Звездный Мост

Георгий Лугов (2024)

"Ах, иначе в былые года колдовала земля с небесами. Дива дивные зрелись тогда, Чуда чудные деялись сами…" (Ник. Гумилев) 1237 год. Вольга Милославич, пожилой хозяин вольной крепости Мышград, вступает в смертельное противоборство с надвигающимся на Русь ордынским воинством Бату-хана, вдохновленного на западный поход заветами деда Чингиса и грозными пророчествами странной "жены-чародейки" — коварной шаманки Улаан Унэгхэн.

Истоки

«Ныне взяли нашу землю, завтра возьмут вашу»

(Котян, хан половецкий)

В скудное дождями лето шесть тысяч семьсот тридцать первое тревожно стало в Диком Поле. Беда вторглась в ковыльные степи, что пролегли от Змиевых валов Поднепровья до извилистого русла Дона и болотистых берегов Меотиды. Гуляют над опаленными просторами бессмертные Симаргловы дети, хмельные степные ветра. Играет пряными волнами безбрежное травянистое половодье. Многое повидала на своем веку курганная степь, усеянная выбеленными солярным светом костями, звериными и человечьими. Кто способен исчислить народы, что пасли здесь тучные табуны племенных коней задолго до появления в пределах Дикого Поля кыпчаков или куманов, иначе половцев?

Половцы — кочевой народ, влившийся в степные просторы из-за синей ленты Итиля и занявший земли печенегов, разбитых и рассеянных по Ойкумене дружинами князей Ярославичей. За годы соседства между Русью и очередными пришлецами выковались определенные отношения… Были стычки с набегами на порубежные селения. Был худой мир, который временами отвратнее войны. Бывали шаткие союзы, когда родичи-князья, отчаянно пытаясь разделить между собой власть, не гнушались пропускать за кордоны Отечества саблезубую саранчу на скакунах со стоптанными копытами, никогда не знавшими подков. Случалось, что отдельные половецкие рода садились на полуденных границах, учились пахать целину, выращивать овощи и хлеб. Они становились земледельцами, забывая прежний кочевой уклад и старых языческих богов, вытесняемых верой Христа.

И вот новая напасть… Измученные верховые, прибывая на взмыленных лошадях с восходных рубежей, доносили тревожные вести: к низовьям Дона вышла неведомая ранее орда, испепелившая в минувший год многие поселения Закавказья и, прорвавшись через Железные Ворота Дербента, разорившая на своем пути земли аланов. Именуются монголами, но за ними идут и другие народы — киргизы, татары, торки или тюрки, кто их ведает… Верховодит ими Субудай Багатур, неистовый одноглазый воитель, а направляет бог Тенгри и хан Темучин, принявший титул Великого хана − Чингиса, навечно закрепленный вражьей кровью и каленым железом. Число их довольно велико, до тридцати тысяч клинков, а возможно и больше, поскольку никто из живых не вел подсчета. Коварство их безгранично, и владетель задонских кочевий Кончак уже поплатился за свое легковерие. Родичи его превращены в рабов и конюхов, сопротивлявшиеся были уничтожены. Монголы никому и никогда не прощают неповиновения… Сбитая в крепкие тумены разноплеменная воинская масса поражает жесткой дисциплиной и уставом, немыслимым для половецкой вольницы.

Что же делать? Выходить на битву − или склониться, пасть на колени, покорившись раскосым пришлецам, хмельным невиданным успехом и добычей? Или бросить привычные кочевья и опрометью утекать прочь, спасая жен, детей, добро? И половцы целыми родами уходили из степей на Русь, а кто и еще далече, за Южный Буг и Днестр, минуя заснеженные кручи поросших хвоей Карпат, пробираясь до плодородной Паннонии, называемой теперь Венгрией или Угорской землей.

Правитель Киева Мстислав Романович Старый призвал на общий совет русских князей, где было единогласно приговорено решить дело мечом, встретив неприятеля за пределами обжитых рубежей. Сборы не были долгими, и дружины срединных городов побрели вдоль днепровских берегов, сотекаясь к городку Заруб, стоявшему на реке Трубеж близ Варяжского острова.

Здесь Мстислава нашли монгольские послы, державшиеся с достоинством уверенного в своей мощи противника. Они выразили удивление, что киевский князь выступил против Субудая, но тот не оскорбил русичей, не входил к ним в землю, а лишь наказал нерадивых ордынских данников — куманов, издревле злодеев Руси, которых следует сообща привести в повиновение и лишить неправедно прижитого богатства… Подобное изъявление дружбы Мстислав расценил как скрытое требование признать равенство между ним, владыкой стольного града, и восточным варварским царьком, что варит неугодных людей в котлах с кипятком. Половцы молили отвергнуть предложение надменных посланцев, союзные дружины рвались добыть воинской славы, к Зарубу подходили подводы со снедью и вином… Мстислав Романович озвучил желанное войском решение, и десятерых ханских переговорщиков тут же казнили.

В то же время Мстислав Галицкий погрузил отряды на тысячу стругов, спустился вниз по Днестру и прибрежными водами завернул в широкое устье Днепра, остановившись у городка Олешье, прежней эллинской Ольвии. Ночью в спящий лагерь галичан прибыло ордынское посольство. Мстислав побеседовал с ними и повелел отпустить не чиня препятствий. Прощаясь, послы пообещали: «Вы хотите битвы? Будет! Мы не творили вам зла. Бог един для всех народов: он нас рассудит».

Русские полки соединились у впадавшей в Днепр речки Хортица. Здесь случилась первая сшибка с ордынским отрядом, нарвавшимся на дозор киян. Степняки были порублены, в полон попал их тысячник, знатный менбаши Гемябек, которого Мстислав Старый, учинив мимолетный допрос, передал на растерзание жаждавшим кровной мести Кончаковичам.

Отметив одержанную победу, русичи длинными колоннами пошагали по степному бездорожью навстречу пламенеющим лучам восходящего солнца.

Наутро девятого дня половецкие разведчики доложили, что ордынские конные корпуса расположились вдоль русла илистой речицы, именуемой Калка.

Увидев перед собой стяги и лохматые бунчуки неприятеля, полки Мстислава Галицкого и Даниила Волынского с ходу ринулись в жестокую сечу. Степняки дрогнули, затем начали медленно отступать. Русичи потянулись следом. В этот миг свежий ордынский тумен,− десять тысяч сабель темника Джэбе,− ударил во фланг галицко-волынского войска, где таборным скопом сгрудились половцы. Они тут же пустились наутек, губя русские ряды, и, достигнув близкой переправы, врезались в построенных для битвы ратоборцев Мстислава Черниговского. Позабыв о союзном долге и воинской чести, степняки опрокинули русичей в мутные воды Калки, после чего бессовестно занялись грабежами.

Переправа была захвачена неприятелем. Прижатые к реке галичане полегли почти полностью. Немногих уцелевших в этой резне дружинников ордынские летучие отряды гнали по степному безводью почти до самого Днепра.

Полки Мстислава Старого укрепились в лагере, не принимая участия в разыгравшемся сражении. Еще можно было согласно отступить и постараться уберечь войско, но киевский князь выжидал, надеясь удачным ударом повергнуть Субудая. Впрочем, свершить это было уже невозможно. Русский стан плотным кольцом окружили подвижные отряды конных лучников, подкрепленные наемными ватагами казаков-бродников, тяжелой конницей аланов и суровыми кавказскими горцами.

Трое суток под непрерывным дождем из сулиц, метательных камней и огненных стрел отражали измотанные русичи кинжальные атаки ордынцев. Счет искалеченных ратников шел уже на тысячи. Мстислав тщетно искал разумный выход из сложившейся патовой ситуации.

Тем временем в лагере объявился бродник Плоскиня, один из местных казачьих атаманов. Отдавшись в руки дружинников, он потребовал встречи с киевским князем, коему доверительно сообщил, что к ордынцам подходит задержавшийся в Таврии крупный отряд хана Чыгиря. Воинство Субудая утомлено затянувшимся сражением, полководец Чингиса готов выпустить из осады Мстислава и его ратников за высокий, но разумный выкуп. Плоскиня торжественно поклялся на кресте, что степняки не прольют ни капли русской крови, ежели Старый проявит свойственную ему мудрость и примет предложенные условия.

Мстислав поверил переговорщику, и кияне сложили оружие.

Монголы сдержали свое обещание − княжья кровь не пролилась… Злосчастный Мстислав Романович и двое его зятьев были связаны и задушены под досками помоста, на который уселись пировать ликующие победители. Большую часть пленных ордынцы потопили в Калке, а оставшихся продали вездесущим евреям-рахдонитам, и не один десяток лет изредка возвращались из заморских краев поседевшие, смуглые от сарацинского загара страдальцы − кто из Леванта и Палестины, а кто из Египта, далекой страны занесенных пустынным песком пирамид.

Слухи о продвижении ордынских туменов к землям Поднепровья ходили противоречивые. Срединные города собирали ополчения, готовясь выступить на защиту стольного града Киева, захлебнувшегося в звенящих волнах колокольного набата.

И тут змеистой молнией пронеслось невероятное известие: степняки, дотла разорив городок Святополч, повернули к Донцу. До окраин киевских посадов оставалось чуть более пятидесяти верст… Не имея в достатке крепких лестниц, тяжелых пороков и стенобитных орудий, опытный Субудай не решился штурмовать хорошо укрепленный город; тем более, что кияне перестали посыпать головы пеплом и стенать по погибшим сородичам. Жители в едином душевном порыве взялись за секиры, копья и топоры, а лепные кафтаны сменили на кольчуги и брони.

Весьма вероятно, что ордынцы поспешно покинули Русь и двинулись на северо-восток, получив безусловный приказ хана Чингиса вторгнуться в Поволжье. Однако на излете этого неудольного для русичей года степная орда была наголову разбита волжскими булгарами у Самарской Луки и с ощутимыми потерями отступила в солончаковые прикаспийские степи, бросая по дороге обозы и скот.

Южные города и веси лежали в дымящихся руинах… Лето выдалось засушливым, жарким. Над исстрадавшейся без живительной влаги землей носились пыльные смерчи, безудержно полыхали грозы. Горели пшеничные посевы, горели леса и болота, вода в озерах и реках стала непригодной для питья. «Густые облака дыма затмевали свет солнца, мгла тяготила воздух, и птицы падали мертвые на землю»,− скорбно сообщал летописец.

А на закатной стороне появилась неведомая ранее яркая звезда и в сумерки озаряла небосвод блестящими лучами.

Страшно это было, причудливо и странно, непостижимо для разумения…

Впрочем, жизнь постепенно входила в привычное русло. Покойников отпели и предали земле, на местах расчищенных пожарищ возводились новые дома и церкви. Последующий год принес обильный урожай, цены на хлеб упали, в водоемах вновь появилась рыба.

Новый киевский князь Владимир Рюрикович отправился в карательный поход и почистил степь, сполна отомстив вероломным половцам за их предательство.

О неистовых пришлецах более ничего не было слышно. «Кого Бог во гневе своем навел на землю Русскую?»,− временами судачил народ, собираясь на торжищах, но не мог найти ответа на этот насущный вопрос.

Так, в трудах и заботах, прошло тринадцать лет…