Жизнь и смерть христианина

Дара Преображенская

Повествуется о жизни человека (Владимира), который «знал», что в прошлом воплощении он был Иисусом. Время действия – Россия, конец 19 – начало 20 века, герой прошёл все трудности своего жизненного пути, он побывал в сталинских лагерях, помогая другим и никогда не желая облегчения своей участи. Повествование ведётся от имени близкого друга Владимира Николая, в руки которого однажды попал дневник Владимира, наблюдавшего за судьбой своего друга и принимавшего в ней непосредственное участие.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Жизнь и смерть христианина предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

© Дара Преображенская, 2022

ISBN 978-5-0056-5993-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

(Моисеева Ольга)

«ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ХРИСТИАНИНА»

Дара Преображенская (Моисеева ольга) «Откровения Джуны», Глазов, 2018 год.

Содержание: стр.

Глава 1. «Дневник» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 3

Глава 2. «Гуру» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 11

Глава 3 «Могила Святого Иссы» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 18

Глава 4 «Откровение» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 26

Глава 5 «Линда» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 32

Глава 6 «Сомнения» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 42

Глава 7 «Иоанн Кронштадский» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 48

Глава 8 «Второе Откровение» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 57

Глава 9 «Выбор Линды» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 64

Глава 10 «Иисус» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 72

Глава 11 «Скитания» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 80

Глава 12 «Разрушенный мир» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 88

Глава 13 «Судьба и рок» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 95

Глава 14 «Раджа» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 104

Глава 15 «Болезнь раджи» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 112

Глава 16 «Свет» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 119

Глава 1

«Дневник»

«Однажды ты расскажешь о том,

О чём давно молчал,

И о чём никогда

Не лгало твоё сердце….»

(мысли одинокого Странника).

…….

Этот дневник мне передала одна наша общая знакомая, которую звали Линда. Почему мне? Ну, во-первых, наверное, потому что Владимир считал меня своим лучшим другом; мы с ним многое пережили, и у нас с ним были общие интересы, воспоминания, симпатии и антипатии.

Во-вторых, во всём городке не осталось больше никого, кто бы мог сохранить этот дневник с уже пожелтевшими от времени страницами, исписанными до боли знакомым беглым почерком.

Что касается самой Линды, она не могла положиться даже на самоё себя, ибо к тому времени Линда уже чувствовала себя недостаточно хорошо и нуждалась в медицинском обследовании, сиделках, таблетках и всей той дребедени, о существовании которой она даже не хотела знать и думать.

— Поверьте, Николай, — сказала Линда перед тем, как лечь в больницу («тянуть» с этим уже никак нельзя было, как уверял её доктор — знаменитый на всю Москву кардиолог Васнецкий), — так даже будет лучше. Это то единственное, что осталось у меня от моего Володи, и что я хотела бы сохранить, но вряд ли подобное возможно в моей ситуации и…., прошу Вас, Николай Сергеевич, не перебивайте меня, я….я знаю, что говорю. На меня нет никакой надежды, не сегодня — завтра я…

— Не стоит говорить о смерти раньше времени, Линда; Вы ещё долго проживёте. Вы ещё снова успеете разочароваться в людях, а затем заново полюбить их.

Она мягко улыбнулась и приложила палец к моим губам, чтобы заглушить возникшее в моей душе смятение. Линда редко хмурилась, почти никогда.

— Пусть он останется у тебя, так мне будет спокойнее, — произнесла Линда, — так лучше будет.

— Хорошо, я верну тебе этот дневник….дневник Володи, когда всё нормализуется, когда твой доктор вылечит тебя.

Слёзы блеснули в её глубоких, как два озера, глазах, она попыталась их смахнуть, скрыть от меня, но я успел заметить.

Володя любил эту женщину, мы оба её любили….

Она вздохнула, попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась из-за грустного взгляда и какой-то необъяснимой усталости.

Так мне в руки попал этот дневник — тот дневник, который вёл когда-то Володя, мой друг и человек, оставшийся для меня загадкой.

— Ты выздоровеешь, — сказал я, однако многозначительный взгляд Линды говорил, что это не так; она ничего не сказала, просто не хотела меня расстраивать, и мы оба это поняли без лишних слов.

Линда была полу англичанкой, полурусской, потому что её дед, являвшийся лордом потомственным аристократом Великой Британии, преследуемый на своей родине за его слишком волюнтаристские взгляды, в самом начале 20-го века перебрался в Россию по приглашению императорской семьи, ибо кроме того, что он являлся потомственным лордом, он был ещё и отличным архитектором «новоявленным Растрелли», на взглядах и идеях которого зиждилось строительство нового дворцового комплекса.

Я был вхож в дом Линды и несколько раз видел «господина Джона», как его называли в узких кругах, а, вообще, традиционно к нему обращались, как к «Ивану Сергеевичу», и, если б не некоторое высокомерие в его взгляде и утончённость манер, никто бы не подумал, что перед ним потомственный английский лорд, причём, из уважаемого семейства, находившегося в опале, но из-за этого нашедшего «вторую родину». По моему мнению «лорд Джон» был отличным стариком и компанейским человеком.

Помню, уютными вечерами, когда всё семейство собиралось за одним общим столом, «мистер Джон» любил рассказывать легенды о своих предках, кои он знал в огромном количестве.

Устроившись удобно возле камина и порой поглядывая на смущавшуюся время от времени юную «мисс Линду», я и Владимир заслушивались этими историями, и, в конце концов, нам совсем не хотелось покидать этот добрый дом, однако правила этикета требовали иного, в итоге мы прощались и расходились, вернее, разъезжались по домам.

Благодаря «мистеру Джону» мне удалось несколько раз побывать на императорских балах в Зимнем Дворце, куда попасть было практически невозможно.

В первый раз я видел Николая II с супругой Александрой Фёдоровной, которая почему-то тогда показалась мне немного надменной, впрочем, как и все датчане и немцы.

Бал был посвящён рождественским торжествам, и ёлка, огромная ёлка с пушистой кроной, украшенная мишурой и замысловатыми, сделанными вручную игрушками, казалась сказочной. Этот бал я запомнил на всю жизнь, потому что именно в тот день, 7 января 1913 года, был впервые представлен гостям цесаревич Алексей. Девятилетний мальчик казался смущённым, когда кланялся гостям, но я думаю, в любом случае, он был уже привычен к подобным явлениям, ибо уже тогда осознавал вполне ясно и определённо то, что он — будущее Российской Империи; его с самого рождения готовили к таким мыслям. Он знал, он был готов, он верил.

Помню, девятилетний ребёнок поклонился, затем позвонил в сонетку, которую ему подал слуга на подносе (всё это так напоминало театральное действо), все чаяли увидеть что-нибудь необычное, все ожидали некоего сюрприза, который непременно должен был последовать.

Затем принесли подарки, все дамы хлопали и восхищались очарованием Алексея. А затем начался непосредственно сам бал. Присутствовал ли когда-то Чайковский на таком «традиционном рождественском балу в Зимнем», я не знаю; во всяком случае, отголоски своих впечатлений он перенёс на балет «Щелкунчик».

Вокруг ёлки закружились пары. В одной из них я узнал Владимира вместе с восемнадцатилетней княжной Ольгой, и был очень удивлён, ибо танца с самой великой княжной мог удостоиться не каждый присутствующий. Но форма старшего офицера императорского военного корпуса так была ему к лицу, что он удостоился подобной чести.

Танцевал Владимир действительно божественно, и было одним удовольствием созерцать это «действо».

Кажется, после танца они о чём-то шутили, и это было написано на их раскрасневшихся от усталости лицах. Я видел, что Линда тоже, как и я, наблюдала за ними. Линда была принята во дворце, как протеже своего дедушки, и с Ольгой, и Анастасией она сразу же нашла общий язык.

Мне кажется, великие княжны мечтали иметь близких подруг, но они, также, понимали то, что из-за своего рождения в императорской семье они должны держаться чуточку отчуждённо с людьми и никого и никогда не приближать к себе. Мне думается, им часто говорили об этом, поэтому на балах юные княжны вели себя и держались обособленно. А когда в редкие минуты об этом неожиданно забывали, они вдруг превращались в обычных девушек, и хохотали, если кто-нибудь смешил их. И лишь затем, одёрнув себя, они становились другими, понимая то, что в очередной раз потеряли контроль над собой, а это являлось «недопустимой и неуместной выходкой» для них.

Но они никогда не подчёркивали своего превосходства над остальными, напротив, даже смущались и чуждались этого.

В тот памятный для меня год на бал были допущены лишь Ольга и Татьяна, остальные княжны были ещё слишком юными для выхода в свет.

Пахло хвоей и закусками, которые разносили официанты среди гостей на подносах, уставленных канапе и шампанским. Я видел, что Владимир поклонился великой княжне, галантно довёл её до ожидавших княжну членов царственного семейства, окружённых слугами. Ольга улыбалась, затем поочерёдно представила подошедшего Владимира Николаю и Александре Фёдоровне. Владимир отдал честь и отошёл.

Я разыскал его на лестнице стоявшим в уединении, несмотря на то, что лаже лестница казалась оживлённой из-за непрерывно пребывавших гостей. Владимир стоял в задумчивости. Увидев меня, он улыбнулся мне.

— А, Николай, я рад, что ты здесь, — произнёс он, — и я знаю точно, что ты запомнишь это рождество навсегда.

Он сам того не ведая, сказал пророческие слова. Я действительно запомнил это рождество.

— Я видел, как ты танцевал с великой княжной.

— Да, она удивительно легко двигается.

— Вы о чём-то шутили, и вообще, на вас было приятно смотреть.

— Очевидно, мы были под прицелом всех присутствующих.

Владимир обернулся, ища кого-то.

— А где Линда?

— Линда?

— Я знаю, она была здесь среди гостей, но куда-то исчезла.

Я проследил за ещё двумя скользившими в вальсе парочками возле огромной ёлки; зал был заполнен до предела, везде царила атмосфера радости и какой-то необычной воодушевлённости.

— Ты, ведь, знаешь, Линда больше выделяет тебя, чем меня, — сказал я.

— Ты любишь её?

Вопрос мне был задан прямо в упор, Владимир, вообще, не любил говорить обиняками, однако и не резал правду-матку, никогда никого не унижал этой «правдой», высказывал своё мнение так, чтобы это было понятно и доходчиво для собеседника. Я был сбит с толку, вокруг царило веселье, и сам Николай II был здесь со своей семьёй, но что-то глодало меня изнутри, и я не мог понять, что именно.

— Люблю ли я Линду?

— Да.

— Люблю.

Владимир улыбнулся. В этот момент, впрочем, как и всегда, он был особенно хорош собой; проходившие мимо дамы в шикарных французских платьях оглядывались на него и шептались друг с другом, затем смеялись. Им явно нравился подтянутый статный гвардеец императорского полка.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, Николай….счастлив… с Линдой.

Последние слова дались ему с большим трудом.

— А ты? Ты любишь её? — спросил я, надеясь, что он растеряется, но Владимир не растерялся.

— Да, люблю. Я люблю её давно….очень давно с тех самых пор, как был представлен ей в тот день на Пасху. Помнишь?

Помнил ли я? О, да, я помнил.

Это случилось 2 года назад в 1911-м в Самаре, куда я приехал погостить к своим родственникам в год окончания гимназии. Я планировал поступить в Санкт-Петербургский университет, но был так истощён после болезни, что родители настояли отправить меня в имение, располагавшееся недалеко от Самары. Я не стал возражать.

Был солнечный день один из тех, что нередки в апреле, в воздухе чувствовался запах обновления, несмотря на сырость, которая была так вредна для моих лёгких. Перелётные птицы уже прилетели с южных краёв, чтобы начать вить гнёзда.

Иван Семёнович — мой дядя по материнской линии, сидел во главе стола, уставленного всевозможными пирогами, огромным куличом и закусками. Пасху здесь любили и чтили, как и традиции русского дворянства.

Иван Семёнович Ивачёв представлял собой пузатого, однако довольно симпатичного человечка с чувственными глазами и толстыми губами, что, впрочем, совсем не мешало ему быть хорошим врачом, несмотря на то, что его родители настаивали на том, чтобы он стал юристом.

«Врач — это слуга, а ты — дворянин», — говорили они, но Иван Семёнович добился своего, и в конце концов, мои родственники по материнской линии смирились и даже пользовались его умением ставить диагнозы и искусно лечить.

Пару раз мне посчастливилось побывать на его лекциях в университете, я был под впечатлением, и именно на тех лекциях я впервые познакомился с Владимиром, который очень интересовался медициной, хотя уже принял твёрдое решение после окончания юнкерского училища поступать в Измайловский гвардейский полк.

Дядя был довольно эмоционален, впрочем, именно эта его эмоциональность и смогла увлечь многих, сформировать целый кружок его поклонников. Владимира я выделил из всех остальных — меня, в первую очередь, заинтересовали его глаза, показавшиеся мне не совсем обычными.

Что в них было такого необычного? Сейчас уже спустя много лет, я затрудняюсь ответить, а тогда я просто подошёл к нему и долго смотрел на него. Он резко обернулся и тоже заинтересованно посмотрел на меня.

— Владимир, — вдруг произнёс красивый подтянутый молодой человек в военной форме юнкерского училища, затем кашлянул и уточнил, — Владимир Юрьевич Баймаков.

— Николай Андреевич Кудрявцев, — свою очередь ответил я.

Оказалось приятной неожиданностью, что семья Баймаковых, потомственных самарских князей, была вхожа в семью моего дядюшки, и мы часто встречались с ним на различных вечеринках и даже балах, а затем, когда он поступил в гвардейский корпус Измайловского полка, я часто видел его при дворе, мы сдружились.

В тот день два года назад в 1911 году, когда я приехал в Самару поправить своё здоровье и был тут же приглашён дядей на Пасху, в гостиной за огромным овальной формы столом сидело так много гостей, что у меня зарябило в глазах, ибо большую часть этих людей я не знал. Затем я стал приглядываться.

По правую сторону от дядюшки сидела его жена Антонина Петровна, всё ещё красивая и держащаяся уверенно и с некоторым тщеславием. Среди военных я различил Владимира, он улыбнулся мне и поклонился. Тётя не дала мне сразу возможности занять место рядом с моим другом.

— Подожди, Николай, — скала она, отложив в сторону чай, — боже мой, Никки, как невежливо с твоей стороны!

— Простите меня, Антонина Петровна.

Я недоумевал, что происходит, и почему я веду себя «невежливо». Но тут ко мне подвели очаровательное создание, одетое в великолепное розовое платье с кринолином. Помню, этому очаровательному созданию было не более шестнадцати лет, она смущалась, но ни тени жеманства не было в её поведении.

— Познакомься, дорогой, госпожа, а, вернее, юная мисс Линда Велингтон. Здесь в Самаре живёт какой-то знакомый её знаменитого деда, лорда Джона Веллингтона, и Линда приехала погостить. Я думаю, ты простишь ей её незнание наших обычаев и некоторый акцент, ведь Линда несколько сезонов жила в Лондоне.

Девушка сделала неловкий реверанс, и в этот момент для меня замерло время. У неё были голубые глаза, в которых, казалось, отражался весь мир, не затронув красоты её души. Несколько свежих веснушек вовсе не портили красоту и очарование её лица. Хотя, нет, холодной классической красавицей её вряд ли можно было назвать, но это очарование…..

Я посмотрел на Владимира, и мне показалось, что выпускник юнкерского училища смутился.

Так получилось в тот день, что Линда в сопровождении своей матери, урождённой княгини Марии Измайловой, только-только незадолго вслед за моим приходом, вола в гостиную. Её мать принялась здороваться с хозяевами, а девушка была тут же окружена сонмом незадачливых кавалеров к неудовольствию остальных дам, присутствовавших на пасхальном торжестве у Ивана Семёновича.

Я заметил, когда к девушке приблизился Владимир, он долго смотрел в её глаза, в эти удивительные глаза своим не менее удивительным глубоким взглядом, способным охватить всего человека насквозь. Казалось, в тот момент между этими молодыми людьми происходил невидимый диалог, и не только я один это заметил.

По ухмылкам дам я понял, что они угадали секрет столь долгого взгляда. Затем он поцеловал ей руку и представился:

— Владимир Баймаков, будущий унтер-офицер Гвардейского Измайловского Полка.

— Линда Веллингтон, — просто произнесла девушка со слабым акцентом.

Она покраснела от смущения, и этот румянец придал ей ещё большее очарование.

За окном стояла весенняя капель, а с рынка доносились крики зазывал:

— Блины! Свежие пасхальные блины! С икоркой, с творогом! Покупайте блины!

— Я…я могу надеяться на то, что первый танец будет моим?

Они всё ещё смотрели в глаза друг другу, затем Линда отвела взгляд, её ресницы мило подрагивали.

— Да, конечно, мистер Владимир.

Он улыбнулся:

— Называйте меня просто Владимиром, а моего друга — Николаем.

Тут девушка снова обратила на меня внимание и позволила поцеловать её руку.

— Линда Веллингтон, — произнесла она.

— Николай Андреевич Кудрявцев. Я бы тоже хотел надеяться на танец.

Кажется, я поставил её в неловкое положение, потому что в тот момент взоры всех присутствующих были устремлены на нас.

Княгиня Измайлова подхватила свою юную дочь и повела её в специально выделенное для них место за столом, где уже были поставлены столовые приборы.

Тётя Антонина Петровна поднялась и по-хозяйки развела руками. Её громкий голос перекрывал царивший в гостиной гул.

— Господа, господа, я предлагаю в этот пасхальный праздник сыграть партию на фортепиано.

Она неожиданно хлопнула в ладоши, и все гости окончательно умолкли.

— Господа, как это кстати, что сегодня у нас в гостях оказалась княгиня Измайлова-Веллингтон со своей красавицей дочерью. Я наслышана о том, что юная мисс Линда неплохо играет и поёт. Недавно весь Лондон был в восхищении от её исполнения арии Татьяны Лариной. Обожаю русскую оперу и Чайковского. Господа, давайте попросим юную мисс Линду исполнить нам что-нибудь из своего репертуара. Мисс Линда, не откажите нам. Господа, господа, давайте поаплодируем.

Со всех концов гостиной раздались аплодисменты.

— Давайте, милая мисс Линда! Мы ждём!

Раскрасневшись ещё сильнее, Линда Веллингтон подошла к фортепиано и села. Она смотрела на клавиши, слегка коснулась их руками.

— Что мне сыграть? — спросила девушка, окончательно смутившись.

— Можно что-нибудь из русского репертуара! — воскликнула черноволосая девица. Кажется, её звали Аделью на французский манер, и она сильно жеманничала и хотела поставить гостью в тупик.

— Из русского репертуара?

— Да, мы же — русские, и живём а России, наверное, Вам будет легко вспомнить какие-нибудь русские песни, ведь, Вы же наполовину англичанка.

Её руки вновь скользнули по клавишам, и полилась мелодия.

«В лунном сияньи

снег серебрится,

вдоль по дороге

троечка мчится…

Динь-динь-динь

динь-динь-динь,

колокольчик звенит,

это он, это он

о любви говорит…

Владимир вызвался аккомпанировать второй рукой, после этого все подхватили романс, и даже безучастный на первый взгляд доктор Иван Семёнович уже во всю пел, раскрасневшись.

…..Я очнулся от забытья. Передо мной стоял Владимир в форме унтер-офицера Гвардейского Измайловского Полка. Пары в зале продолжали кружиться возле ёлки, горели рождественские свечи, в воздухе чувствовался аромат нечаянной радости и сочувствия, и ещё пряников с корицею (до сих пор помню эти пряники).

— Я давно люблю Линду, — сказал Владимир.

— Но почему решил добровольно уступить ту, о которой давно грезишь?

— Линда должна сама сделать свой выбор. Она имеет право решить, с кем ей остаться.

— Неужели откажешься от борьбы? — спросил я.

— Нет, не откажусь. Однако… она не будет счастлива с гвардейцем.

— Почему? Почему ты так думаешь, Владимир?

— После убийства Столыпина пришёл приказ усилить охрану императорской семьи. Убийства повторяются… взрывы, хаос… мародёры — ведётся активная работа среди бедноты и безграмотных слоёв населения. Моя жизнь ничего не стоит, а Линда… Линда будет переживать.

— Как ты себе это представляешь? Думаешь, Линда оставит того, к кому лежит её сердце, и останется с тем, кто…

— Ты ей нравишься.

— Нравлюсь?

— Да, я заметил, как она смотрела на тебя на литературной вечеринке у м-ль Арбениной.

— Это неважно, всё неважно. Линда любит тебя, я не хочу, чтобы она страдала и жалела об упущенном счастье.

…Годы изменили Линду, сделали из неё цельную личность, огранили, как из алмаза получается великолепный бриллиант. Она расправила плечи, но была смирёна перед ударами судьбы, она не сдалась, она просто жила, и в этом заключалась её удивительная божественная сила. Она выбрала Владимира. Это сулило ей короткое счастье и долгое вдовство. Так ко мне попал дневник моего друга Владимира.

Оставшись наедине с собой, я открыл его и прочёл на первой странице слова, написанные рукой самого Владимира: «Жизнь и смерть — христианина».

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Жизнь и смерть христианина предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я