Капитанский тест

Галина Стеценко, 2022

Герои рассказов сборника «Капитанский тест» – наши современники. Они работают, учатся, дружат, влюбляются. Проходят испытания обстоятельствами и стоят перед нравственным выбором, принимают решения, которые меняют их судьбу. Многие проявляют доброту, заботу, милосердие к другим. Порядочность – главный ориентир в их жизни. Рассказы продолжают духовные традиции отечественной литературы.

Два портрета

Ирина Владимировна вышла на крыльцо санатория и порадовалась: декабрь в Анапе тёплый и светлый, как сентябрь в её Рязани. Почти по всей стране гуляет зима с приличными морозами, а здесь ещё бархотки и розы цветут, словно бабье лето задержалось. Высоко над морем в голубом пространстве среди сбившегося в кучи белого пуха яркий солнечный шар. Он не обжигал, а ласкал лучами её ухоженную кожу лица. Ветерок приятно гладил русые волосы среднего каре, приподнимал концы лёгкого шарфа в тон голубому берету и синему полупальто.

Многие отдыхающие пенсионеры, её ровесники, после обеда предпочитали «тихий час», а она — долгий размеренный моцион вдоль побережья. Обычно она проводила досуг с Ларисой, бывшей одноклассницей, с которой вместе приехали сюда и поселились в одной комнате. Но сегодня подруга спешно выпорхнула из-за обеденного стола и убежала, как она выразилась, по важному делу — позировать на набережной художнику.

Ирина неторопливо прогуливалась мимо прибрежных торговых рядов, останавливалась и разглядывала изделия из дерева, сувениры из ракушек и морских камней, футболки с прикольными надписями. Потом повернула к месту, где обычно работал художник, неподалёку от киоска «Туризм». Как подруга чувствует себя в роли натурщицы? Как создаётся её портрет?

Подошла, поздоровалась с художником. В ответ он молча кивнул. Его чёрные с проседью волосы спадали до плеч, голову вдоль лба огибала коричневая косичка из кожи, не давая ветру приподнимать их. Усы и немного поседевшая борода — в стиле лёгкой небритости вокруг пышных губ. Тёмная удлинённая куртка — свободная, даже казалась не по размеру большой на его высокой худощавой фигуре. Лариса сидела на стуле в спальном мешке, укутанная по грудь. Верхние пряди её коротких каштановых волос перебирал ветерок.

— Не холодно? — спросила Ирина. — Зима ведь…

Лариса позировала неподвижно, казалось, не дышала, лишь повела глазами и едва пошевелила губами:

— Абсолютно нет. Мне как на печке.

— Можно глянуть, как получается? — Ирина подождала согласия художника и посмотрела набросок. — Пока трудно судить о сходстве. А когда работа будет закончена?

— Часа через полтора, не раньше, — буркнул он.

Его рука двигалась как крыло птицы в полёте, а кисть часто касалась красок и холста.

— Я как раз часок погуляю и вернусь. Интересно посмотреть готовую работу.

Солнце освещало широко раскинутый водный простор. Чайки и бакланы, словно рой насекомых, клубились над морем, колыхались на воде и с поднятием каждой волны подпрыгивали и взлетали. Ирина приблизилась к плавающим у берега птицам — белым лебедям, рябым уткам, селезням с зелёными бархатистыми головами. Достала из пакета заранее купленный батон. Отламывала кусочки и бросала в воду. Птицы широко открывали клювы и друг перед другом хватали их, роняли в воду и спешили найти потерю. Ирина наслаждалась общением с пернатыми и не торопилась возвращаться.

На обратном пути посмотрела портрет подруги.

— О, в стадии завершения! Великолепное сходство! Удалось передать выражение глаз, лёгкой улыбки. Лицо в красках нежных оттенков, тщательно выписаны черты лица… Хорошо, слов нет!

Художник кивнул в знак благодарности.

— И я хочу портрет! Вы меня нарисуете?

Он молча показал левой рукой на куски картона на земле с надписями «Портрет», «Холст», «Масло», а на склеенных кусках — номер телефона. Ирина добавила номер в смартфон и ушла.

Вечером в комнате санатория женщины внимательно рассматривали новенький портрет, поставленный на тумбочку.

Ирина восторгалась:

— Передано точь-в-точь! Глаза — твои, карие, живые, блестят. Нос — твой, слегка вздёрнут… Не насмотреться! И это лучше, чем фото… Он настоящий мастер своего дела, с золотыми руками.

— Как же мне повезло! Портрет получился восхитительный! Невозможно глаз отвести! Сама себе нравлюсь, — Лариса то брала картину в руки и приближала к глазам, то ставила обратно и смотрела на расстоянии. — Спасибо, знакомая посоветовала. Мастер он потрясающий, огромный талант! Оперативный, ответственный! И недорого, в рамках разумных цен. Кажется, берёт только за краску и холст… Хочу всем порекомендовать его! Если б ты сразу решилась, то мы б уже и твоим портретом любовались…

Предварительно записавшись, Ирина пришла в назначенный день к киоску «Туризм» значительно раньше и, пока художник не приехал, повернула к морю. Хрустя ракушками под ногами, она приближалась к плавающим белым лебедям. За ночь море выбросило на берег кучи водорослей. Белый лебедь, чисто вымытый морем, с каплями-жемчужинами на спине, переступал через кучи серыми лапами и направлялся к ней, как будто запомнил её ранее и ждал встречи…

Когда вернулась, художник уже припарковал машину и прохаживался по аллее туй, поглядывая то в небо, то по сторонам, выбирая место для работы. Затем достал из багажника стул, мольберт, краски, спальник и несколько готовых портретов. Перетащил всё на выбранное место. Портреты-образцы разложил вдоль тротуара. Ирина подошла и поздоровалась. Он сухо ответил, установил стул и указал на него рукой.

— Вот, пожалуйста, ваше место, — расстегнул спальник и поднёс к её ногам. — Давайте ноги сюда.

Она послушно поставила ноги в полусапожках на дно спальника. Он заботливо потянул вверх застёжку-молнию.

— Декабрь всё-таки… Вы не должны в этом замёрзнуть, — укрыл её до плеч. — Садитесь, прошу вас.

Она села, привыкая к необычному наряду.

— Вам удобно? — спросил он.

— Спасибо, нормально.

— А теперь посмотрите сюда. Немного поверните голову. Сюда. Вот так, пожалуй. На эту ветку туи смотрите. А теперь фон выберем…

Он менял за её головой подрамники, обтянутые голубой, серой, зелёной бумагой. Остановился на голубоватом.

— Подойдёт к вашим серо-синим глазам.

Затем принялся выдавливать из тюбиков краски на палитру.

Некоторое время он всматривался в лицо Ирины, потом стал быстро наносить кистью краску на холст. Слегка щурил крупные глаза светло-янтарного цвета, при этом на его межбровье появлялись складки.

К ним подошли парень с девушкой. Рассматривая разложенные портреты, пошептались.

— Нас нарисуете завтра? — спросил парень.

— Очередь, — ответил художник.

— Нас вне очереди!

— Я художник, — спокойно подчеркнул мастер кисти.

— Не понял. Ну художник, и что? Дороже? Не вопрос! Мы заплатим за скорость вдвое больше, — настаивал парень.

— Я художник, — повысил тон художник. — Я не коммерсант. Не могу отказать тем, кому пообещал.

Молодые люди переглянулись и, одновременно прыснув от смеха, обнявшись, побрели вдоль берега…

Ирина некоторое время молчала и старалась не шевелиться.

— Это будет мой первый портрет, — высказала она мысли вслух, желая прервать затянувшееся безмолвие. — Хотя нет…

Художник, будто не слышал её, продолжал работу, часто перенося взгляд с её лица на холст, иногда сдвигал брови в задумчивости.

— Ой, я забыла вас предупредить, — Ирина поправила волосы, напустив прядь на правую щёку. — Вы, пожалуйста, не рисуйте моё родимое пятно. Художник отложил кисть, снял испачканные краской перчатки, тщательно вытер влажной салфеткой руки. Нежно приподнял прядь её волос и задумчиво провёл рукой вниз по щеке до подбородка. И вдруг восторженно выкрикнул, словно его осенило и он сделал открытие:

— Знакомое лицо! Два часа вспоминал, где мы раньше встречались. Да как же я сразу вас не узнал!

Её глаза широко раскрылись, выражая удивлённое недоумение.

— А разве мы знакомы?

— Знакомы!

Его как прорвало, он обрадованно говорил и говорил, будто встретил дорогого человека, много лет назад потерянного.

— Не сразу узнал! Эта встреча — что-то невероятное!

— Нет, нет, не может быть, — твердила она. — Вы ошиблись.

— Я не ошибся.

— Но я вас не припоминаю.

— Помолчите, Ира. Дайте мне закончить работу, — он решительно надел перчатки и взял в руку кисть.

Ира? Он угадал имя или в самом деле знает? Она молчала и напрягала память, пыталась хоть что-нибудь о нём вспомнить. Где пересекались их пути? В памяти мелькали силуэты прохожих с незнакомыми лицами, длинные нити дорог переплетались и скручивались в огромный клубок.

Всё время, пока он продолжал работу, его желтоватые глаза лучились, становились светлее, зрачки расширились, лицо выражало удовлетворение.

Наконец он выдохнул:

— Готово!

Отложил кисти, снял перчатки. Расстегнул молнию спальника и подал натурщице руку.

— Устали?

— Да нет, нормально, — она освободилась от спальника, встала. — Как получилось?

Он повернул к ней картину. Она уставилась и застыла.

— Восторг! Как вы так смогли?! Вы попали в десятку с точным изображением! Мне очень нравится!

— Рад, что вы довольны. Спасибо за оценку, — он стал собирать все принадлежности в чемоданчик. — Если нет настроения, то картина даётся тяжело: и линии не те, и оттенок не тот… А сейчас другое дело — кисть сама писала, на одном дыхании!

— Спасибо большое! — Ирина достала из сумочки деньги.

Лицо его вдруг изменилось, помрачнело.

— Спрячьте. Не надо, — он задержал на ней грустный взгляд.

— Нет-нет, возьмите, — заказчица протянула ему купюры. — Вы столько старались. Понятно, работа ваша бесценна, ну хотя бы столько, как договаривались.

Он сделал шаг назад:

— Спрячьте деньги. Я этот портрет оставлю себе.

— Себе? Как? — опешила она. — Не поняла. Как образец? Чтобы он лежал здесь на асфальте?

— Нет.

Она вскипела:

— Отдайте! Зачем он вам?

— На память.

Он отнёс портрет в машину на заднее сиденье. Пока он укладывал свои приспособления, она продолжала требовать:

— Мы так не договаривались! Отдайте!.. Вы меня слышите?..

— Извините. Я потом объясню.

— Когда потом? — она поспешила за ним к машине.

Он быстро сел за руль, захлопнул дверцу и умчался по дороге вдоль моря…

Внутри неё бурлило возмущение. Она вернулась в санаторий встревоженной. Как только открыла дверь в комнату, Лариса, сидя в кресле, оторвала взгляд от экрана телевизора.

— А портрет где?

— Не принесла, — раздражённо ответила Ирина, суетливо сняла полупальто, переобулась.

— Он что, не дописал его?

Ирина молча переодевалась, не желая ничего объяснять.

— Ну завтра закончит. Или в другой день. Не расстраивайся. Портрет — это сложно. Может, что-то пошло не так, хочет исправить. Мы же пока не уезжаем. Нам здесь ещё неделю жить. Завтра подойдём к нему и выясним, когда забрать. Этот художник — человек ответственный, о нём хорошо отзывались. Он обязательно дорисует, вот увидишь, и принесёт…

— Не уверена. Необъяснимо…

Ирина кратко рассказала, почему у неё сложилось такое мнение.

— Может, он хочет удачную работу показать на международной выставке?

— Что за бред…

Весь вечер Ирина пыталась вспомнить этого человека. Где, где и когда они встречались? Никакие эпизоды не всплывали в памяти, никакие догадки не могли оправдать его поступок.

На следующий день после обеда женщины отправились к киоску «Туризм», чтобы забрать портрет. Но художника там не было.

— Наверное, у него сегодня выходной. Мы же не знаем графика его работы… Но мог и заболеть… — Лариса взяла Ирину под руку. — Не волнуйся, отвоюем у него твой портрет. Если он завтра не появится, позвоним, разыщем его, потребуем!

Вечером в танцевальном зале санатория для отдыхающих концерт художественной самодеятельности городского коллектива. Ирина и Лариса долго наряжались и немного опоздали. Заняли места недалеко от входа и с интересом смотрели выступление местных артистов, исполнявших известные песни и бальные танцы.

После очередного номера дверь зала тихо приоткрылась и вошёл мужчина. Ирина бросила на него взгляд: чем-то знакома его внешность. Присмотрелась. Так это же художник, который вчера писал её портрет! Во многом он изменился. Вместо длинных до плеч волос короткая стрижка, волосы зачёсаны назад, уложены, будто он только что вышел из парикмахерской. Щёки гладко выбриты, борода и усы коротко подстрижены, образовав квадрат вокруг рта. Светлая рубашка из-под расстёгнутой бежевой куртки, чёрная сумка через плечо, в руках букет белых роз в оранжевой бумажной упаковке. Взгляд его пристально и взволнованно блуждал по залу явно в поисках кого-то.

«Меня ищет!» — Ирина встала.

— Ты куда? — дёрнув её за руку, прошептала Лариса.

Не объясняя, Ирина направилась к нему. Увидев её, он обрадованно встрепенулся, шагнул навстречу.

— Я к вам… — тихо произнёс. — Добрый вечер!

— Выйдем, — предложила она, чтобы не шептаться в зале.

За дверью он сразу начал:

— Вы меня простите за вчерашнее. Хочу поговорить… объяснить…

Куда-то исчезла твёрдость и сухость его речи и появилась мягкость и растерянность.

— Ой, цветы… Это вам…

— Спасибо, — она обняла объёмный букет и посмотрела сверху на нежные головки белых роз. — Какая прелесть!

— А давайте прогуляемся по набережной.

— Хорошо. Ждите меня у выхода. Цветы отнесу…

Она метнулась к стойке администратора. Попросила для цветов ёмкость. И вскоре с вазой и букетом поднялась на второй этаж в свою комнату.

Розы выдыхали приятный аромат. Ей дарили много букетов в школе, где она работала учительницей, ученики и их родители. Но она хотела цветов от мужа, а он Восьмого марта и в день рождения дарил ей кастрюли, соковыжималки, постельные комплекты и то, что необходимо дома взамен поломанного, износившегося.

«Букет, — говорил он, — через день-два пойдёт на выброс, следовательно, и деньги».

Вазу с розами она разместила на прикроватной тумбочке. Набросила на плечи полупальто, окружила шею шарфом. Перед зеркалом освежила губы помадой, надела берет. И с грустью посмотрела на немолодое, с неброским макияжем, хоть и ухоженное, но неизбежно меняющееся с годами лицо. Кожа ещё довольно гладкая и упругая, но от уголков глаз, когда улыбалась или щурилась, отходили волосяные лучики.

Спустилась к выходу, где он ожидал её.

Некоторое время они шли молча от здания санатория по тротуару.

— Я вас не сразу узнала, вы сегодня другой, — прервала она молчание.

— В моей судьбе произошло чудо! Наконец случилась встреча, о которой я мечтал всю жизнь: я встретил вас!

Он говорил восторженно, с искренним выражением счастья. Они повернули и двинулись по набережной вдоль невысокого ограждения, продолжая разговор и слушая перекличку волн.

— Я не уверена, что с вами знакома, — произнесла она с ноткой сомнения. — А то, что угадали моё имя, — это случайность.

— Нет, я не обознался. Ваше родимое пятно возле правого уха… его ни с чем не спутаешь… И ещё вот… — он снял с плеча сумку и достал из неё чёрно-белую фотографию. — Смотрите…

Она взяла, посмотрела и остановилась. Так это же она в юности!

— Откуда это у вас?

— Не догадываетесь? — он дал ей подумать и с интересом наблюдал: она погружалась в свои мысли. Поднял капюшон куртки. — Ветрено. Предлагаю зайти в ресторанчик. Там и продолжим воспоминания.

— Согласна. Мне только чай — я ужинала.

— Как скажете.

Они повернули к ближайшему ресторану с яркой светящейся вывеской «Прибрежный». Пока шли, выбирали столик, делали заказ, они обменивались лишь короткими фразами. Она уплыла по волнам памяти в далёкие годы юности…

* * *

Она с завистью наблюдала воркование голубей на крыше невысокого строения во дворе пятиэтажек: в лучах нежного весеннего солнца они соприкасались своими клювами и чистили друг другу крылья… Скорей бы Митя вернулся из армии! Чтобы потом всюду вместе! Раз и навсегда, как голуби!

Митя писал, что считает дни до дембеля. Ира зачёркивала числа в настенном календаре, ожидая весну…

Известие о возвращении Мити быстро облетело друзей. Об этом Ире сначала мимоходом во дворе сообщила Юлька, а вечером мама подозвала к телефону. Ира взволнованно взяла трубку и услышала радостный голос Мити.

— Иришка, привет! Я вернулся! Собираю стол завтра вечером. Охота всех увидеть!

— Ты вернулся! Я так рада!..

Сердце её замирало от восторга.

— Обязательно приходи ко мне! Тебя сюрприз ждёт.

— Сюрприз? Какой?

— Приходи — узнаешь, — заинтриговал он.

После этого звонка она не находила себе места. Пыталась представить их встречу. Каким он стал? Что ей лучше надеть завтра? Вернулся! Наконец-то! Теперь она не будет ежедневно проверять почтовый ящик в подъезде: есть ли армейское письмо? Будет живое общение! Сколько писем улетело ему и прилетело ей! Митя отвечал не сразу, писал коротко. Она торопилась с ответом, отложив институтские задания, слала ему свои длинные воспоминания и размышления, рассуждая про себя: «Пусть поймёт, что для меня отвечать ему — дело первейшее. Солдатам армия кажется длинным тёмным коридором, а письма, как фонарики, помогают поскорее преодолеть путь и выйти на свет…»

Вечером, уединившись в своей комнате, она взяла толстый фотоальбом. В него она часто заглядывала. В нём — сокровенные фото школьных лет. Вот общая фотография 1 «А» класса: Ира с большими белыми бантами в косах, а рядом Митька, коротко подстрижен, в белой, хорошо отутюженной рубашке, улыбается — в круглых щёчках глубокие ямочки. В младших классах она вглядывалась в этого мальчика, смущалась и краснела. Ира листала альбом дальше и любовалась Митей-подростком, всегда аккуратным, в модных рубашках и костюмах благодаря маме-швее…

Десять школьных лет она хранила и оберегала эти чувства. За партой Ира украдкой разглядывала его профиль: высокий, наполовину прикрытый чёрными завитками лоб, густые чёрные брови, ровный нос. Восхищалась его огромными сильными руками, умеющими ловко хватать и бросать мяч. Детское чувство к Мите, рождённое в ней в младших классах, не увядало, а укоренялось, набирало силу и вместе с ней взрослело.

— Ты ленишься учиться, Митя! А мог бы школу окончить без единой тройки, — в старших классах твердила ему учительница. — Футбол тебе мешает или девочки?

Митя невозмутимо молчал, как будто ему было безразлично, что о нём думают и куда приведёт его дорога.

А Иру колола учительская критика о нём. Ира болела за каждую его оценку, приходила в класс пораньше и спрашивала:

— Мить, домашку сделал? Если нет, возьми мою тетрадь, скорей перепиши… Что-то непонятно — спрашивай, объясню…

Она готова была оставаться после уроков и заниматься с ним хоть до утра, чтобы подтянуть его, наверстать упущенный материал. А он отмахивался:

— Зря стараешься. Тройкой меньше, тройкой больше… Всё равно в институт не поступлю.

— Ты можешь постараться и поступишь!

Ира огорчалась, что он опустил руки и не пытался бороться, и злилась, что из-за этого он после школы не минует армии. Так и случилось…

А вот фото, которое она сделала в фотосалоне, чтобы подарить Мите. Освежив перед зеркалом губы помадой и поправив причёску, села на стул в небольшой комнатке перед яркой лампой и фотообъективом. У неё было много любительских фотографий с разных школьных праздников и вечеринок с друзьями, но хотелось иметь портрет, сделанный профессионалом. Фото удалось. Иру вполне устраивало, как она на нём выглядела. Её пышные после химической завивки волосы лежали волнисто и естественно, едва касаясь плеч. Накрашенные ресницы обрамляли огромные серо-синие глаза. Вот только возле правого уха она не прикрыла прядью волос родимое пятно, но это никак не портило фото.

В день проводов Мити в армию эта фотография пролежала весь вечер у Иры в сумочке и уехала с ней обратно, мучая её неисполненным желанием подарить новобранцу. Потом в одном из писем Митя попросил её прислать фото. Она сразу вложила фотопортрет с надписью «Дмитрию на долгую память от Ирины» и на следующий день опустила его в почтовый ящик…

Перед сном она вспоминала школьный выпускной вечер. Митя, самый красивый парень, танцевал с ней. Она, как невеста, в белом длинном платье. Ей казалось, что это их свадебный вальс. Головокружительно! Митя увёл её в сторону и крепко обнял. Потом подошла Юлька: «И я хочу с ним танцевать». С ним желали танцевать многие девчонки, и он танцевал с ними по очереди. А дальше… Ире не хотелось вспоминать… Юлька поцеловала его. Смелости у Юльки всегда хватало.

Дверь Ире открыл Митя. Изменился, возмужал в армии. Лицо вытянулось, скулы выделились, волосы коротенькие. Он обнял Иру крепко, что она ойкнула и замерла. Она втянула его новый запах — сигаретный.

Прошла в комнату. Все друзья уже собрались и наперебой высказывались. Юлька перед зеркалом примеряла его солдатскую фуражку. Мама ставила на стол тарелки с закусками.

Выпили за то, что было и что будет, закусили. Возбуждённый и счастливый Митя засыпал друзей расспросами, а они — его. Показал ребятам свой армейский альбом, сопровождая каждую фотографию комментариями.

Вдруг вспомнил:

— О, для Иры подарок… Я сейчас.

— Надеюсь, не свадебный? Не обручальное кольцо? — иронично спросила Юлька.

Митя исчез за дверью и тут же появился. Двумя руками он держал над головой огромный портрет. Все оторвали взгляд от раскрытого альбома. Узнали на портрете Иру.

— Ух ты!

— Здорово!

— Красивая ты, Иринка!

— Это фото? Или картина? — потухшим голосом спросила Юлька.

— Это фотография. Я видела у Иры такую, только десять на пятнадцать, — объяснила Лариса.

Ира вглядывалась в портрет и чувствовала, как тёплое течение огибает её сердце: «Увеличил ту самую фотографию, что я отсылала ему».

— Нет, это не фото, — определил кто-то.

Лариса подошла поближе:

— Действительно…

Портрет пустили по кругу.

Митя развеял сомнения друзей:

— Это работа одного сослуживца. Его Игорем зовут. Наши койки в казарме рядом стояли.

— Спасибо, Митя! — глаза Иры блестели счастьем, она обняла и поцеловала Митю в щёку. — Спасибо, тебе! Это необычный, дорогой для меня подарок. Твой товарищ прекрасно выполнил твой заказ…

Митя замешкался, переступая с ноги на ногу.

— Это не мой заказ… Не так…

— Не твой?.. А как? — изумлённая Ира уставилась на Митю.

— А история этого портрета такова, — начал Митя, как артист разговорного жанра, прислонив портрет к шкафу. — Мой армейский друг Игорь всегда был обособленным, молчаливым, задумчивым. Хотя воспитывался в большом коллективе. В детдоме. Кажется, писем он ни от кого не получал. От девчонок точно не было. А у меня писем — отвечать не успевал! Все девчонки прислали мне свои фотки. Однажды я вытащил пачку фотопортретов. Все девчонки красивые! Ребята шутили: «Сколько у тебя невест! Гарем!» Взял посмотреть эту пачку фоток Игорь. Вижу — заинтересовался. Долго разглядывал и, представляете, попросил фото Ирки! Я сначала ему отказал. Но он так просил! Выпрашивал, умолял. Ну я и дал. Он все два года — вытащит её фото, таращится, спрячет. Всё своё свободное время вместе с ней проводил. Любовался и рисовал…

Ире стало не по себе. Она почувствовала, как что-то оборвалось внутри.

— А сейчас где та фотка?

— У него.

— Ты отдал? — вскипела Ира.

— Так он без неё никуда — на сердце носил. И увёз.

— Я же тебе подписала! Тебе!

— Взамен я тебе большой портрет привёз. Что, не нравится?.. Чудачка! А все в восторге. Правда, ребята?

Все молчали. Ира схватила портрет. Набросила в прихожей на одну руку светлый плащ и выскочила из квартиры.

Придя домой, она пыталась сдержать слёзы. Оставив портрет на столе в своей комнате, она упала на кровать и разрыдалась.

— Ирочка, что случилось? — мать тихо присела на край кровати, положив ладонь на вздрагивающую спину дочери.

— Как он мог! Как он мог так, мама?!

— Да что произошло, скажи!

Дочь всхлипывала, не объясняя. Потом выдавила из себя:

— Он отдал мою фотографию какому-то Игорю. А я ему, ему подарила! Как он мог…

Мама взяла со стола портрет и долго рассматривала.

— Глаза, ресницы, губы — твои, узнаю. И все завитки — воздушные. Как так удалось?! Чувствуется, этот человек с душой рисовал… Спасибо ему. Поблагодарить его не забудь за это. И Мите спасибо, что вёз через полстраны… Давай в мою комнату повесим…

Портрет был выполнен простым карандашом. Множество тончайших, аккуратно нанесённых линий отображали лицо Иры.

Девушка выплакалась и тоже оценила:

— Да, точь-в-точь как на фото. Видно, долго рисовал…

Перед сном она корила себя за своё поведение, что вспылила на Митю, ушла раньше, а ведь он вёз портрет издалека, хотел её порадовать, а она обидела его.

«Завтра же извинюсь, надо всё исправить…»

На следующий день после института она пошла к Мите. Дверь открыл ей он — с голым торсом, в спортивных штанах. Лицо не брито. Чувствовался запах сигарет и спиртного.

— Ты ко мне? — спросил он.

— Привет! К тебе. К кому же ещё? — удивилась вопросу Ира.

Из прихожей через открытую дверь она увидела на диване Юльку.

Ира потеряла дар речи от неожиданности. Но взяла себя в руки и быстро обратилась к Мите:

— Я ненадолго. Дай мне, пожалуйста, адрес Игоря.

— У меня нет его адреса.

— А телефон?

— Тоже нет. А у него какой адрес, телефон — он же детдомовский! Неизвестно, где он будет жить после армии. Это он у меня спрашивал и записывал адрес, телефон…

Летом Ира уехала из города работать вожатой в детском оздоровительном лагере. Она хотела забыть о Мите, и активная работа на мероприятиях, с утра до ночи с заботами о детях, помогала ей в этом.

Возвращаясь домой, она остановилась у подъезда, запрокинув голову, глядя на свой балкон. По его поручню ходил белый голубь, распустив хвост, издавая хриплое урчание, будто приманивал избранницу.

После ужина мама сообщила дочери:

— Как жаль, что тебя не было дома… К тебе Игорь приезжал.

— Какой Игорь? — удивилась Ира. — Не знаю я никакого Игоря.

— Я его сначала тоже не признала и не хотела в квартиру пускать. Но он показал мне твою фотографию, с которой портрет нарисовал… А потом мы с ним чай пили… Он подставил табуретку, снял портрет со стены. Пыль с него платочком стёр. Волосы твои долго гладил… Сказал: «Я ощутил каждую клеточку на её лице, каждый волосок… А настроение у Ирины грустное почему-то. Я это почувствовал…» Долго мы с ним разговаривали. Он в Москву в художественное училище поступил. Мечтает настоящие картины писать.

— Мам, а я ведь так и не поблагодарила Игоря за портрет…

Мама взяла со стола листок.

— Так поблагодари. Лучше поздно, чем никогда. Вот его адрес…

* * *

Принесли их заказ — чёрный чай в чайнике и пирожные.

— Может, перейдём на «ты»? — предложил он.

— Да, конечно… Откуда у тебя фото? — спросила она, переведя взгляд с чашки на собеседника, желая убедиться, что в своей догадке она не ошиблась.

— Мне его дал Митя, твой одноклассник. Мы с ним вместе служили в армии. Вернее, я выпросил у него…

— Кажется, до меня дошло, кто ты… Игорь… — она всё ещё пребывала в задумчивости.

— Вот и познакомились, — сиял он. — Не верится, что мы вот так сидим вместе за одним столом… Столько об этом мечтал! Много думал о тебе и в армии, когда изображал тебя с фото, и после… Приезжал к тебе — не застал. С твоей мамой почаевали…

— Мама рассказывала о вашей встрече… Я после тебе отсылала письмо по тому адресу, что ты ей оставил.

— Ты писала мне? — удивился он.

— Да. Благодарила за тот юношеский портрет.

— Не получал… Ну как же так? Почему не получил?.. — он разочарованно опустил голову, помолчал. — Так меня же переселили в другое общежитие! Ах, как жаль… Как жаль, что твоё письмо не нашло меня. Очень жаль. Если б я его получил, я бы был на седьмом небе от счастья! Я бы сразу полетел к тебе! Да я и так то и дело ездил к Мите, чтобы увидеть тебя или хотя бы узнать о тебе, украдкой наблюдал за тобой. Не хотел вероломно вторгаться в твои отношения с кем бы то ни было. Да и не смог бы — я не хищник. Не хотел разрушать твои чувства к Мите. Знал, что Митя с Юлей, но думал, может, у тебя с ним наладится… Ведь первая любовь — она особенная, дорогая…

— Первая любовь — как первый костёр в детском походе. Разгорается, и ты радуешься чему-то яркому, новому. Но не знаешь, как поддерживается горение, и думаешь, что костёр никогда не погаснет. А он вспыхнул — и прогорел, как солома. А ты по неопытности сунул руки в пламя и обжёгся, терпишь боль и больше не желаешь подобных испытаний… Вот так и у меня: костёр прогорел, я обожглась… Видела в Мите только восхитительное, не замечала недостатков. И в результате — разочарование, крушение надежд и пустота. Первая любовь обречена на покинутое пепелище… Я очень переживала, а сейчас и вспоминать не хочу…

— Может, то была не любовь. Первая любовь, она как вечный огонь — горит и не погаснет до дней последних, горит при любых обстоятельствах, ровно, не обжигает и не ранит, а греет, даже если по жизни ты идёшь с другим спутником. Я женился поздно — всё думал о тебе. Может, поэтому и брак распался, хоть и жили мы с женой ладно, не ссорились никогда… С тех пор один… Твои глаза серо-синие, как озеро глубокие и огромные, всегда посещали меня, как видение… — он смотрел на неё с явным обожанием.

— Так разве бывает?..

— Бывает, — он положил на её гладкую свою суховатую руку и слегка сжал. — Сам удивляюсь… Приезжал к тебе, но так ни разу не удалось встретиться. Да и не верил в свои силы, что ты предпочтёшь кому-то меня. Да что я мог предложить? У меня тогда — ни кола, ни двора. Решил выучиться сначала, в художественное училище поступил, потом в институт…

— Мама нахваливала тебя: симпатичный, высокий, вежливый, да ещё выбрал профессию в искусстве… — Ирина придвинула к себе чашку с чаем.

— Мои чувства к тебе помогали мне много работать, творить. Организовал первую выставку картин, хотел пригласить тебя и Митю… Митя и Юля приезжали… А когда второй раз наведался в ваш город, увидел тебя с другим. Крался за тобой по скверу — ты с парнем в обнимку… Потом от Мити узнал, что ты замуж выскочила, приехал через год — ты малыша в коляске катаешь… Я тогда на БАМ укатил, много денег заработал, приехал сюда, дом построил, начал семейную жизнь… Вернулся к своей профессии. А сейчас почти пенсионер, веду детскую изостудию да отдыхающим портреты пишу…

— Тот портрет до сих пор у нас хранится.

— Правда? Приятно. Когда я у Мити увидел твоё фото, мне показалось, что ты похожа на мою маму. Я её никогда не знал, но часто воображал… Расскажи о себе, Ира. Как ты? Как мама?

— Много всего было — и радости, и разочарования. Замуж выскочила назло ему, а получилось, что наказала себя. Всю жизнь себе внушала: стерпится — слюбится. Распалась семья. Одна воспитывала дочь… Да что говорить? Жизнь прожита, я уже на пенсию вышла, дочь выросла… Мама за последние годы сильно сдала, но крепится. Я после развода переехала с дочерью к ней, теперь вместе живём, как в былые времена. Представляю, как она удивится, когда я расскажу ей о нашей встрече…

— А как там Митя? Мы с ним давно не общались.

— Митя постоянно в поиске работы — то безработный, то находит работу на короткое время. И в поиске женщин: после Юли переключился на другую, после той — на третью, на четвёртую. Любит рассказывать, что полгорода женщин по нему сохнет. С уходом его мамы в мир иной ушла и забота о нём, стал совсем непривлекательной внешности…

— Привет передавай маме, Мите, Юле…

— Непременно… Расскажи о своих творческих успехах, выставках.

Он рассказал скромно, вкратце. Потом они погрузились в мир искусства, музыки и литературы, говорили о своих предпочтениях, обменивались впечатлениями. Затем коснулись темы путешествий, и она оказалась весёлой и бесконечной. Тут совсем исчезли границы напряжённости в разговоре — много удивлялись, восхищались, смеялись…

— А ты здесь ездила на экскурсии? — поинтересовался он.

— Нас возили на обзорную по городу и ещё…

— Так, завтра я не работаю. Я покажу тебе мой любимый город и его округу. Хочешь? После обеда.

— С удовольствием.

— Заеду. А ты надень удобную обувь. Мы поднимемся на площадку, откуда поручик Лермонтов любовался окрестностями… Потом поужинаем в ресторане с панорамным видом на Анапу, с дегустацией местных благородных напитков…

Когда Ирина вернулась, Лариса лежала в кровати, просматривала смартфон, но сразу положила его на тумбочку.

— Как прошло свидание?

Она наблюдала любопытствующим взглядом за возбуждённой, порхающей по комнате подругой.

— Хорошо, — улыбнулась Ирина.

Она чувствовала лёгкость своего тела, будто невидимые крылья помогают ей приподняться, взлететь, посмотреть на мир широко открытыми глазами и любоваться его радужными красками. Быстро переоделась. Вышла из туалетной комнаты и задержалась у зеркала, массируя кожу лба и нанося крем.

— Сколько ни старайся, не помолодеешь. Обратного пути нет. Морщины — это пройденные нами дороги в уменьшенном масштабе, и не сотрёшь ты их печали и радости… — прокомментировала Лариса. — Он портрет тебе когда вернёт?

Ирина будто опомнилась.

— А я не спросила…

Лариса рассмеялась:

— Значит, погуляли точно хорошо. Продолжение будет?

— Да, завтра. Тогда и выясню про портрет, — ответила она и задумалась.

«Обязательно заберу у него портрет и увезу — в нём частица его души, и я сохраню её… Но тогда у него останется только моё юношеское фото… Пусть забирает, если хочет…»

На следующий день Игорь явился к ней с букетом крокусов.

— Какая прелесть — подснежники среди зимы! Как в сказке, — она приняла цветы, разглядывая их бело-фиолетовые макушки. — Спасибо. У меня ещё розы не завяли…

Он улыбнулся:

— Вот и хорошо. Я столько букетов не подарил тебе, которые мечтал подарить! Много раз представлял, как я это делаю… Относи, пойдём погуляем.

— Да, я скоро, — она направилась к лестнице.

В комнате суетливо одевалась и сожалела, что привезла сюда скудный набор одежды, а хочется нарядиться с изюминкой.

Он встретил её дежурной фразой «Чудесно выглядишь», но из его уст она воспринималась искренне, ново, желанно…

Каждый день Игорь приходил к ней в санаторий с разными букетами цветов. А после — новые прогулки.

— Продолжим знакомство с моим любимым городом? — предлагал воодушевлённо.

— Конечно. Я уже его тоже полюбила.

Они путешествовали по разным эпохам, знакомясь с историей края, по разным рельефам, наслаждаясь природой. С высокогорных панорамных точек смотрели начало Кавказских гор, весь округ Анапы и даже берег Крыма. Любовались живописной долиной Сукко и озером с растущими прямо в воде роскошными болотными кипарисами. Шли через реликтовые рощи заповедника «Большой Утриш» с можжевельником и фисташковыми деревьями, вдыхая потрясающие ароматы.

Игорь рассказывал восторженно даже о самых обычных местах, и она, не чувствуя усталости, отправлялась в незнакомый мир, в котором для неё сказочно открывались новые картины, а рассказы и стихи из его уст звучали необыкновенно сладкой, завораживающей музыкой.

Их разговор на улицах города, набережной, за чаепитием в ресторанчиках нескончаемо тёк, и она проникновенно, с лёгкой полуулыбкой слушала собеседника, наблюдала за его движениями и запоминала, чтобы потом наедине видеть его жесты, приятную улыбку и мысленно повторять их диалоги. Он ловил её взгляд и светился от счастья, радовался малейшему знаку внимания с её стороны. Открытый взгляд и мягкое лицо его действовали на неё благотворно, и ей хотелось доверять ему свои помыслы…

— Завтра уезжаю, — с сожалением сказала она, когда он подвёл её к двери санатория.

— Как жаль… очень жаль, что так мало общались, но я и этому бесконечно рад и счастлив…

Он взял её руки и положил на свои ладони, задумчиво гладил их и нежно сжимал, затем наклонился и прикоснулся к ним губами. Медленно перевёл взгляд на её лицо и жадно скользил по нему, будто желал запомнить каждую его клеточку.

— Пусть у тебя всё будет хорошо.

— И у тебя… — она смотрела на него и не спешила отводить глаз.

— Я за тебя молиться буду…

Перед сном в постели Ирина мысленно отправлялась по местам их увлекательных прогулок, слышала его искренний голос и сожалела о скоротечности их неожиданной встречи.

— Что вздыхаешь и вздыхаешь? — в тёмной комнате проплыла недовольная фраза Ларисы.

Последовали задумчивые слова Ирины:

— А какие птицы самые верные? Лебеди? Голуби?

— Я не орнитолог, а бывший бухгалтер. Есть птицы и животные, которые всю жизнь вместе. Засыпай уже. Сама не спишь и другим не даёшь.

— У людей ведь бывает верная любовь, крепкие счастливые браки… Знаешь, у меня с ним много общего… Профессии похожи — мы детей учили: я — математике, а он — изобразительному искусству… И семьи у нас распались…

С ним легко общаться. Он, оказывается, как и я, любитель путешествий…

— И что из этого? Да такого сходства у миллиона людей.

— А как ты думаешь, первая любовь может быть в нашем возрасте?

— Ты в своём уме?! Нет, конечно. У тебя первая любовь была. Но умерла.

— А мне кажется, что не было. Если б была, она оставила бы приятные воспоминания, а мне совсем не хочется о ней думать… А ведь меня никто никогда не любил. А я? Я тоже ни одного мужчину не сделала счастливым. Прожила на свете однобоко, не встретив свою половинку, не почувствовав силы притяжения к кому-то. И чьей-то ко мне. Что кто-то стремится создать прочное единое целое. А тут вдруг оказалось, что такой человек был, только я о нём не знала. Может, я и есть его половинка? От него веет теплотой, будто он меня, перемёрзшую, укутал пуховой шалью, усадил у камина и я согрелась. Теперь мне захотелось отдать ему своё тепло…

— Не рисуй иллюзий. В санаториях бывают курортные романы, которые тают, как лёгкий туман, когда поезд мчится домой. Спи давай…

В день отъезда Ирина пошла к морю бросить в воду монетку. Море на сотни метров от берега серое с проседью. Волны, как строй солдат одинаковыми шагами, приближались к берегу, а потом, слизав песок длинными языками, оставляли на нём белую пену. Ветер рвал плакаты, уже ненужные в этом сезоне, срывал и уносил с роз последние листья. Дрожали лужи. На дорожках позёмкой крутился песок. Пустынно, и лишь из кафе «Черкесский аул» доносилась негромкая музыка…

Она надеялась, что Игорь приедет к санаторию и проводит её на вокзал.

Этот вопрос они не обсуждали, но он знал, каким поездом она уезжает, и до определённого времени она не волновалась. Но Игорь не появился, даже когда часы продиктовали время отъезда и чемоданы стояли в вестибюле первого этажа, ожидая такси.

Где же Игорь? Звонков от него не было. Почему? Неужели решил не провожать её? Нет-нет, в это ей совсем не хотелось верить. А вдруг что-то случилось? Волны переживаний окатывали сердце. Ирина быстро достала телефон и набрала номер Игоря, но связь с ним не восстановилась.

Она продолжала задавать себе вопрос «почему?» и в такси, и на вокзале, глядя ищущим взглядом по сторонам.

— Ведь для чего-то же мы встретились… так неожиданно, неповторимо… И вместе нам было прелестно… Неужели это для того, чтобы так нелепо оборвалась наша встреча? Чтобы потеряться на всю оставшуюся жизнь? — Ирина с горечью произнесла мысли вслух.

— Ты же, наверное, из-за своей скромности и сдержанности не уведомила объект вожделения о своей симпатии к нему, а он не догадался о твоих чувствах. И решил завершить отношения без проводов.

Ирина неодобрительно покосилась на подругу.

Лариса добавила:

— Сама же говорила, что он странный.

— Да, непредсказуемый, — с грустью вздохнула Ирина.

Объявили посадку на поезд Анапа — Москва, и пассажиры покатили к вагону чемоданы, втащили их на свои места. Лариса осталась в вагоне, а Ирине не сиделось — вышла на перрон и глазами искала Игоря, глядя то в один, то в другой конец поезда. Сомнения переплетались с надеждой, огорчение — с приятными незабываемыми воспоминаниями.

До отправления поезда оставалось несколько минут. Игорь не появился. Ирина прошла на своё место. Села, уныло глядя в квадрат окна, за которым сновали незнакомые люди, ожидая, расставаясь, встречаясь.

И вдруг промелькнул узнаваемый ищущий взгляд! Он!

Она вскочила, выбежала из вагона.

— Игорь!

Он дёрнулся, оглянулся и сразу засиял. Подбежал к ней с какой-то ношей в руках.

— Прости, — взволнованно дышал. — Всё пошло не так… Батарейка села, не смог тебе позвонить. Рамку для портрета заказывал в багетной мастерской — вчера не смог получить. Вот сейчас ездил… Возьми…

Он протянул ей упакованную картину. Она заторможенно приняла, не обрадовалась, а, наоборот, восприняла возврат портрета как прощание с ней навсегда, помрачнела. — Ты же хотел себе оставить…

— Я ещё напишу твой портрет, если ты позволишь, — смотрел на неё умоляющим взглядом. — К тебе можно приехать?

Она кивнула и оживилась:

— Приезжай! Адрес тот же. Знаешь?

— Найду! — его широкая открытая улыбка выражала искреннюю радость.

Проводница позвала Ирину, и она метнулась в тамбур вагона. Помахала ему рукой, прошла и села на своё место. Он подбежал к её окну и прижал ладонь к стеклу. Она со своей стороны окна приложила к его ладони свою…