Пантеон

Грей, 2022

Трех столь разных студентов академии искусств Крипстоун-Крик объединяет большая маленькая ложь.Эбби, переживший семейную трагедию, теперь должен справиться с утратой друга и соседа по комнате – Артура.Не знающий уныния Чарли – франт и сплетник – готов прийти ему на выручку, а впутаться в передряги и провести расследование – для него сродни развлечению.Дебора хочет казаться сильной и независимой, изысканной и прогрессивной, но и у неё есть слабости и темные стороны.Каждый из них богат и амбициозен, но этого все равно недостаточно, чтобы подняться на вершину мира искусства.В это же время полузабытый миф обретает плоть – кажется, легендарное общество, в которое вхожи только лучшие из лучших – Пантеон – действительно существует, а смерть Артура – не случайность.Друзья ввязываются в опасную игру.Dark Academia Сергея Грея. Содержит нецензурную брань.

VII. Подозрения

Суббота, ночь, 3 июня 1989.

Когда Альберт разлепил веки, потолок все так же раскачивался, но за окном уже бурлила кофейная гуща ночи. Он поморщился — сигналом тревоги ему в глаза ударили алые неоновые цифры, плавающие где-то в бескрайнем космосе комнаты — электронные часы показывали 11:50 PM. Ввалившись сюда, он на них не обратил внимания, а сейчас устройство (точнее, его свет) стало неожиданным открытием, будто его корабль неминуемо подлетал к красному карлику.

— Ох ты ж! — Вечеринка-то уже давным-давно закончилась, Деб ведь планировала закончить до одиннадцати. Стало быть, его просто вырубило. Сколько он проспал? Часа два, нет, почти три… Басов, имеющих вид “туц-туц-туц”, он уже не слышал (музыку выключили вовремя, никто не хотел проблем с полицией), но за дверью все еще происходила какая-то возня, шарканье туда-сюда, доносились не особо приглушенные голоса и всплески смеха — народ пока не разошелся.

Эбби что-то заворчал вслух (язык плохо слушался, а во рту ощущалась сладковатая прель вина) и попытался сползти с кровати — делал он это все не как обычные люди — встающие с левого края или с правого, а, как и подобает пьяному, — полез куда-то вперед, запутавшись в белье ( роскошные простыни и пододеяльник из черного шелка — не только чудесные, но и ужасно скользкие!) и чуть не кувыркнувшись, приземлился на прикроватную тахту. После он вспомнил про рамку, перебирая ногами, вновь пополз наверх (до чего высокая кровать!), стал шарить руками, но искомой вещи нигде не оказалось.

— Да что такое?! — Андерсон выругался, не оставляя попыток, водил ладонями по гладким тканям.

— Интересное зрелище, — сказала Дебора несколько сонно. Эбби заозирался. Тут же маяком во мраке вспыхнула настольная лампа, осветив часть комнаты и саму девушку. — Очухался наконец, Андерсон?

Парень стал щуриться, ему вновь хотелось погрузиться во мрак.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, понимая, хоть и не сразу, как тупо прозвучал его вопрос.

— Я тут живу, у тебя амнезия, Андерсон? — Деб не торопилась покидать кресло, так и сидела, переплетя руки и ноги. — Сколько пальцев ты видишь? — Она показала ему один перст — средний.

— Прекрати, ты поняла, что я имел… А где Чарли?

— Вот как раз наш милый Чарли сейчас с тобой и посидит. А мне пора, нужно выпроводить тусовщиков, пока они не разнесли арендованный за неприличную сумму этаж. Торндайк, похоже, не особо справляется с ролью властного хозяина. — В подтверждение ее слов за дверью начали топать и истошно вопить.

— Я брал с собой одну вещь… — Андерсон как-то беспомощно осмотрелся.

— Вот эту? — Дебора указала на тумбочку — на ней Эбби, уже привыкший к свету, разглядел рамку и фотографию в ней. Деб как-то уж слишком удачно ее поставила, будто она всегда и находилась в этой комнате возле вазочки и стопки книг. — Ты спал с ней в обнимку, решила — вдруг поранишься еще, поэтому убрала сюда.

— Это футбольная команда Артура…

— Я заметила. Не близко, но знаю некоторых парней.

— Я нашел ее случайно по пути к тебе.

— Хочешь об этом поговорить?

— Я… — Он замялся. — Не знаю.

— Прошло не столь много времени… И ты знал его лучше, чем кто-то с нашей группы. Да и твой дядя… Слушай, я не очень хороша в разговорах о смерти, ты уж извини. Одно дело говорить о каких-то метафорах в искусстве, об образах и влиянии всего этого на человека, несколько иное… Не могу вообразить твоих чувств, Андерсон. Ну, ты понял. Так что, извини…

— Тебе не кажется это странным? — спросил Эбби, выслушав ее признание. Он с ней согласился — смерть воспевалась в культуре, как ничто другое — будоражила воображение поэтов, писателей и художников (на каждой второй картине — то убийство, то похороны, то скелеты, черепа и кости; литературные описания — там еще похлеще!), о кончине рассуждали священники, философы и ученые, и костлявая старуха с косой (прямиком из рекламы в честь Хэллоуина) для них являлась неотъемлемой частью жизненного цикла всего сущего. Говорить об этом, как о неком абстрактном явлении, предмете для изучения — не так трудно, нежели ощутить ее веяние прямо в затылок.

— Что именно? — Дебора не совсем поняла вопрос.

— Мое поведение. Таскаюсь на вечеринке с фоткой умершего парня…

— Знаешь, — начала она, — А ведь каждый из нас таскается с книгами давно умерших авторов, мы изучаем их картины, копаемся в этой утраченной жизни… Покупая вещь на гаражной распродаже, про антиквариат я промолчу, тут и так ясно, — нас первой посещает мысль — “О! Я обожаю ретро! Как мне повезло урвать нечто старое и редкое!”, но потом приходит понимание, что и эта вещь принадлежала кому-то, кого теперь больше нет… Смерть окружает нас повсюду, Альберт. А мы еще слишком молоды и глупы, чтобы все это так легко принимать. Оттого проще отрицать ее существование, — рассудила мисс Флетчер. — С этим тяжело смириться… С осознанием, что однажды, рано или поздно, каждый из нас умрет… И этого не избежать. И я это поняла, как бы дико не прозвучало, благодаря тебе.

Молчание повисло в комнате. Даже там, в коридоре, все смолкло.

— Ты облекла мои мысли в слова, Деб. Я бы не сумел это сформулировать таким образом.

— Ты к нему так сильно привязался, Эбби? — внезапно спросила она, поднимаясь с места. Альберт так и остался сидеть на краю кровати.

— Я… — Он собирался ответить, но то в крови заиграл алкоголь, — в действительности ему не хотелось обсуждать весьма сложные чувства к Артуру с ней. — Мы говорим о человеке, с которым я прожил бок о бок почти год… каждый день просыпался и засыпал с ним в одной комнате. И теперь его больше нет. Привязанность ли это, как считаешь?

— Извини, ляпнула глупость. Я просто несколько пьяна, вот и… Я не это хотела спросить.

— Забей.

Повисла тишина. Дебора нарушила ее первой — пошатываясь, двинула к двери со словами:

— Позову этого бесполезного Талли. Оставайтесь уж на ночь, а утром поможете с уборкой. Не переживай, Андерсон, я вызову клининговую службу, но мелкая помощь не помешает.

— Хорошо. Спасибо. — Он уже представлял на краешке мыслей, как бы они с Чарли — пьяные в доску — тащились обратно в общежитие (на это бы ушел целый час, еще и староста докопается — поздно ведь уже).

— Ты бы мог отвезти это фото его родителям на каникулах. — Деб застыла у рамки, повернувшись к парню спиной. Он задумался, глядя на блики, играющие с ее аккуратной прической. И как это ему не пришло в голову? — Вы бы поговорили, вспомнили… Ты бы мог рассказать его семье про студенческие будни, что Артур делал, чем интересовался. Посетил бы могилу. Попрощался. Тебе бы стало легче, я так думаю…

— Я не могу. — Она обернулась и их взгляды встретились. — Думаю, что я не смогу…

Дебора подошла и обняла его. Так они и застыли на некоторое время.

— Тебе что-нибудь принести? — поинтересовалась она, уже собираясь уходить.

— Только стакан воды и таблетку обезболивающего. Благодарю!

Деб молча кивнула и вышла. Эбби остался один.

***

— Ой, а что это у нас тут за перепивший винца малыш! — Чарли завалился в комнату, неся в одной руке все еще шипящий стакан, как он заявил, с Алка-Зельтцером. — Ну-ну, не жадничай, а то животик заболит! — дразнился сокурсник, ведь Эбби — умирающим от жажды странником в Сахаре — припал к целебному пойлу.

— Это самодельный вариант, чтоб ты знал.

— Самодельный? — Эбби поперхнулся, допив почти до конца.

— А что такого? Берешь пищевую соду, аспирин и витамин C. Voila! Ты пей, пей, — заботливо добавил Чарли.

— Что ж… А то я уже заволновался…

— Отравление в стиле Борджиа в наши планы не входит. Ну, как ты? Полегчало?

— Да, спасибо!

— Никуда не уходи. Я сейчас! Притащу чего-нибудь вкусненького. Там еще, вроде как, осталось пиво в банках и чипсы… И вещи надо забрать, а то сопрут наши пиджаки!

— Давай. — Андерсон устроился поудобнее на кровати.

Веселый Талли вернулся с большим пакетом. Одногруппник аккуратно устроил их верхнюю одежду на кресле, где только что сидела Дебора, убрал подальше катающуюся по полу пустую бутылку, а на тахте разложил добытые трофеи — чипсы Pringles, пару банок Budweiser, кисло-сладкий мармелад в обсыпке, разорванную большую упаковку M&M’s, в которой оставалось полным-полно конфет, еще какую-то сладкую мелочь.

— Та-да! Вот достойная королей трапеза! — возликовал Чарли. — Только не крошить! — Он погрозил другу пальцем.

— Королей в картонных коронах, — пошутил Эбби.

— А ну! Не порть мне миг славы. Королей вечеринок, не меньше!

— Ты что-то какой-то очень радостный, Чарли…

— А я гляжу, ты уже чувствуешь себя как дома. — Торндайк забрался на кровать и растянулся, что-то жуя из украденного с общего стола.

— Ты про рамку… — Андерсон растянул губы в болезненной улыбке. — Все сегодня крутится вокруг нее, — грустно и одновременно с теплым трепетом добавил он.

— Очень хорошо смотрится, между прочим. Ты как? Чем тут занимался? — Талли потянулся, достал чипсы и передал их другу, сам взялся за жестяные банки. — Пива, м?

— Нет, merci, а то точно прополощу желудок. Валялся в отключке — вот чем. Деб со мной сидела.

— В отключке — это громко, конечно, сказано, Эбби, ты просто не умеешь пить! В который раз в этом убеждаюсь. А если тебя по-прежнему мутит, тогда не стоит испытывать судьбу! И все достанется мне! — Он открыл банку, отпил, отправил в рот смесь разных сладостей, снова прихлебнул. — М, только представь, Дебора Флетчер — заботливая няня для нашего малыша Эбби! Как звучит-то! Так и просится в фильм!

— В порнофильм?

— Андерсон! — Талли снова погрозил ему пальцем. — Маленький развратник!

— Я шучу, ничего такого…

— Но ты же зажигал тут с одной нимфой поэзии из “Хамнета”. — Торндайк уже все прознал. — И как оно?

— Не знаю. — Эбби пожал плечами. — Это из-за вина.

— А в нем — истина!

— Или головная боль и разочарование.

— Ну, не списывай силу вина со счетов так быстро. Иногда все иначе Просто не свезло.

— А у тебя что?

— С поэтессами?

— С Джокондой твоей ненаглядной.

— Все-то ты знаешь, Андерсон! Лежишь себе в кроватке и между тем ведаешь, что творится вокруг! — Странно такое слышать про себя из уст вездесущего сплетника Торндайка.

Конец ознакомительного фрагмента.