Проект «Тревожные Небеса»

Гордей Егоров, 2021

«Граждане Великой Страны! Все мы помним, чем для наших соотечественников обернулись последние пять волн вирусной атаки со стороны наших зарубежных врагов – этих бесчеловечных агрессоров, готовых на всё ради захвата наших огромных ресурсов и бескрайних территорий! Конечно, все вы в курсе, что наше прогрессивное Правительство в рамках борьбы с новыми вирусными угрозами разработало полномасштабную программу защиты всего населения, которая носит название «Тревожные Небеса». Эта программа включала в себя строительство сверх-укреплённых бункеров с системами обеспечения населения всеми необходимыми для жизни благами. Реализация программы проходила под неусыпным контролем нашего Правительства, сверхчеловеческими усилиями армии и жителей нашей Страны последние три года. Сегодня мы готовы сообщить, что программа реализована! Каждый житель страны обязан прибыть в бункер, к которому он приписан до 16 часов дня. Опоздавшие рискуют подвергнуться смертельной вирусной атаке врагов» Сообщение Правительства

Глава 6

— Саша! Сашка… — жутко хромая, бегу к ней. Руки дрожат. Она лежит на земле неподвижно. Подбегаю, падаю возле неё на колени и начинаю трясти за плечи, — Сашка, ну ответь… ты цела?

Она медленно убирает руки с затылка и поднимает на меня глаза. Огромные голубые глаза. Открытые так широко, будто она чему-то очень удивлена.

— Ну! Что ты молчишь? Тебя не задело?

Она медленно мотает головой. Я оглядываю её спину, ноги… крови не видно… похоже, без повреждений…

— Идти можешь? — она медленно кивает, совершено не моргая этими своими выпученными глазами.

Я не понимаю, что с ней. Наверное, шок. Наверное, страх… Наверное, такие глаза должны быть у человека, который только что был на пороге смерти.

— Поднимайся, родная… поднимайся… времени нет, очень скоро придут другие. У нас от силы минут пять… — я задерживаю дыхание и пытаюсь встать, нога пульсирует и это жутко мешает сосредоточится. Хромая бегу к углу дома. У моей последней цели пять пулевых. Нельзя до такой степени терять самообладание — патроны слишком дороги в таких обстоятельствах. Обыскиваю его. Забираю АКМ и три магазина. Иду ко второму — он где-то в траве. Нахожу собаку. Она ещё жива… поскуливает, дышит часто — не долго ей уже осталось… трава высокая — не видно где лежит тело того гада, что спустил псов… А! Вот он. Подхожу, переворачиваю. Забираю пистолет и два магазина. Возле него лежит черная папка из тёртого кожзама. Поднимаю, расстёгиваю молнию — какие-то документы. Просматриваю мельком…

— О! Карта местности…

Это уже интересно! Вытаскиваю и… не узнаю на ней город. Многие названия изменены, по контуру города очерчена красная линия… некоторые районы замазаны какой-то краской… что это может значить? Да к чёрту! Я одёргиваю сам себя — не время для топографических изысканий… Каждая минута может стоить нам жизни… Пихаю папку подмышку, уже собираюсь уходить… смотрю на убитого парня и… понимаю, что он почти моего роста. Дикая идея, но… Стягиваю с него ботинки… штаны… Хромаю к Саше. Она стоит и смотрит в стену пятиэтажки.

Я запихиваю магазины, пистолет, штаны и кожаную папку в сумку. Перекидываю автомат через плечо и… Вдруг осознаю, что совершенно не знаю, куда нам бежать.

Чёрт бы подрал этот грёбаный вирус. Этих обезумевших военных. Фанатичные фашистские власти… Куда нам прятаться от этого безумия. Саша вдруг поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза:

— Нам ведь некуда бежать? Нас везде найдут. И… убьют. За то, что мы сделали.

Я смотрю на неё открыв рот. Мне очень хочется сказать:

— Нет, родная, что ты? Ты ещё слишком молода, чтобы я позволил им так поступить! Ты будешь жить и даже найдёшь своего непутёвого парня — мудака и гада, благодаря которому ты…

нет…

Я не говорю этого. Я даже не способен это сказать. Это отнимет слишком много сил. Мне эти силы ещё понадобятся. На то чтобы попытаться сделать. Ни на слова. На действия.

— Вадим… что ты молчишь?

— Что ты хочешь услышать? Правду? Будем ныть — сдохнем раньше! Надо шевелиться…

И я просто прохожу мимо, грубо пихая её плечом.

— Давай! — бросаю я ей, — Будешь внукам рассказывать потом, как с дядькой Вадимом… э… — я вдруг понимаю, что не знаю, что дальше сказать…

Идиотизм! Вот умею я вдохновить и воодушевить! С дядькой Вадимом что? Военных расстреливала? Мародёрством занималась? Скрывалась от властей в подвалах и… скрывалась в…

ДА! Да, чёрт возьми! Как я сразу об этом не подумал? Я оборачиваюсь к ней:

— Если доберёмся до дачи моей, то там укроемся точно. У меня там запасы еды, глубокий погреб надёжный, система безопасности и вероятность, что эти найдут нас вообще неболшая… Что им там может быть нужно в таком захолустье? В общем там всяко лучше, чем тут… Давай?

Она проходит мимо меня, глядя в землю.

— Сашка! Что думаешь?

Она останавливается в трёх шагах передо мной и медленно меланхолично поворачивается:

— Да, Вадим… давай. Нам нужно спешить.

Вот ведь я олух. Тупица. Иду, хромаю, боль стреляет в голову при каждом шаге. И от этого злость только усиливается. Она ребёнок. Она раз пять чуть не умерла за эти сутки… А я… осёл. Грубый. Эгоистичный. Представил, что кто-то так вёл себя с моей дочерью и понял, что убил бы его на месте. Гнев клокочет где-то в глотке. Мы идём дворами, среди бела дня.

Могут ли рядом быть патрули или выброшенные системой агрессивные асоциалы? Да. Наверняка. Но я больше не могу прятаться — у меня нет на это сил. У нас нет на это времени. Дворами осталось пройти не много — потом свернём в бор на окраине и оттуда будет километров десять-двенадцать, не больше. Это не много… если не будет никаких препятствий и неожиданностей. Думаю о том, как избежать многоэтажек, торговых комплексов и других мест возможного скопления отщепенцев или возможного интереса военных…

— Саша… есть хочешь?

Она молча кивает.

— Кажется мы уже сутки не ели…

Сашка молчит. Можно, конечно пожевать сухую крупу или сухие макароны на ходу. Но я знаю, что на окраине перед бором есть небольшой магазинчик. Он на отшибе, вероятность нарваться, конечно существует, но… искушение велико. Вот его уже видно. Могли ли его разворовать? Вряд ли. Ближе к жилому массиву есть более крупные цели для мародёров. До магазина остаётся метров двести пятьдесят, которые нужно преодолеть на открытом пространстве и… внутри меня начинает нарастать тревога.

Мы слишком долго идём в тишине. Мы слишком легко прошли эти дворы — не могли вояки всех тут пострелять… а если и могли, то… значит они сами где-то поблизости. Да к тому же: те отморозки в зелёном просто выводили людей во двор и убивали их. Но где тогда тела? Слишком мутно всё… странно… и…

— Стой!

Я встаю как вкопанный и не шевелюсь. Саша тоже останавливается и поворачивается ко мне с вопросительным выражением на лице.

— Это не я сказал…

— Не ходите туда.

Голос звучит сзади. Я медленно поворачиваюсь и достаю пистолет. Но сзади никого нет. Я смотрю по окнам…

— Опусти пистолет, я не враг тебе. На этом пустыре вас убьют.

Я понимаю, что звук раздаëтся откуда-то сверху — поднимаю голову. Прямо над нами из окна над подъездным козырьком торчит лысая голова молодого парня в военной форме. Я моментально беру его на мушку.

— Саша! За меня быстро!

Сашка прячется за моей спиной, я уже готов нажать курок.

— Стой! Стой, ты чего? — парень поднимает руки над головой, — Я без оружия! Не стреляй!

Моя голова начинает бешено работать: кто он? Почему в форме? Военный. Почему заговорил с нами? Мог просто пристрелить. Дезертир? Военный преступник? Опасен? Чем мы ему выгодны? Очевидно, мои глаза полны недоверия…

— Да… я в их форме. Я уже три дня прячусь. Я понял, что вот так просто расстреливать людей не смогу. Лучше самому сдохнуть, чем вот это… — когда он говорит, вижу, что это совсем мальчишка. Почти школьник. По какой нелепой случайности он мог попасть в этот отряд?

— Странно звучит, пацан.. — я продолжаю держать его на мушке, — Почему туда нельзя идти? — киваю в сторону пустыря.

— Снайперы. Двое или трое контролируют периметр. Это окраина города, колючки и КПП пока нет, потому посадили снайперов.

— Снайперы? Откуда нам знать, что ты не врёшь с какой-то своей целью?

— Как тебя зовут? — я вдруг слышу рядом Сашин голос.

— Коля. А вас?

— Меня Саша, а это Вадим, — она кивает в мою сторону.

Смотрю на неё с недоумением. Поворачивается ко мне, своими внезапно повзрослевшими глазами смотрит:

— Я ему доверяю. В его взгляде вижу, что можно доверять.

— Да с чего вдруг? Саша, да он же гитлер-югент какой-то! С чего ты взяла, что он не убивал людей так же как те сегодня?

Она молча заходит в подъезд.

— Саша. Саша, стой.

— Заходите тоже, — говорит пацан, — Через час пойдёт патруль. Я слышал перестрелку, наверняка патруль будет усиленный.

Дьявол. Проклятье. Идиот. Я опускаю ствол и иду за Сашей. Пацан отпирает дверь в подвал, зажигает фонарь. Мы спускаемся. В подвале пахнет сыростью, плесенью, но проходы широкие, потолки высокие. Он пропускает нас вперёд и запирает дверь. Обратного пути нет.

За бетонными ступенями два коридора, мы поворачиваем направо. Пять шагов, десять… какой огромный подвал. Я вижу, что и направо и налево есть комнаты. Некоторые закрыты. Мы заходим в одну. Парень вешает фонарь на крючок над потолком и даёт нам по раскладной табуретке:

— Садитесь. Есть хотите?

— Конечно! — кивает Саша. Парень пару минут ковыряется в углу и вытаскивает оттуда керосинку, раскладной столик и какую-то примитивную посуду, — Ща сделаю!

— Давай помогу тебе? — говорит Саша. Я готов испепелить еë за эти слова, но она не замечает.

— Как выбраться из города? — хочу дать понять, что мы тут не задержимся.

— Пока никак, скорее всего… шансов выжить мало.

— Пока? То есть потом будет иначе?

— Я надеюсь на это. Долго тут прятаться не получится.

— Но ты прячешься? Как тебе удаётся?

— Я знаю графики и маршруты патрулей… знаю примерно как у них что устроено…

— Откуда знаешь?

— Сам в патрули ходил.

— И людей убивал?

— Нет. Когда дали приказ на поражение работать… тогда я начал планировать побег.

— Побег… значит и побег из города планировал тоже?

— Да. Но пока с этим сложно. Я не все детали карты запомнил и…

— Карты? Есть у меня карта.

Он поднимет на меня недоверчивый взгляд.

— Какая карта?

— У офицера убитого из планшета вынул, — его глаза загораются настоящим интересом.

— Покажите!

Я смотрю на Сашку — она кивает. Нехотя беру сумку, вытаскиваю из неё кожаную папку и протягиваю парню. Он берёт её и аккуратно расстёгивает молнию, открывает, начинает листать бумаги. Потом достаёт карту и разворачивает.

— Да… она.

Я подвигаю к нему табуретку:

— А что за названия странные… вроде город наш, но названия…

— Это уже не ваш город, — смотрит мне в глаза. Во взгляде упорство и непримиримость, — Этот город принадлежит военным. И назвали они его так, как удобно им. Видите — «Москва-Юг-12».

— Вижу. Чтению обучен. А что это значит-то?

— Не знаю точно. В двенадцатый район меня служить распределили. Наверное, Москву с областью склеили и на районы разбили…

— Зачем так? Есть смысл какой-то или… прихоть?

— Ну… смысл-то есть, конечно. Все дальние подмосковные районы теперь служебные функции несут. Какой за что отвечает, не знаю наверняка. Я к убежищу семь прикомандирован — в нём проживают люди, чьей задачей будет поддержка и обслуживание технопарка и полигона. В тридцать втором убежище люди управленцы, менеджеры и более элитные граждане проживают. Это всё, что мне известно.

— Полигон… технопарк… — я кручу головой, — Что это всё?

— Ну… у меня об этом есть только догадки… я думаю, что…

Он внезапно замолкает, потому что прямо над нами хлопает подъездная дверь.

— Ты же сказал час до патруля? — парень смотрит на меня расширенными глазами и слушает. Далёкие шаги по бетонным ступеням в подъезд… один, два, три… потом назад… и вдруг жуткий удар.

— Они пытаются выбить подвальную дверь… — он говорит это и не шевелится… даже не моргает…

— Гаси фонарь! — шепчу я, — Сашка, распихивай всё по углам! Нам нужно прятаться…

Сверху раздаётся ещё удар… И ещё… старая деревянная дверь начинает хрустеть.