Котовасия с маньяком

Григорий Андреевич Кроних, 2023

Гера Шварцев ведет расследование убийства криминального авторитета, кражи с выставки «кошачьей камасутры» и таинственного исчезновения кошек редкой породы. Журналист встречает новую любовь, а капитан Петухов знакомится с киллером.

Все персонажи повести вымышлены,

совпадения имен и деталей биографий

с реально существующими кошками случайны.

1.

Серебристый"Шевроле"мягко закатился во двор и, форсировав пару луж, ловко увернувшись от внезапно выросшего перед бампером мусорного бака, остановился перед подъездом с железной дверью. Единственной во всем доме, словно в насмешку над тонкой полировкой машины, покрашенной серебрянкой и снабженной номерным замком.

Тонированные стекла машины кажутся прочнее прозрачных — на невооруженный взгляд.

Водитель первым распахнул дверцу и смело шагнул в лужу посреди которой сам так удачно остановил машину. Толстый зад, суженные плечи и нос туфлей превращали его в гигантскую утку и объясняли тягу к воде. Водитель обогнул машину, навстречу ему открылась вторая дверь. Шофер–утка осторожно принял пластиковый контейнер.

— Не урони!

— Само собой, шеф, — обиженно сказал представитель отряда водоплавающих, и контейнер поплыл на его руках к подъезду сизым лебедем.

Хозяин — высокий полнеющий мужчина с короткой спортивной стрижкой и в костюме за 2500 долларов вышел из"Шевроле", повернул на дверце пимпочку замка и закрыл машину. Затем он проследил путь контейнера, убедился в ловкости шофера, который его держал надежно, и достал сигарету. Пока Дональд Даг, принявший человеческий облик, вспомнит код замка на подъезде и попадет толстыми, как сосиски"Степные", пальцами в нужные кнопки, он успеет сделать две-три затяжки.

— Кто тут? — рука мужчины в дорогом костюме метнулась за отворот.

Черная, как тень дьявола, фигура в плаще выросла перед ним совершенно бесшумно. Но не испугала, потому что с дьяволом они поддерживали ровные отношения партнеров по бизнесу.

— Чего тебе надо? — спокойно спросил хозяин"Шевроле", большой утки и пластикового контейнера.

— Все то же, — прозвучал глухой ответ.

— Я же сказал — нет.

— Дам три цены.

— Деньги меня не интересуют, — мужчина спорил автоматически, не проявляя интереса, так как для него вопрос был уже ясен. Он прикурил сигарету и отвернулся от собеседника, чтобы посмотреть на успехи шофера. Этот селезень увлеченно тыкал в кнопки замка, словно представлял себя в зале игровых автоматов.

— Четыре цены!

— Отвали.

— Последнее слово?

— Это уже пятое последнее слово, которое ты слышишь. Отвали.

Пола черного плаща распахнулась занавесом на театре смерти. Рука с хищно выгнутым лезвием ножа прочертила сверкающую дугу — отражение единственного во дворе фонаря — и ударила точно в галстук бабочку. Мужчина уронил сигарету, удивленно посмотрел на убийцу, сгреб его за плащ и тут же рухнул в лужу с озерным плеском.

Утинообразный шофер повернулся на звук, одновременно выпутывая из кармана пистолет. Шеф, издав последний хрип, замер. Пространство двора, насколько хватало освещения никогда не мытого фонаря, было пусто.

— Босс! — крякнул шофер, не постигший еще происшедшего, и сделал шаг вперед. — Босс?.. Да как же так? А–а–а!! — он вздернул руку с пистолетом и выпустил всю обойму. — Черт! Где ты, сволочь?

— В нужном месте в нужное время, — пробормотал глухой голос, полы черного плаща сложились как крылья и фигура исчезла со сцены…

2.

Работа, она как любимая собака, ее нужно как можно чаще прогуливать.

В чем-то Пентюх безусловно прав. А Георгий, как существо некибернетическое, нарушает эту заповедь и таскается на службу каждый день. С другой стороны, если бы Федор не нарушил кое–какие киберзаповеди обращения с процессором своего пентиума, Пети просто бы не было. Его бы не… создалось, что ли? Трудно сказать целиком ли одному Феде принадлежит честь создания искусственного разума (заметьте, вовсе не интеллекта!) или тут имел место промышленный брак — его превосходительство случай. (Как насчет гарантийного ремонта?) Сам Пентюх не дает определенного ответа то ли по незнанию (кто помнит собственное зачатие?), то ли специально напускает туману, чтобы вскорости, как сноб–аристократ, сочинить красивую легенду о своем происхождении и построить гениалогическое древо, растущее прямиком из чресел первого пророка новой цивилизации Билла Гейтса.

Может электронный разум быть снобом?

Георгий чуть-чуть переменил позу, скрипнув креслом. Нужно двигаться, чтобы не было гиподинамии. Но куда?

— Видимо все-таки тебе, Гера, придется заняться убийством этого авторитета, — молвил вдруг Дмитрич, не отрываясь от Doom. — Мне ведь совершенно некогда.

— Но я…

— Вот и договорились, — оборвал подчиненного Дмитрич.

Как это несправедливо, когда настоящий талант вынужден подчиняться посредственности только потому, что последняя занимает в штатном расписании строчку повыше. Где бы, интересно, оказались все эти начальники, если бы…

— Ладно, — пробормотал журналист и, как всегда в трудную минуту, потянулся за сигаретой.

С другой стороны — он же хотел двигаться? А убийство авторитета Кондрата заставит его побегать как зайца в охотничий сезон, как охотника за зайцем, как лайку в поисках закуски для себя и хозяина, как… Перекур просто необходим.

Найдя курилку пустой — без Муму и его верной собаки — бухгалтера, Георгий огорчился отсутствию развлечения. Иногда тяжело наедине даже с собственным талантом.

— Пропади все пропадом! — в курилку влетел Слава Шабан, решительно, словно холодное оружие, выхватил из пачки сигарету и, борясь с крупной дрожью, прикурил от протянутой зажигалки.

— Заказ вовремя не сдал?

Шабан отрицательно мотнул головой.

— Работу зарезали?.. На конкурс карикатуры опоздал?.. С деньгами кинули?

— Мимо тазика, — разом отмел Слава все предположения журналиста. — Свистнули!

— По голове?

— Скорее уж ниже пояса. Экспозицию свистнули!

— Да ты что?! Ту — с козлом?

— Хуже.

— Неужели?.. — у Георгия перехватило дыхание.

— Точно."Камасутру"украли, — всхлипнул художник.

— Погоди, какую еще"камасутру"?

— Мою"Камасутру".

— Извини, конечно, — решительно сказал Гера, — ты разносторонний художник, я тебя уважаю и без водки, но"Камасутру"сочинили в Индии за тысячу лет до тебя. И присваивать себе тут авторство, то же, что претендовать на звание главного архитектора пирамиды Хеопса!

— Какой еще Хеопс? — опешил Слава. — Дело было в"Зеленой пирамиде".

— Это тоже в Долине царей? — тоном знатока переспросил журналист. — А я и не знал, что ты в Египет ездил.

— Причем сразу в древний, — уточнил художник. — Ты тут совсем очумел от сидения за компьютером."Зеленая пирамида" — это картинная галерея на Красном проспекте, в подвале Академии архитектуры.

— Да, конечно, — пробормотал Георгий. — просто я сегодня много работал и…

— Там была"кошачья"выставка, помнишь, я тебя приглашал на открытие, а ты опоздал?

— На сутки, — педантично уточнил журналист. — Помню, что ты, как всегда, спутал среду с четвергом.

— Моя часть экспозиции изображала"кошачью камасутру". Рыжие коты и кошки, выполненные сангиной, демонстрировали все разнообразие…

— Понял, — заверил Георгий. — А ты не мог бы показать некоторые…

— Их украли.

— Позы?!

— Картины. Все десять. — Шабан обхватил лохматую голову и замотал ею в тоске. — Только Пасман договорился с покупателем, причем на всю серию, а работы — тю-тю!

— Интересно.

— Ужасно!

— Ужасно интересно, — поправился журналист.

— Ужасно ужасно!

— Кроме твоих работ что-нибудь украли?

— Нет, насколько я знаю.

— Скажи честно, — попросил Георгий, стараясь быть как можно деликатнее с ранимым художником, — ведь я же не попал в"Зеленую пирамиду". Твои картины были самые дорогие на выставке или так себе, чепуха?

— Ценность художественного произведения не всегда определяется стоимостью по каталогу, — твердо сказал Слава.

— Значит твоя"кошачья камасутра"ни фига не…

— Средняя цена по каталогу, а работы хорошие,"тям"был.

— Большое спасибо за разъяснения, — сказал Георгий. — Именно это я и хотел узнать… Почему же преступник или преступники выбрали только твои работы?

Шабан пожал плечами.

— Понравились?

— Обычно подобный мотив не является причиной, по которой идут на преступление. Первая версия: работали дилетанты, ошиблись, положившись на свой вкус.

— На мой вкус — как раз не ошиблись, — пробормотал художник.

— Версия вторая: эстетствующий зоофил прихватил для своей коллекции работы, разрабатывающие специфическую тему.

— Тогда уж это был какой-нибудь котяра–эротоман, — усмехнулся Слава.

— Не лишено смысла, — задумался журналист. — Если Ленина называют грибом, то котом — каждого третьего мужика… Ладно, это уже детали диагноза. Версия третья: немотивированный поступок.

— В смысле?

— Прихватили, что под руку попалось, случайно, например, по пьяному делу.

— Десять-то работ? — усомнился Шабан.

— Мы обязаны рассматривать любые, даже неправдоподобные версии. Этому нас учит опыт общения с капитаном Петуховым. Кто, кстати, ведет дело о краже картин?

— Совсем некстати его поручили как первое самостоятельное дело помощнику Петухова — старшему лейтенанту Соколову.

— Будем надеяться, что ученик перещеголяет учителя, — попытался утешить художника Георгий.

— Смотря по чему перещеголяет, — вздохнул Слава, — по сообразительности перещеголяет или по тупости?

— Рано отчаиваться. В конце концов я сам подключусь к расследованию и…

— Правда?! Ура! — закричал Слава. — Теперь-то я спокоен. От тебя преступнику не уйти!

— Я сейчас, правда, занят убийством одного авторитета, — заметил польщенный восторгом художника Георгий, — но, как только смогу, постараюсь тебе помочь. Преступления, наносящие ущерб культурному богатству человечества, не должны оставаться безнаказанными.

— Как тонко ты понимаешь в искусстве, — восхитился Шабан.

— Недаром твои журналистские работы столь художественны и воздушны, метафоричны и образны.

— Кража твоих, Слава, работ, со всей наглядностью демонстрирующих ювелирное владение техникой сангины и композицией рисунка, никого не оставит равнодушным…

— Легкость и изящество слога, владение гиперболой и параболой языка видны в каждом репортаже и даже информации.., — художник просто задохнулся от нахлынувших чувств.

— Спасибо, — прошептал растроганный Георгий. — Как редко встречаешь настоящих ценителей печатного слова, тем более в собственной редакции.

Друзья вышли из курилки, обнявшись, и расстались только на пороге секретариата, куда Слава должен был сдать несколько рисунков.

Георгий поклялся про себя страшной клятвой, что непременно найдет обидчиков славного художника Шабана, сел в машину и отправился расследовать загадочную смерть Кондрата.

3.

— Он был такой добрый, славный мальчик, — через силу всхлипнула толстая тетка, завернутая в парчу и, словно птица редкой породы, окольцованная десятком литых перстней.

Не такая уж редкая, отметил про себя наблюдательный Георгий. То, что она успела заменить золотую челюсть на фарфоровую, не мешает классифицировать ее по отряду потомственно-торговых и виду парнокапотных (джип"Тойота"и"Мерседес"92–го года).

— Школьником, бывало, спросит:"Помочь тебе, мамочка, сумки нести?". Тяжелые я тогда с работы сумки таскала, — с ностальгическим вздохом сказала тетка. — Добрый рос мальчик, отзывчивый. Животных очень любил. Особенно кошек. У него и посейчас три штуки живут. Дрался редко. Сравнительно… Учился хорошо, школу без двоек закончил… — Женщина задумалась: что бы еще добавить?

Больше добавить нечего, понял Георгий. Если закончил (надо бы проверить?) школу — то без двоек. Тут уж ничего не попишешь. При всей бурной фантазии виртуоза факта и интерпретатора-интервьюера, журналист не мог придумать другого варианта с двойками.

— А правда ли, Марья Михайловна, что ваш сын был лидером преступной группировки? — поддержал разговор Георгий.

— Плюньте тому гаду в лицо, кто это сказал! Хороший был, добрый. Мухи, бывало, не обидит!

— Мух, значит, не контролировал, — пробормотал журналист.

— Плюньте! — снова потребовала собеседница.

— Слюны на коллег не хватит, — заметил Гера. — Значит, вы не знаете, кто убил Сергея?

— Не знаю, — зарыдала тетка. — Знала бы — своими руками придушила.

— И у Кон… Сергея не было врагов?

— Нет. Только друзья. Винт, Чапа, Кумпол, Береста. Друзья детства.

— Такое впечатление, Марья Михайловна, что он брал шефство над колонией малолетних.

— Просто прозвища такие. А сами они были мальчики…

— Знаю: славные, добрые, — опередил журналист, чтобы не повторять историю про хорошую учебу без двоек.

— Сережа для них как старший брат был — он на два года постарше — защищал, если что, помогал. — Мамаша Кондрата совсем расклеилась.

— Когда выросли — тоже помогал? — спросил Георгий.

— Они с ним обо всем советовались. А Сережа помогал. Потому что добрый был. На всякую просьбу откликался. Отремонтировать чего или по бизнесу помочь. Руки у него золотые были, на всякое дело годился.

— Ну, на мокрое-то не ходил, — поправил журналист.

— Рыбачить не любил, это верно, — подтвердила тетка.

Гера повнимательнее посмотрел в мутные от слез глаза, но никакой задней мысли не разглядел. Да скорее всего ее и не было. Само собой, Кондрат давно не посвящал мать в свои дела.

— Как вы считаете, почему вооруженный телохранитель не смог защитить Сергея от ножа?

— Утенок-то что ли? — переспросила собеседница. — Он просто шофер, еще не известно, кто кого защищал бы, случись какие хулиганы.

Георгий из деликатности замаскировал ухмылку в кашель.

— Кхе, кхе, что вы говорите?

— А вы не глядите, что Утенок такой здоровый бугай, просто жрет как боров на убой. Как только баранку-то крутит, не знаю. Еле поворачивается. Может, были бы друзья с сыном — оберегли бы Сереженьку от этого маньяка.., — слезы хлынули градом.

— Успокойтесь, — попросил Георгий, поскольку его чувствительное сердце не переносило женских слез. Хоть и"двухкапотная", а жалко ее. И поделать ничего нельзя. Обычно киллеров, выполняющих подобные убийства, не находят. А равно и заказчиков преступления. — Я ведь тоже хочу узнать кто убийца. Поэтому постарайтесь припомнить, не было ли каких-нибудь ссор в последнее время, может разговор какой-то резкий слышали?

— Ничего не знаю, — пробормотала кольценосная. — Сергей последнее время все веселый ходил, словно что-то хорошее ждал… Вот и не дождался…

Георгий подал собеседнице бумажный платок (всем журналистам полезно иметь с собой запасец) и откланялся.

Покинув горестный дом, где фальшивая позолота смешалась с настоящей, а венецианские зеркала затянулись черным крепом, Георгий хотел было вернуться в редакцию, но потом передумал. Сколько бы он не сидел, тупо уставившись в экран монитора, сколько бы не толкался в курилке, в расследовании убийства это успеха не принесет. Нужно сделать шаг вперед, сдвинуться с мертвой точки. А единственное, что приходит ему в голову — это позвонить Бересте. Парню с лицом, выдолбленным пьяным мастером (это вовсе не намек на его отца) из карельской березы, инкрустированной мореным дубом. Связана ли его кличка с внешностью журналист не знал, но туповатый вид помогал ему в свое время устрашающе действовать на должников, а врожденная смекалка — не потеряться среди коллег по дикому рэкету. Георгий познакомился с Берестой на презентации его конторы, которая занималась уже не развеселыми разборками, а солидной торговлей унитазами и прочим эксклюзивным санфаянсом одной французской фирмы.

Георгий остановил машину у первого же телефонного автомата, нашел в бумажнике визитную карточку и позвонил Бересте.

— Добрый день, — быстро отозвался абонент, словно ждал Гериного звонка. — Унитаз желаете для редакции заказать или биде?

— Плевательницу с фонтанчиком для питья, — отозвался Георгий с нелогичностью шпионского пароля.

По тому, как быстро занятой торговец санфаянсом согласился на встречу, журналист понял, что Береста его вспомнил.

Офис, оборудованный подвесным потолком, с панелями, обтянутыми гобеленом, кожаными креслами необъятной величины, производил впечатление. Посетитель невольно забывал о раковинах и разборках, за обширным столом с полудюжиной телефонов ему невольно мерещился директор банка или нефтяной магнат. Но то, что Береста до сих пор носил двубортный костюм, Георгий поставил бы ему в минус. Это замечание было сделано про себя.

— Добрый день, Станислав Юрьевич.

— Добрый, добрый, — Береста привстал и протянул ладонь лесоруба. — Какими ветрами занесло к нам автора статьи"Умывальников начальник и бригады командир"?

— Помните? — потупился журналист.

— А как же. Ребята еще отметелить вас предлагали. А я говорю — цыц, юмор уважать надо. Правильно?

— Не возьмусь отрицать, — пробормотал Георгий, потирая челюсть.

Береста довольно ухмыльнулся и предложил утонуть в роскошном кресле.

Поскольку начало разговора пошло в несколько неожиданном русле, Гера решил сделать паузу и достал сигареты.

— Не возражаете?

— Нет, — отозвался хозяин кабинета, — и я с вами с удовольствием подымлю… Честно говоря, — заметил Береста, прикуривая стреляную у журналиста сигарету, — теперь столько дел, что вот так поболтать пару минут с посторонним человеком — уже забытый отдых.

— Я не отниму у вас много времени, — поспешил заверить Георгий.

— Я не к тому, — махнул рукой король рукомойников, откидываясь на спинку и пуская первое колечко дыма к потолку. — Чем занимаетесь, Георгий?

— По-прежнему в газете работаю, — сухо сказал журналист.

— Что-то редко я стал ваши статьи видеть, не сменил ли, думаю, Шварцев профессию, не пора ли его к себе в пресс-службу переманивать?

— Вряд ли это возможно, Станислав Юрьевич, — сказал Георгий.

— Я ведь еще не рассказал о прогрессивной системе оплаты труда, применяемой в нашей компании…

— Я имел в виду не деньги, — заметил Гера. — У вас ведь работает Люся Батюшкова — отличная журналистка. Зачем же…

— Дура, — словно поставив диагноз, сказал Береста. — Держим за хорошенькую мордашку. Лицо фирмы должно быть привлекательным.

— А еще у вас талантливый такой — Митя…

— Ему нужно в вечернюю школу поступить, — перебил Береста.

— Только я стипендию, в виду бесперспективности, платить не стану.

— А-а-а еще…

— Бросьте расхваливать коллег, вы не на редакционной летучке, — поскрипывая креслом, попросил Береста. — Вас бы я взял. За чувство юмора.

— Спасибо, Станислав Юрьевич, — поблагодарил журналист, — мне моя работа нравится. — Георгий потушил сигарету и решил приступить к делу. — Вы, очевидно, догадались, что, поскольку я место службы не сменил, речь пойдет о… Кондрате.

— Сообразительностью похвалиться не успел, — горестно покачал головой Береста. — Я вообще — тугодум. Но мыслишка была, была… Спрашивайте.

— Вы с детства дружили, и я понимаю, что вам неприятно, но… Известны ли вам какие-либо подробности убийства?

— Нет, знаю только со слов Утенка. Я б его… Серега такой мужик был… Поверите: вся бригада переживает по-черному.

— Ему не угрожали?

— Нет. Кто ж Серегу грузить станет?!

— Вам виднее, — заметил Георгий.

— Его все уважали. Все.

— И конкурирующие бригады?

— Да, коллеги — все уважали, — заверил Береста.

— Но, может быть, какие-то конфликты по бизнесу?

— Мы уже давно не конкурируем, а, скорее, соревнуемся.

— Между бригадами? — переспросил Георгий.

— Ага. За лучшую норму прибыли.

— У вас лично есть хоть какое-то объяснение случившемуся? Кто и почему пошел на убийство Кондрата?

— Не знаю. Его все пацаны любили. Если мы этого шакала найдем — в канализации утопим, — похоже, специалист по унитазам знал, что говорит.

— Вы начали собственное расследование, Станислав Юрьевич?

— Спрашиваем кое-кого.

— И что говорят? — живо поинтересовался Георгий.

— Пока никто ничего. Но Серега в таком авторитете был — найдем. И еще, это все не для печати, конечно, мужики решили взять Серегу в долю посмертно. Как почетного члена бригады. Бабки его семье будем передавать. Может, даже спортивные соревнования какие в его память проведем. На кубок всего региона можно.

— По игре в ножички? — хотел спросить Георгий, но, заглянув в глаза Бересты, промолчал. Иначе бригада"передовиков производства"так его сдельно-аккордно обработает… Подвесной потолок с овчинку покажется.

Журналист напустил на себя скорбный вид, словно неожиданно для себя оказался перед алтарем, и распрощался. Береста отпустил его с миром, дружески посоветовав"в это дело шибко не лезть".

Если его ребята разойдутся всерьез, то поиски убийцы могут превратиться в разведку боем. Георгию не впервой попадать под пули (чего стоил один профессиональный убийца–негр, которого с трудом удалось взять капитану Петухову и только со второй попытки), но прискорбнее всего то, что новых ниточек не появилось. Скрыл что-то Береста или нет — скоро выяснится, но если и гангстеры в недоумении по поводу гибели авторитета Кондрата, то кто, черт возьми, даст ему сенсационный материал? Не может же Георгий Шварцев, известный журналист, словно пресс–центр УВД, промолчать об убийстве крупного авторитета?

У него ведь нет перед читателями даже ссылки на тайну следствия. Тем более, что уже проделана определенная работа и придуман отличный заголовок:"Убить нельзя помиловать?"

4.

Капитан Петухов потер шишку на лбу и призадумался.

Посадил он ее, когда брал негритянского киллера Негорро. Негритянского в том смысле, что убийца сам был черным. Если бы он за негроидами охотился, капитан поймал бы его значительно быстрее, чем это случилось. Иногда Михаилу Витальевичу даже казалось, что он не набил ту шишку в драке с Негорро, а"надумал"ее, пока ломал голову: как обезвредить негодяя? Честно говоря, не капитан нашел преступника, а его — Негорро. Настоящий профессионал, тот допустил только одну маленькую ошибку — встал спиной к незапертой двери, каковой и получил по курчавому затылку, когда в помещение ввалился неожиданно вернувшийся из командировки Федор. Дальнейшие действия Петухова были уже чисто техническими. Не ломая больше голову, Михаил Витальевич бросился на оглушенного киллера и стал кататься с ним по полу, обмениваясь тумаками, как учили еще в школе милиции.

Хороших людей на свете больше, поэтому помощь (согласно теории вероятности) пришла к капитану. Георгий Шварцев сбросил матричный принтер на башку прокатывающегося под столом преступника. (Эти принтеры так скрипят, что не жалко). А Петухов бережно приподнял бесчувственное тело, наклонил вперед и пристегнул черную руку к черной ноге…

Приятно было вспомнить успешно проведенное задержание и победный рапорт, отдававший должное физическим и умственным способностям капитана. Но… Едва он передал в суд материалы дела и двух подозреваемых — Негорро и Лидию, как ему поручили новое дело, потом следующее, потом еще… Бесконечная череда дел это и есть его работа, но Михаил Витальевич устал и собрался в отпуск. Даже заявление у начальства подписал. И тут какой-то идиот, совершенно не сообразуясь с графиком отпусков, убил Кондрата. Естественно, отпуск — псу под хвост, а капитан, как лучший специалист по оргпреступности, вернулся за свой рабочий стол. Где и сидит, рисуя пальцем на слегка запыленной столешнице.

Свидетель Хренов (это не кличка, кличка — Утенок) в момент убийства отпирал кодовый замок и преступника не видел. Друзья и родные отзываются о погибшем как о Деде Морозе — ни одного плохого слова или намека на какие–либо конфликты. До сих пор Михаил Витальевич не представлял, чтобы преступную группировку мог возглавлять ангел небесный, но теперь готов был под давлением свидетельских показаний изменить свое мнение. Может быть, в наше безумное время и ангелы способны заняться чем угодно, лишь бы с прибылью? Но нет, небесное воинство представлялось капитану–атеисту кем-то вроде безупречной гвардии Наполеона, которая умирает, но не опускается до предательства или мародерства. Видимо, не все было безупречно в жизни Кондрата, кому-то он дорожку перебежал. И если удастся найти точку этого пересечения, то и убийца окажется как на ладони. Вопрос только в том, сколько следов успел оставить за короткую бурную жизнь бывший авторитет, а ныне ангел на покое Кондрат.

— Разрешите? — в кабинет протиснулся Дима Соколов, помощник капитана во всех его последних расследованиях.

— Заходи, — не столько разрешил, сколько констатировал ситуацию Петухов.

— Добрый день, Михаил Витальевич.

— Привет. Докладывай.

— Прям не знаю я, что мне с этим делом делать, — пробормотал старший лейтенант, повесив голову.

— С телом? — переспросил капитан, все еще сосредоточенный на Кондрате. — Что тут делать? Оно в морге.

— Вы полагаете, что следы ведут в морг? — прошептал ошарашенный Соколов.

— Не его собственные, — пошутил Михаил Витальевич, — но — ведут.

— Ради Бога! — вскричал Леня голосом доктора Ватсона, — как вы догадались?!

— Что тут догадываться? — удивился непонятливости помощника Петухов.

— Преступник работает слесарем по холодильникам и укрыл похищенное в морге? — наконец-то сообразил Соколов.

— В морге — труп, — уточнил капитан. — Но разве что-то пропало?

— Целая коллекция! — напомнил старлей. — В каком морге мне ее искать, Михаил Витальевич?

— А я почем знаю? — вытаращив глаза, сказал капитан. Про коллекцию трупов он слышал впервые. Но тут Петухова словно что-то укололо. — Тьфу ты, черт! Как же я сразу не сообразил?

— В горбольнице? — с надеждой спросил Соколов.

— Идиот, — без всякой логики откликнулся Петухов.

— Почему? — обиделся старший лейтенант.

— Я тоже дурак, — наконец-то признался Михаил Витальевич. — Только сейчас сообразил, что теперь мы работаем врозь. Ты мне о чем толкуешь?

— Я посоветоваться хотел, товарищ капитан, о краже картин с выставки.

— А я занимаюсь убийством Кондрата. Это его тело — в морге.

— А мое дело — в глубокой заморозке, — пригорюнился Соколов. — Я думал вы — в курсе.

— Ты уж извини, своих забот полно, — сказал Петухов. — А потом, я в тебя верю, ты же моя школа!

— Ваша. Потому и пришел посоветоваться, а то меня никто больше понять не может.

— Это от ума зависит.

— Их или моего?

Михаил Витальевич достал сигарету и закурил.

— Рассказывай, только быстро.

— С выставки картин в"Зеленой пирамиде" — это…

— Я знаю все художественные салоны города.

— Так точно. С выставки украли целую серию картин Славы Шабана.

— Не может быть! То есть — черт возьми! Что же ты раньше мне не сообщил? — воскликнул капитан. — Что за серия? Пейзажи? Натюрморты?

— В живописи-то я не очень.., — Соколов почесал в затылке.

–"Камасутра"называется.

— Интересное дело, содержательное, — заметил капитан Петухов. — Фото есть?

— Так точно. Я с ними не расстаюсь, — старлей протянул снимки.

— Ты этим не злоупотребляй, молод еще, — глянув на младшего по званию, отчески посоветовал Михаил Витальевич.

— Я для дела ж…

— Блин, — удивился на жаргоне капитан, уставившись в снимок. — Что это?

–"Камасутра", только кошачья. По теме выставки.

— Жаль, что по теме.

— Почему? — спросил наивный старлей.

— Талант у него, — туманно пояснил Петухов. — Рассказывай дальше.

— Презентация выставки состоялась 17-ого, народу набилось тьма: художники с родственниками, журналисты, искусствоведы и еще какие-то никому не известные люди, которые таскаются по всем мероприятиям в городе. Выпили, конечно. Потусовались — как они говорят. Потом постепенно разошлись, хозяева заперли салон. А на утро оказалось, что серия из десяти работ, принадлежащих талантливой сангине художника Шабана — отсутствует. Замки целы, сигнализация исправна, следов и свидетелей нет.

— Картины Шабана были самыми дорогими на выставке?

— Нет, средними.

— А что говорит художник?

— Да он сам не свой. Мычит что-то.

— Это он от Ивана Сергеевича заразился — ответсека тамошнего, недаром того"Муму"прозвали, — сразу догадался наблюдательный капитан. — А, может быть, тут замешан личный мотив? Зависть? Ревность? Долги? Враги у Шабана есть?

— Проверяли уже, — обреченно вздохнул Соколов. — Врагов нет, конфликтов ни с кем не было. С коллегами по цеху и редакции поддерживает ровные дружеские отношения. Морально устойчив, выпивает мало.

— Та же картина! — мотая головой, вскричал Петухов. — Абсолютно та же картина!

— Узнали что-нибудь из похищенного, Михаил Витальевич?

— Я узнал картину преступления!

— Скорее назовите мне автора, — попросил старлей.

— Если б я знал, — вздохнул капитан Петухов. — В деле об убийстве, которым я занимаюсь, тоже нет ни свидетелей, ни врагов, ни конфликтов, ни следов. Только труп.

— Хоть что-то материальное, — позавидовал Соколов. — А у меня…

— А у меня.., — Михаил Витальевич, чтобы успокоиться, снова достал сигарету и закурил. — Ладно, постараюсь тебе помочь, Дима. Ты место преступления хорошо изучил? Ну–ка нарисуй мне схемку со всеми входами–выходами, сигнализацией и прочими деталями. Всю картину, так сказать.

— Когда я слышу слово"картина", моя рука тянется к пистолету, — заметил старший лейтенант Соколов, но извлек пока только карандаш. — "Зеленая пирамида"расположена на центральной площади нашего города в здании, фасадом обращенном на Красный проспект в полуподвальном или, как говорят некоторые культурные архитекторы, цокольном помещении…

— Короче! — застонал Петухов.

5.

В связи с отсутствием звуковой карты и наружного микрофона предлагаю блиц–турнир по шахматам.

— Разумное предложение, — заметил Федор и опрокинул стопочку.

— Чушь, — отверг альтернативу Георгий и хлопнул рюмочку. — Петя ведь хочет играть на деньги. У тебя по шахматам какой разряд?

— Первый взрослый был, — гордо сказал приятель.

— Вот именно — был. А он прочел о шахматах три лазерных диска и тянет на мастера. К тому же у меня — только первый юношеский. Могу тебе честно сказать, так как Пентюх пока нас подслушать не может.

— Вот и купи ему микрофон и все остальное, что он просит,

— сказал Федор. — Жалко тебе? Хочешь, я сделаю ему подарок?

— Ни в коем случае. Денег мне не жалко, мне жалко плодов уже проведенной воспитательной работы. Я хочу объяснить этому электронному эгоисту, что он должен уметь сам оплачивать свои капризы.

— А не рано ли мальчику давать представление о деньгах? Ведь от них идет кругом голова и у взрослых людей.

— Ничего, ничего, пусть осваивается, — твердо сказал Георгий, вновь наполняя стопочки. — Пора ему взрослеть.

— Но ведь Пете от роду три месяца!

— Федя, не забывай, что он компьютер.

— То, что Петечка может в 100000 раз быстрее тебя прочесть книжку, еще не значит, что он нравственно готов к восприятию грязного человеческого мира.

— Не грязного, а, скорее, загрязненного, — внес поправку Георгий. — Впрочем, я не это имел в виду. Будь здоров!

— Алаверды, — Федя поднял стопочку и выпил вслед за хозяином дома.

— Ты же компьютерщик? Скажи-ка мне, сколько времени живет одно поколение компьютеров?

— Если у машины хорошая сборка и выполняются требования эксплуатации, то…

— Нет, ты скажи, сколько продолжается жизнь машин одного поколения? Сколько они в среднем работают в полную силу?

— До тех пор, пока не изобретут новый более мощный процессор. В среднем машинный парк обновляется раз в два года.

— Вот именно, — сказал Гера. — И я хочу, чтобы Петр как можно больше успел совершить за свой короткий компьютерный век. Чтобы полностью реализовал свой потенциал.

— Спасибо тебе, — глаза Федора увлажнились. — А я-то думал, что ты просто жестокосерд. Выпьем за Петины успехи!

— С удовольствием.

Подозреваю, что вы опять утоляете жажду. В шахматы будем играть?

— Может, сыграем?

Георгий наклонился над клавиатурой и ответил сразу обоим:

Ни за что! Будем играть в"тысячу". Сдает Федор.

Но я даже не смогу сдвинуть карту!

В игре это не главное.

Протестую!

Вступи сначала в профсоюз. Еще один протест и будешь играть в"дурака", — напечатал Георгий. Затем он приподнял верхнюю панель сканера. — Сдавай сюда. Петя сканирует изображение карт и будет ходить прямо на экране.

— А курить ты его еще не научил? — поинтересовался Федя и сдал карты.

Георгий налил по рюмочке"на посошок"перед игрой.

— До этой гадости он и сам дойдет.

— Вы уже играли в"тысячу"? Петя правила знает?

— Знает, но не все.

— Объяснить? — предложил Федор.

— Зачем? Система-то самообучающаяся, — хладнокровно заметил Гера, выпил, и игра началась…

Журналист так и не рискнул отнести"живой"компьютер в редакцию. Пентюх, конечно, помог бы ему скоротать некоторые рабочие дни из тех, что кажутся бесконечными как"Санта–Барбара", но стоило только какому-нибудь балбесу заметить, что компьютер Геры занимается пустой болтовней, а не работой, как слух об искусственном интеллекте распространился бы со скоростью голодного гепарда. Петю забрали бы в какой-нибудь институт, сразу очнувшийся от спячки в связи с перспективой получения дополнительного финансирования. Компьютер бы замордовали тестами и он, сойдя с недавно обретенного ума, вернулся бы в первобытное состояние. После этого высоколобые специалисты разобрали бы его до винтика и, отчитавшись за перерасход средств, списали останки как электронный лом.

На самого Геру набросились бы коллеги, немного повосхищавшись, в конце концов обвинили бы в злостной мистификации, состряпали пяток фельетонов (жанр практически недоступный современным журналистам) и изгнали бы из своих рядов, то есть от редакционной кормушки. Где потом Гера найдет применение своим талантам? Сочини он какой-нибудь фирме буклет — хозяин сам не поймет, чем торгует. Напиши детектив — редактор так и не сообразит, кто убийца. Из его листовки партийный бонза не догадается, от какой партии баллотируется… Его талант применим только в журналистике. Иногда, в минуты опьянения, Георгий ясно это понимал.

Но самым тяжелым в таком сценарии было бы расставание с Пентюхом. Гера с ним просто сроднился. Компьютер работал с утра до вечера, они вместе играли, работали, учились. А ведь поначалу журналист просто укрыл компьютер от уничтожения, спрятал до того момента, пока из командировки не вернется хозяин Пети, его друг Федор. Сам Федя по возвращении испытал настоящий шок, когда его любимого, но, как это часто бывает, случайно рожденного детища, не оказалось на месте — в офисе фирмы"Мама". Придя в себя от драки Петухова с Негорро, Федор расспросил Геру, и они помчались к журналисту домой. Компьютерщик поговорил с Петей на каком-то тарабарском языке (слова они печатали русские, но Гера ни черта не понял), а затем объявил, что Петя просит его не трогать, потому что он пережил серьезный эмоциональный шок. Георгий хмыкнул, а Федя просьбу компьютера уважил.

Может быть, именно подобное отношение и повлияло на выбор Пентюха. Насмешливый с чужими, с родным Петечкой Федя был мягок, добр и простодушен. Похоже, пентиуму с ним было скучно. А Георгий, в общении с ним, напротив, оставался ироничен и тверд. Именно такой партнер и нужен хорошо соображающему компьютеру для игр и работы. И он придумывал разные поводы остаться на попечении Геры до тех пор, пока"отец родной"не смирился с утратой пасынка. Сам Федор объяснил привязанность Пети благодарностью за спасение и любовью с первого прикосновения к клавиатуре. Уважая чувства компьютера, он стал"воскресным папой". Приходил в гости с лакомством вроде CD диска и играл с малышом…

150, — напечатал Петя.

— 155, — заявил Георгий после пентиума и взял прикуп.

Пока он раздумывал, какую пару карт раздать партнерам, Федор толково распорядился свободной минутой. Рюмки опять стали полны, как кинозал на первом сеансе"Эммануэль".

— Заказываю 170, — сказал журналист, одну карту отдал другу, а вторую сунул в сканер.

Федор повторил реплику Пете, пробежав пальцами по клавиатуре.

"Хваленка"есть? — тут же спросил компьютер, которому никак не удавалось обыграть соперников. Строго соблюдая правила, он надеялся хотя бы минимизировать проигрыш.

Георгий проглядел вопрос сквозь рюмочное стекло.

Карты не лошадь — к утру повезет, — попытался утешить Пентюха сердобольный Федор. Проявив таким образом отеческое участие, он поднял рюмку и выпил под неизменный игровой тост — за удачу.

Журналист взял три взятки старшими картами, а потом"захвалил""сотню". Петя не взял ничего и переменил цвет экрана с зеленого на ядовито желтый.

— Смотри, мальчик в лице переменился!

— Нормальная реакция, — заметил Георгий. — Вот если бы он красным цветом обрадовался…

— Петечка так не любит проигрывать!

— А ты любишь?

Игра тянулась к концу, но Федор еще успел несколько раз сбросить"не ту карту", причем так ловко, что один раз Петя даже перезаказал козырей и в стремительной контратаке заработал лишнюю сотню очков.

— Ты ему палец в рот не клади, — пробормотал Георгий, но было поздно. Сам он уже добрался до финишной отметки в 1000 очков, а Федор прочно занял почетное (но при большем количестве участников) третье место.

Журналист попросил Пентюха предъявить таблицу их расчетов и констатировал, что компьютер, даже обыграв Федора, не в состоянии расплатиться и остался ему должен 20 тысяч.

— У меня такое впечатление, — сказал Федор, — что подобный результат вызывает у тебя садистскую радость. Ты случайно не пробовал Петю пороть, например, повышенным напряжением?

— Пробовал, — не моргнув, ответил Георгий, — как раз после этого Пентюх и начал копить деньги на трансформатор.

— Ты дал ему прочесть какой-нибудь трактат о пользе телесных наказаний?

— Нет, — сказал журналист, — просто оказалось, что Петька от повышенного напряжения тащится. — Затем Гера поднял рюмку и показал — как…

6.

Георгий желчно завидовал Дмитричу, навечно и непрерывно погруженному в расследования и сражения компьютерного масштаба. Сколько статей предстоит написать Гере, сколько мегабайтов информации добыть, прежде чем он научится так хладнокровно и ловко уклоняться от заданий редактора или в крайнем случае сваливать их на подчиненных. Наступит ли (не побоимся этого слова) эра, когда если не он сам, то хотя бы его ровесник, которого он легко может послать на три буквы, дорастет до должности ответсека? Или редактора? А лучше, чтобы нашлась пара способных одногодков, уж посылать — так все начальство сразу. То-то жизнь наступит…

На профессиональном журналистском барометре наступила великая сушь. К дождливой осенней погоде за окном это не имеет никакого отношения. Просто плавное течение расследования на безопасной глубине в семь футов под килем превратилось в барахтанье среди мелей. Полноводная река фактов, умозаключений, мотивов иссохла до мутного ручейка подозрений самого себя в некомпетентности. Многообещающее поначалу дело об убийстве авторитета превратилось в хомут на шее журналиста. Георгий, кстати, родился в год Лошади, но это не значит, что его выя лучше прочих приспособлена к тягловой работе.

Гера добросовестно, как крот под огородом трудолюбивого дачника, рылся в прошлом Кондрата. Мелькнула информация, что тот был спонсором местного зоопарка. Журналист смотался туда и узнал, что Сергей Кондратьев любил назначать встречи у вольера с тиграми, зоопарку жертвовал суммы небольшие, а вот фуршеты по этому поводу всегда организовывались первоклассные. Гораздо больше авторитет подбрасывал стремительно, как сладкоежка, набирающей вес экологической партии"зеленых". Вчера о ней в городе еще и не слышали, а сегодня чуть не каждая дворняга знает, по какому телефону звонить в случае облавы на бродячих собак. Ясное дело: без больших денег такого результата быстро не достигнешь.

Ниточка потянулась прелюбопытнейшая, и Георгий не прошел мимо, а свернул на улицу Добролюбова, где помещалась штаб-квартира столь популярного на Западе (не путать с Западным жалмассивом) зеленого политдвижения.

Фердинанд Игнатьевич Макаров — ответственный сотрудник регионального отделения партии встретил журналиста широкой улыбкой. За толстыми стеклами очков бриллиантами сверкали глаза человека, который знает истинный путь спасения человечества.

Да, верно, признался Фердинанд Игнатьевич, Кондрат деньги давал. Но только поначалу. Потому что понимал все значение борьбы за охрану окружающей среды и, следовательно, экологию самого человека. Две тонны мусора в год на одного жителя — непозволительная роскошь вроде меховой шубы или личного самолета. Цивилизованный человек — это прежде всего экологически грамотный индивидуум, осознающий свою ответственность перед всеми последующими поколениями людей, перед планетой, которая суть один живой организм… Какой Сергей Кондратьев?.. Лектор ненадолго сбился… Ах, этот! Нет, в партии зеленых не состоял. Его помощь не составляла значительной части привлекаемых средств. Основная работа ведется бесплатно, на энтузиазме неравнодушных людей. Они-то и делают партию и ее идеи известными. Хотя приятно слышать, что наше движение широко известно, мы вполне отдаем себе отчет в том, что пока не можем представлять хоть сколько-нибудь серьезную конкуренцию партиям популистов, которые и победят на всех ближайших выборах. Но мы смотрим на перспективу и уверены в том, что люди еще успеют одуматься и всерьез обратят внимание на то экологическое бедствие, которое…

Не обратят, это ясно. Как и то, что даже солидная поддержка Кондратом мелкой партии не могла вызвать такой серьезной реакции местных политиков. Версия убийства по политическим мотивам не состоятельна.

За что же еще, блин, можно в этом деле уцепиться?

— Здесь подают объявления? — спросил приятный женский голосок.

С надеждой не испортить первое впечатление, Георгий оторвал глаза от столешницы. В дверях стояло маленькое домашнее светило. Рыжая кудрявая солнечная корона и чуть вздернутый курносый нос, забрызганный золотыми капельками веснушек, отлично сочетались с голубыми глазами.

— Здесь, здесь, — быстро сказал находчивый, как обычно, журналист. А Дмитрич, само собой, вопроса не расслышал. — Проходите, девушка. Желаете что-нибудь купить, продать, поменять или..?

— Или, — рыжая решительно подошла к его столу.

— Познакомиться с молодым человеком привлекательной наружности, малопьющим интеллигентом для проведения интересного досуга? — предположил Георгий с замершим сердцем.

Девушка посмотрела на журналиста, вздернув подбородок. Низкая работа, третий сорт, словно шепнул Гере наставник всех советских острословов.

— Простите, что вы хотели?

Голубые озера вышли из берегов и затопили ресницы.

— Я хочу найти одного.., самого дорогого для меня…

А я почти угадал, решил Гера.

–…кота.

Совсем не угадал, обрадовался журналист. Но на всякий случай решил уточнить:

–"Кота" — это метафорически выражаясь?

— Кота — это кота. Или вы такие объявления не принимаете? — обеспокоилась девушка.

— Всякие принимаем, — заверил журналист. — Вы присядьте и расскажите все по порядку.

— Спасибо, — рыженькая опустилась на стул. — Зачем вам подробности?

— А чтобы поточнее объявление составить. Дать водички?

— Нет, нет, благодарю.

— Меня зовут Георгий. А вас как?

— Марина.

— Марина, мы, конечно, не бюро находок, но постараемся вам помочь.

— Боюсь, что затея дать объявление продиктована не надеждой, а отчаянием, — промолвила девушка, доставая платок. — Я, вообще-то, — заводчица.

— Если у вас, Марина, пропали металлорежущие станки, то вряд ли я смогу…

— У меня пропал кот.

— Он жил и работал на заводе? — пошутил Георгий.

— Да, — совершенно серьезно кивнула Марина. — Жил и работал. Он был моим лучшим производителем!

— Чего? Втулок? Червячных передач? Шестеренок?

— Котят, чего же еще, — просто объяснила девушка специализацию кота. — Я заводчица абиссинских кошек.

Георгий промокнул платком лоб.

— Это я пошутил, — пробормотал он. — Как же это произошло?

— На выставке кошек. Антоша занял там, как обычно, первое место. Он умеет себя показать. Выставка только закончилась. Вокруг нас толпились зеваки. Буквально на полминуты я оставила клетку с Антошей, чтобы оформить одну бумагу, — кот пропал.

— Что говорят свидетели?

— Ничего.

— Марина, вы же сами сказали, что зеваки…

— Они пялились на кота. Когда Антон исчез, все разошлись. Очевидцев я не нашла.

— А организаторы выставки как-то отреагировали?

— Да. Эти наглецы заявили, что кот убежал самовольно, погнался, говорят, за какой-нибудь кошечкой.

— Эта версия кажется вам неправдоподобной? — осторожно поинтересовался Георгий.

— Безусловно, — твердо сказала девушка. — Мой кот за кем попало бегать не станет. У него воспитание и вкусы настоящего аристократа.

— А в милицию вы, Марина, обращались?

— Да, — вздохнула заводчица.

— Похоже не слишком успешно?

— Верно, — отозвалась девушка. — В целом милиция поддержала версию организаторов выставки.

— А в частности?

— Сказали, что кота надо было вовремя кастрировать. И что в их функции не входит розыск заблудивших котов.

— А вы твердо уверены, что ваш кот исчез не сам, ему кто-то помог?

— Убеждена. Его воспитание…

— Это я понял, — перебил журналист. — Есть ли у вас враги, конкуренты, завистники?

— Да все участники выставки. Антон — лучший по породе, все мечтают иметь такого кота.

— Всех мы подозревать не можем, — посетовал Георгий.

— Кого-то одного тоже. Все кошатники достаточно близко общаются, знают кошек друг друга. На выставку ворованного кота тем более не приведешь.

— Значит, коллеги отпадают. Тогда, может быть, любители?

Марина пожала плечами.

— Если бы у меня были какие-то конкретные подозрения, я бы в газету не обращалась.

— Ясно, — приуныл Георгий. Похоже, что он не сможет быть полезным прекрасной заводчице. А она, погруженная в свое горе, не оценит его обаяния, и солнце кошачьего мира может закатиться для Геры навсегда.

— Надеюсь, имущество застраховано?

Марина заплакала. Журналист поспешно подал ей платок.

— Извините, я не хотел обидеть светлую память…

Девушка зарыдала в голос.

— Он был моим другом!

— Я приложу все усилия, чтобы восполнить вашу утрату, — пылко воскликнул Георгий.

— Но ведь у вас никогда не будет шелковой шерстки, такого выразительного хвоста и зеленых глаз!

— Можно попробовать зеленые контактные линзы, — пробормотал журналист, сбитый с толку столь прямолинейным пониманием его заявления. Но чего не сделает джентльмен ради хорошенькой девушки? Кто-то мирится с рогами, кто-то обзаводится хвостом. Кто-то учится (даже после легкой закуски!) сметать со стола крошки, кто-то просто прикупает трехэтажный дом.

— Для объявления нужно описание кота, — сказал Георгий.

— Очень красивый, классический абиссинец, — вздохнула девушка.

— Ликом черен, а душой прекрасен?

Марина слабо улыбнулась.

— Вам, Георгий, предстоит многое узнать о кошках. У Антоши окрас красно–коричневый, с добавлением черного, с темной продольной линией вдоль хребта. Плотная короткая шерсть, слегка раскосые зеленые глаза, крупные как у сервала уши, а подушечки лап…

С описанием Антона они управились за каких-то тридцать минут.

7.

Капитан Петухов лично спустился в фойе и проводил Георгия к себе в кабинет.

— Присаживайтесь.

Журналист присел на стул перед столом милиционера и оценивающе посмотрел на настольную лампу: можно ли ее развернуть так, чтобы она светила подозреваемому прямо в глаза?

— Можно, — ответил на косой взгляд журналиста наблюдательный, словно марсовый матрос, Михаил Витальевич. — Вы не поверите, Гера, но почти любую лампу можно так развернуть. Мне иногда даже кажется, что их такими выпускают специально. С двойным, так сказать, прицелом. Как те станки, что в мирное время набивают гильзы сигарет, а в военное — другие гильзы.

— А кухонные табуретки выпускают трехногими, чтобы на них легче было удержаться как в повседневной жизни, так и во время землетрясения? — предположил Георгий.

— Очень может быть.., — задумался милиционер. — Не уверен, что все эти лампы окажут нам существенную помощь в следствии, но борьба с преступностью достигает сегодня небывалых масштабов.

— Чем больше масштаб, тем мельче карта, — пробормотал журналист, знакомый в общих чертах со всем на свете, в том числе и картографией.

— И тем больший участок земли она охватывает.

— Ваша борьба?

— Ваша карта. А борьба у нас общая. За…

— Стоп, — сказал Георгий. — давайте поскорее перейдем от борьбы вообще к одному конкретному делу. У меня мало времени.

В знак согласия Михаил Витальевич проглотил то ли очередную реплику, то ли зевок.

— Я в данный момент занимаюсь убийством Кондрата и был бы чрезвычайно признателен вам за любую информацию об этом деле.

— Расследование очень сложное, — пробормотал капитан Петухов, — дело, можно сказать, засекречено…

— А можно и не говорить, по крайней мере мне, — заявил наглый писака. — Я-то знаю, что тайной следствия обычно прикрываются, когда…

— Я вижу, разговор у нас не клеится, — заметил Михаил Витальевич и стал приподниматься из-за стола.

— Вполне допускаю, что я не совсем точно выразил свою мысль, — быстро произнес Георгий. — Готов поправиться. Ведь мы действительно делаем, пусть каждый по-своему, общее дело. Нам выгоднее помогать друг другу, чем ссориться.

— Вы предлагаете мне…

— Бартер. Информация на информацию.

— Согласен, — быстро сказал Петухов. — Вам, Георгий, первому и раскрывать карты.

Журналист пожал плечами и рассказал все, что знал: про окончание школы без двоек, посмертное членство в бригаде криминалистического труда, про любовь к кошкам и полное отсутствие врагов у жертвы и свидетелей — у преступления. Приятно вести честный джентльменский торг информацией, которая может пригодиться в статье и бесполезна в реальном расследовании. А взамен получить…

Георгий схватился за уже пухленькую картонную папку, поданную капитаном, и жадно раскрыл ее. Протокол осмотра места преступления, фотоснимки трупа, заключение судмедэксперта о том, что смерть наступила в результате ножевого ранения в горло, протокол допроса Утенка, поместившийся на одном листке, показания ничего не видевших соседей, показания родственников, школьный аттестат Кондрата, действительно без двоек. Круг замкнулся.

Обмен шила на мыло состоялся в теплой и дружеской обстановке. Вот и верь после этого джентльменам в погонах, которые норовят собственную нерасторопность компенсировать за счет других. Слава Богу, Георгий не сказал ничего, чего бы уже не знал Михаил Витальевич. Журналист поглядел на Петухова, который, как ни в чем не бывало, дымил сигаретой и пялился в окно. Затем положил папку на стол и побарабанил по обложке пальцами. К сожалению, эти невинные пассы не могли наколдовать ни единого дополнительного факта. Расследование придется вести обычным способом — без оккультных ухищрений. Правда однажды Георгий сумел вызвать видение, но… Скажем так: в данной повести, где уже есть компьютерный разум, магии делать нечего.

— Один: один, — молвил капитан Петухов и погасил сигарету.

— Ясно, отчего вы, Михаил Витальевич, так и не сослались на тайну следствия. Какая может быть тайна у того, чего просто нет?

— У вас-то, Георгий, тоже пока не густо.

— Ничего. В крайнем случае, по совету Марка Твена, напишу об оживлении в торговле сеном.

— Коровьей жвачкой ваших читателей не удивишь, — тонко заметил капитан. — Ответсек-то — Иван Сергеевич — всю жизнь мычит да не телится.

— Потому и авторы у нас все — вроде вас! — Георгий выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

А Михаил Витальевич ухмыльнулся. Любой беспристрастный судья решил бы, что по пенальти выиграл он.

Конец ознакомительного фрагмента.