Любовники

Дарья Белова (2024)

— Что будет, когда твоя невеста узнает о нас? — душа скручивается в плотную трубочку от одной только мысли о Юле — его будущей жене. Игнат притянул меня ближе, теснее. В легких не осталось воздуха. Перед глазами летают белые мушки, а мысли, как зонтики одуванчика, унеслись далеко-далеко. — Не волнуйся, Тая, она о нас не узнает. Почему после того, как крылья выросли за спиной от любви, что была между нами сегодня, он их так жестко вырывает? С корнем! Из ран вытекает вся кровь. А вместе с нею и жизнь. Получается, он никогда ее не оставит. У него будет жена, я лишь эпизод. Мы просто любовники.

Глава 9. Тая

— Тай, иди на кухню! Обед стынет, — Вера затихла в дверях. Ее взгляд прожигает во мне сотую дыру за эти три дня.

Я приехала к ней в тот день, когда вконец ушла от Игоря. Вера живет на окраине города в старой двухкомнатной квартире, доставшейся ей от бабушки. Переступая порог, сразу вспомнился дедушка и его хрущевка в маленьком городке за триста километров от столицы.

— Сейчас иду, — отодвигаю ноутбук, позаимствованный у Веры, и кошусь на старенький смартфон, опять же Верин.

Плетусь за ней на крохотную кухню. В воздухе пахнет супом, слюна скапливается, а желудок отзывается на запах. А я и не чувствовала голода, пока не оказалась на кухне.

Едим молча. Слышен только стук приборов о тарелки. Звенят в полной тишине, как по нервам играют.

— Не получается? — тихо спрашивает Вера.

Коротко мажу по ней взглядом и снова утыкаюсь в свою тарелку. Ребра сплющивает какая-то беспросветная куща. Мне стыдно признаваться Вере, что некуда пока съехать от нее.

— Сейчас написала одной клиентке, я ей рисовала одну картину на день рождения ее мужа. Может, откликнется. Вдруг у кого-то еще намечается юбилей, — шепчу, в глаза смотреть не хочу. Боюсь увидеть жалость.

А я сильная, справлюсь. По крайней мере так дедушка всегда говорил. А он врать не будет.

— Хорошо, — коротко отвечает. Чувство недосказанности повисает в воздухе как развешенное белье. Мешает, а в носу чувствуешь его запах.

— Вера, я как только найду работу, — проглатываю последнюю ложку супа. Вкусный. Вера всегда вкусно готовила, — обязательно найду хоть комнату и съеду.

Еще бы побыстрее работа нашлась. Вслух, конечно, не озвучиваю. Самой тошно от такого подвешенного состояния. Как на крючок повесили, ногами болтаешь, а слезть не можешь — не получается.

— Да все в порядке, Тай, — коротко улыбается. А в душе червячок грызет от ее улыбки. Вера никогда ни с кем не делила жилплощадь.

Киваю. Собираю наши тарелки и включаю воду, чтобы помыть посуду. Вера щелкает чаем и достает сладкое. Аккуратно раскладывает в блюдо и ставит на стол. Все делаем молча. Тоскливо становится от этого молчания.

— А ты не думала, что это твой Игорь старается… ну… — замолкает.

Сердце сжимается на максимум и стучит яростно и больно. Меня такая мысль тоже посещала. Когда в тридцатый раз меня посылали и с заказами, и в галереях. Во всех местах, где я хоть как-то могу работать, говорили одно и то же. Надежду разрезали своими обещаниями “перезвонить”.

— Не думаю, что он такой злопамятный, — саму пока страх раздавливает в кашицу.

— Я вот думаю наоборот, — Вера скрещивает руки на груди и пристально вглядывается в лицо. Его печет как в июльский полдень.

— Вер, я была одной из многих для него. Зачем так заморачиваться? — не отстаю. Стараюсь переубедить саму себя. Но сомнения с каждой прожитой минутой плющом обвивают и губят.

— Ну, смотри. Только я бы на твоем месте присматривала совсем другую работу. Чтобы хоть какие-то деньги были.

Она уходит с кухни. Здесь пахнет раздражением. Оно покалывает плечи, руки, движется вниз по ногам. Колет все тело и мышцы.

Помыв посуду и убрав ее в навесной шкаф, иду обратно к ноутбуку и открываю новую вкладку с вакансиями в ближайших кафе, магазинах.

Ведь Вера права. Сейчас мне нужна хоть какая-то работа.

Телефон подает признаки жизни. Незнакомый номер высвечивается и мигает. Я отчаянно глотаю большими глотками воздух. Напряжена до предела. Тронь — рассыплюсь. Внутри какой-то переполох. Все органы будто взбунтовались и долбятся друг об друга. Чувствую каждый удар.

— Тая, телефон, — Вера подходит близко и тормошит за плечо.

— Страшно, — хрипло говорю, — вдруг это он?

— Тогда тем более!

Сама нажимает на зеленую трубку и передает мне телефон.

— Алле?

Не узнаю голос. Я будто сутки торчала в подземелье и напиталась землей и сыростью. А тело стягивает высоковольтным проводом. От него искрит и бьет разрядом.

— Новостройки в Москве! Успейте куп…

Бросаю трубку. И отбрасываю от себя телефон как какую-то подброшенную врагом заразу.

— Спам? — с грустью в голосе спрашивает Вера.

Просто киваю несколько раз. Остановиться не могу. В горле горечь и спазм, слезы сдерживают.

— Он ведь так и не позвонил?

В душе сгущается туман. Мне не хочется поднимать эту тему снова на поверхность, но и в себе держать невыносимо. Как уголек катается внутри истерзанного тела и не дает ему жить дальше.

В тот вечер, как я пришла к Вере, первое, что сделала, позвонила оператору, чтобы мне вернули мой номер. Глупо, да? Им не помогли даже моя истерика и мольба. Сердце граблями царапали их «Невозможно это сделать, потому что номер действующий. Оформлен не на ваше имя”».

Ну, конечно. Я же полная дура тогда была, когда Игорь полностью взял расходы за связь. И телефон, и тариф, и номер. Все на него. От меня-то вообще что осталось за этот год? Непроходимой глупышкой была.

«Верни мне сим-карту» — попросила я Игоря в сообщении.

На следующее утро в салоне связи мы встретились, чтобы перерегистрировать номер на меня. Я вздохнула с облегчением, но сутки были потеряны. Сутки мучений и неведений.

Я боялась, что Игнат мог позвонить. Как ненормальная измеряла шагами маленькую комнатку и сгрызала ногти в кровь.

Он не звонил.

И через день тоже не было от него звонка.

А сегодня я съела себя изнутри в какой-то нервотрепке. Сама стала клубком нервов. Только тишина. Один спам и… спам.

— Тая, а может, тебе пойти в его ресторан?

— Зачем? — низко спрашиваю. Каждый звонок с незнакомого номера высасывает из меня силы как комар-кровопийца.

— Мало ли что могло случиться?

Вскидываю на Веру глаза, и сердце начинает кружить вокруг своей оси как в танце. Ритм уже не важен, оно просто бьется заведенной игрушкой.

— Его телефон же я уронила! Он ударился об кафель, — изъясняюсь сумбурно. Мысли плывут по течению быстро.

— Ну вот! — ободряет.

Пью воздух через трубочку. Он стал густым и вязким как кисель.

— Собирайся, поедем к нему. Хочу даже взглянуть на него, — Вера заговорщически улыбается и подмигивает.

Я приободрилась. Вера дает мне свое платье. Не могу же я пойти в своих обычных джинсах и кофте. Наношу какой-никакой макияж. Стрелки ровно только нарисовать не могу. От волнения руки не слушаются, и черная подводка коряво мажет вдоль века.

Выхожу из ванны, когда Вера уже стучится в дверь. Оглядываю себя в зеркало несколько раз, кручусь вокруг и так, и эдак. Прям как на свидание собираюсь. Вслепую.

Идея кажется мне сначала разумной, а потом тоска накатывает. Что, если он и не собирался звонить? Что, если это была просто игра для наивной девчонки Таи, которая решила поверить в благородство после проведенной ночи. Липкой паутиной обматывает от этих вопросов.

— Едем?

Вера тоже уже готова. Одну она меня отпускать, как я вижу, не собирается. Никак не могу понять, нужна ли мне поддержка в ее лице или нет. Все такое спорное и непонятное, разобраться не могу. Кидает в разные стороны и рвет пополам как старую фотографию.

Киваю, и мы выходим. На такси добираемся до его ресторана. У меня дыхание прекращается, стоило мне увидеть вывеску ресторана и яркие огни. Та ночь оскароносным фильмом прокручивается перед глазами, даже музыка в голове играет.

— Все хорошо? — интересуется. Не знаю, что ей ответить. Да и себе свой поступок пока непонятен.

Невнятно пожимаю плечами. Зубами шлифую губы, всю помаду съела. Зачем, спрашивается, красила их. Румяна и те сползли. Стала снова бледной, болезненной.

Стараюсь выпрямиться, спина гудеть от напряжения начинает, плечи расправляю. А ноги перестают слушаться. Чеканю шаг как солдат.

Нас встречает та же хостес, что и была в тот вечер. Она оглядывает сверху донизу. Скептически и с долей такого презрения, будто я и правда в джинсах и кофте пришла.

Неприятно стало. Словно тухлой водой облили и ходят вокруг, принюхиваются.

— У Вас заказано? — играет голосом. Он сладкий, желудок в спазме сжимается от тошноты.

— Нам бы столик, — включается Вера.

Я стою и коротко переключаю свое внимание в зал. Ищу его глазами. Цепляюсь за любую похожую деталь. Сердце выбивается, его удары громкие. Кожа вся покрыта испариной, но мне нежарко. Колотит сильно, словно вирус гриппа в теле выживает.

Нас провожают за столик и подают меню. Стоит над головой как грозовые тучи. Облаком сладких духов обдают и давит на плечи булыжниками.

И тут я замечаю его.

Игнат выходит из открытой двери в обнимку с какой-то блондинкой. На ней шикарное черное платье и крупные серьги. Босоножки изящные и подчеркивают тонкие щиколотки.

Сердце рушится вниз и бьется в припадке. Мне не хочется верить своим глазам, но они не врут. Это Игнат. Их пара такая яркая и заметная, глаза выдавливает.

Смотрю на него долго и не дышу, пока перед глазами мерцать не начинает.

Реакция на увиденное поражает меня не меньше, чем эта картина. Тяжело пока уложить по полочкам в голове, что я все-таки поверила ему, решила, что он выделил меня из толпы.

— Хм… это обычная для него дело, — как бы невзначай говорит хостес. От нее не укрылось, куда я смотрю. Тело все замерло и мне больно даже пошевелиться.

— П-почему? — сдавленно спрашиваю.

— Игнат часто цепляет так девушек. Потом они едут в отель, — пожимает плечами.

Меня словно медленно поджигают. Правда, что открылась, такая горячая, стопы загораются.

Игнат со своей блондинкой о чем-то шепчутся и, не замечая никого вокруг, уходят из ресторана. До меня доносится аромат его туалетной воды. Терпкая и сладкая груша, что намертво въелась во все рецепторы. Выпить бы кислоты, может, вытравит. Потому что не хочу больше чувствовать ее. Это запах — синоним моего разочарования… в себе.

— Идем, — Вера говорит тихо, но меня как из рупора оглушает. Хлопает по барабанным перепонкам.

Слишком много я вложила в ту ночь. Кусок свой оставила в том номере.

Иду как в коматозе. Руки — плети, ноги переставляю с шорканьем. В голове тотальный коллапс и бедствие, политое розжигом. Спалить бы все на хрен.

А потом на меня накатывает смех. Истеричный и горький. Каждая клеточка моя источает его, содрогается в припадке. Не могу остановиться. Мы идем с Верой вдоль улицы, у меня уже глаза в пелене слез от этого смеха.

— Вот я дура, да? — переводя дыхание, говорю. Меня трясет от эмоций и чувств. Просто смешалось все в шейкере и долбится, соединяется, перемешивается.

Вера молчит. Обижать, что ль не хочет? А обижаться могу только на себя.

— Ты знаешь, к черту их. К черту Игоря, Игната этого… К чер-ту! Только надо взять себя в руки и идти дальше.

Слезы еще стекают по щекам. Но истерика сходит. В грудине еще что-то сжимается от обиды, выдавить хочется.

— Тая, у меня знакомой нужна уборщица два раза в неделю. Квартира хорошая, в центре. И деньги… тоже неплохие. Я могу тебя порекомендовать, — ловко переводит тему.

Уборщица? Она серьезно? Или считает, что я и так низко пала? Можно еще и покувыркаться в этой самой низине?

— Вера! Я — художница. Да, с работой сейчас проблемы, но… уборщица? — зло цежу. Как кнут хлещет эта злость.

— Ну, смотри. Только я тебя предупредила. Не успокоится твой Игорь, пока от тебя ничего не останется. Не найти тебе нормальной работы…, — чуть отходит вперед.

Я остаюсь стоять одна. На улице начинает крапать дождь. Капли крупные, но редкие. Слезы маскирует. Меня словно на нитки распустили, а связать что-то новое забыли.