Ради тебя

Гейл Хилл

– Иди к черту, Богословский! Я никогда в жизни не вернусь к тебе! Даже если все человечество вымрет, а ты останешься единственным мужчиной. Нет!– Никогда не говори никогда, Лизка, – ухмыльнулся Дима, встал и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, удалился, оставив девушку в полном недоумении. Книга содержит нецензурную брань.

4

Утром следующего дня, отпустив Васю по рабочим делам, Лиза уже сомневалась в принятом вчера решении забрать выигрыш в магазинной лотерее. Ее вообще смущала эта лотерея, была она какой-то подозрительной. А после вчерашнего похода в кино с Васей, где они даже не успели до середины фильма досмотреть, ибо стали целоваться прямо в зале. Из зала переместились в машину, где продолжили начатое, а дома повторили несколько раз свое приключение, Лизе было так хорошо, что даже возможность бесплатного ужина и поездка на воздушном шаре не волновали ее.

Но она почему-то все равно пришла за выигрышем. Ей просто было любопытно. Женское любопытство, и не более. Она просто заберет билет, узнает, кто получил второй и уйдет домой. По крайней мере, так Звягинцева думала, пока не оказалась у кассы и не показала сообщение. Ей тут же выдали выигрыш, заставив прочитать целую инструкцию о правилах участия в лотерее и о том, что в связи с ее анонимностью, сотрудники не имели права разглашать имени и любой другой информации о втором победителе.

Ей пришлось принять свой проигрыш в попытке разузнать личность второго победителя и в связи с этим решиться на авантюру с ужином. Осталось только придумать какую-нибудь причину для Василия, чтобы у него не возникло лишних вопросов. Однако придумывать ничего не пришлось, он, как и всегда, опередил ее в своих решениях.

— Милая, — виноватым голосом проговорил он в телефонную трубку. Лиза тут же поняла, что он снова куда-то уезжает.

— Куда? На сколько? — она злилась, потому что он снова не исполнил своих обещаний.

— На три дня, в Минск.

Усмехнувшись, Лиза крепко сжала в руке эспандер, всегда лежавший на ее столике, чтобы разминать руки во время написания книги или чего-то для работы. Мышцы всегда должны быть в тонусе.

— Знаешь, Вась, больше никогда и ничего мне не обещай, ладно? И самому проще будет, и мне не так обидно. Уезжай хоть навсегда, честное слово. Какая разница: есть ты дома или нет тебя? Я все равно тебя не слышу и не вижу.

Сбросила звонок и принялась за работу, уже с большим интересом рассматривая выигрышный билет. Раз уж Вася уезжает, то почему она должна сидеть дома? Тоже имеет право развлечься. В конце концов, она ведь не изменять ему там собирается, а просто хорошо провести время. Решено: она точно пойдет на этот ужин.

Крючков заскочил домой всего на пару минут, чтобы забрать чемодан, всегда приготовленный на случай деловых поездок, и попрощаться с Лизой.

— Перестань упрямиться и поцелуй меня, — командовал он, чем выбешивал девушку еще больше.

— Целуйся с чемоданом, Крючков, его ты чаще видишь, чем меня, — демонстративно хлопнула дверью в ванную комнату и, включив воду, села на пол, уткнувшись лицом в колени.

— Мы еще поговорим с тобой на тему твоих участившихся истерик. Сейчас у меня нет времени, — Крючков простоял у двери еще пару минут, надеясь, что Звягинцева соизволит выйти, но она так и не вышла, поэтому он ушел.

— Я еще и истеричка теперь… И зачем я только с ним?

Вопросы прозвучали в пустоту, а ответами послужили капли воды, стекающие из крана и медленно падающие в канализационное отверстие. Туда, куда плавно утекали и их с Крючковым отношения. Он не хотел мириться с тем, что надо меньше работать, а она не желала быть для него вечно второй. И оба не хотели искать компромиссы.

***

Так называемая взлетная полоса встретила Лизу одиноким, разноцветным воздушным шаром с плетенной корзиной. Она подошла чуть ближе, чтобы рассмотреть шар внимательнее. Остановилась совсем рядом, заглядывая внутрь. Внутри стоял небольшой специализированный столик с шампанским и бокалами. Все выглядело так, будто бы кто-то пытался устроить с ней свидание.

— Привет, — прозвучало сзади, отчего Лиза дернулась.

— Стоило бы догадаться, что нет никакой лотереи, и все это устроил ты, — мысленно она улыбалась, но это только мысленно. Реально же девушка показала самое яркое недовольство, имевшееся в ее арсенале. — Я с тобой никуда не поеду, поэтому говори мне, сколько стоило мое место, я оплачу тебе неустойку и пойду домой.

— Откажешься от осуществления давней мечты из-за того, что твоим попутчиком буду я?

Богословский поправил солнцезащитные очки, ухмыльнувшись. Он достаточно хорошо знал Лизу и понимал, как нужно было с ней говорить, чтобы она не отказала. Лиза задумалась, взвешивая все «за» и «против» такой поездки, все-таки приняв решение.

— Я поеду только потому, что давно мечтала, — даже не приняла его руку, когда они забирались внутрь. Села как можно дальше от мужчины — настолько, насколько позволяло пространство, которого здесь было катастрофически мало.

Выбирая место для встречи с Лизой, Дима перебрал множество вариантов и когда остановился на этом, только после заказа вспомнил о боязни девушкой высоты. Хорошо, что компания предусматривала такие варианты и заранее имела дополнительные условия, которые позволяли бы даже самому трусливому человеку ощущать себя на высоте без страха.

— Я не забыл о твоем страхе высоты, — произнес он, когда увидел, как девушка сжала ладони в кулаки, а коленки ее задрожали, стоило ему только отправить их в полет. Он даже прошел специальный инструктаж, чтобы самостоятельно управлять воздушным шаром. — Мы не будем далеко отлетать, и все время полета наш шар будет на привязи на специальном торсе. Он не позволит взлететь выше положенного и дальше, чем на допустимое расстояние, однако увидеть город с высоты птичьего полета выйдет.

— Спасибо, — прошептала Звягинцева, с облегчением выдохнув только тогда, когда сама рассмотрела поддерживающий их трос. — И за возможность тоже спасибо.

Дима только улыбнулся в ответ. Через пару минут они набрали нужную высоту, зависнув в воздухе. Сначала с опаской, Лиза стала вертеть головой, не веря собственным глазам. Город был как на ладони. Красивый. Статный. Величественный. Освещенный солнечными лучами Петербург был похож с высоты на Венецию, в которой ей удалось побывать в прошлом году с Васей.

— Питер такой уютный, — озвучила вслух свои мысли, вздрогнув от ощущения горячего дыхания на своей шее. — Ты слишком близко, сядь обратно.

Но он не собирался ее слушаться, и не послушался бы, если не заметил бы на шее Лизы засос. Отшатнулся. Тело обдало неприятной дрожью. Руки самопроизвольно сжались в кулаки, а дыхание участилось. Дима понимал, каким чувством вызвана такая реакция организма, и от этого злился еще больше. Он этому Крючкову язык вырвет, чтобы больше Лизы не касался.

— Когда мы были подростками, ты мечтала жить здесь. Странной ты была. Пока все мечтали перебраться в столицу, ты яро желала из нее уехать.

В голове мужчины вспыхнула картинка из прошлого, где Лиза, топая ножкой и причитая себе что-то под нос, нелицеприятно высказывалась в сторону жителей Москвы. А потом долго смотрела фотокарточки из Санкт-Петербурга, представляя себя на Аничковом мосту или на Дворцовой площади в пальто и шляпе, с зонтиком в руках, как с самым главным атрибутом всех горожан северной столицы.

— Мне не нравился пафос нашего города, — ее до сих пор бросало в неприятную дрожь при воспоминании о некоторых личностях, считавших, что Московская прописка давала им право на все. — В Питере он тоже есть, но эти улицы, архитектура и небо… Ты хоть раз замечал, какое тут небо? Оно не серое, коим его описывают люди в своих рассказах, нет, оно невероятное. Такое атмосферное и так подходит городу. Я могу часами смотреть на него с балкона своей квартиры.

— Похоже на тебя, да, — Диме было хорошо. Он вернулся домой. Рядом с ней он ощущал себя именно так: дома. — Романтичная и лиричная. В этом вся ты.

Он снял из-за спины рюкзак, открыл его и положил перед собой контейнер с бутербродами. Отложил крышку, привлекая внимание девушки. Старался показать, что все ещё помнил ее вкусы, разделял их и готов был заботиться о ней при любых обстоятельствах.

— Бутерброды с маслом и сыром? — удивление Лизы не знало границ.

Дима улыбнулся, вытаскивая один и протягивая девушке. Она с радостью приняла угощение, принявшись за его поглощение, а он любовался ей. Красивой, живой, искренней и настоящей. Той, которую он любил всегда, и той, которую желал любить до конца своих дней.

— Я помню, тебе так нравилось, — ему очень хотелось ее коснуться, ощутить тепло ее кожи на своей, но он боялся. Не знал, какой будет ее реакция, не хотел терять те крупицы доверия, которые уже смог установить.

— Обожаю такие бутерброды, сразу чувствую себя в детском саду. Маленькой и беззаботной. Это как вкус из детства, который навевает теплые воспоминания. Спасибо, — боязливо коснулась кончиками пальцев его щеки, поймав улыбку в ответ на свои действия.

— Ты все прежняя, все та же маленькая Лизка, которую я носил на руках. Я скучал по тебе, — медленно, очень осторожно его ладонь накрыла девичью, а пальцы переплелись с ее. — Ни одна другая даже мизинца твоего не стоила. Они все были фальшивыми, зато так сильно внешне похожими на тебя. Лиз, я такой дурак…

— Прошу тебя, не говори мне этого, — не дала ему закончить.

Звягинцева прекрасно понимала, что, скажи он ей, как сильно все ещё ее любит, что в других искал ее одну, что она была лучшей из всех, она позволит ему вновь войти в ее жизнь и обосноваться в ней. Потому что сама по-прежнему вспоминала их свидания и зачастую ощущала фантомные прикосновения его губ к своим.

— Потому что ты любишь его?

Конец ознакомительного фрагмента.