая. Мне достанет опыта.

— Могут быть и ещё…

— Найду, — повторила она зловеще, и в светлых глазах стыло сверкнул зелёный лёд. — Всех этих твоих «недо-». И, клянусь, они пожалеют, что влезли в наши ряды. И заодно соберу Мудрых. Их тоже пора оповестить.

— Нет! — вскинулась я, подскочив. — Рано!

Травна перевела беспомощный взгляд с меня на Снежну и вздохнула, не зная, чью сторону принять. Зим опять заискрил идеями, но мудро их попридержал. И правда, мудро. Ибо того, что сказала потом (и отметила загодя) Снежна, не предусмотрел никто.

— Мудрым следует знать о грядущей беде, — повторила пишущая резковато. — Им следует поверить — и подготовиться. Больше я ни о чём не скажу, Осна, не беспокойся, — только о Забытых. Травна, а тебя попрошу собрать как можно больше доказательств их возвращения, чтобы нам не пришлось раскрывать свои секреты. Осна! Сядь. Это ещё не всё.

Я нехотя села. А Снежна встала, оперлась о край стола и очень тихо спросила:

— Как думаешь, где за неимением нужного количества старой крови Забытые будут искать силу? Вернее, у кого?

— Знающие!.. — выдохнул Зим.

— Вот именно, — пишущая выпрямилась. — Старой крови нынче мало — гораздо меньше, чем в их времена. И многие до сих пор прячутся — как весь народ искр, например. И кто-то научился защищаться. Знающие — вот новая цель Забытых, более беззащитная и доступная, чем даже слабые осенние говорящие. Мудрые должны быть готовы. Все знающие должны быть готовы. И вы трое — тоже.

Я залилась краской до ушей. Как же не сообразила-то…

— Итак, о своих планах я сказала, — Снежна обвела нас требовательным взглядом. — Я найду на нашей грядке все сорняки и выкопаю их. И проведу обработку на будущее. Обо всех найденных — и обо всём узнанном от них — я сообщу тебе вестником. Твои планы?

— Сердце, — проворчала я, болезненно переживая собственную недальновидность. — Осмотрюсь, изучу, разберусь. А потом, — порывшись в сумке, я достала и развернула карту. — Вот это, — я провела линию от Солнечной долины до Ярмарочного, — линия Стужи. На этой стороне пути я нашла её кладовые. А здесь, — я указала на противоположную сторону и точку деревушки с тенью-на-снегу, — линия Зноя. Там должны были покопаться мои и убрать всё… лишнее. Но я хочу пройтись по ней и поискать. А вдруг.

Да, я плохо искала, призналась себе. Была слишком занята драками, неприятными открытиями и прочими «подарками» из прошлого. И наверняка многое упустила. Теперь на линии Зноя, даже если остроги выметены искрами подчистую, я буду именно искать. Старые следы на снегу. Скрытый снегом пепел. И тех, от кого он остался. И тех, кто был причиной его появления. Неизвестно, когда мама или Силен расскажут мне о кладовых Зноя. Я должна знать, что уже всплыло — чтобы понять, что всплывёт ещё.

— А после — гробницы? — Снежна нахмурилась, явно давая понять, что гробницами следует заняться вперёд остального.

Возможно. Но я не хочу, чтобы мне в спину ударил зверь Зноя или кто похлеще.

— Гробницы — когда в Обжитых землях ничего опасного не останется, — уточнила я упрямо. — Я хочу понять, что случилось здесь. Чтобы понять, что именно искать в пределах Забытых. Просто гробниц может быть мало. Не бегать же туда-сюда десять раз по каждому подозрению.

— Хорошо, — она склонила голову. — В Сердце пойдёте вместе с Зимом.

Я возмущённо открыла рот, но возразить не успела.

— Тебе, осеннице, там не место, — прямо сказала пишущая. — Твоё время вышло, и твой интерес будет подозрительным. Пойдёшь хвостом за Зимом. Он — по моему поручению, а ты — по поручению Травны, хронику событий составить и описать случившееся. Ты уже привлекла к себе много лишнего внимания, не так ли?

Я искоса глянула на довольное лицо Зима и нехотя кивнула.

— Облик менять можешь? — продолжала сухо Снежна.

— Да. Сила искры позволяет менять хоть каждый день.

— Прикинься кем-нибудь… мальчишкой, что ли, — посоветовала она. — Кем-нибудь безобидным и незаметным. И не пользуйся чарами как можно дольше. Поручай волшбу Зиму. Исчезни. Затеряйся. Забудься — для тех, кто уже о тебе узнал.

Я снова кивнула. Да, надо больше нагружать Вёртку — от её чар нет такой тепловой отдачи, как от моих. И те, кто следит за передвижениями и планами некой искры, потеряют след. А ещё его можно направить по ложному пути — вестник, заметные чары письмом куда-нибудь в глушь… Но это на крайний случай.

— Где, по-твоему, может быть Дремень? И этот мальчик, Дорог? — пишущая подтянула к себе карту. — Их нужно найти и защитить. И предупредить.

И расспросить.

— Точно не знаю, — я нахмурилась, припоминая показанный Немой «путь» и осколки сегодняшнего сна в тот момент, когда потолок подземелья превратился в пыль. — Но думаю, это где-то рядом с той деревней, где жила Мирна. Или я не заметила в колодце зачарованный ход в подземелье, или… — я вспомнила о сторожах дыханий и задумалась. Если сторож дыхания Зноя жив, то оно не может уйти из места заточения. Если жив. И если это было дыхание. Но чутьё и Шамир подсказывают, что… — Да, или деревня, — я показала поселение на карте, — или её округа. Может, они сейчас уже в Холмистом.

— Спасибо, — пишущая выпрямилась. — Вопросы?

— Нет, — я вытянула из-под стола обувь, — но есть напоминание. «Потеряшка» в Солнечной долине. Её надо найти, — и подняла глаза на Снежну, тихо добавив: — Дети старой крови очень уязвимы, а этим ненормальным и без пробудившихся Забытых нужны те, кто творит новых недознающих. Детей надо спрятать сейчас, — и посмотрела на Травну. — И вообще всех, кто не в состоянии защитить себя.

И может быть, именно для этого «потеряшку» и создали. Не для беглецов. А для тех, кого постигнет участь жертвы спустя века — когда бежать будет уже некуда. И создано кем-то, кто точно знал, что с Забытыми ещё не покончено. И это, как бы заметил мой бывший наставитель, интересно. Очень интересно.

— Пожалуй, — согласилась пишущая.

А Травна встала, скрылась в доме и быстро вернулась с новым подносом чая и оладий. И знаками дала понять, что без обеда не отпустит. И ещё и с собой в дорогу даст.

Зим с удовольствием взялся есть. Пёс встряхнулся и бесшумно покинул веранду. Снежна села и подтянула к себе чашку с чаем. Я обулась, убрала подсунутый свёрток с едой в сумку, сложила и спрятала карту. Лишь из уважения к гостеприимной хозяйке сжевала оладью, выпила чай, пообещала оповещать о важных событиях вестниками, попрощалась, прихватила шубу и вышла.

— Как же хорошо мы жили… — негромко проворчала с веранды Снежна. — Тихо, спокойно…

Да. Но когда в мире всё слишком спокойно, жди большой беды. Эта поговорка появилась в моём народе после Забытых, и не просто так.

Я подняла голову, прищурилась на солнце и снова услышала недавний мотив — молчаливые переживания говорящей, которая, в отличие от Немы, не пользовалась ни писчим лучом, ни даже безобидными словами. Разница в возрасте? Нема — очень молода и полагает, что её слова ещё не имеют большой силы, а Травна — наоборот, знает, как опасна устная речь без повода?

Зим появился быстро, на ходу надевая куртку. Выглядел он крайне озабоченным.

— Сердце? — уточнил на всякий случай.

— И бегом, — я уже спускалась с холма.

— Ты же сказала, что у нас есть время, — поддел знающий.

— Никогда не надо откладывать на послезавтра то, что можно было сделать вчера, — я махнула рукой Норову, и тот вскочил с травы, засобирался. — Сейчас кажется, что времени навалом, а дел на пару дней, но протянешь — и получишь дел на месяц, а оставшегося времени — пару дней. Раньше приступим — наверняка успеем.

— Это явное во-первых, — Зим улыбнулся. — А во-вторых?

— Мы не знаем, когда случится это «без четверти весна», — я передёрнула плечами. — Может, по людскому календарю. А может, на десять дней раньше. А может, вообще посреди зимы.

— А в-третьих? — не отставал, во всех смыслах этого слова, Зим.

— Мне надо закончить с Забытыми до начала осени, — я, несмотря на тёплое солнце, на ходу застёгивала шубу. — Осенью сила искры заснёт, и толку от меня будет мало.

— Зря ты так низко ценишь знающих, — обиделся он.

— Знаешь, сколько в летнике силы искры? — я обернулась. — Одна десятая. Одна, Зим, десятая — причём от молодой искры. Мне доводилось видеть работу летников и самые сложные их чары. Я такое «самое сложное» в пять лет делала без проблем. И я, подросток, сейчас заткну за пояс даже Мудрого, и никакой опыт ему не поможет. Просто-напросто возьму мощью солнца и нахрапом. Не суди, не узнавши. И привыкай шевелиться быстро. Очень быстро.

Пока не разбежимся в разные стороны.

Шамир, мы ведь с ним разбежимся, правда? Ты же не повесишь на меня это любопытное хладнокровное?..

Я очень тебя прошу, очень-очень…

Ну на кой он мне, а?.. И тебе?..