Приключения попаданки в каменном веке

Галина Сундина

Лидия Соколова, выйдя на пенсию, все свободное время посвящала чтению книг. Однажды засиделась допоздна за очередным романом, а когда решила пойти спать, почувствовала боль в области сердца и потеряла связь с реальностью… Очнувшись, поняла, что находится в пещере и в чужом теле, и как выяснилось в теле беременной девушки. Сбежав из плена, она выбирает направление путешествия. Впереди девушке выпадет много испытаний и трудностей, которые ей придется преодолеть в одиночку и не потерять силу духа.

Глава 2. В пещере

Первое, что почувствовала, когда очнулась, это сильную головную боль, и что стою на четвереньках, упираясь грудью обо что-то твердое и холодное похожее на камень, а сзади меня имеют.

От неприятных болезненных ощущений в промежности — застонала. Что-то пропищала на непонятном языке и попыталась освободиться, но мужик, рыкнув, сильнее обхватил мои бедра и, прижав к себе, продолжил грубо вколачиваться, раскачивая меня взад и вперед. С огромным трудом разлепила ресницы и обнаружила обступившую темноту. Кое-где на стенах с неровной поверхностью, плясали едва заметные блики света.

Сознание прояснилось и я поняла, что я — это я, но как бы тело не мое и место, и окружающая обстановка мне совсем не знакома, да и мужик этот, насилующий меня, тоже ни каким образом не вписывался.

Меня насторожило, что что-то было не так в этой позе. Прислушавшись к своему телу — поняла, и это мне не понравилось — огромный живот, который сейчас сотрясался вместе со мной в такт движениям.

Где я? — проскользнула первая мысль. — Лида, ёк макарёк, откуда у тебя, довольно-таки стройной пенсионерки живот, достающий, почти до пола? Как я помню, такой он был, когда ходила второй беременностью, да плюс набрала лишних двадцать килограмм. И вот сейчас, я ощутила то же самое состояние полноты.

С мужем я разошлась уже лет двадцать назад. Любовников всех разогнала. А мужик, который сейчас грубо использовал меня, ускорил темп и, совершив еще несколько фрикций, разрядился, издав утробное рычание, похожее на рык животного.

Покинув лоно, мужчина не торопился отпускать мои бедра, а наоборот, еще сильнее сжал их, впиваясь пальцами в кожу, причиняя боль, отчего я не сдержалась и вскрикнула, тем самым разозлив его. Отстранившись, он оттолкнул меня, при этом ударив кулачищем по пояснице и, удалился вглубь пространства.

Отлетев в сторону, я ударилась головой обо что-то острое, и в глазах померк свет. Обморок продолжался недолго. Резкая боль в животе вернула меня в реальный мир, а я почувствовала, что между ног побежало что-то тепленькое.

Похоже, я описалась, — первое, что пришло в голову, но схватившись руками за живот, опешила от осознания — я беременна!

Протерев кулаками глаза от чего-то липкого, похоже разбила лоб до крови, медленным взглядом осмотрела помещение. Крик осознания и ужаса, попытавшийся было вырваться из недр моего рта, застыл на губах:

Я попала в ад! — и в данный момент находилась не где-нибудь, а в пещере с высоким каменным сводом.

Свет, блики которого играли на стенах грота, был ничем иным, как свет от солнца, едва проникающего через единственное отверстие, служащее входом и выходом.

Тут и там валялись различного размера обглоданные кости от неизвестных животных, а в самом центре виднелось черное пятно — похоже, на то, что это было когда-то кострище, о чем напоминали угли сгоревших дров.

Вдоль стен, прижавшись, друг к другу, сидели женщины с всклоченными, нечесаными волосами и испуганными лицами, а к их истощенным телам прижимались дети, возраста примерно от пяти до двенадцати лет.

У некоторых, так называемых мам, я их узнала по обвисшим грудям и оттянутым черным соскам, между ног копошились малыши с явными признаками рахита.

И что особенно меня поразило — абсолютно все были голыми, не считая каких-то повязок на бедрах у взрослых женщин.

Почему-то все, в ожидании чего-то, пялились в мою сторону. Еще раз, обведя присутствующих взглядом, отметила, что мужчин, кроме того, кто имел меня, здесь не было.

О, Боже! Где я? Неужели я попала в лапы к маньяку? Он что держит здесь, в неволе, украденных женщин? И, по-моему, достаточно давно, раз здесь полно детей подросткового возраста.

Этот же лохмач, отошедший от меня к дальней стене, помочился у всех на виду и, вновь вернулся ко мне.

— Ры-а-а, — вырвалось из его открытого, почти беззубого рта, но как не странно, я его поняла, и означало это: Вставай!

— Не могу, больно, — попыталась сказать я, обхватив живот руками, но это прозвучало как: Ва-а-а-рак.

Боже, что за дикий язык! Куда я попала? Это что концентрационный лагерь у фашистов и над нами проводят опыты? Но…

Домыслить я не успела, дикарь дернулся в мою сторону и, открыв рот, попытался еще что-то сказать, но видимо передумал. Размахнувшись, он двинул ногой в мой огромный живот и, развернулся, чтобы пойти в сторону выхода.

Закричав от резкой боли, пронзившей меня, я почувствовала, как по ляжкам вновь побежала тепленькая водичка. Воды? Конечно же, это отошли воды.

«Сволочь! — крикнула мужику с нотками ненависти, но прозвучало это как: Хырк!

Тем не менее, дикарь почувствовал в моем голосе недовольство и вернулся. Схватив пятерней меня за волосы и, наклонившись надо мной, стал трясти и мычать, видимо, пытаясь что-то произнести на этом непонятном языке. Что именно, я даже не пыталась вникать из-за резкой боли, вновь пронзившей мое тело, к которой добавилась боль от выдираемых волос.

Одной рукой я обхватила его руку, сжимавшую мои бедные волосы, а другой стала нащупывать камень, об который совсем недавно ударилась головой.

Наконец-то я добралась до камня и, схватив его, треснула дикаря по лохматой голове. Его тело ослабло, а разжатая рука отпустила мои бедные волосы.

Я не успокоилась, и еще пару раз приложилась камушком к его головушке. Мужик захрипел и повалился навзничь, а из раны потекла кровь, наполняя пещеру ароматом смерти. Из приоткрытого рта, виднеющегося из зарослей бороды, неизвестно когда мытой, вырвался последний хрип, а его тело передернуло предсмертной судорогой.

Я его убила! По висящему на шее ожерелью, из когтей, перьев и костей каких-то животных поняла — это был вожак.

Кое-как поднялась и, глянув на притихших женщин и детей, со страхом поглядывающих в мою сторону, рыкнула:

— Сидеть и молчать! — на их языке это прозвучало как, — А-р-р-к-та-рак!