Звездный Мост

Георгий Лугов (2024)

"Ах, иначе в былые года колдовала земля с небесами. Дива дивные зрелись тогда, Чуда чудные деялись сами…" (Ник. Гумилев) 1237 год. Вольга Милославич, пожилой хозяин вольной крепости Мышград, вступает в смертельное противоборство с надвигающимся на Русь ордынским воинством Бату-хана, вдохновленного на западный поход заветами деда Чингиса и грозными пророчествами странной "жены-чародейки" — коварной шаманки Улаан Унэгхэн.

Великокняжеский совет

«Человек может заблуждаться, но упорствует в заблуждении только глупец»

(Цицерон, римский оратор)

Наступивший день выдался по-осеннему ненастным. С полуночной стороны порывами налетел хлесткий торок, разметавший по округе опавшую листву. Прозрачное голубое небо покрывалось мокрой пеленой серых туч.

Воздух заметно посвежел. Озябшие ростовские гридни, поеживаясь под легкими кафтанами, грузили лодью щедрыми дарами Мышграда, то и дело бросая взгляды под навес, где стоял бочонок с теплым пивом и висел ковшик-утица.

Погрузка подходила к концу. Ростовчане, поминая всуе языческого Ящера и христианских чертей, втаскивали на лодью скорострельную баллисту, скрупулезно созданную геометром Станиславом на основе ромейских чертежей.

Василько, одуревший после бессонной ночи и навалившихся впечатлений, наскоро попрощался с сестрой и, закутавшись в шерстяную епанчу, дремотно затихарился под мачтой. Лодья отвалила от мышградского причала. Данила, стоя на корме, цепко держал в руках правило, иногда беззлобно покрикивая на гридней. Вольга, присев рядом с Яромиром, с тяжелой грустью взирал в сторону своего покидаемого града. Пожалуй, один лишь смуглявый Бесник, молодой парень лет двадцати, был рад предстоящей дороге: он тут же затесался в ватагу ростовчан, самочинно взялся за гребное весло и громко затянул цыганскую песню без слов, сверкая таким же, как у Вольги, золотым кольцом в мочке правого уха.

− Не желаю уезжать,− проговорил Вольга, без нужды поправляя на груди завязь теплого корзно.− И ехать надобно!.. Назола одолела… Беду чую, друже Карась!

На удалявшихся мостках недвижимо стояла Мария Ярославна, покрыв русоволосую голову темным платком и крепко прижимая к себе сына. Вокруг нее стояли мышградцы, переминались с ноги на ногу, махали шапками вослед лодье…

На пятом часу пути впереди показались оживленные посады и невысокие стены Мологи. Городская пристань была забита множеством стругов и расшив. Люди на берегу признали лодью ростовского князя и настойчиво просили завернуть в гости, но пробудившийся от дремоты Василько приказал идти до самой Усть-Шексны.

В тихом городке рыболовов они сделали короткий привал на ночь, поужинали горячей ухой и здесь же простились с Эриком, чей драккар повернул на полуночь и далее,− через Белоозеро, реку Вытегру и трудный северный волок,− нацелился на Онегу, торопясь перевалить в море-Нево до близкого ледостава.

Ростовская лодья вышла из Усть-Шексны на рассвете и двинулась вниз по Влге, усердно работая веслами и ловя парусом подувший наконец попутный ветер.

Пробыв в пути десять часов, в сумерках они подошли к Ярославлю.

В городе оказалось множество волжских булгар, бежавших на Русь от ордынского нашествия, огненным вихрем прокатившегося по их родной земле. Насмерть перепуганные беженцы, округляя черные глаза, рассказывали жуткие вещи. Ярославцы слушали, нехотя соглашались, что дело плохо, но… «Булгария далече!»,− рассуждали некоторые горожане. «Так уж и далече!»,− горячились другие ярославцы.− «От нас до Нижнего верст триста будет, до Булгара накинем столько же. Разве это шибко много?». «Молитесь, православные!»,− вещали третьи.− «Неужто позволит Господь дурному свершиться?».

Ярославский князь Всеволод Константинович был на год младше своего брата Василько, с ранних лет слыл известным хлебосолом, любителем выпить и плотно закусить. Он с явным удовольствием потчевал дорогих гостей липовым медом и лесными орешками, пока проворные слуги собирали на трапезный стол плошки с овощными закусками и тащили из дымной поварни серебряное блюдо с румяным поросенком, обложенным печеными яблоками. Всеволод был искренне приветлив, однако Вольгу покоробило его равнодушие к надвигающимся грозным событиям.

А холода были не за горами. Рано утром, еще в самую темнозорь, зевающие гридни забирались в покрытую куржевиной лодью, ломая сапогами хрусткий ледок на прозрачных лужах. Данила, орудуя правилом, ввел ростовское судно в камышовое устье Которосли.

И вот он − Ростов Великий на берегах озера Неро…

Перед крыльцом детинца Василько нетерпеливо ожидал прибывший из Владимира гонец, принесший долгожданную весть − Юрий Всеволодович в указанный день месяца груденя требует племянника к себе. Немудно. Без возражений и опозданий.

− Началось! − с тревогой сказал Василько, сжимая в кулаке берестяной свиток, а потом принялся дотошно расспрашивать владимирского гонца, но тот лишь устало отвечал в ответ: «Рязань просит подмоги… Степь вся в огнях кочевых костров!».

− А что Юрий? − поинтересовался у гонца Вольга.

− А я знаю? − пожал плечами владимирец.− Он нам не докладывает.

* * *

Быстро пронеслись и канули в безмолвную Лету короткие дни мирного домашнего покоя. Молодая жена ростовского князя едва дождалась своего запропавшего в дороге мужа, едва обрадовалась такой желанной встрече, как Василько во главе отборной конной сотни выступил в новый поход по накатанному суздальскому тракту, припорошенному первым в нынешнем году снегом.

Переправившись через неширокую речку Нерлю, ростовский отряд миновал взбудораженный недобрыми вестями Суздаль. Время поджимало, но усталость давала о себе знать, и на большом постоялом дворе возле росстани Василько приказал остановиться, чтобы напоить притомившихся коней и перекусить горячей пряженицей с зеленым луком.

− Да что тутошние людишки ведают про степь?! − рассуждал местный тивун, неторопливо подкладывая коням охапки пахучего сена.− Лапотники сивые, ховаются по лесам, зозуль слухают… Что для них ковыльный простор? Пустое слово!

− А ты ведаешь? − ехидно спросил у него Вольга.

− Я на Дону крепостицу прикордонную ставил,− веско ответил тивун.− Остался бы, да женка уломала в Залесье перебраться… Озорничают куманы на окраинах!

На третий день пути малая ростовская дружина, распустив червонный прапор, мерным шагом въехала под своды Золотых ворот. Василько изначально предполагал отправиться к хоромам Великого князя, однако Вольга его отговорил, и далеко не напрасно: на дворе и у стен детинца царило шумное оживление − это суетились оголодавшие дружинники, озабоченные дьяки и разномастная челядь прибывших на сбор наместников залесских городов.

Утомленному дорогой Василько вовсе не хотелось окунаться в подобную круговерть, и потому он вопросительно обратился к хозяину Мышграда:

− Может быть, Милославич, не сейчас поедем к дяде? С утреца?

− Ясное дело! − согласился Вольга.

− А куда на постой направимся? − задумался Василько.

− Да к Глебовичу! − уверенно сказал Вольга.

− А удобно ли? − усомнился Василько.

Вольга только пренебрежительно хмыкнул в ответ.

Ехать было недалеко, и спустя четверть часа ростовцы деловито обустраивались на обширном подворье старого, но крепкого на вид воеводы Еремея Глебовича. Сам радушный хозяин, походя раздавая подзатыльники нерасторопной прислуге, повел озябших гостей в красную горницу, между делом рассказывая им последние городские новости.

− Успели вы, робята! − басовито гудел Еремей, усаживая Вольгу и Василько на скамью возле пышащей жаром печи.− Грейтесь вдосталь, отдыхайте. Аккурат на завтрашний полдень совет назначен… Только не вижу я у Всеволодовича большой охоты помогать рязанцам!

− Так я и знал,− проворчал Вольга.

− А бояре ваши промеж себя что говорят? − спросил Василько.

− Да ну их! − горестно махнул рукой Еремей.− Шепчутся: «А коли Батуха на Рязани остановится?». Каковы стервозы, чуешь? Да только вот им! − Еремей показал в пространство пухлый кукиш.− Не для того мунгальские каганы собрали по степи орду мордоворотов, чтобы на одном − не самом богатом! − княжестве поход свой прикончить. Нет, я печенкой старой чую, что попрут они на нас зимой, изломав мощь полков Юрия Игоревича!

Жена Еремея принесла липовые братины, наполненные медовухой.

− А может такое быть, что мунгалы на Киев нацелятся? − предположил Василько.

Еремей задумчиво покачал головой, обгрызая заусеницу на пальце.

− Не в сей раз,− негромко ответил Вольга.− Мы более близкий и лакомый кусок.

Они замолчали, прислушиваясь к потрескиванию сухих березовых поленьев.

− Братья-то мои прибыли? − поинтересовался у воеводы Василько.

− Твои-то? − глуховато переспросил Еремей, прикладывая к мохнатому уху сложенную пополам ладонь.− Владимир намедни приехал, а Всеволод вчерась прискакал, как раз к вечернему застолью, едва коней не запарил.

− Каков хрущ! − деланно удивился Вольга.− Может, когда восхочет!

* * *

Морозным утром, выстояв службу в храме Воздвижения, Великий князь Юрий Всеволодович пешим шагом двинулся к детинцу в окружении своих сыновей, племянников, доверенных дьяков, ближних бояр и воевод. Сотни жителей собрались в Печерний город повидать князя-защитника, который шел, скупо улыбаясь, поглаживая ладонью окладистую бороду и изредка приветствуя кого-либо из встречных горожан. Вольга замыкал шествие, негромко беседуя с сотником Фомой, горестным посланцем обложенной ордынскими полчищами Рязанской земли.

Известий было много, и они совсем не радовали…

В большой гриднице собралось более сотни богато одетых знатных владимирцев и гостей столицы, рассевшихся по массивным дубовым лавкам, протянутым вдоль прибранных узорными коврами стен. Были здесь именитые бояре во главе с пожилым Филимоном Симеоновичем, посадники из окрестных поселений, несколько видных купцов, хмурый епископ Митрофан. Ближе к тронному креслу расположились бывалые воеводы Еремей Глебович и Петр Ослядукович, племянники Константиновичи и родные сыновья Великого: Всеволод, Мстислав и Владимир. Вольга не отпускал от себя Фому, а также стародавнего знакомца − Иллариона Костяку, представителя Новограда на Ильмене.

− Собрал я вас, други мои, вот по какому поводу,− звучно начал речь Юрий Всеволодович.− Прибыли к нам послы рязанские, принесли странные вести… Будто появилась на их рубежах степная рать, безопасности Руси угрожающая…

Заслышав слово «странные», Фома дернулся и хотел подняться с лавки, готовясь возразить, но Вольга удержал его за полу кафтана. Возмущенный сотник, озираясь по сторонам, медленно утер ладонью потное, багровое от гнева лицо.

− Мунгалы разорили булгарские земли, привели в трепет половцев,− продолжал Юрий Всеволодович,− но вам ли рассказывать, мои други, что за кметы эти куманы! Дружины у нас христианские, города − крепкостенные. Нам ли убояться немытых кумысников? − владимирский князь обвел тяжелым взглядом собравшийся в гриднице народ.− Мало побивали лихоимцев?! И еще по сопатке вдарим! Почистим степь… Так, други-браты?!

− Так! − нестройно зашумели бояре.− Согнем! В бараний рог!

Епископ Митрофан закряхтел, грозно потрясая посохом.

− А что воеводы мои голос потеряли? − вопросил Юрий Всеволодович.

− Помрем с честью, коли нужда придет,− осторожно сказал Петр Ослядукович, опустив мозолистую ладонь на рукоять меча.− Не впервой…

Еремей Глебович помалкивал, искоса поглядывая на Великого князя.

Конец ознакомительного фрагмента.