Критика поэтов. Статьи Гийома Аполлинера об искусстве
Статьи Гийома Аполлинера об искусстве являются важной частью творчества Гийома Аполлинера и частью наследия, известного как «критика поэтов», оставленного нам Гийомом Аполлинером, Андре Сальмоном и Рожером Алларом. В своих статьях поэт начала 20-го века по-импрессионистски освещает очень важный период в истории изобразительного искусства. Книга будет интересна искусствоведам, изучающим искусствоведение и всем любителям творчества Гийома Аполлинера.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Критика поэтов. Статьи Гийома Аполлинера об искусстве предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
1910
Выставка Сезанна
Среди мастеров живописи XIX века, Поль Сезанн считается одним из самых великих художников.
Большинство молодых художников обрекают свои работы на предопределённое признание. Ведь Сезанн, как все гениальные художники, смог остаться до конца своей жизни удивительно молодым. Он смог также отметить свои композиции величием и чертами выдающейся личности. Никто никогда не превосходил его в искусстве композиции.
Картины, которые представляют эту выставку, позволяют посетителю составить себе представление о всей совокупности работ мастера из Экса. Откровенно говоря, почти все картины известны. Но все они заслуживали того, чтобы снова вернуться, быть изученными, стать предметом размышлений.
Посмотрите на восхитительные и многочисленные этюды, вдохновлённые госпожой Сезанн. Ткани одежды рабочих (sic), которые играют, куря трубки, в Игроках в карты, напоминают драпировки Джиотто. Восхитительные Купальщицы являют собой не допускающий возражений аргумент против критики, ещё недавно трещавшей на все лады: Сезанн не умеет писать обнажённую натуру!
Деревья нежных пейзажей обладают почти человеческой жизнью.
Истинность проявляется повсюду в работах Сезанна; она облагораживает самую быструю акварель, самый стремительный набросок.
С уникальными задатками и со знанием техники живописи, заслуживающим восхищения, Сезанн смог предаться всецело воодушевлявшему его дерзновению. Его отвага иногда пугает, она, свидетельствует, главным образом, о его усилиях, о его сомнениях и о его терзаниях. Никто не заставит думать о Паскале так, как Сезанн. Литературные дарования первого были того же порядка, что и художественные дарования второго. Ведь оба они выразили с одинаковым величием то, «что иногда превосходит способность суждения».
Ежегодная выставка Кружка Ассоциации
Кружок Художественной Ассоциации созвал сегодня критиков на свою ежегодную выставку.
Милые живописные полотна, одухотворённые скульптуры… Салоны на улице Буасси-д'Англа вмещают, как думают, только искусство хорошего тона. Однако можно сожалеть о том, что существует живопись для светских людей, которая претерпела влияние английских художников XVIII века, столь поверхностных и в целом столь неэлегантных…
Каким прискорбным свидетельством дурновкусия является эта англомания в мире изобразительного искусства, и насколько больше очаровательные черты французского XVIII века заслуживают, чтобы быть лучше понятыми именно сегодня.
Больше нечего сказать об искусстве господина Бонна. Он выставляет два портрета, госпожи Исидоры Леруа и доктора Поцци. Первый кажется более законченным, но второй выполнен с большим блеском. Двум портретам супруги господина Даньяна-Бувере немного недостаёт характера. Портрет господина Жана Экара в костюме академика, кисти Ж.-Ф. Бушора, напротив, выполнен с совершенной чёткостью и сходством. Заметят Этюд Альфреда Агаша, одухотворённый портрет, даже чересчур одухотворённый, на котором господин Аксилет ярко изобразил светского человека утром в Блуа.
Можно поблагодарить художников, выставляющих свои работы на улице Буасси-д'Англа, за то, что они не представили картин, на которых изображён паводок, мы достаточно их видели в других салонах. Господин Биллотт показывает нам свою картину Сена у Жатта, это Сена после наводнения, совершенно спокойная Сена, на которую приятно посмотреть, Сена, какая она есть, и господин Бийот очень остроумен.
Жизнь художников
«Портретист — это исповедник, совершенно необходимый и говорящий за своих моделей то, что они сами не осмелились бы сказать».
Эта фраза господина Арсена Александра характеризует в полной мере талант госпожи Луизы-Катрины Бреслау. Она созерцала маленьких девочек и их молодые тела, их ясные глаза вдохновили её использовать нежные и выразительные пастели. У Маленькой девочки в белом муслине вид маленькой царевны,
Которая знала всё наперёд и никогда не улыбалась.
Две маленькие сестры, одна из которых держит вышивание, а другая ножницы, воскрешает в памяти какую-то сказку Андерсена, в которой у шерсти и у ножниц был очень трогательный символический смысл.
Маленькую девочку в красных башмачках как даму из Ноана зовут Жорж, и это настоящее романтическое имя, написанное в углу картины, придаёт ей более точное значение.
Госпожа Луиза-Катрина Бреслау немного увлеклась этой архаичностью или, скорее, этой немодностью, бывшей модной совсем недавно и кажущейся нам столь соблазнительной: архаичность, немодность, которая была модной ещё вчера, в XIX веке.
Она с любовью пишет картину Две девочки, играющие на арфе, картину Молодая девушка рядом с пианино, и в этой последней композиции букет ландышей такой свежести, что он кажется сегодняшним, тогда как остальная часть картины, молодая девушка и пианино, исчезает в прошлом.
Рядом с этими пастелями госпожа Луиза Бреслау выставляет цветы и четыре картины За дверью, ведущей в две маленькие праздничные гостиные. Если наша эпоха достигла подлинного стиля, художники к нему придут. Ремесленники следуют за великими художниками, соблюдая дистанцию. Также всегда очень интересно рассматривать художественное оформление, назначение которого было совершенным образом определено художником.
Эта V Выставка художников-декораторов чрезвычайно интересна. Однако следует сожалеть о тенденции, показываемой сегодня большое число художников, подписывать свои ремесленные работы.
Работник искусства, высекающий, обтачивающий или вырезывающий обычный предмет, должен оставаться анонимным. Вкус, о котором свидетельствует предмет, декорация, украшающая его, принадлежит эпохе, роду, некоторому кругу людей. Что касается меня, я предпочёл бы, чтобы не знали ни одного художника, декорирующего греческие вазы, и давным-давно я забыл бы имя Дурис, если бы его мне не напомнило похожее имя исчезнувшего из моей жизни друга…
Время, в котором мы живём, такое странное! Мы повсюду общаемся с уродством. Мы, не протестуя, позволяем ужасным автобусам бесчестить парижские улицы, наши дома настолько уродливы, насколько это только возможно… Тем не менее, нет ни единой молодой девушки, которая, выходя из дому со своей матерью, не несла бы на себе целый музей. Это кольцо, подписанное тем-то, тиснённый кожаный переплёт книги, подписанный таким-то, пояс, подписанный кем-нибудь ещё, и так далее.
У нашей эпохи будет стиль, в соответствии с которым меньше значения будут придавать подписям, и тогда даже автобусы обретут грацию. Я распознаю, между тем, не более чем обещания в этой попытке художников, почти всех, нацеленной на то, чтобы наделить нас стилем. В высшей степени вероятно, к тому же, что у нас он есть… просто мы об этом не знаем, так создавал стиль господин Журден.
Я очень люблю живопись Боннара. Она простая, чувствительная, одухотворённая в лучшем смысле этого слова, и, я не знаю почему, она заставляет меня упорно думать о маленькой девочке-лакомке.
Конечно, мои предпочтения на стороне более амбициозных художников, стремящихся к возвышенному в изобразительном искусстве, не боящихся, в пользу столь высокого искусства, даже оступиться. Однако я охотно позволяю себе попасть под обаяние соблазнительной и просвещённой живописи господина Боннара.
Грация и изящество некоторых картин, на которых изображена обнажённая натура, как те, что называются После купания и Полуобнажённая не имеют аналогов в истории искусства.
Среди пейзажей мы обнаруживаем произведения большой силы, в которых нет брутальности, свидетельство тому картина Поезд и шаланды, впечатление от неё очень сильное и очень лёгкое одновременно. Здесь есть эмоция, немного насмешливая эмоция в небольшой картине, на которой мы видим лиловую крышу, разрушенную стену, небо перед наступлением ночной темноты, и двух маленьких детей, уходящих в поля.
У господина Боннара есть фантазия и простодушие. Перед его картинами кто-то сказал мне, что у него появилось желание прочесть басню Лафонтена, а что касается меня, я грезил о Бернандене де Сен-Пьере… В один из дней, развлекаясь, господину Боннару следовало бы проиллюстрировать Поля и Виржинии.
Современным картинам господина Шарля Герена я предпочитаю те картины, на которых он пытается вызвать в воображении галантные праздники, такие, какими их изобразили Банвиль и Верлен, романы 1830 года, старомодную грацию литографий, немного неуклюжую и грубоватую, кринолины и так далее, вплоть до грации былых времён. Одним словом, всё это счастье жизни, которое идёт со времён Регентства до выхода в отставку президента Греви.
Много говорили против литературной живописи, и её там меньше, чем полагают.
Живопись даёт выход чувству, аналогичному внушавшемуся поэтами, и у романистов есть совершенное право на существование, также как музыка может адаптироваться к словам, к чувствам, относящимся к литературе. И определённые маленькие картины господина Шарля Герена, картины полные живости, в которых сверкают оттенки крыла жар-птицы, в достаточной степени демонстрируют то, что я утверждаю. Нежная записка напоминает нового Стендаля. Картина Букет с женщинами, освещёнными солнцем, рядом с цветущей геранью, ждут гравёра, который напечатает четыре стихотворения Мюссе.
Поскольку существует литературная живопись, поскольку господин Шарль Герен приходит в волнение, воображая маскарады, мандолинады другой эпохи, он позволяет своей кисти рассказывать нам нежные и романтические истории, в действительности, немного вульгарные, но более удачные, чем его портреты и его натюрморты…
Выставку старого «Нового общества» составляет отличное собрание работ. Огюст Роден прислал два бюста. Альбер Бенар показывает нам довольно строгие работы, но без чрезмерной суровости. Князь Трубецкой, Микель Анджело в миниатюре, прислал маленького господина, который, кажется, является выдающейся личностью; он попытался, кроме того, запечатлеть грацию хореографических движений.
Господин Жак-Эмиль Бланш всегда пишет для Петрона, арбитра в вопросах элегантности, и для Бруммеля, шик которого изумил светское общество в Кане, в Нормандии. Его денди не имеют сегодня никого, кто мог бы с ними сравниться. Но живопись господина Бланша сделана по их образу и подобию.
Очень важная выставка скоро откроется у Воллара, улица Лаффитт. Каталог, предваряемый письмом господина Рожера Маркса, не содержит ничего, кроме сорока номеров.
Здесь только первоклассные полотна…
Господин Морис де Вламинк является одним из наиболее одарённых художников своего поколения. Его видение широкое, мощное; его трезвая и интенсивная фактура оставляет линиям всю их свободу, объёмам всю их рельефность, цветам всю их яркость, всю их красоту.
Господин де Вламинк питает расположение к окрестностям Парижа, и, прежде всего, к берегам Сены. Виадуки, мост в Шату, мост в Триеле, мост в Мёлан, холмы Лувесьена, баржи резких цветов, пузатые судна для перевозки угля, шаланды, медленно плывущие по течению реки, вот они очень простые сюжеты, чаще всего изображаемые этим смелым художником. Когда ему случилось оставить эти покрытые цветами берега, через которые протекает Сена, Вламинк дошёл до Версаля, и он принёс оттуда превосходные по исполнению картины, изображающие замок, парк. Живопись господина де Вламинка как будто погружена в лазурь. Интенсивность цветов его неба сообщает всей картине замечательную яркость, характерную для этого художника. Это верно до такой степени, что он должен модифицировать свою манеру письма так, чтобы он смог изобразить что-нибудь другое: натюрморт, например. Инстинктивно, он, в этом случае, изображает красочные формы, нагромождённые на полотне, этот приём изобразительного искусства на написанных на открытом воздухе картинах, в силу контрастов цветовых пятен, оппозиций света, он применял даже к своему небу.
Де Вламинк выставляет также фаянсы: расписанные тарелки и вазы, немного варварские, но они производят самое редкое и самое роскошное впечатление.
Следите за живописью! Салон независимых художников выставлено 6 000 полотен
Вчера мне рассказали дивный анекдот.
Было время когда, будучи мишенью для насмешек публики, Мане всё равно выставлял свои картины.
Стефан Малларме преподавал английский язык, и один из его учеников раздосадовал его до такой степени, что учитель счёл себя вынужденным оставить его в наказание после уроков.
В этих обстоятельствах, мать ребёнка пришла умолять учителя отменить наказание.
— Пожалуйста, месье, — сказала она, — позвольте моему сыну уйти. В этот момент проходит выставка Мане. Весь Париж проходится мимо этих полотен, чтобы посмеяться над ними. Я не смогу утешиться, если мой ребёнок будет лишён этой единственной в своём роде радости, и которая, кроме того, может послужить формированию его вкуса.
— Мадам, — ответил Малларме, — Ваш сын был невыносим. Впервые я считаю себя обязанным наложить наказание на одного из моих учеников. Итак, что касается этого наказания, я его удваиваю. До свидания, мадам.
Если ребёнок, о котором я говорю, ещё жив, и если он захочет пойти в Лувр, он, должно быть, сильно удивится: на почётном месте там выставили эту Олимпию, так смешившую его мать, и которую Малларме не хотел, чтобы видели в плохие для неё времена, даже ценой несправедливости…
Я думал обо всём этом в эти дни, готовя рецензию для XXVI Выставки независимых художников. С какой осторожностью следует воздерживаться от того, чтобы произносить слишком поспешные суждения. Ошибиться так легко, а мы не всегда имеем рядом с собой Малларме, охотно удваивавшего наказание, заслуженного кощунственным смехом.
Сегодня в области изобразительных искусств Франция правит неоспоримо. Салон независимых каждый год очень правильно нас информирует о художественных тенденциях, которых придерживаются молодые французские художники, и, благодаря этому, мы можем предсказать, каким станет в скором времени разделяемый всеми вкус в изобразительном искусстве. Несмотря на неизбежное нагромождение посредственных или смехотворных работ, несмотря на изрядное количество розыгрышей, «Независимые» каждый год предсказывают будущее изобразительного искусства, так же как барометр предсказывает погоду.
Выставка 1910 года, если она позволила некоторым художникам утвердить талант, о котором уже было известно или, по крайней мере, в котором сомневались, не представляет вниманию публики ни одного нового имени.
Не начинайте думать из-за этого, что Франция производит меньше художников. Так происходит просто оттого, что после разрушения оранжерей в Кур-ла-Рен, у Общества независимых больше нет пристанища, а строящиеся им павильоны, обходящиеся ему очень дорого, не позволяют принимать новых последователей, которым оно могло бы гарантировать, что сможет повесить на выставке их картины. Такой, какой он есть, Салон независимых содержит 6 000 работ, и это много. Если бы нам нужно было перевести общий смысл этой выставки, мы охотно сказали бы — и с какой радостью! — что она обозначает: поражение импрессионизма. Мы с лёгкостью убеждаемся в этом, рассмотрев работы в залах 18 и 21, где представлены действительно значимые работы этого салона.
Каждый зал разделен на три части. В зале 18 мы находим, в правой его части, картины Анри Матисса, Отона Фриеза, Мангена, Пюи, де Вламинка и Марке.
Сначала поговорим об Анри Матиссе, об одном из самых резко критикуемых художников настоящего времени. Не видели ли мы недавно, как вся пресса (включая и этот журнал) нападала на него с редкой необузданностью? Нет пророка в своём отечестве, и тогда как шумно приветствующая его заграница приветствует Францию, последняя готовится побить камнями одного из самых обольстительных художников современного изобразительного искусства. Я счастлив возможности ещё раз похвалить целостность этого искусства. Матисс один из редких художников, которые полностью освободились от импрессионизма. Он стремится не имитировать природу, но выразить то, что он видит, и то, что он чувствует, самой материей картины, также как и поэт использует слова словаря чтобы выразить ту же самую природу и те же самые чувства.
Вместе с тем он обладает истинным талантом, и энергия его единственной в своём роде картины, выставленной посреди работ, в которых всё ещё чувствуется влияние импрессионизма, ощущается ещё сильнее. Это действительно произведение аутентичного искусства…
Адам и Ева Отона Фриеза отмечает важный этап его жизни в изобразительном искусстве. Это значительное художественное достижение с точки зрения композиции.
Я отмечаю любопытные поиски в том, что касается фигур. Пейзаж, в котором лучшие фауна и флора сообщают им своё очарование, чрезвычайно красив. С другой стороны, мне очень нравится маленькое полотно, на котором Фриез изобразил конькобежцев. Мы имеем здесь художественную интерпретацию современного костюма, которая очень нова.
Манген назвал Размышлением очень тщательно написанное и очень гармоничное полотно, на котором он изобразил обнажённую женщину перед зеркалом. Но, возможно, не меньше мне нравится его Женская голова в зелёном тюрбане, маленькое полотно, просто элегантное и очень удачное.
Пюи сделал большие успехи. Его морские пейзажи прозрачны, как в самые хорошие дни, вот его обнажённая женщина, лоно которой едва прикрыто, вот дерзость маленькой веницианской куртизанки, однажды любившей Казанову, перед которой смутился Жан-Жак. Лапрад выставляет важный Натюрморт, в котором есть чувствительность, искусство и уверенность.
Два полотна Марке, такие простые, так или иначе, предлагаются вниманию публики. Этот художник смотрит на природу по-доброму. В нём есть некоторая мягкость святого Франциска. Море в Неаполе, Голландская булыжная улица отражают эту доброту, это спокойствие, эту радость. Вот ещё реки де Вламинка, с лодками, буксирными судами, белыми парусами, широкие и прекрасные виды берегов Сены и тщательно проставленные знаки Лакост.
В средней части зала 18 находятся полотна Жирьё, стремящегося к мистически возвышенному. Это современный мистицизм, отражающий очень высокий человеческий идеал.
Талант Рауля Дюфи не имеет аналогов, с одной стороны, среди живописцев Умбрии, с другой стороны, среди гравёров по дереву прошлого. Его картины хорошо упорядочены, и он пишет уверенно. Следует очень дорожить этими маленькими вещицами, выставлением которых он ограничился.
Три картины мадмуазель Мари Лорансен отмечают значительный прогресс этой художницы. Её искусство более мужественное, чем у других женщин, восхищающихся изобразительным искусством. И эта идеальная мужественность соединяется с грацией, с очарованием, которого больше нет нигде. В этих полотнах, озаглавленных Причёсывающаяся женщина, Этюд, Натюрморт, чувствуется уверенное знание себя самой и воображение очень декоративной лиричности изобразительного искусства.
Чистота такого искусства является честью нашего времени.
Жан Метценже выставляет картину обнажённой женщины крепкого сложения — иные называли её крепко сбитой — виды Авиньона, Лана и портрет Вашего покорного слуги. Метценже метит высоко. Он берётся — возможно, с некоторой холодностью — за работы, с которыми многие мастера так и не справились. У этого молодого парня есть право на то, чтобы ему уделили внимание.
У Робера Делоне меньше тревожности. Он не как Метценже, готовый всё попробовать ради искусства. Но его благоразумие нисколько не отдаляет его от странностей, и влиянию картины Фриеза, под которое он попал несколько лет назад, мы обязаны в этот раз основательно написанными картинами, вид которых, к сожалению, напоминает нам землетрясение.
Руо выставляет свои мрачные картины. На эти устрашающие карикатуры, на работы Гюстава Моро действительно тяжело смотреть. Спрашиваешь себя, какому нечеловеческому чувству повиновался художник, задумавший их.
Картины господина Ван Донгена являются выражением того, что буржуа, страдая энтеритом, называют сегодня оригинальностью. Что до меня, то мне здесь хорошо видны некоторые дарования живописца, но также и вульгарность, которую художник пытается превратить в брутальность. Упомянем Модильяни, Лота, Вид Камаре и Обнажённую Жака и перейдём к Руссо, Таможеннику. Он прислал большую картину, которая называется Сон; на софе 1830 года спит обнажённая женщина. Повсюду вокруг растёт тропическая растительность, в которой обитают обезьяны и райские птицы и, меж тем, как львица и лев спокойно проходят мимо, негр — мистический персонаж — играет на свирели. От этой картины исходит красота, это бесспорно… Я думаю, что в этом году никто не осмелится смеяться… Спросите у художников. Все единодушны: они восхищаются. Они восхищаются всем, скажу я Вам, даже этим канапе эпохи Луи-Филиппа, затерянном в девственном лесу, и у них есть на то веские основания. Упомянем ещё большие фигуры Ле Фоконье, ориентирующего свои поиски с точки зрения благородства и величия, доходя даже до того, чтобы жертвовать красотой.
В зале 21 мы находим объединённые работы нескольких импрессионистов и тех нео-импрессионистов, переделавших теорию таким образом, чтобы писать свет, который импрессионисты изображали брутально.
Руссель и Боннар, нежные и одухотворённые художники, соблазнившие господина Октава Мирбо. Конечно, им это удалось по той же самой причине, по которой наши коренастые муниципальные гвардейцы прогуливаются со всеми очень милыми молодыми женщинами. Каждый прислал по картине; господин Морис Денни выставляет картину Невсикая, задуманную в соответствии с современным декоративным чувством и духом древности. В ней есть чистота, но также есть и неопределённость. Господин Морис Дени не ладит с Гомером; после того, как он попробовал применить к картине наставление Андре Шенье
Из новых мыслей сделаем античные кубки
он интерпретирует более удачно католическое чудо, легенду о святом Георгии.
Выставка Синьяка восхитительна. Этот талант дивно расцвёл, и ему не мешает эта мелочная дисциплина пуантилизма. Картина Дерево есть шедевр неоимпрессионизма, — в целом, не относящийся к импрессионизму. Синьяк выставляет ещё проникновенную и совершенную акварель, и я не знаю какой великолепный и сияющий город Иль-дю-Левана.
Но рядом с этим мастером, его последователи держатся не так хорошо. Тем не менее, следует упомянуть Анри-Эдмона Кросса и Люси Кутюрье.
Господин Лебаск выставляет картины Рыбы, Дети, которые едят фрукты на фоне морского пейзажа, это хорошая и красивая живопись, честная и простая. Больше сказать об искусстве Серюзье нечего. Увы!… лучше посмотреть на декоративные панно Вальта, на которых изображены рыбы, на красивую декорацию Делтомба: цветы, фрукты, овощи гармонично смешаны. В картине Деревья Жана Девиля есть красивое чувство, он также выставляет картину Пейзаж с железной дорогой и изысканный Натюрморт. Мадам Жоржетта Агютт написала большую любительскую работу. Это совсем не смешно, и, поскольку она смела, нам страшно подумать, что ещё она осмелится сделать… Посмотрим ещё на картины Песке, очень плохие и скучные, Максимильена Люса, шероховатые и честные, Петижана, кажущегося очень неловким по сравнению с такими художниками, как Люс, Боннар или Синьяк…
Вернисаж
Вернисаж… слово, изначальное значение которого абсолютно искажено, художники больше не покрывают лаком свои картины, или, по крайней мере, покрывают их лаком раньше или не там, где их выставляют. Вчера был вернисаж для торговцев картинами, которые пришли сделать покупки. Видели также господина Дюжардена-Бомеса, который покупает картины за счёт государства. Он ещё не определился со своим выбором, и он снова придёт на днях. Сегодня был вернисаж для публики. Толпа давилась в павильонах Кур-ла-Рен:…наводнение из людей после речного наводнения, от которого земля ещё влажная! С того времени едва прошёл месяц, Сена поднималась досюда…
Общее устройство Салона производит самое благоприятное впечатление. Вместо восточных портьер, которые в прошлом году украшали входы в залы, на этот раз использовали серую ткань, которая не мешает смотреть на картины.
Впечатление от просмотра у публики отличное. Этот салон весёлый, молодой и его приятно осматривать. Редко было, чтобы художественные тенденции были бы лучше обозначены… Влияние Ренуара, влияние Пикассо или Матисса доминируют среди прочих влияний, не столь чётко очерченных.
В зале 12 заметна, главным образом, выставка работ Дирикса. Норвежский художник прислал картину, на которой изображена Светловолосая полуобнажённая женщина, необычность которой выбивается из обычной солидности Дирикса. Совсем рядом художник выставляет свой портрет, поражающий сходством и большим мастерством. Сверху громоздятся друг над другом виды норвежских фьордов, написанные со спокойной энергией, с мощной умиротворённостью и с искусством французских мастеров 1830 года.
Нет смысла смотреть на вольности Галара, бедные и печальные… Плоть печальна, увы!… Рассмотрим лучше картины, присланные Рене Жюстом, обладающим очень верным чувство пространства. Отметим Пьера Шапюи, который кажется Ван Гогом, огорчающимся из-за тающих конфет. Шапюи всё-таки художник; его картины Цветы, Косолапый и, в особенности, его Привал красивые.
В зале 13 мы видим: Купальщиц Вейзе; в этой красивой картине чувствуется прямое влияние Сезанна. Тем не менее, Вейзе имеет индивидуальность, уже себя показавшую. Он резонно предаётся поискам композиции. Неестественный ориентализм Манцана уже снискал себе очень большой успех… Между тем, нет ничего более вульгарного, более фальшивого, чем эти панно, декорированные не красками, а этим воском для запечатывания, металлических цветов, которым пользуются молодые девушки. Эта имитированная пастозность Англада, эта виртуозность, которая никогда не станет стилем, говорит мне, что здесь нет ничего путного! Вот картины Тристана Клингзора, изысканными и утончёнными поэмами которого я восхищаюсь бесконечно.
В зале 15 повешены, украшенные чёрным крепом, несколько картин Лемпрёра, умершего в прошлом году. Этот художник, чей талант был значительным, я знал его в коллеже, где он был старшим по курсу. Я снова вижу его, рисующего безостановочно, особенно солдат: альпийских стрелков. Я рассматриваю эту посмертную выставку не без эмоций. Одно полотно, блистательное и весёлое, написанное на скачках, особенно останавливает моё внимание. Жазинский, вдохновляемый китайцами, персами, индусами и ацтеками, ещё не расстался со Школой византийского обновления, о которой я собираюсь говорить. Большое декоративное панно Брунеллески изумляет своей незначительностью. Оно говорит о большой претенциозности и об отсутствии знания.
После Нивулье, мы переходим к Прусковскому, он интеллигентный, одухотворённый, но в его духе нет ничего французского. Хосе Габорио пристально смотрел на Историю Психеи, выставленную Морисом Дени в Осеннем салоне два года назад. Шатров бесстыдным образом подражает Одилону Редону. Воло, Жорден этого салона, выставляет огромных обнажённых.
Влияние Андре Дерена чувствуется в зале 16 в картинах Экерта. Я люблю серьёзные и простые картины Бланше. Он выставляет работу Пляж с обнажённой женщиной, в которой мы ощущаем истинный и неповерхностный художественный талант. Его Пейзаж очень красив. Два другие его полотна одинаково интересны, и в них проявлено, прежде всего, влияние Мориса Дени. Ж. Кротти принял пуантилистскую теорию не для того, чтобы получить чистые тона, а только для того, чтобы выделиться, чтобы придать шик своим работам. Марино пребывает в поиске декоративных эффектов. Упомянем Пьера Дюмона, очень скверных обнажённых Дюшана, Кончаловского, который пишет ударами сапог, Левицкую, её картина, на которой изображена обнажённая пара, танцующая в парке, довольно радостная, и перейдём к Школе византийского обновления, сформированной тремя художниками, вернее, тремя ремесленниками, двумя мужчинами и одной женщиной: Бойчук, Касперович и мадмуазель Сеньо. Амбиция этих художников заключается в том, чтобы сохранять неизменными традиции религиозной живописи Малороссии.
Они вполне преуспели в этом своём стремлении, и их совершенно законченные, хорошо написанные картины являют собой совершенную византологию. Они точно так же применяли своё искусство к более современным маленьким картинам: Пасущая гусей, Архитектор, Любительница чтения, Идиллия и т. д. Беда в том, что, охотно доверившись стилизации, они ещё не настолько умелые, чтобы приладить к ней современного персонажа, и, несмотря на их добрую волю, когда они пишут господина в манишке, вся византология исчезает, и остаётся только немного неуклюжая живопись малороссов, которым необходимо изучить современную живопись, совершенно отличную и более трудную, в целом, чем живопись позолоченных икон украинских соборов.
Эта Школа византийского обновления включала в себя гораздо больше последователей.
Известное их число составляют сейчас секту диссидентов, несовершенные работы которых были помещены рядом с каноническими работами, исполнением которых ведает господин Бойчук.
Несколько византийских картин (православных и раскольничьих) были выставлены в зале 17, где также можно видеть рисунки и картины Рикардо Флореса. Франсис Журден прислал, среди прочих полотен, натюрморт, представляющий собой стол и кувшин, в котором стоят цветы, тонко гармонизированный художественными изделиями в японском стиле, которыми украшен задний план картины. Есть также лесная чаща с ручьём, в котором женщина и девочка, уже полураздетые, собираются искупаться.
Продолжим обозревать километры живописи.
Прежде чем продолжить нашу прогулку вдоль этих бесконечных аллей, украшенных картинами, которые называются Салон независимых, побудем ещё немного времени в этом зале 17, одном из самых интересных на этой выставке.
Жак Бло выставляет полотно, преизливающееся лиричной радостью. Лето, и вот море. Барки, суда, сады, спускающиеся до побережья, отовсюду бегут молодые женщины, обнажённые девочки — наяды или дриады — они бросаются в море и плещутся в нём, заставляя фонтанировать эту пену, всегда готовую произвести божественное и новое тело Афродиты. Господин Бло выставляет ещё прекрасный портрет дамы в белом платье с хризантемами в большой голубой фарфоровой вазе, картина Материнство, розовая и свежая с любопытными исследованиями выражения лица ребёнка и соблазнительный букет, помещённый на тумбу из гранатового велюра перед задним планом картины, составленным персидским ковром.
Луи Сю выставляет два натюрморта, очень декоративных, особенно тот, что с японским веером, и портреты современных женщин; живопись немного чувственная, но также немного поверхностная. Цветные гравюры мадмуазель Кругликовой в числе самых прекрасных из тех, что делают в наши дни. Выставка картин Форнеро приличная. Картина Ниши забавная. Собрание картин выдержано в немного мрачных тонах с усилием, направленным на то, чтобы придать радости этим картинам. Здесь чувствуется влияние Пишо. Единственное различие происходит оттого, что Пишо пишет маленькие фигуры, а Форнеро, прежде всего, натюрморты. Также у Форнеро больше виртуозности. Но Пишо более чувствительный.
Господин Хосе Габорио, больше Хосе, чем Габорио, правильно поступил бы, если бы отказался от живописи, и занялся написанием полицейских романов, как сделал его однофамилец, работы которого бесконечно нравились Бисмарку.
Окинем взглядом наивные композиции Пишо, каталанский Тернис, чьи образины — по слову Луи XIV — далеки от того, чтобы быть столь же экспрессивными, как у этого фламандского художника. Оставим без внимания зал 18, который мы уже исследовали в первый день.
Перейдём в зал 19, где выставлены рисунки Абрамовича и Северина Раппа, исповедника человеческих лиц, тонкого и искреннего художника. Упомянем Тома Жана, красиво написавшего женщину, чистящую апельсин, Хэзлдайна, старого пуантилиста, теперь вульгарно размалёвывающего свои гротескные сборища, которые старые фламандские художники умели изображать с таким талантом и с такой живостью, Дусе, которого его танцовщицы монмартрского бала и его жалкие портреты навсегда отделяют, я надеюсь, от его давних друзей из Аббатства.
В зале 20 мы заметим рисунки, выполненные в хорошем стиле, Мориса Робина. Это виды Парижа, очень чистые и полные воздуха. В этих песчаных морских берегах есть пространство. Дереву, расположенному перед морем, вместе с парусами, хватает и мощи, и величия. Тавернье, — это ли псевдоним Шарля Герена, которого модель мы видим, и вот мы видим его живопись?…Вот Жорж д'Эспанья, посредственный художник, живопись которого, с её грязными красками, лишена рисунка. Вот Ломбар, копирующий Ван Донгена, лишённый и живости, и художественного таланта последнего.
Русский юморист, Леон Шульман, заставляет себя смеяться. Павио прислал картины Время сбора винограда и Молодая женщина в корсете, чистая, красочная, воздушная фактура которых мне очень нравится. После того, как посмотрели гармоничные пейзажи Жана Плюме, нужно на мгновение остановиться перед претенциозными маленькими картинами Зака, смешивающего, не возвышая их, Бугро, Редона, Гольбейна, византийцев.
Один зал отмечен №№ 22 и 23. Прежде всего, мы замечаем выставку картин мадам Вастикар. Это мебель, декорированная изысканной акварелью. Вот неожиданное и вполне очаровательное применение акварели. Присланные мадам Вастикар работы, будут, определённо, отмечены особо. Тёплый и тёмный тон блестящего дерева, новые, удобные, лёгкие и очень простые формы мебели, выбранные художником, соревнуются, выделяя грацию и свежесть акварели.
Владислав Гранцов изумил меня тем, что я не встретил раньше его картин. Он прислал на выставку Парк и два Пейзажа Корфу, навевающие лиричное настроение, и они написаны в этих смягчённых тонах, очень благоприятствующих мечтам. Вот полные чувствительности рисунки Луизы Эрвьё, художественные изделия из железа Лансона, в них я отмечаю неудачное использование кожи вместе с железом. И я охотно закричал бы: «Держи вора!», глядя на сладострастно изваянную прекрасную Еву, на рельеф с тремя округлыми женщинами, которые — Ева и рельеф — выглядят так, как если бы их создал Аристид Майоль, и которые изваяны Хётгером. Этот художник, берущий всё, что плохо лежит, уже присвоил себе добро, принадлежащее то Константину Менье, то Бурделю, то Родену. Но Хётгер очень талантлив, и помимо всего прочего, у него есть право делать то, что ему нравится, даже совершать плагиат, как делали многие великие люди. Работы Циолковского похожи на уложенную в бочонок рыбу, и это искусство для извращенцев, оно развращает их ещё больше. Оставим без внимания зал юмористов. Однако упомянем Паскина, он остроумен, и эту жалкую Мишень, написанную в объёмном изображении Абади.
Я остановился в зале юмористов.
Рисунок Боронали — милая шутка, совсем не чрезмерная. Ничего редкого в плане слишком острых шуток, также ничего сложного, и это главное. Герои Илиады обмениваются доходящими до крайностей оскорблениями. После Гомера очень редко попадалось что-нибудь из ряда вон выходящее. Не так гомерично, как хотелось бы.
Зал 24 Полотна Верховена являют собою монумент невежеству и дурному вкусу. Ломбар имитирует Ван Донгена, не имея ни одного из дарований этого художника.
Зал 26, Альбер Глез выставил Портрет поэта Акроса. Мне больше нравятся пейзажи Глеза, чем этот портрет.
Зал 27, я отметил Анри Геона, сильного художника, очень утончённого писателя и, возможно, брутального врача.
Зал 30, нужно смотреть с уважением на партию картин Марселя Ленуара, потому что в этих полотнах есть сострадание и ещё раз сострадание. Необходимо также со вниманием смотреть на выставку Штукгольда, немного опоздавшего, по-видимому, с поисками, уже законченными другими художниками, но его художественные достижения вовсе не банальные. Действительно непонятно, что сказать о господине Дюнуае де Сегонзаке. Он бессмысленно использует слишком много полотна и слишком много красок. В этом отношении он отличается от мадмуазель Маруси, пишущей сдержанно, он исследует экспрессию и силу немного в ущерб красоте. Она же не хочет говорить мне то, о чём я думаю. Другой гордый художник, о котором я говорил что-то похожее, хотел бы сделать то же самое, я об этом наслышан. Господин Ле Фоконье заблуждался, ибо нет никого, кто был бы лучше к нему расположен, чем я. Я приписываю ценность произведению искусства, сообразуясь с мерой, в соответствии с которой, как я думаю, художник приблизился к прекрасному, а не к мощи, не к силе воздействия, не к доброте или какому-нибудь ещё атрибуту Божественности.
Собрание картин Салона независимых художников обнаруживает перед нами, что тенденции молодых художников находятся в стадии составления. Чтобы привести в порядок эти тенденции, художники употребляют множество средств. Никогда не видели ни искусства столь систематического, ни такой разнообразной художественной системы.
Жизнь художников
Пейзажи господина Венчесласа Радимски кажутся как будто утопленными в белом свете, слишком белом — в искусственном свете. Ясность не составляет здесь красочной материи картины, как у Синьяка, например. Можно было бы сказать, что, у господина Радимски, света слишком много. Он преувеличенно освещает аккуратно прорисованные предметы и позволяет заметить слишком много деталей в пейзаже.
Достоинства находятся всецело в рисунке, в построении. Виды Иль-де-Франс господина Радимски имеют одно достоинство, о котором сегодня не всегда заботятся художники: они имеют определённое место в пространстве. И если у них нет несравненной серебристой мягкости картин Коро, о которой мечтал господин Радимски, в них есть, по крайней мере, чистота, редкая сегодня честность.
Вот выставка, которую с большим удовольствием посетят все, кто любит французскую живопись, вот этот чистый свет, не слишком бледный, но и не ослепляющий, освещающий полотна Пуссена также как и полотна Лоррена, вот эта экспрессия, придающая столько правдивости портретам Клуэ, лицам братьев Ле-Нен.
Не имея желания раздавить господина Фриеза тяжестью этих имён, по праву знаменитых, я хочу похвалить его за его нежную необузданность, заставляющую саму природу сообразоваться с размерами, задуманными художником.
У великих художников каждое полотно есть микрокосм осязаемого мира. Очень вероятно, что в будущем заметят это в картине Пейзаж, отмеченной № 20 в каталоге. Мягкий и яркий свет придаёт этому полотну качество, которого мы совершенно не находили в картинах, написанных вне Франции, или которое постигли бы в духе, отличном от господствующем во французском искусстве.
Взгляните на простоту, на мягкость, и свет картины Вход из кустов чёрной смородины, первоклассного полотна, помещённого среди Этюдов в Провансе, оно всё ещё очень импрессионистское, и оно освещено солнцем немного брутально. В этот момент господин Фриез, освобождённый от импрессионизма, сохранил от него понятную любовь к свету и истинное его знание.
Акробаты свидетельствуют о поисках стиля в художественном выражении. Рыбак, совершенно обнажённый в этом свете цвета перванш, сильная и утончённая маленькая картина. Будут также смотреть на две композиции, озаглавленные Вода, меньшая из которых, возможно, содержит больше величия.
Что касается меня, мне очень нравится акварель, названная Порт, напоминающая о суднах прошлых времён. Фелука с наполненными ветром парусами, входящая в порт, где работают матросы, может быть, каторжники.
Я ещё раз посмотрел картину Работа осенью, и это полотно больших размеров вызвало у меня больше эмоций, чем в прошлый раз. В глубине картины, неподвижные массивы леса и дома, на переднем плане, мобильная группа сборщиков древесины и фруктов и эта полная мать, кормящая своего ребёнка, формируют исполненную эмоции и величия композицию. Здесь, возможно, от художника не ускользнуло понимание того, что нужно быть просто лишь переводчиком универсальной доктрины в эпоху религиозных верований, чтобы произвести шедевр.
Господин Фриез выставляет также известное число этюдов Мюнхена и натюрмортов, которым я предпочитаю пейзажи: свет, тень и растительность, населённые значимыми фигурами.
Перед верниссажем Салона национального общества изящных искусств
[13 апреля.]
Чрезмерно умножаясь, отдельные выставки отнимают у больших ежегодных обзорных салонов часть интереса к ним. Любопытство публики уже не такое живое. Такие-то художники уже показали в галереях наиболее важную часть, если не лучшую, своих работ, созданных за год. Тем не менее, большие салоны имеют неоспоримое достоинство. Они дают любителям искусства, и даже художникам, возможность сравнивать, контролировать вкус.
В этом отношении, XX Салон национального общества изящных искусств содержит самую ценную информацию. Художники, выставляющие свои работы, это те художники, чьи работы публика ценит больше всего. Почти все обладают виртуозностью, качеством, прекрасно могущим заменить мастерство в нашу эпоху, когда нет недостатка ни в оригинальных талантах, ни в оригинальных теориях, но когда, зачастую, забывают о великих традициях.
Справедливо добавить, что в этом салоне мы заметим, тут и там, и в живописи, и в скульптуре, работы, считающиеся аутентичными у художников, задумавших их благодаря моральному здоровью и истинной дисциплине. В других местах, и это касается очень больших художников, мы угадываем тревожность, заботу о том, чтобы соперничать с мастерами, чьи картины висят в музеях, обязанных радовать всех тех, кто любит искусство.
Мы встречаем немного романтических работ, в худшем смысле этого слова. Рядом с иногда ошеломляющей элегантностью самых современных портретистов, влияние Пуссена, итальянских мастеров, Коро, придаёт этому салону скромное благородство, которое следует похвалить.
Сверх того, эта выставка имеет редкое достоинство: она ничуть не скучная. И мы проходим многочисленные залы без усталости.
Скульптура, в этом году, представлена несколькими первоклассными работами.
Толпа не поймёт, несомненно, всех научных изысканий, содержащихся в предметах искусства, присланных Роденом. Эти формы, на которых играет свет, указывают на несравненное мастерство.
Бурдель пытается придать стиль фрагментарному искусству Родена, и все будут поражены великими намерениями, содержащимися в его Геркулесе, убивающем Стимфалийских птиц. Мои предпочтения на стороне более сдержанного искусства Деспио, выставляющего чудо, к сожалению, незаконченное: бюст девочки из мрамора, в нём мы обнаружим единство плана и античную форму.
Влияние Деспио проявляется также в отличных партиях работ Кавайона, Влерика, и даже в работах Дривье и Джейн Пупеле. Будут также смотреть работы Дебуа, Валлера, Нидерхаузерна-Родо, бюст Графа Монтескью-Фезенсака работы Рехберга, и фрагмент работы Бартоломе, символизм которой ускользает от нас.
Что касается живописи, мы застываем в восхищении перед живым светом картины Утро, смелой и триумфальной, Бенара. Жак Бланш выставляет, среди прочих чудесных картин, Портрет герцогини Ратленда. В нижнем этаже, серия заготовок, этюдов, фрагментов работ рассказывают о мастерстве этого известного живописца, и являются, в то же самое время, отличным уроком для рафинированного вкуса нашего времени.
Портреты знатных дам Гандара имеют немного выцветшую, немного грустную грацию, источающую большое очарование. Электризующие портреты Болдини не могут быть более современными. Без любопытства будут смотреть на ретроспективную выставку Гийома Дюбюфа, на буржуазные портреты Даньяна-Бувере, на тёмно-красные фантазии Каролюс-Дюрана. Пейзаж Жюля Фландрена делает большую честь этому художнику и немного диссонирует с античными пейзажами Рене Менара. Симониди прислал Портрет поэта Вьеле-Гриффена, а Каппьелло прислал Портрет Анри де Ренье. Мощные полотна Люсьена Симона контрастируют с эфирными персонажами Аман-Жана. По-настоящему плохо расположили партию картин Жюля Герена, заслуживающего лучшего.
В Гран-Пале Президент Республики открывает Салон национального общества
Президент Республики и мадам Фальер, в сопровождении господина Рамонду, генерального секретаря президента, в два часа отправились в Гран-Пале, чтобы посетить Салон национального общества изящных искусств.
Глава государства был принят господами Дюжарден-Бомесом, вторым секретарём министерства изящных искусств; Роллом, президентом Национального общества изящных искусств; Каролюс-Дюраном, Жаном Беро, Бенаром, Роденом и большим числом художественных деятелей, официальных и неофициальных.
Кортеж, сопровождаемый господином Дюжарден-Бомесом и господином Лепином, начинает осматривать залы, в которых представлена живопись.
Он останавливается перед картинами Симона, Анкетена и долго смотрит на Портрет короля Швеции работы Остермана, на полотна Жака Бланша.
После бокала шампанского в буфете и после того, как он прошёл, улыбаясь, перед картинами Буте де Монвеля, президент долго созерцал картину Бенара.
Господин Жан Беро представил работы и их авторов президенту.
Затем направились к скульптуре; там Огюст Роден воздал почести президенту, долго смотревшему на Человеческую скорбь Дебуа. Он остановился перед большой композицией из бронзы работы Бурделя, затем ему представили скульптора Ламурдедьё; он долго смотрел на скульптуры Родена, среди которых он узнал портрет герцога Рогана.
Господин Дюжарден-Бомес уже приступил утром к покупкам для государства.
Потом президент обошёл отдел декоративного искусства.
Стремительную прогулку, давшую нам вчера общее представление о Салоне 1910 года, мы начнём детально рассматривать сегодня.
Я считаю необходимым, прежде всего, довести до Вашего сведения, что в зале нижнего этажа выставлена пастель. Невинная Сюзанна, работы Дюфрена, является одной из лучших картин Салона, и она оставляет далеко позади себя низкопробный ориентализм, к которому мы привыкли.
Теперь, будем действовать по порядку, и внимательно посмотрим на скульптуры.
В данный момент, скульптура — это искусство, представленное более чистыми работами, чем живопись. Огюст Роден является мастером, вокруг которого собраны первоклассные скульпторы, некоторые, как Деспио, в свою очередь оказывают благотворное влияние на других.
Сегодня скульптура обладает достоинством, отсутствующим почти у всех живописцев, кроме, может быть, некоторых, не выставляющихся в официальных салонах. Это достоинство, Гёте называл его мужественностью, и определял его так: «Некая сила проникновения, в предыдущие века распространявшаяся на все искусства». Он называл его также характером, говоря, что «в искусстве поэзии характер — это всё».
Так, например, если мы созерцаем Торсы женщин, присланные Роденом в «Националь», мы не чувствуем только лишь виртуозность художника, но мы чувствуем также, насколько он мощный и в плане замысла, и в плане исполнения; так, например, энергичная чувственность оживляет бюст Деспио, и так мысль скульптора проникла во все части изваянного из мрамора лица.
Эту мощь художественного характера мы снова находим в партии работ Бурделя, сильного и одарённого стилем художника, но, возможно, не усвоившего лучших уроков Родена. Ему, по-видимому, понравились только фрагменты работы мастера. Со своим Геркулесом лучником, благородной работой, в ней есть прекрасное движение, Бурдель своевременно выставляет Портрет Родена. Думаю, что я могу заверить Вас в том, что нет никакого намёка в дате 15 апреля, дне открытия Салона.
В саду скульптуры, необходимо рассматривать, прежде всего, выставку собрания работ покойного Люсьена Шнегга. Это был прекрасный скульптор, мы многим ему обязаны; этот художник, в то же самое время, брал на себя труд быть ремесленником. Он указал путь большому числу молодых скульпторов. Многие его работы являются чистым искусством, как эта восхитительная бронза, представляющая голову Афродиты, как этот старик из камня, вызывающий в памяти воспоминание о Донателло; этот художник с очень французским талантом иногда напоминает Гудона. Люсьен Шнегг займёт важное место в истории искусства, и даже в тех работах, где он ещё не избавился от несовершенств дурного реализма, есть проявления истинной художественной неудовлетворённости.
Вернисаж в «Национале»
Несмотря на дождь, вернисаж XX Салона Националя был блестящим. Погода была хмурая, публика не заметила сегодня, насколько освещение Гран-Пале было лучше, чем год назад, но об этом можно будет судить при первых лучах солнца. И вот причина тому: витражи никто не чистил с 1900 года. Свет больше не проходил через них. Национальное общество изящных искусств, ценой больших расходов, заставило приступить к мытью этих витражей, грязных, как святой Лабр, и теперь свет дня снова проникает в Гран-Пале. Любопытство публики, прежде всего, направлено на скульптуру, о совершенстве которой я сообщил позавчера.
Если живопись и не предлагает в этом году в «Национале» ничего столь же интересного, как скульптура, то, тем не менее, мы встречаем немного хороших полотен.
Зал I. Объединили определённое число работ покойного Беллери-Дефонтена. Отметят, особенно, полотно, названное Среди друзей: вечер у буржуазного художника, пьют чай, смотрят гравюры, мужчины курят трубки, у женщин такой вид, как будто им скучно, я предпочитаю портрет Антуана Жоррана. Живопись Беллери-Дефонтена не лишена достоинств, ценящихся в этом искусстве, но она скучная и грустная. Та же самая глубинная грусть обнаруживается в прекрасных дамах, написанных Гандара, его живопись не лишена изысканности и честности. Эти качества, объединённые с виртуозностью художника, заставляют сожалеть о том, что он не использует свой талант, чтобы служить истинному художественному идеалу. Ветер энтузиазма никогда не дул на этого печального живописца, обладающего немного холодной элегантностью. Можно пожелать, чтобы пришло ещё время, когда можно было бы сказать, как поётся в песне,
Ветер поднимает Гандара.
Зал II. Следует выделить выставку Анри Лебаска, блестящую и гармоничную. Девочка с козой, Девочка за пианино, Молодая женщина в блузке, Девочка в жёлтом платье — это полотна, в которых чувствительность художника совмещается со светом, вдохновляющим его. Полдень фавна Люсьена Моно далёк, очень далёк от восхитительной поэмы Малларме.
Что касается господина Леви-Дюрмэ, он, очевидно, забыл декорировать Декоративное панно, которое он выставляет; эти художники часто бывают такими рассеянными!
Зал III. Геркулес у ног Омфалы, Густава Куртуа, как нельзя более женоподобный. Эта плохая живопись, несомненно, понравилась принцу Эйленбургу.
Уместно ли довести до сведения публики, что господин Густав Куртуа является также любимым художником Анри Руссо Таможенника?
Зал III «б». Леонетто Каппьелло выставляет портрет, очень похожий на портрет Анри де Ренье. Поэт изображён в полный рост в пиджачном костюме. Его усы, ниспадающие на это лицо с пренебрежительным и мечтательным выражением, благодаря которому у тех, кто знал автора Крылатой сандалии, создаётся впечатление, что его тело остаётся рядом с Вами, а разум витает где-то в другом месте. Однако этот портрет нисколько не уменьшает удовольствия, испытанного мной при разглядывании на стенах Парижа, как будто из прошлого пришедших, милых и живых афиш, где речь идёт о лёгких ножках единственного персонажа.
Зал IV. Бернар Буте де Монвель выставляет большие портреты. Очевидно, он запомнился своими восхитительными гравюрами, на которых Калло представлял дворянство Лорейна. Однако этот шикарный господин, на площади Согласия, этот Игрок в поло всего лишь претенциозная карикатура. Можно улыбаться, проходя мимо, как сделал господин Фальер. Нужно, затем, надолго задержаться перед картинами Анкетена, они первоклассные. В них есть знание цвета рисунка, которое выше всяких похвал. Здесь имеет значение то, что при взгляде на эти полотна вспоминаешь такого-то или такого-то мастера древности или современности! Анкетен заботится только об их художественных достоинствах, и не без причины. Его Ню, его Пейзажи являются отменными живописными произведениями.
Сегодня существует настоящая школа скульптуры. Один мастер, Роден, имеет учеников, исполняющих свою работу, подчиняясь его указаниям, учатся всему, что им необходимо знать, прежде чем стать, в свою очередь, мастерами.
Так, например, такой рабочий скульптурной мастерской, как Деспио, не упуская из виду ничего в своей профессии, может обдумать своё искусство. В живописи, напротив, мастеров больше нет, поскольку нет учеников, но есть художники без принципов, испытывающие на себе неопределённые влияния. По этой причине, за неимением мастерства, следует, иногда, хвалить в этой живописи, выставленной в «Национале», виртуозность и даже совершенную стилизацию.
Зал IV «а». Есть некоторая ирония господина Аман-Жана в том, чтобы назвать своё большое полотно: Завтрак. Мне хорошо известно, что приведения совсем не едят, а персонажи, которых пишет господин Аман-Жан, не те ли это бледные тени, обитатели лимба, где нет ни счастливых, ни несчастных, ни радостных, ни грустных? Применительно к художественному оформлению, подход господина Аман-Жана сносный. Улыбающиеся несчастные страдальцы, свадьбы больных чахоткой, вот сюжеты, которые он, без всяких сомнений, ценит больше других. Мне меньше нравятся его портреты Больные интеллектуалы. Выставка Люсьена Симона интересная. У этого сильного художника есть интуиции, открывающие ему некоторые секреты истинной живописи. Возможно, он просто с помощью музеев познакомился с самыми современными живописцами. Пять полотен, выставляемых им, интересны из-за тенденций, в них отраженных, но не по какой-нибудь ещё причине. Этот художник, если бы он понимал, что ему следует обновляться, не смог бы взяться за это дело. Виллет написал в этом году картину Любовь и безумие, в ней есть символизм, который достаточно трудно ухватить, но в котором обнаруживается весь дух этого художника, всё сентиментальное очарование, распространяемое им вокруг себя.
Зал V. Луи Жилло пишет элегантные индустриальные пейзажи: высокие печи, добычу угля для салонов богатых фабрикантов. Меня не удивляет, что этот живописец вернулся недавно из Англии, завоевав там большой успех. Он интерпретирует свои сюжеты с лёгкостью в исполнении и поверхностным шиком английской школы.
Арман Пуан выставляет Триумфальную Венеру, мастерское подражание, и выполненное в прекрасном стиле. Эти стилизации содержат полезные уроки, но здесь так много бесполезных работ!
Зал VI «б». Нужно посмотреть прекрасный спокойный пейзаж, в котором есть большое чувство, Жюля Фландрена. Это одно из лучших полотен Салона, и оно самое лучшее в этом зале. Эта картина, несмотря на то, что её поместили над дверью, нанесла-таки некоторый урон античным пейзажам Рене Менара. Буржуазные портреты Даньяна-Бувере столь же невыразительны, как и его Офелия из романса.
Зал VII. Симониди устроился на высокой вершине Поэт Вьеле-Гриффен. Уже знали изображение на монете автора Фока садовник работы Бланша. Полотно Симониди исполнено в большем масштабе, но в такой же деланной манере.
Зал VIII всецело посвящён ретроспективной выставке Гийома Дюбюфа. Расписывая свои плафоны, он плохо помнил о Тьеполо. О других его работах ничего сказать нельзя. Пусть земля будет ему пухом.
Зал IX, здесь смотрят, главным образом, на работы Мориса Дени, по моему мнению, они могли бы быть лучше. Я имею в виду, главным образом, с точки зрения исполнения. Тем не менее, его выставка одна из наиболее симпатичных в этом салоне, и есть утончённо религиозное чувство в его Христе посреди семьи художника, пишушего себя, созерцая эту трогательную сцену.
Зал X. Виды Ночного Парижа, работы Ле Сидане, подчёркивают виртуозность художника и томность его манеры письма. Тем не менее, эти подсвеченные туманы написаны со вкусом и не без знания живописи.
Следует поздравить господина Дюжардена-Бомеса, у него просвещённый вкус. Мраморный бюст девочки, выставленный Деспио в Салоне «Националя», был куплен государством. В новом музее Люксембурга мы снова увидим этот бюст, о достоинствах которого я сообщил ранее.
Зал XI, Жак Бланш выставляет шесть картин, в которых проявляется эта англомания, испортившая вкус стольких наших соотечественников. В нижнем этаже в одном зале собрали большое число эскизов, заготовок, неоконченных работ того же художника. В этом зале находятся: незаконченная рука графини де Ноайль, портрет романиста Томаса Гарди, портрет господина Бернштейна; в группе автомобилистов декоративного панно: Авария, узнаём господина Мориса Барреса. Англия завоевала важное место в искусстве. Во время выставки Ста портретов, публика не знала, как выразить своё восхищение в зале английских портретов, часто грубо исполненных, с плохим рисунком, написанных с вульгарностью, но также в непринуждённой и богатой аспектами манере. Видели даже снобов, рассеянно и почти презрительно проходящих зал, в котором висели французские портреты с их грацией и с их благородством. Фактически, англомания столь же достойна сожаления в живописи, как и в языке, и не думает ли господин Бланш, что известные его работы могут совершенно быть похожими на язык тех, кто считает своим долгом говорить на французском языке, напичканном английскими словами? Впрочем, эти картины очень подходят для объяснения того, что такое рафинированный вкус нашего времени… Вот сюжет для диссертации бостонского учёного в году 2000: Жак Бланш и элегантная литература его времени.
Зал XIII, сладострастный и неестественный маньеризм господина Болдини не вызывает в сознании никакого другого художника. Но эти слишком элегантные портреты ничего общего с искусством не имеют.
Зал XV. Фотографический юмор Жана Вебера обновляется. Он выставляет в своей давней немного избитой манере: картины Бродячий комедиант и Великанша, напоминающие Брейгеля достаточно сильно, настолько, что это замечают. Его новая манера, о которой свидетельствуют Визиты и Палата заседаний, более утончённая.
Зал XVI. Мне нравится новое полотно Люсьена Гриво, представляющее Индийские каштаны или парк с сухими листьями, с покрытыми мохом статуями, с водоёмами, тронутыми солнечными лучами:
Осень усеянная пятнами рыжего цвета,
господина Реймона Шармезона.
Зал XVIII. Как делал некогда Фрэнсис Джеймс, мадмуазель Жанна Дениз любит маленьких телят и пишет их с нежностью. Господин Андре Дошез выставляет спокойный пейзаж с хорошей композицией. Луиза Бреслау эволюционирует: партия её работ важна. Она выставляет Рыжую кружевницу, Портрет женщины с коричневыми волосами в чёрном, Читающую женщину, Девочку, которая не хочет вставать с постели. В этих картинах снова обнаруживаются, с большей силой, достоинства, принесшие этой художнице столько восхищения.
В архитектуре, организовали выставку собрания работ каталоноского архитектора Гауди. Только бы наши архитекторы не вдохновлялись его фантазиями.
Прикладное искусство, которое должно было стать одной из основных забот Национального общества изящных искусств, откровенно плохое.
Президент республики открывает Салон французских художников
Президент Республики и мадам Фальер, в сопровождении господина Рамонду и командующего Барда, открыли, в десять часов, Салон французских художников в Гран-Пале.
Их приняли господа Думерг, Дюжарден-Бомес, де Сельве, Лепин, президент и члены административного совета.
Обзор залов начался тотчас же.
Вот уже два или три дня я созерцаю незабываемый спектакль, предлагаемый Гран-Пале в течение установки скульптурных работ. Это хаос из мрамора и гипса. Ещё неготовые статуи, рабочие скульптурных мастерских в бумажных пилотках, грузовики, лошади, художники в классическом костюме мазил, которого не увидишь ни на ком, кроме «Французских художников», составляли причудливое собрание, не лишённое величия…
Моё внимание отвлекло прибытие маленькой группы важных особ, одетых в чёрное и носящих на головах высокие шляпы. Во главе них шагал крепкий человек, в быстрой походке которого было что-то скачкообразное. Он часто оборачивался, выкрикивая своим компаньонам короткие фразы на английском… Когда он издал шипящий звук, он сделал необычную гримасу, заставив свой рот принять магическую форму гексаграммы. И эта ярко-красная открытая шестиконечная звезда над неплотными и готовыми укусить зубами ещё лучше обнаружила для меня, чем американский акцент, кто эта важная особа. То был президент Рузвельт собственной персоной, который несёт на своём лице, когда он того захочет, звёздный символ Соединённых Штатов Америки. Иногда Рузвельт останавливал свою группу образцовых янки, к которой примешались суровые физиономии членов Института. Он обращался с речами ко всему этому народу на английском, жестикулировал, и, с помощью своих перчаток, энергично хлопал правой рукой левую руку… После того, как он несколько мгновений смотрел на мраморную группу, выполненную американским скульптором Барнардом для парадного входа Дворца законодательного собрания Пенсильвании, президент Рузвельт обернулся и, обращаясь, на этот раз, к членам Института, старавшимся улыбаться, сказал им по-французски:
— Господа, я сожалею о том, что недостаточно хорошо знаю французский язык, чтобы поделиться с Вами художественными впечатлениями, которые я испытал во время этого визита. Я скажу только, что всё, что я видел… это действительно восхитительно!
Затем он прокричал несколько фраз на английском, позволил ещё два или три раза появиться на своём лице одной из звёзд Штатов и тотчас же уехал на автомобиле…
Никакое описание, никакое объяснение не могло бы лучше характеризовать этот 128-й Салон Общества французских художников, чем это восклицание, обязанное своему возникновению лаконичному красноречию президента Рузвельта:
«Это действительно восхитительно!…»
С самого начала поразило колоссальное количество выставленных работ; работ всех разновидностей, включающих большие исторические картины и искусственные цветы, монументальный фонтан и миниатюру на слоновой кости. Ещё больше поражает то, что это собрание, не лишённое детских и бесполезных работ, содержит больше полезных уроков, в целом, чем маньеризм, господствующий в «Национале», где выставлены модные работы изобразительного искусства, тогда как здесь почти всё кажется вышедшим из моды.
Англомания, являющаяся одним из художественных безумств нашего времени, проявляется здесь с большей скромностью, чем где бы то ни было ещё, кроме Салона независимых.
Демократической живописи не видно нигде, кроме «Французских художников». Несчастный случай на производстве является очень востребованной темой в этом году.
Новаторский дух несколько раз себя проявил, но не следует тревожиться по этому поводу; не говорили ли мне, что господин Комерр собственной персоной сошёл, некогда, за революционера в искусстве.
Портреты редки, в особенности, портреты женщин. Похоже, покупатели перешли в «Националь», где выставляются все художники, не сделавшие элегантность своей специальностью.
Что характерно для «Французских художников», это, несмотря ни на что, художественная честность. Данное качество важно среди прочих качеств, но оно одно не может заменить все остальные. Большинство этих художников отстают; если почти все и научились началам своего искусства, они, кажется, игнорируют жизнь и само прекрасное в работах, выставляющихся в музеях… И вот люди искренние, искусные в своём деле, слишком часто бывают обречёнными на пожизненную заурядность.
У «Французских художников» сорок три зала живописи, не считая балконов, не считая залов подвального этажа, не считая скульптуры и архитектуры.
Вернисаж Салона был, в этом году, столь же блестящим, как и всегда, начиная с 1673 года, даты основания Общества французских художников.
Прекрасные дамы, хорошо одетые господа, академики, генералы, художники, модели, буржуа, литераторы и синие чулки останавливались перед Тираном Жона, перед полотнами Детайля, Монумент Ферри и т. д. Несмотря на неопределённость погоды, было много светлых туалетов. Показывали друг другу оригиналы портретов, и сплетничали, сплетничали…
Литератору очень приятно прогуливаться по Салону французских художников. История его научила, что есть наиболее привлекательная форма, а именно: форма образов; весёлые или грустные анекдоты, вдохновлявшие живописцев, с таким же успехом могут соблазнить воображение романиста и драматурга; археолог и историк могут констатировать, насколько правильно художники воспроизвели знаменитые места или воссоздали одеяние героя.
Я знал одного человека, у которого была репутация дивного собеседника. Каждый год он дважды или трижды посещал «Французских художников». Там он черпал пищу для своих бесед вплоть до последней весны, и заметьте, что этот умный человек остерегался браться за вопросы современности. Другие салоны не предоставляют этого преимущества.
Критик искусства должен здесь ограничить свою роль почти только лишь объяснением выставленных работ. Выполненные в соответствии с обоснованными принципами, они ускользают от критики, но вдохновения и изобретательности часто недостаёт, и редко они заслуживают похвал.
В первом зале остановятся сразу же перед большим полотном, на котором господин Беренгье представил Муниципальное голосование 3 февраля 1793 года в Клиши-ла-Гаренн. Это маленькая история для всего мира, но жители Клиши-ла-Гаренн, должно быть, по праву придают большую важность этому событию.
На картине Импровизация господина Тессье изображена молодая женщина, играющая на скрипке в деревне в сумеречный час. Это забавно…
Смерть Анри Реньо работы Фредерика Леве написана энергично. Это одно из впечатляющих полотен этого салона, где художники, не колеблясь, выставляют картины с устрашающими сюжетами. Здесь мы имеем искусство, эквивалентное тому, что называется мелодрамой в драматическом искусстве. Однако полотно господина Фредерика Леве, исполненное в сдержанной манере с ограниченным числом персонажей, не укладывается в эту оценку. Господин Оранж имел быстрый успех с картиной Стрелки гвардии, атакующие народ на улице Алькалы, 2 мая 1808 года.
Господин Ансельмо Буччи дал название Молодость превосходной картине, на которой молодая женщина в кофте и юная девушка в красном корсаже, в платье с фиолетовыми цветами, собирают гранаты. Вот она, по моему мнению, одна из лучших картин Салона.
Зал II, мы встречаем первый пример этой демократической живописи, которая в изобилии имеется во «Французских художниках». Господин Жюль Адлер представил на картине коренастых рабочих-загрузчиков в картине Интерьер механической фабрики по производству бутылок.
Зал III, здесь находится прекрасная картина господина Обри, названная Полдень. Множество молодых женщин собираются искупаться. Одна всё ещё полуобнажёна, служанка ей вытирает ноги. Эта композиция не лишена очарования, сладострастного очарования современного Декамерона.
Господин Балестриери, работы которого были отмечены народными знаками уважения в виде тысяч экземпляров репродукций, предлагает нам, со своей картиной Работы в метро, другой аспект демократической живописи, о которой я говорил.
С состраданием остановятся перед портретом, очень напоминающим Жана Ришпена, работы Марселя Баше. На поэте красный халат, и многие посетители не преминули принять его за кардинала.
В зале IV, господин Джозеф Бейл выставляет картину Кухня богадельни Бона, в которой живописец показывает привычную виртуозность, с какой он пишет с натуры кожу, воду, овощи и все, что существует. Однако средневековое чувство, оживляющее богадельню Бона, не кажется в этом полотне слишком осознанным. Нужно быть поэтом, чтобы это перевести.
Два забавных полотна господина Бриспо останавливают тех, кто любит хорошую шутку. Одно из этих полотен представляет Рассказ капитана, сцена, в которой собрано множество кардиналов. (Кардинал играет важную роль во «Французских художниках».) Другая картина названа Отдых в конце недели, сюжет демократический: честный рабочий в рубашке с рукавами несёт на руках своего мальчугана, и за ним следует его жена, они выходят в сумерках из Буа через Порт-Дофин:
Воскресенья Парижа, как вы грустны!
Больше не пишут о параллелях. Жалко. Было бы пикантно установить их между Салоном французских художников и Салоном независимых, между «Националем» и Осенним салоном…
Наша прогулка среди картин привела нас в зал V, где выставлены почтенные работы господина Леона Комерра, его принимали, как я слышал, за ужасного революционера. Боже правый, когда это было! Господин Комерр писал нимф, бывших слишком далёкими потомками богов, дриад, не забывших грубую кору, под которой они родились. Венецианский канал господина Мориса Бомпара является, по моему мнению, лучшей картиной этого зала. Очень высоко поместили прекрасную марину Гриббла, исполненную во вкусе прошлых времён. Готовится морское сражение… тревога… судна высокобортные. Эти картины всегда производят хорошее впечатление в музеях маленьких городов, в голландских гостиницах и даже в частных коллекциях. Меня изумляет, что морское сражение — это редко используемый сюжет. Верно, что он требует от художника больших усилий в плане композиции и роскошных художественных дарований.
Зал VI, мы находим здесь картину Тиран, её считают гвоздём салона. Я могу повторить только то, что я говорил в первый день: я плохо понял смысл этой аллегории. В день вернисажа придумали очень забавную игру, состоявшую в том, чтобы спрашивать встреченных Вами людей: «Кто такой тиран?», и оспаривать полученный Вами ответ. Ужасная шутка, в которой есть что-то афинское… Но будьте уверены, что весь Париж будет играть в игру под названием тиран. Полотно господина Жона не поддаётся объяснению; там есть трибун в красном галстуке, бельгийский офицер, мясники, конная статуя, бронзовый наездник которой лежит, разбитый, на земле, меж тем, как какой-то проходимец оседлал животное. Это ещё и демократическая живопись, в ней смешаны бессодержательная философия и туманный символизм, что заставляет думать о Вирце. Картина Выздоровление господина Декюде одновременно соперничает с Каррьером и с Метерлинком. Он думает, что преуспеет в этом, придав своим персонажам потерянный вид, как у персонажей Аман-Жана. Три образа действия — это слишком много для одного человека.
Зал VII, вечные купающиеся девушки господина Поля Шабаса в этом году окунали свои прелести в озеро Аннеси.
Лавочка голландского цирюльника, написанная господином Бенедито, хорошо представляет прекрасно реалистичные цвета. Это отличный документ о голландских атрибутах, как то серьги, медные тазики для бритья, паркет, сабо и лицо, — всё блестит чистотой. Костюмы, я думаю, из Волендама, но данная сцена достойна того, чтобы войти в Брук в Вотерланде, обитатели которого, как уверяют, самые опрятные люди в мире.
Зал IX Господин Ави показывает нам молодых девушек, пьющих шампанское. Картина называется Буфет. Она предназначена, несомненно, для бальной комнаты. Господин Артюр Шаплен называет Тайна это свет картину, на которой изображён белокурый человек, уже мужественный, но ещё сохранивший всю свежесть юности. Звёзды, кажется, вращаются вдалеке подобно снопам искр в фейерверках. Бледный свет, похожий на тот, что едва освещает лимб, растекается по работе господина Шаплена, придавая ей мистический вид.
Как же модель испортила талант многого множества живописцев, выставляющих свои работы во «Французских художниках», кто захотел бы сомневаться в этом? Если способности большинства их позволяют им писать с большим или меньшим правдоподобием модель или природу, сколькие из них неспособны самостоятельно создать модель или природу, которая была бы выражением их искусства!
Зал XI, большая композиция господина Эдуарда Детайля: Улица Малого моста 29 июля 1830 года в момент, когда трёхцветные знамёна, появившись на башнях Нотр Дам, сообщили защитникам свободы о конце борьбы, и, в своём роде, это очень успешная работа, некоторые говорили, что даже слишком успешная. Изумительный талант, невероятное терпение были затрачены на эту картину. Это доведённое до крайности искусство создавать изображение, создающее иллюзию реальности: настоящий дым, совершенным образом воссозданные дома, более чем правдоподобные позы. Создаётся впечатление не только участия в этой сцене, но и есть ощущение её панорамы. Конечно, цвет не отличается богатством, но вся картина в целом одухотворённая, исполненная хорошего настроения. Эту радость, её чувствуешь во всех деталях композиции, начиная с этого щёголя, в фиолетовых панталонах, зелёном сюртуке, канареечного цвета жилете, на первом плане, умершего на матрасе, до студента политехнической школы, опирающегося на баррикаду, стоя рядом с уличным мальчишкой. Возможно, будущее распознает лиризм этой работы. Несомненно, оно обнаружит редкое ощущение живописного, которое не лишено сдержанности. Должен ли я добавить, что всё это не соответствует моему представлению об искусстве? Но есть достоинства живости и точности, драгоценные и истинно французскими, среди прочих достоинств этой картины. У таких полотен, как всегда, бывают свои подобия в песнях Беранже.
Напротив, Пострадавшие во время наводнения работы Шокарн-Моро, относится к менее подлинному народному искусству: жалостливый романс, тянущийся в почти правильных стихах и тщетно пытающийся соперничать с грустной народной песней. Господин Дойч написал свою Барку на Ниле, полную арбузов, чтобы показать, каких благодеяний можно ожидать от наводнения, когда к нему привыкли, и когда знают, как его можно использовать для своей пользы. Чувство похвальное, живопись удовлетворительная.
Зал XII, обнаруживаем ещё одну большую композицию господина Детайля, в которой мы снова находим присущие ему качества. Орас Верне был менее цельным. Он метил выше, его живопись была менее упорядоченной. Может быть, его воображение не смогло предоставить ему сцены столь же театральной. В этой картине Похоронная служба генерала Даремонта у стен Константина есть что-то трогательное. Совершенно чёрный гроб, священник, который произносит молитву без подобающего облачения, держится за нечто вроде пирамиды, сооружённой из мешков. Это минута возношения даров, зуавы в зелёных тюрбанах преклонили колено, офицеры наклонились в поклоне, меж тем, как священник возносит к небу Святые Дары, над алтарём, сооружённом из барабанов. В композиции есть нечто, что может нравиться…
Господин Девамбез вроде Гулливера, и он живёт в течение нескольких лет в Лилипутии, где, по-видимому, аэропланы совершают учебные полёты в местечке под названием Порт-Авьасьон. Также в столице королевства есть Эйфелева башня такой высоты, что жители с неё кажутся не больше блох знаменитой укротительницы мадам Стенегри. Господин Девамбез, умеющий быть забавным, завоевал приличный успех. Упомянем Портрет мадам Г. П., работы А. Калбе, приятный образ, только его название смущает, Г. П. чаще всего означает лошадиную силу, и ему, как правило, предшествует цифра, которая обозначает количество лошадей.
Зал XIII, господин Бонна выставил два портрета: Мадам Исидоры Леруа и экономиста Эдмона Тери. Их невозможно было сделать более похожими на себя. Однако я признаю, что эти портреты, как и множество других, я отдал бы за рисунок Рембрандта, принадлежащий господину Бонна, и который он мне давал посмотреть, когда была его выставка в Лейдене, в 1907 году. Тот, кто собрал подобную коллекцию, является человеком с очень правильным вкусом.
Эдит в воротнике из лебединых перьев, обнаруживающая тело Гарольда в лесу Эппинга, рядом с аббатством Уолтема, после битвы при Гастингсе, заставляет вспомнить строки Гейне:
Эдит в воротнике из лебединых перьев нашла
Тело короля
Она не сказала ни слова и, не плача,
Она опустила бледное лицо.
Зал XVI, Капитуляция Йорктауна, работы Жана-Поля Лорана, заказ американского государства, предназначенный для Дворца правосудия в Балтиморе, забавный, но он имеет приводящую в замешательство композицию. Справа пусто, тогда как слева представлены сомкнутые ряды английских солдатов в красной униформе. Следует отдать предпочтение, по сравнению с этой миниатюрой больших пропорций, маленькому полотну того же художника, выставленному в зале XVII! Действие разворачивается в средние века, в церкви юная девушка объясняет христианскую историю детям.
Зал XVIII. Чтобы его не перепутали с Анри Матиссом, господин Матисс-Огюст пишет мрачные картины. Господин Ярц показывает нам время жатвы: мнимый импрессионизм.
Зал XXI, два хороших портрета работы Франсуа Фламенга соседствуют с деревом Арпиньи. Эта хорошая картина воскрешает в памяти всю Барбизонскую школу, и отлично демонстрирует нам, что лиризм должен обновляться с каждым поколением.
Зал XXII посвящён пацифистам. Господин Д'Эстурнель де Констан поступит правильно, если детально его исследует, он заслуживает его похвалы. Умбер Виньоль показывает нам ужасы забастовки. Господин Шиго выставляет украшение для Дворца Мира в Ла Эй. Этот заказ государства будет продублирован администрацией, которую голландцы публично признают за Полем Поттером. Они довольны. Дальше будет ярмарка с гуляньем. Уже можно это увидеть в картине господина Аникотта, в картине пылкой, радостной, простой, одним словом, исполненной всяческих достоинств и лучшей картине Салона. Искусство господина Стэнхоупа Форбса пацифистское. Его картина, демократичная живопись в американской манере, удостоилась упоминания в Институте Карнеги.
Зал XXV, господин Шабанн де Ла Паслис рассказывает нам один из этих ужасных анекдотов, как и слишком большое число живописцев во «Французских художниках», он нисколько не боится нам их рассказывать. С какой целью, Сеньор! Здесь история взята из Почтовый Сайгона. Два боксёра в нём герои, а две француженки несчастные героини. Господин Леконт дю Ноюи пишет во славу Венеры, и мы припоминаем имена тех, кто пел или писали о Венере: Байрон, Мюссе, Жорж Санд, Раскин, Веронезе, Тьеполо, Зим, и т. д. Поскольку ныне живущие являются частью этого списка, почему бы не принимать в расчёт имя господина Барреса.
Вот мы в XXVI-м зале Салона…
Мадмуазель Морстадт восхищается живописью Англада, и вспоминает о ней даже тогда, когда пишет мериносов. Мадмуазель Морстадт ищет себя, не зная ещё, какое употребление найти всем своим достоинствам. Господин Луар-Луиджи прислал, как всегда, виды Парижа, к которым он, разумеется, прибавил сцену наводнения.
Вот зал XXVII, демократическая живопись господина Жюля Паже: бурлаки тянут шаланду с углем, которая, на этот счёт не сомневайтесь, никогда не превратится в пьяный корабль. Господин Рожер выставляет ещё более демократичную картину, если это только возможно, чем господин Паже: Несчастный случай на работе. Глядя на Речных полицейских и собаку-спасателя господина Поля Леграна испытываешь чувство истинной гордости, что живёшь в городе, где полиция существует в столь различных формах.
В зале XXVIII Господин Фернан Саббате, написал вид улицы, на которой я живу в течение наводнения, я не нахожу, увы! дома, где я проживаю. Художник им пренебрёг.
Зал XXX важен, там мы обнаруживаем картину Процессия в Испании Тито Саласа. Это полотно было приобретено государством, и это хорошо показывает великодушие, которое царит в изящных искусствах. Здесь защищают религиозную живопись так же, как и всякую другую… В обнажённой женщине господина Альбера Лорана нет ничего занимательного. Господин Жан Патрико выставляет портрет Патриота, завёрнутого в складки трёхцветного флага. Чувство возвышенное, живопись слабая. Не сожалеет ли господин Патрико о тех временах, когда он гравировал, придавая Гюставу Моро истинный стиль, который исходил, возможно, в большей степени от гравёра, чем от живописца?
Я сообщаю о пламенном идеализме господина Марселя-Беронно, у Саломеи которого такой вид, как если бы она сожалела о расставании с хорошим царём Иродом, палачом невинных, плохо кончившем в Лионе…
Залом XXXIII очень восхищались американцы. Несколько немцев тоже выразили своё благоговение перед выставленными там картинами. Господин Макс Нордау долго созерцал и долго комментировал на английском языке карандашный набросок господина Горге для гобелена, предназначенного для здания суда в Ренне, и который должны изготовить на мануфактуре гобеленов. Могли бы, наверное, заставить их изготовить что-нибудь другое… Господин Веисон выставляет огромный триптих, рассказывающий трогательную легенду святого Генса, покровителя Конта-Венессена. На первой створке триптиха святой Генс удит рыбу с пастухами. В середине, святой Генс пашет. В его плуг запряжены бык и волк, птицы расположились на плечах блаженного. На последней створке святой Генс спит вечным сном в могиле, которую он выдолбил в скале, и наверху его волк, в отчаянии, воет на луну.
В залах XXXIV и XXXV Саламбо господина Сюрана, дающая повод для насмешек. Но мне очень нравится манера, в которой господин Корабёф вспоминает об Энгре. Однако господин Корабёф должен был испытать свой талант, создав, в прошлом году, одно ню и один портрет.
Венеция XVIII-го века, господина Сен-Жермье, вызывает в памяти Казанову и его амурных монашек.
Зал XXXVI, злосчастный Икар господина Стика не заставит нас, я надеюсь, поверить, что искусство в Польше действительно таково.
Зал XXXVII, господин Сюо написал самого себя вместе со своими детьми, один из которых построил карточный домик. Серьёзная картина, вызывающая в сознании самую серьёзную из басен Флориана, ту, мораль которой распространяется таким правдивым и таким непредсказуемым образом на завоевателей и на основателей империи.
Зал XXXVIII, в нём картина Паско: Платье в цветных узорах. Это роскошно и изыскано, и название картины скрывает тайну, позволяющую разгадать висящую по соседству большую картину работы господина Зингга… Не припоминаете ли Вы, что это слово, которое должен был употреблять только господин Ростан, находится в Орлёнке, где оно служит одновременно рифмой и ономатопеей… И теперь Вы знаете столько же, сколько знаю я о Платье в цветных узорах господина Паско…
Определённо, картины господ Жана и Таде Стика поместили почти во все залы. Вот ещё одна.
Зал XL, фатальным образом здесь оказалась ещё одна картина Стика… Вам нужен реванш в живописи, господа поляки!
Залы XLI, XLII и XLIII Господин аббат Ван Холлебеке показывает нам священника, покидающего своего пресвитера в картине После расставания. Это волнующее полотно, и оно единственное относится к этому большому религиозному событию. Я усиленно рекомендую государству купить это полотно и поместить его в Люксембурге. Это документ и живописный этюд, выполненный очень кстати.
Акварели, пастели или другие рисунки, миниатюры, гравюры, предметы искусства здесь в таком большом количестве, что критик искусства должен отказаться от того, чтобы дать им детальное объяснение с риском перегрузить журнал, который печатает его статьи.
Впрочем, всё, что не является скульптурой или живописью, в Салоне французских художников, до некоторой степени оставлено без внимания. Это, так сказать, беспорядок, в котором встречаются пастели, миниатюры, гравюры.
Мадмуазель Гортензия Ришар пишет модернистские миниатюры, портрет водителя за рулём своего автомобиля. Миниатюры мадмуазель Жанны Леви пропитаны мистицизмом, не кажущимся поверхностным. Мадмуазель Тереза Мартен показывает большую искусность в кропотливой работе над миниатюрой.
Господин Корабёф, обладающий всеми талантами, также блестяще делает цветные офорты. Следует отметить литографии Альберта Вебера и полихромные гравюры по дереву Вибера. В этот момент мы имеем возрождение гравюры по дереву. Много талантливых художников пытаются сделать так, чтобы снова была в почёте эта истинная форма художественной иллюстрации книги. Однако ни один салон не показывал ещё этого публике.
Скульптура хорошо размещена во «Французских художниках». В других местах, до этого года, не видели Салона, содержащего столь большое число колоссальных статуй, гигантских монументов.
Того, что Франция переживает возрождение скульптуры, невозможно отрицать. Однако следует полностью признать, что собрание скульптур столь неудачно выставленных в тёмных вестибюлях Националя в высшей степени свидетельствует о том, что мы видим здесь истинные доказательства этого возрождения.
Направимся же быстрей в белую толпу статуй. Вот Епископ Ипполита Лефевера, и его митра монументальных размеров. Животные Гарде и, в особенности, его гигантские Олени, по моему мнению, являются самой важной партией работ в салоне скульптуры.
Как в «Национале», здешние молодые скульпторы показывают тенденцию к экспрессивной простоте. По этому поводу следует упомянуть Старух Никлосса. Однако лицо кажется выполненным в другой технике, чем всё остальное. Эта самая тенденция приводит к тому, что к хорошим художникам начинают относиться пренебрежительно. До свидания! господина Рожера Блоха, Скрипач Ф. Давида могут служить примерами этому.
Всем будет казаться, что монумент Мустафы Паши Кемала несёт в себе эстетику, неожиданную для большого египетского сфинкса. О нем будут судачить ровно сорок один век, простирающийся над ним.
Господин Ландовский — скульптор с сильным видением, он выставляет памятник Анонимам, государство, исполненное заботы о великих людях, даже неизвестных, собирается водрузить его в Пантеоне, что, несомненно, очень порадует заинтересованных.
Господин Барнард является официальным американским скульптором. Штат Пенсильвания заказал ему две группы, которые будут помещены у входа во Дворец Законодательного Собрания. Господин Барнард назвал свои работы Человеческая жизнь, и у него есть на то причины, потому что там много несоответствий. Но что скажет господин Пенн и его квакеры о таком количестве обнажённых?
Господин Шарль Перрон отдаётся работе над полихромной скульптурой, и его Метательница ядра, являющаяся воспоминанием о карнавале в Перу, художественными средствами переводит игру, практиковавшуюся в Испании во времена мавров, когда бросали
Альканси, полные пепла или цветов
или ещё духов. Их продолжают использовать в Перу.
Жизнь художников
Среди странных личностей, которых было так много в XIX-м веке, нет более таинственной, чем Поль Гоген, который, из Парижской биржи, отправился умирать в дикую хижину на Маркизских островах.
Все свои картины, написанные в Бретани, в Арле, на Таити, на Маркизских островах, исполнены им в одном и том же духе набожности.
Литургическая живопись, в которой цвета имеют символический смысл, удваивающий их декоративную привлекательность, работа наиболее религиозного из современных живописцев первая противопоставит себя импрессионизму, к сожалению, всё ещё господствующему не только в изобразительных искусствах, но также и в современной литературе.
Господин Воллар выставляет в данный момент на улице Лаффитт пятнадцать картин Гогена, выбранных из лучших работ каждого периода его творчества.
Откровенно говоря, набожность Гогена по отношению к своему искусству никогда не изменяется. Цельность его работы замечательна. У этого живописца нет ни множества манер, ни множества творческих периодов, но есть единственная манера письма, которая оставалась неизменной, хотя неоднократно он пытался, уезжая, изменить сюжет своих картин и изображать на них людей другой расы.
Его пейзажи Бретани или Маркизских островов являются интерпретациями единственного чувства художественного благоговения перед декоративной и постоянно обновляющейся прелестью природы. Его композиции Океании не более религиозны, чем картины Бретани, как эта картина Борьба Иакова с ангелом, восхитительного рисунка, колорита столь энергичного и звучного, так сказать, победы Святой Троицы…
Картины Гогена были выставлены в Люксембурге, у них есть полное право быть выставленными в Лувре, куда должно поместить эти гармоничные работы человека, который ради своего искусства «находил удовольствие, — говорит Шарль Морис, — в скорби и во всех скорбях».
С этими высочайшими достоинствами, которые, несомненно, поставят его в один ряд с самыми великими художниками, Поль Гоген вернётся к границам человечности, чтобы раскрыть божественную чистоту искусства…
Знаменитые дети!… Эти слова вызывали в нашем сознании, когда сами мы были детьми, славу, частью которой, как нам казалось, нельзя не быть, из-за изумления наших учителей, из-за нежной радости наших матерей.
Кто из нас никогда не мечтал быть таким же отважным, как тот юный спартанец, позволившему лисёнку, которого он укрывал, обглодать ему живот?… Кто из нас не видел себя на месте Бара, бьющего в барабан?… В нашем воображении мы помещали себя в отчаянную ситуацию несчастного и таинственного Гаспара Хаузера… И так до этого бедного карлика короля Лотарингии, при воспоминаниях о котором мы упражнялись в том, чтобы состязаться в доброжелательности…
Знаменитые дети!… Их портреты были объединены в Багатели усилиями Национального общества изящных искусств. Это очаровательная идея, поместить вместе все эти мордашки, с этих картин дети прошлого будут смотреть, меланхолично улыбаясь…
В прошлом дети, учившиеся жизни по восхитительным и ужасным историям мадам графини де Сегюр, урождённой Ростопчиной, и по изумительным и реалистическим романам Жюля Верна, Вы будете искать объяснения неподвижному взгляду этих детей прошедших времён, читавших работы мадам де Жанлис или графа де Буйи, ипохондрика.
С какой тревогой о неопределённом будущем смотрели со всех этих портретов дети времён Луи XVI и, в особенности, Дофина, судьба которых до сих пор для всех остаётся загадкой!…
Рафинированность, в высшей степени способная довести до предела эмоцию посетителей, заставила объединиться, одновременно с различными портретами королевских детей, портреты детей императоров, судьба которых была не менее трагичной.
Король Рима Прудона, Изабей, Бенуа и Рожера, кажется, улыбается Дофину, которого писали Друэ, Грёз…
Луи XVII и Наполеон II правят здесь деликатным и очаровательным детским народом, со времён их правления и до наших дней. Вот пастели XVIII-го века, вот полотна Грёза, Фрагонара, Дроллинга. Вот Герцог Орлеанский Грёза, Герцог Бордо Дюбуа-Драоне и Эрсана. Вот пастель Ла Тура, на которой представлен Племянник Пигаля, Меттерних анфант работы Лоуренса. Вот Дети Мюрата работы Энгра.
Вот современные дети, большинство которых всё ещё живы. Следует вскользь упомянуть, с каким искусством Ренуар мог выразить грацию, свежесть и шаловливую невинность детей.
Одновременно с портретами этих детей прошедших времён, выставляют их драгоценные и очаровательные игрушки. Какие добрые люди под Новый год, в разукрашенных и таких немодных костюмах, какие Деды Морозы прошлого режима приносили детям короля игрушки для богатых детей, слишком роскошные игрушки, специально созданные для участия в ретроспективной выставке?
И, между тем, знаменитые дети недавнего прошлого имели также игрушки, с которыми они могли играть, недорогие игрушки, которые разбивали, чтобы посмотреть, что там внутри!
Среди мастеров, преподающих в Школе изящных искусств, Гюстав Моро тот, чьи уроки сформируют, несомненно, большинство художников-новаторов.
Никто из учеников Гюстава Моро не проявляет большего внимания к новаторству в изобразительном искусстве, чем господин Жорж Девальер. Можно даже опасаться, что он дойдёт до этого плохого модерна, полагающего в качестве единственной цели искусства выражение современной жизни. Именно эта цель является последней заботой Гюстава Моро. Сегодня он общается с малым числом живописцев. Эти интересы пришли к ним от художников-импрессионистов, унаследовавших их от художников-романтиков, и мы находим их истоки в этой страсти к правдоподобному, к разумному, одной из самых оправданных страстей, которые питали французские умы.
Однако есть право думать, что это чувство правды жизни, такое похвальное, было ложным. Каждая работа искусства должна находить не только в мимолётных явлениях современной жизни, но в себе самой свою логику, своё правдоподобие.
Весть талант, весь рассудок, все усилия господина Девальера, кажется, вбиралась, до сего момента, этой бесполезной примирительностью его искусства, возникшей вместе с современными аспектами природы. Хотелось бы, чтобы настоящее меньше волновало художника столь щедро одарённого.
Бенджамин Рабье
До того, как я познакомился с Бенджамином Рабье, я думал, что он был горбатым, как Эзоп, и рассеянным, как Лафонтен. Неверно ни то, ни другое. Эти недостатки, полезные для литераторов, так как они делают и рабом Ксанфа, и другом сюринтенданта Фуке, очень стесняли бы рисовальщика. Стройность Бенджамина Рабье не испорчена никакой горбатостью. Его самые живые забавы служат тому, чтобы изучать физиономии и жесты животных, начиная с называемых низшими, и заканчивая человеком и автобусом, этим животным, стоящим выше всех остальных.
Впрочем, несмотря на очень заметные отличия, художник, который нас занимает, больше чем одной чертой напоминает двух баснописцев, и, прежде всего, потому что, если они пишут басни, то он их изображает.
Меня уверяли, — но часто пытаются заставить поверить во всякие небылицы, — что у Бенджамина Рабье была собака, язык которой он превосходно понимал.
Это животное редкого ума задалось, по-видимому, тем, чтобы обзавестись друзьями среди собак, и чтобы сообщать своему хозяину кучу историй, одна невероятней другой, о снеговиках, об Азоре, о Медоре или Бриффо, о матушке Гусыне и даже о Шантеклер…
Правду ли мне сказали?… Верно то, что никто лучше чем Бенджамин Рабье, кажется, не осведомлён обо всём том, что происходит с животными, никто не рисовал и не рисует сейчас лучше него сцены из их почти человеческой жизни…
С живым интересом будет смотреть публика на эти первые выставки акварелей самого одухотворённого из наших анималистов.
Жизнь художников
Господин Манген сладострастный живописец. Он выставляет в Галерее Дрюэ пятьдесят картин, в которых есть немного беспечная чувственность. Как колорист, он замыкается в выражении контрастов, в которых бьёт свет наполовину мертвенно-бледный, наполовину цвета человеческого тела.
Странность этих оттенков противоречит академическому рисунку его обнажённых. Настоящее, но приводящее в замешательство, очарование является следствием этого странного противопоставления живописца и рисовальщика, которые суть один и тот же художник.
В ню Мангена есть языческая вольность. Его изумительные пейзажи говорят о молодом величии живописных мест, в июле, после восхода солнца.
Хорошо построенные, натюрморты Мангена радуют глаз, возможно, больше, чем остальные его картины. Именно в его композициях инстинкт колориста у господина Мангена проявляется целиком, не стесняемый, как в его ню, заботой о том, чтобы вырабатывать принципы живописи.
В галерее Бернгейма есть милое собрание картин, писанных маслом, и пастелей того, кто, порвав со старыми предрассудками относительно светотени, ответственен за всё новаторство в современной живописи.
Мы будем иметь удовольствие увидеть здесь прекрасные картины Мане из коллекции Пелерена: Завтрак в ателье, Марселен Дебутен, Нана, В кафе, Прогулка, Розовая дама, Автопортрет с палитрой и этот изумительный Бар в «Фоли-Бержер», что касается колорита и композиции, он, кажется, готов быть пастеризованным Сёра, микробиологом живописи.
Известные пастели Мане уже содержат Тулуз-Лотрека. Но он никогда не поднимался выше, тогда как Мане…
Будет уместно прибавить, что картины, объединённые для этой выставки, имеют неодинаковую ценность.
Имеются три картины, ценность которых выше ценности Олимпии, вызывающей, прежде всего, исторический интерес, и одну из которых поместили в Лувре, неожиданно повесив её рядом с Одалиской Энгра. Там также есть работы, лишённые всякой значимости, просто картинки.
Сама по себе эта выставка Мане очень интересна. Посещая её, мы, некоторым образом, переносимся к истоку этих потрясающих движений, революционизировавших изобразительное искусство конца XIX-го века, ещё не завершившихся, и никто не знает, где и когда они завершатся.
Уроки, которые можно извлечь из этой выставки, были бы более полными, если бы за этой ретроспективной выставкой последовала бы выставка Сезанна…
Ричард Рэнфт выставляет в галерее Ж. Шэн и Симонсона особую коллекцию собственных работ. Сказано, что речь идёт о редких авторских оттисках, об уникальном их перечне, о выгравированных этюдах, которые никогда не канут в лету.
Оригинальные цветные офорты того, кого в Англии считают лучшим интерпретатором Тёрнера, обладают истинной элегантностью. Рэнфт, интеллигентно, вызывает в представлении рафинированные фантазии, рисуемые ему воображением, и редкие спектакли, предлагаемые цивилизацией наших городов. Он любит маски, балерин, клоунов с той же нежностью, которая толкает его делать гравюры старой шаланды или мельницы на обрывистом берегу.
Ведь Рэнфт совсем не отграничивает городские аспекты природы от деревенских; поэтические изобретения мозга гениальных людей, кажется, имеют для него такую же реальность, как океан.
Стихи Ронсара или Гюстава Кана подсказали ему очаровательные работы.
Как говорит последний в предисловии, написанном для этой выставки:
«Этот живописец не литературный живописец, это живописец начитанный, а это совершенно разные вещи».
Ричард Рэнфт любит литературу в достаточной степени для того, чтобы придать ей лоск своего искусства, столь выразительного. Он превосходно проиллюстрировал множество книг, доступных в качестве предметов роскоши To the happy few.
Его иллюстрации дивных и поэтических Голландских сказок Гюстава Кана хорошо передают иронию, исполненную богатой образности, и изысканную меланхолию его известных новелл.
Здесь охотно посмотрят иллюстрации — 168 медных гравировальных досок с фиксацией для цветных рисунков — их Рэнфт изготовил для книги Сумерки богов, восхитительного трагического романа Элемира Буржа, изданного Обществом современной книги.
Хотелось бы знать, как художнику удалось уловить настроение, вызываемое сталью, обагрённой королевской кровью, проявляющееся в прекрасной работе величайшего писателя современности, великого поэта Нефа.
Досадное происшествие лишает нас этого удовольствия. Однако пожелаем, чтобы эта неприятность не стала непоправимой.
Хуанес утончённый художник, очень высоко поднявший искусство акварели. Выразительный характер его картин, редкое и сдержанное сияние его красок, вершины, в изображении которых он находит удовольствие, дают ему безоговорочное право на титул «Тернера гор». Но антономазия — это риторический приём, ставший слишком немодным.
Скажут проще, что Хуанес есть один из редких европейских художников, могущих писать саму высоту гор и всё их благородство.
Он выставляет в галерее Ж. Шэн и Симонсон пятьдесят картин, среди которых найдут лирично окрашенные образы Вогезов и Доломитов.
Также полюбят утончённые и сильные картины, для создания которых стали поводом виды Венеции, долго созерцавшиеся.
Несколько пейзажей Иль-де-Франс счастливо завершают выставку, предлагающую, не давая полного представления о таланте Жане, по крайней мере, некоторое его обобщение, на которое приятно смотреть.
Зелёные утра Венеции, рассветы в Доломитах, утренние зори в Вогезах, тополя берегов Сены, акварели, пастели, тронутые акварелью, все работы Хуанеса, кажется, написаны растёртыми драгоценными камнями.
Господин Антун Ван Вели выставляет у Жоржа Пети портреты, среди которых заметны портреты Эдмонда Ростана, Сары Бернар, Сесили Сорель и прочих. Господин Ван Вели мило развлекается, комментируя, средствами изобразительного искусства, физиономии своих самых известных современников, и он даёт всем им одинаковое улыбающееся выражение на лицах. Они довольны своей славой, довольны самими собой. Они счастливы, что их портреты пишет господин Ван Вели.
Издатель книг по искусству, господин Эдуард Пеллетан, убеждает нас посетить выставку трёхсот оригинальных рисунков Стейлена, послуживших иллюстрацией к Песне босяков (полное издание) и к Последним песням моей первой книги Жана Ришпена.
Почти всё сказано о веризме Стейлена. Он сыграл слишком важную роль в формировании, я говорю не только о литераторах, но также и главным образом о художниках, поколения, о котором я не хочу, чтобы говорили легкомысленно. Не правда ли, что ещё и сегодня художественный и литературный идеал подавляющего большинства заключается в представлении бедности, горестей современной жизни?
Эти иллюстрации содержат всё это, и пикантно комментируют лирическую живость поэм. Известно ли, что касается этих поэм, что оригинальное издание — и полное собрание сочинений — Песни босяков, всё ещё находится в недрах Национальной библиотеки?
Иллюстрации Стейлена для песен Жана Ришпена, как правило, нравятся публике, и, тем не менее, предприятие было рискованным. Не правда ли, это немыслимое дело, иллюстрировать поэзию рисунками, в которых отсутствует элемент декоративности?
Суровый и меланхоличный веризм Стейлена и картинная и мощная экзальтация господина Жана Ришпена очень хорошо сочетаются.
Господин Воллар имеет обыкновение продлевать свои выставки за пределы фиксированного срока. Выставка Лица Сезанна всё ещё продолжается. Ведь те, кто не посмотрел это суровое и волнующее собрание картин, могли бы это сделать в течение ещё некоторого времени. Это посещение было бы полезным перед открытием Осеннего салона. Выставка послужит тому, чтобы оценить величину влияния мастера из Экса на молодую живопись. Известно, что большинство новых живописцев причисляют себя к ученикам этого искреннего и беспристрастного художника.
Говорили, что Сезанн сделал себя примитивным, чтобы подготовить новый классицизм, и это, по-видимому, должно означать, что его живопись, полная невежества и недостатков, могла бы служить уроком для цельного и имеющего право на существование искусства.
Полно! Разве плохое может породить хорошее? Небеса есть всего лишь образ преисподней? Прекрасное может быть старостью уродливого, и совершенное есть всего лишь искупление несовершенного?
Верно, что я, может быть, заблуждаюсь относительно смысла, вкладываемого в слово классицизм. Оно стало двусмысленным, каждый понимает его на свой лад. Но если мы в этом будем придерживаться раньше всех других принятого определения, мы обнаружим, что классическое определяет принятые большинством людей работы, являющиеся авторитетными, и это не моё дело решать, является ли Сезанн классиком или нет.
Но я точно знаю: в любом случае, я никогда не смогу смотреть на Сезанна как на примитивного художника. Я совершенно не нахожу места в его искусстве милой кропотливости, придающей двусмысленное очарование как работам художников-примитивистов, так и несовершенным литературным произведениям.
Сезанн примитивный, невежественный, живописец, не наделённый разумом? Полноте! Кропотливость примитивистов доходит до сухости. Разум Сезанна очерчивает великую простоту. Выверяя его в соответствии с природой, он сконцентрировал свой гений для возвышения импрессионизм до уровня искусства разума и культуры.
Всё это явно видно в его выразительных лицах, демонстрируемые нам в настоящее время господином Амбруазом Волларом, картины, дерзко покрытые лаком бесцеремонной рукой, испортившей, таким образом, — будем надеяться, на короткое время, — общую гармонию.
Но какое исключительное и полное силы изящество в этих портретах, очень простых, и таких строгих! Совершенному живописцу, провинциальному художнику Сезанну не хватает иногда очарования. Но его лица — даже самые деревенские — благородные, и есть у меня убеждённость в том, что он всегда превосходил человечность своих моделей.
Маленький вернисаж в Гран-Пале. Немецкие художники собираются штурмовать предместье Сен-Антуан
Завтра, 30 сентября, немцы будут штурмовать предместье Сен-Антуан. Баварские группировки, разбившие лагерь на авеню д'Антен, заняли восемнадцать залов в нижнем этаже Гран-Пале. Они очень затрудняют работу Осеннего салона, вернисаж которого состоится в течение битвы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Критика поэтов. Статьи Гийома Аполлинера об искусстве предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
