Дар любви – это счастье для избранных. Всем остальным приходится путём проб и ошибок учиться этому магическому дару всю жизнь. Главная героиня попадает в эпицентр вихря невероятных, ранее не испытанных чувств и принимает их за любовь: наконец дождалась! И оказывается в цепких объятиях страсти, ввергающей ее то в огнедышащий вулкан, то в зыбкую трясину аномальных отношений. Так любить – всё равно что открыть ящик Пандоры: последствия необратимы и пути назад нет, этот путь нужно пройти до конца.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Мандаринка на Новый год предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава пятая,
в которой Николай Самойлов выступил в несвойственной ему манере, но Любовь Соловьёва это не оценила
Николая Люба заметила сразу, как только тот вошёл. Трудно не заметить такого здоровенного амбала — какой у него рост, интересно? Люба придирчиво разглядывала Ника. Тот сначала окинул взглядом посетителей, увидел ее, улыбнулся и решительно направился к ее столику у широкого окна. Чёрный пуховик, тёмно-синие джинсы. Он одет так, как десятки тысяч парней в этом городе. Но всё равно выделяется — своим огромным ростом и тёмно-рыжим ёжиком волос.
— Привет еще раз.
— Привет. Раздевайся давай и садись.
Он повесил куртку на стул. Широченные плечи обтягивает обыкновенная тёмно-зелёная толстовка. Ник Самойлов явно не слишком заморачивается своим внешним видом.
— Ты на машине?
— На метро. — Он устраивается за столом, берёт меню. — Ты забыла, что ли?
— Ах, да, — усмехнулась Люба. — У тебя же мотоцикл. Ты же у нас великий мотогонщик.
— Просто гонщик, если верить Варьке. — Он возвращает ей усмешку. — В смысле, гоню постоянно — по ее утверждению.
— Чудесные у вас отношения.
— С сёстрами всегда так. Ты-то должна понимать.
— Понимаю. Ну что, выбрал? Рекомендую черничный чизкейк — свежий и довольно приличный.
— Не хочу есть. — Он откидывается на спинку стула. — Кофе только выпью.
— Коля! Кто тебя сглазил! ТЫ не хочешь есть?
— Угу. Новогодние праздники не прошли даром. Не могу уже жевать — надоело.
Она засмеялась, но он даже не улыбнулся. Интересно, сколько мужиков в кофейне пялились на нее? Сколько ему сейчас смертельно завидуют? Если бы они знали правду…
Подошёл официант, чтобы принять заказ, Николая начинают уговаривать попробовать фирменные блинчики с лесными ягодами. А она снова смотрит на него. Неосознанно сравнивает Ника с Марком.
Стилягой Ника точно не назовёшь. Приехал на метро. А Марк холёный — стильная стрижка, со вкусом одетый, на пижонском Nissan Qashqai. Тут ей почему-то еще странным образом припомнился парфюм Марка, который ей категорически не нравился — слишком сладкий. А от Ника ничем не пахло. Или чем-то… чем-то трудноуловимым. Его собственный неповторимый запах.
— Уговорили всё-таки, — ворчит Ник.
Она отвлекается от своих мыслей. Парадоксально, но сравнение вышло всё равно не в пользу Марка отчего-то.
Заказ приносят быстро, они успевают переброситься лишь парой фраз — про родителей, погоду. А потом… Он же хотел у нее узнать…
— Ты как вообще?
— Вообще — прекрасно. — Она демонстративно пожимает плечами. Жест изящный, как и плечи в тонкой, синей с темно-красными цветами блузке.
— Как… самочувствие?
— Нормально. — Еще раз дёрнулось плечико. — Насморк пару недель как прошёл.
— Люб, я не про насморк. Я про другое.
— Про что? — Она смотрит ему прямо в глаза, и тут же лёгкий румянец появляется на щеках. — А-а, ты про… это. Всё… — Она взмахнула ресницами. — Всё в порядке.
— Слушай, я сказать хотел… — Он поднёс кофейную чашку к губам. — У тебя же произошёл разрыв мягких тканей…
— Что?! — Она вздрогнула. — А-а… ну и… произошёл и произошёл. — Румянец на щеках стал ярче, она даже чуть отвернулась, демонстрируя опять все ту же идеальную линию скул и беззащитную трогательность шеи.
— После разрыва… гм… девственной плевы… там образовалась раневая поверхность. На стенках…
— Ты мне тут лекцию по анатомии читать собрался?
— Нет. Я к тому, что края разрыва зарубцуются через полторы-две недели. И раньше этого времени не стоит… заниматься сексом. Может наступить повторное кровотечение. И вообще… — Он замолкает. Выражение лица у собеседницы способствует тому, чтобы он заткнулся.
Два тёмно-красных пятна на побледневших щеках. И глаза у нее такие… В жизни не видел у Любы такого выражения глаз.
— Так, значит… — Голос у нее тихий, но он отчётливо слышит каждый звук. — Значит, так ты об этом думаешь, да? Что я пришла к тебе тогда за избавлением от… лишних мягких тканей? За врачебной помощью… Но, как только добрый доктор Самойлов помог пациентке Любови Соловьёвой, — вуаля! Можно пускаться во все тяжкие! Ничто же не мешает! — Голос ее стремительно набирает силу, превращаясь из шёпота в гневный звон. — Отлично! Я только и ждала от тебя разрешения! Может быть, ты и справку мне напишешь? Что я уже пригодна… к употреблению? Или тебе требуется провести еще одно обследование? Так ты скажи, не стесняйся! Прямо здесь будешь проверять — как зарубцевалось?
— Люба… — От ее напора Николай опешил. Совсем не это же он имел в виду и правда беспокоился. — Ты меня не так поняла. Я же…
— Нет, Самойлов, ты не ящер! Ты… ты… ты придурок! Идиот! Кретин!
Последние слова она почти кричит, не стесняясь. А потом хватает шубку и сумочку — и вот ее уже нет.
Теперь он узнает Любу Соловьёву. Ведёт себя так, как и положено. Да что он такого сказал? Всё перевернула с ног на голову. Вот и старайся, беспокойся о людях!
Он залпом допил остывший кофе. Блинчики на тарелке словно озябли и выглядят неаппетитно. Ник бросил взгляд в окно. Чтобы увидеть, как Люба падает. Поскальзывается прямо напротив того места, где он сидит, где еще недавно сидели они вдвоём. Падает навзничь, взмахнув руками, о ледяной асфальт ударяется сумочка, рассыпая вокруг содержимое. Он вскакивает с места. Люба тоже поднимается — только медленно и на четвереньки. Стоя на четвереньках, начинает собирать рассыпавшееся — насколько ему видно, в основном это содержимое косметички. Движения у нее торопливые и неловкие, на щеке видна блестящая дорожка. Люба плачет?
Она все-таки поднимается на ноги и уходит — быстро и всё же чуть прихрамывая. На границе света от окна кофейни остаётся лежать ярко-розовый цилиндрик. Губная помада. Какое-то время он смотрит на этот розовый предмет. А потом рывком срывается с места.
У дверей его решительно перехватывают. Ник оборачивается. Тщедушный парнишка-официант держит его за локоть — вид испуганный, но видно, что храбрится.
— Молодой человек, а расплатиться?
Ник чертыхнулся.
— Сколько с меня?
В ответ на названную сумму сунул купюру в протянутую руку.
— Сдачи не надо!
На улице его ждал лишь розовый цилиндрик помады. Он наклонился и поднял его. Когда распрямился, то увидел вдалеке Любу, голосующую проезжающим машинам. Бросился к ней бегом, думая только об одном: как бы самому не грохнуться на этом гололёде, как Люба только что.
Он подлетел к ней, схватил за руку.
— Отпусти меня!
— Не отпущу. Что с ногой? Больно? Где?
— Не твоё дело! Отпусти, я кому сказала!
Приказ получается не такой грозный, как ей хотелось бы, потому что говорить приходится ему в пуховик — Ник прижимает ее к себе, и у нее хватает здравого смысла не пытаться вырваться силой.
— Нет. Нам надо поговорить.
— Уже поговорили!
— Ты меня неправильно поняла. Я не хотел тебя обидеть.
— И тем не менее у тебя прекрасно получилось!
— Любаша…
Резкий автомобильный гудок не даёт ему сказать. Ник оборачивается. У обочины остановилось такси, стекло на пассажирской двери опущено.
— Молодые люди, едем?
— Едем! — кивает решительно он.
В такси Люба демонстративно отвернулась к окну. На названный адрес не соизволила прореагировать. А он достал из кармана телефон, написал эсэмэску сестре.
Ты дома?
Нет.
В котором часу будешь?
В котором нужно?
Не раньше десяти.
Помни — бл*дство в таких объёмах до добра не доводит. Не забудь помещение проветрить и резинки выкинуть.
На последнюю эсэмэску он не стал отвечать. А телефон через пару минут снова пиликнул.
И ужин приготовь — сегодня твоя очередь.
Это было чистой воды шантажом и вымогательством, но он не в том положении, чтобы спорить с сестрой.
В прихожей он помог Любе снять шубку, как-то даже привычно уже. И они замерли, прямо там — наверное, на том месте, где всё и началось. Любе было ужасно неловко, но куда идти? В гостиную, где они целовались на диване? На кухню? В его комнату? О, да, там самое подходящее место, чтобы перестать чувствовать себя неловко.
— Пошли. — Он взял ее за руку, но она резко выдернула ладонь.
— В спальню? Сама дойду, дорогу знаю!
В комнате уселась в кресло за компьютерным столом, сложила руки на груди.
— Ну-с, Николай Глебович, я вас внимательнейшим образом слушаю.
Он вздохнул, сел напротив нее на кровать, провёл ладонью по голове, ероша короткие волосы. Наверное, это ему помогает думать. Ну, давай, выкладывай, Ник, что там у тебя на уме?
— Люб, я… — Он еще раз вздохнул. — Я, правда, не думал, что… Я просто… Ну, раз уж так получилось у нас…
После этого многословного монолога он замолчал. Бросил на нее короткий взгляд и отвернулся. Отличный у них разговор, занимательный.
— Хорошо. Я сама расскажу, что всё это значит. Ты на самом деле вправе. Вправе составить обо мне… об этой ситуации такое мнение. Нет, ну а что еще ты мог подумать? Пришла, пристала с поцелуями, залезла в койку…
— Люба, ну что ты…
— Молчи, ты всё равно говорить не умеешь! Значит, так… о чём это я?.. А, ну вот. Влезла в койку, потом обрадовала приятной… новостью. Понимаю, тебе деваться уже некуда было.
— Люба!
— Коль, давай просто всё забудем, а? Как страшный сон. Ну, было и было. Я перед тобой извинилась. Всё, проехали. Дальше каждый сам за себя.
Она несла такую откровенную чушь, что ответить он мог только одним: сдёрнуть ее за руку с этого чёртова кресла и…
— Что ты себе позволяешь?
Он молча уткнулся носом в ее шею, удерживая обеими руками у себя на коленях. Пахнет она офигенно. Слабый, почти неуловимый, нежный запах…
— Самойлов! Ты что там себе придумал? Что у тебя теперь есть право?
Он ее поцеловал. Сначала в шею, но уже после этого она не смогла ничего произнести. А потом в губы — и это сделало продолжение дискуссии вовсе невозможным.
— Любочка… — прервавшись, задыхаясь, попросил он, — дай мне еще один шанс.
— Второй бесплатный урок от секс-инструктора? — Она умеет держать марку до последнего.
— Угу, — улыбнулся он растерянно. А потом серьёзно сказал: — Я постараюсь сделать в этот раз… как надо.
— Ладно. — Да почему же она не может просто послать его на фиг? — Я тоже постараюсь вести себя прилично, не рыдать и не орать.
— Надеюсь, повода не дам.
Она зажата, это чувствуется. Вроде бы отвечает на поцелуи, прогибается под его руками. Но всё равно что-то есть внутри — словно нетающая льдинка. Помнит, ждёт, возможно, подсознательно даже. Что будет больно. И он ни хрена не представляет, что с этим делать! Не эксперт он по девственницам, первый раз… так. А у самого уже в ушах гудит кровь — так завёлся.
— Чего ты ждёшь? — Дыхание у нее всё же сбившееся, жаркое. — Начинай уже…
— Давай, ты не будешь меня учить, а?
— Я готова, правда.
Вот что ты с ней будешь делать? Ломает все его стереотипы — о себе, о том, как ведут себя неопытные девушки в постели. И он же не железный, в конце концов, чтобы отказываться от того, что ТАК предлагают.
— Люба, не зажимайся, пожалуйста… Будет только больнее.
— Я не специально! Я стараюсь…
Она всё такая же невозможно, почти болезненно узкая. Видно, как она захлёбывается собственным вдохом на его проникновение, замирает, прикусывает губу. Он двигается чуть вперёд, она отвечает дрожью тела — дрожью, которую не в состоянии унять. Пара движений, взгляд на ее лицо… Смачно выругавшись, он резко выходит из нее.
— Ну, и зачем ты остановился? — Она поразительно быстро приходит в себя.
Всё повторяется. Он снова сидит на краю постели, голый, спиной к ней. Люба быстро смахивает с глаз совершенно непроизвольно выступившие слезы. Она обещала ему не рыдать, но слезинки покатились как-то сами собой, без ее участия… По-прежнему почему-то больно.
— Чего молчишь, Ник? Какого остановился, я тебя спрашиваю! Я тебя об этом не просила!
— Знаешь… — У него такой безразличный голос, что ее только от этого тона начинает потряхивать. — Заниматься сексом с девушкой, которая плачет от боли подо мной, не входит в число моих излюбленных занятий.
— Ах, это снова я виновата?
— Я этого не говорил, — ответил он всё так же ровно и безразлично.
— Тебе вообще лучше не говорить! — Она резко садится на кровати, чуть поморщившись от лёгкой боли, нисколько не смущаясь собственной наготы. — А вот я тебе скажу, Николай Глебович! Свою вторую попытку ты с треском провалил! Третьей не будет! И не звони мне больше, понял?!
Он в ответ лишь дёргает плечом, всё так же не оборачиваясь. Вот теперь она снова ведёт себя предсказуемо. Как и положено девчонке Соловьёвой. Стерва. Не будет он ей звонить, одного раза хватило.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Мандаринка на Новый год предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других