Псевдоним украденной жизни

Галина Романова, 2021

Иван Сергеевич Корнеев, следователь на пенсии, живет вместе с внучатым племянником Сашей, стажером в полиции. Двадцать пять лет назад отец Саши, Валера, исчез при непонятных обстоятельствах, а его мать Лиза сбежала. Тогда Валера и два его друга, Сергей и Денис, промышляли нехорошими делами. Однажды они продали машину, которая была угнана у криминального авторитета, и это стало переломной точкой. Последствия того давнего преступления до сих пор горьким эхом отзываются в судьбах многих людей, даже, казалось бы, совсем к нему не причастных… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 4

— Это будет твой первый допрос, стажер, — предупредительно поднял указательный палец начальник оперативно-розыскного отдела и тут же ткнул им в его сторону: — Смотри, не налажай!

— Так точно, товарищ майор. — Саша нервно двинул по столу бланки протоколов допроса. — А вы будете присутствовать?

— Так точно, стажер, — хмыкнул майор Исхаков. — Неужели ты мог подумать, что я оставлю тебя на растерзание такой акуле, как Коля Федоров?

— А кто он вообще такой? — Саша Корнеев сцепил пальцы на затылке и напружинил мышцы шеи. — Когда их привезли в отдел после драки, он очень вежливо себя вел, не наглел. Не то что его оппонент.

— А кто был его противником? Никто! Рвань уличная. Тому терять нечего. Ему на нарах даже лучше, чем у костра на развалинах. Бомж он. А Коля… Коля, это фигура. Авторитет.

— И чем же он такой авторитетный? Фруктами и овощами торгует. Место, да, у него лучшее на рынке. А так…

— А теперь молчи и слушай, стажер. Странно, что тебя дед не просветил.

Исхаков выбрался из-за стола, взял что-то из ящика и подошел к большой магнитной доске, на тот момент пустой. Но майор тут же принялся развешивать на ней фотографии, пришпиливая их круглыми разноцветными магнитами.

— Николай Федоров, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения. Родился и вырос в нашем городе. Женат. Детей нет. Сейчас ведет тихую жизнь законопослушного гражданина. Торгует потихоньку овощами на рынке. Рыбачит. Ездит с женой за грибами и по ягоды. — Исхаков держал кончик авторучки на центральной фотографии еще довольно молодого Федорова — без глубоких залысин и морщин. — Но так было не всегда, стажер… В тысяча девятьсот семьдесят девятом году Федоров был призван в ряды Вооруженных сил СССР. Через два года должен был демобилизоваться и вернуться домой, но он не вернулся. Остался, по сведениям, в армии и пробыл в ней до девяносто второго года. Вернулся заматеревшим, тертым и сразу принялся сколачивать в городе бригаду.

— Бригаду? — не понял Саша.

— ОПГ — организованная преступная группировка на языке правоохранителей. Бригада в простонародье. Федоров Николай Иванович, он же Николя — ударение на последней букве. Он же Микола, он же Маклай. От Миклухо Маклая фамилию оторвали умники. Кличка Маклай ему, по слухам, особенно нравилась. Женский пол укладывался штабелями, когда он отирался поблизости. Кожаная куртка косуха. Джинсы «варенки». Белые кроссовки. Машина крутая. Пистолет не всегда прятал. Он так и болтался у него в кобуре под мышкой.

— А полиция?

— Милиция в то время, стажер. А что милиция? — Исхаков пожал плечами. — Ты у деда своего спроси, сколько раз он пытался Федорова закрыть. Он тебе ответит: много раз, но безрезультатно. Прямых улик и доказательств его вины в кровавых разборках, угонах, разбоях и заказных убийствах не было. Никто из задержанных, а их было немало, ни разу не показал на Маклая пальцем. Никто. Никогда. Вот и дожил он до седых волос, ни разу не отсидев срока. А ему точно пожизненное влепили бы.

— Ничего себе. — Саша обеспокоенно глянул на дверь, в которую вот-вот должен был войти Федоров. — И что случилось теперь? Жил себе тихо спокойно, и вдруг…

— Ничего не «вдруг», стажер.

Исхаков глянул на часы, сообразил, что подошло назначенное Федорову время, и быстро снял со стенда все фотографии. Всего их было пять: портрет его самого и еще четверых незнакомых Корнееву личностей.

— Все потом, Александр. Все потом. Не нужно, чтобы Федоров видел это. Пусть считает, что мы ни о чем таком не догадываемся.

Майор вернулся за стол, швырнул снимки в верхний ящик, и через мгновение дверь открылась. Вошел Федоров.

Если бы Саша случайно встретил этого человека на улице или встал за ним в очередь в магазине, он бы никогда не подумал, что это бывший главарь банды.

Открытый взгляд, высокий лоб, приветливая улыбка. Никакой суетливости в движениях, напряженности или страха. Нормальная походка. Приятные манеры.

Он вдруг почувствовал, что ведется на обаяние, волнами исходившее от вошедшего мужчины, и решил играть.

— Присаживайтесь, Николай Иванович. — Саша указал на стул возле своего стола.

— Здесь? Не в допросной? Не за стеклом? — неожиданно хмыкнул Федоров, покосившись на Исхакова.

— У нас не допрос. Беседа. Необходимо кое-что уточнить.

— Под протокол? — выгнул брови дугой Федоров.

— Если сочтем важными ваши показания, то да — запротоколируем. — Саша осторожно улыбнулся. — У вас на рынке что ни день, то побоище. Коллегу вот моего подстрелили. Хорошо, что жив остался. А то…

— Жив?! Васькин внук жив?! — неожиданно заволновался Федоров, вытер ладонью вспотевший лоб и выдохнул. — Уфф, слава богу! А то болтали по городу: застрелили, застрелили!

— А что же, Коля, ты сам не узнал у дружка своего, Васи Виноградова, жив его внук или нет? — вставил Исхаков, медленно перебирая пальцами по клавиатуре. — Не общаетесь, что ли?

— И не общаемся. — Федоров скосил взгляд на майора. — Да и кто же о таких вещах спрашивает? Позвоню и спрошу: Вася, жив внук-то, нет? И если честно, у меня даже номера его нет.

Он снова сел прямо и внимательно уставился на Сашу. Корнееву даже показалось, что Федоров его как будто с кем-то сравнивает, так странно тот смотрел.

— Так что скажете по существу данного вопроса, Николай Иванович? Что за беспорядки? Сначала ваша странная драка с бездомным. Как там его?..

Саша перевернул страницу и сделал вид, что читает, хотя отлично помнил, с кем подрался Федоров.

Гражданина без определенного места жительства звали Виталий Сергеевич Солдатов. Лет ему было столько же, сколько и Федорову. Наверняка знали друг друга с детства, в школу одну ходили и на танцы.

— Солдатов, — подсказал Федоров. — Виталька Солдатов. Окончательно свихнулся. Живет в развалинах. Жрет на свалке. А квартира стоит запертая.

— У него есть квартира? — изумленно воскликнул Саша.

— Есть. В том-то и дело, что есть хата. Не хочешь в ней жить, не живи. Сдай. Хоть какой-то прикорм, так ведь? — Федоров дождался согласного кивка стажера и продолжил: — А он хату запер и воровать подался.

— Воровать?

— Ну да. Драка-то из-за чего началась? Он у меня с прилавка ананас спер! Ладно бы огурец или пару картофелин. Я бы еще понял и шума не поднял: жрать захотел и все такое. А он ананас уволок и пошел, нагло так: посвистывает, даже фрукт не спрятал. Я ему — стоять. А он мне: да пошел ты. Слово за слово… Понимаете? — Федоров честно и проникновенно заглянул Саше в глаза. — Я и драться-то не хотел, просто напугать его. Стой, говорю, стрелять буду, и игрушку достал. Всегда ношу с собой…

— По привычке, Маклай? — ядовито поинтересовался Исхаков.

Федоров, запнувшись, обернулся на майора и глянул тем самым взглядом, который сразу просигналил об опасности. Недолго он так смотрел — секунду-другую, — но Саша уловил и тут же поверил во все рассказы Исхакова.

Да, перед ним не мирный пенсионер, торгующий огурцами и апельсинами. Это матерый преступник, вовремя ушедший на покой… или в подполье.

— Молодежь нынче наглая, — медленно протянул Федоров, не сводя взгляда с Исхакова, — ничего не знают и не слышали об авторитетах.

— И о понятиях, да? — ухмыльнулся майор. — Чтобы их попугать, ты игрушку в кармане штанов таскаешь? Не убедил ты меня, Маклай. Что произошло между тобой и Солдатовым? Что он хотел от тебя? Денег? За что? За молчание?

— Не знаю, — глухим голосом ответил Федоров и уставился в угол кабинета, не мигая. — У него спроси.

— И спрошу, Коля. Спрошу непременно. Только, думаю, не сдаст он тебя. Как не сдал, когда сел за тебя по статье за угоны транспортных средств. Он же для тебя машины угонял, Коля.

— А вот и нет! — вдруг оживился Федоров, вскакивая со стула. — К их угонам я отношения не имею. Это тебе, начальник, с дружками папаши его надо базарить. Их тема была, не моя. Я туда не совался.

Он мотнул подбородком в сторону Саши Корнеева, и тот остолбенел.

Какие дружки? Какого папаши? Бабушка всегда говорила, что его отец был геологом и сгинул в горах, когда лавина сошла. Вместе с матерью.

— Не понял. — Саша тоже встал и уставился на Федорова. — Какого папаши?

— Твоего, молодой. Твоего!

— И кто же мой папаша, по-вашему? — Язык у него еле ворочался, а в висках давило так, что глаза, кажется, вот-вот лопнут.

— Не по-моему, молодой. А по генам. — Федоров, было видно, очень обрадовался, переключив внимание на него. — Валера Хлопов был твоим папашей. А мать — Лиза Усова. Что, дед тебе другую легенду заготовил? Чистенькую? Где нет матери шлюхи и отца угонщика?

Сашин кулак просвистел в сантиметре от его лица. Федоров резко отпрянул — успел, навыки опасной жизни еще не растерял. Исхаков бросился между ними. Приказал Федорову ждать в коридоре, а Сашу отшвырнул к стене. Схватил за воротник, сжал, зашипел:

— Ты чего себе, стажер, позволяешь?! Хочешь вылететь, не дождавшись конца испытательного срока?! Идиот! Первый допрашиваемый тобою бандит тебя сделал. Нашел слабое место и сделал на раз. А у нас нет слабых мест, Саша! Нет, и не может быть! Ты опер, понял!

Исхаков убрал руки с его воротника, одернул рубашку и толкнул к стулу. Саша послушно сел. Потом поднял на майора глаза обиженного ребенка и спросил еле слышно:

— Как так? Они все: и дед, и бабушка… Они говорили мне… Получается, врали?! Всю жизнь врали?!

— Жизни твоей четвертак всего, — фыркнул майор, уперся кулаками в край его стола, склонился почти к его лицу и зашипел: — А что они должны были тебе сказать? Мать твоя непутевая после того, как отец твой сгинул, в роддоме тебя оставила? Это тебе должны были сказать?

— Сгинул? Как сгинул?

— Почти как под лавиной, стажер. Поиски результатов не дали. Дед твой дело вел, но так ничего и не добился. Сгинул Валерка, словно и не было его никогда.

— А дело… Оно в архиве?

— Вроде да. Очередной «глухарь». Хочешь взглянуть? Могу запрос сделать.

— Да. Хочу. — Саша встал и направился к выходу. — Товарищ майор, с вашего позволения я допрошу Солдатова? А с Федоровым как быть?

— Я сам с ним разберусь, — кивнул Исхаков. — И ты прав, с допросом Солдатова тянуть нельзя. Если там что-то завозилось, они его уберут…