Псевдоним украденной жизни

Галина Романова, 2021

Иван Сергеевич Корнеев, следователь на пенсии, живет вместе с внучатым племянником Сашей, стажером в полиции. Двадцать пять лет назад отец Саши, Валера, исчез при непонятных обстоятельствах, а его мать Лиза сбежала. Тогда Валера и два его друга, Сергей и Денис, промышляли нехорошими делами. Однажды они продали машину, которая была угнана у криминального авторитета, и это стало переломной точкой. Последствия того давнего преступления до сих пор горьким эхом отзываются в судьбах многих людей, даже, казалось бы, совсем к нему не причастных… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 3

Мать позвонила ближе к обеду и заполошным голосом сообщила:

— У Виноградовых малого пристрелили! На рынке!

— Мам, здравствуй, во-первых.

Она внимательнее глянула на себя в зеркало и выдернула из левого виска еще пару седых волосков. Вчера было три. Свободные от телефона пальцы правой руки принялись разглаживать небольшие складки под глазами. Лифтинг уже не помогал, и уколы красоты становились бесполезны. Придется ложиться под нож, а это всегда риски.

Она тяжело вздохнула.

— А, во-вторых, кто такие Виноградовы, мам?

— Ну, как же, дочка! — тихо возмутилась мать. — Виноградовых не помнишь? Или снова прикидываешься?

— Не прикидываюсь. Не помню.

Она зацепила щепотью кожу на шее, легонько, чтобы не оставить синяка, ущипнула, потом еще и еще. Спросила рассеянно:

— А почему я должна их помнить? Виноградовых каких-то!

Звонок матери застал ее за утренней ревизией красоты, от которой, по сути, мало что осталось. Каждое утро свидетельствовало о том, что предыдущим днем она была чуточку красивее и свежее, потому что на сутки моложе. И так теперь будет всегда. Послезавтра ей сорок пять.

Боже, какой ужас! Сорок пять целых лет!

В ее невеселые размышления снова вклинился недовольный голос матери.

— Что, что ты сказала?

— То и сказала! Нечего из себя корчить там… — Мать сердито попыхтела. — Если живешь в Москве, думаешь, на другой планете?

— Ой, мам, не начинай, ладно?

Она поморщилась и тут же шлепнула себя по щеке. Подобные гримасы недопустимы. Вокруг рта сразу глубокие морщины и «гусиные лапки» у глаз, как борозды под посадку.

— А чего мне начинать-то, дочка! Я не начинаю. Просто… Повидаться бы. Уже сколько лет тебя не видела. — Мать отчетливо всхлипнула. — Подохну, хоронить-то хоть приедешь?

— Приеду, — соврала она. — Как же не приехать.

— А вот и не надо приезжать, — неожиданно испуганным голосом произнесла мать.

— Почему?

— Потому что… Потому что, мне кажется, он вернулся! Вернулся и начал мстить! — Мать скороговоркой произнесла четыре слова из короткой молитвы и продолжила бубнить: — И не я одна так думаю, дочка. Все так думают. Шептаться стали. Что-то прямо…

— Ма!

Она помолчала, слегка опуская веки, и сочла, что при такой ретуши выглядит еще очень ничего. В размытом изображении она по-прежнему красива.

— Ма, хватит выдумывать. И стонать прекрати. Говори толком: кто вернулся, за что мстит.

— Валера вернулся! — бабахнула мать громко, словно в пустой комнате. Даже эхо прокатилось.

Может, мать в дурке давно, вдруг подумала она. А они с мужем пропустили эту новость из-за вечной своей занятости. Сидит себе в пустой палате и шалит. Раздобыла где-то телефон, может, даже украла — она могла. Раньше за ней водились подобные шалости. Сидит теперь на больничной койке в психлечебнице и сочиняет небылицы, чтобы ее попугать, жизнь окончательно испортить.

— Ма, а ты сейчас где? — поинтересовалась она.

— В спортзале, где же еще! — фыркнула мать.

Она чуть не расхохоталась. Ну вот! И что тут можно добавить?

— В каком спортзале, мама?

Она отвлеклась на родинку под левой ключицей. Кажется, или она стала чуть крупнее и выпуклее? Надо бы доктору показаться.

— В школьном спортзале, дочка. В школьном. Я уже два года уборщицей в школе работаю. Я же говорила тебе. Забыла? — Голос матери стал обиженным.

Она вдруг вспомнила: действительно мать что-то такое рассказывала. Про школу. Про работу. Про нехватку денег на пенсии. И если она сейчас не в психушке, а в школьном спортзале полы моет, то значит…

— Это что, все правда, мам?

Она отступила от зеркала и на одеревеневших ногах пошла к дивану. Упала в мягкие подушки, прикрыла глаза. В висках неожиданно застучало.

— Что все, дочка?

— Про убийство Виноградова? Про то, что народ треплет, будто Валера вернулся и мстит? — Забытое имя еле соскользнуло с языка, так сложно было его произносить. До сих пор сложно.

— Здраассте! — протянула мать с обидой. — Ты пьяная там с утра, что ли?!

— Не пью давно, мам. — Ее взгляд прошелся по полкам с бутылками за стеклом высокого шкафа. — И тебе не советую. Лишние морщины появляются.

— Мне замуж не выходить. И с морщинами проживу как-нибудь. А вот как ты теперь станешь жить?

— Так же, как и все эти двадцать пять лет, мам. Счастливо!

— Ну, ну…

— Так что там с Виноградовыми? Что у них стряслось?

— То и случилось… Внука Васиного на рынке подстрелили.

— Василий Виноградов, это тот, о ком я думаю? — Она задала свой вопрос очень серьезно, со значением.

И мать поняла.

— Тот самый, о ком ты думаешь.

— И как погиб его внук?

Ей было неинтересно, но знать она обязана. Ей потом придется делиться этой информацией с мужем. Если не расскажет или что-то неправильно поймет, у нее могут быть проблемы.

У них могут быть проблемы!

— За день до этого там случилась какая-то драка. Толком не знаю, врать не буду, — затараторила мать. — Хулиганов забрали, потому что один из них пистолетом размахивал. Как потом оказалось, пистолет был игрушечный.

— Обалдеть, народ развлекается! — рассмеялась она.

— Слушай дальше… Их забрали и отпустили. А на другой день снова на рынок полиция нагрянула и принялась то место, где драка была, обыскивать.

— Зачем? — Она сощурилась, хотя и знала: морщинам это только в помощь.

— Кто-то полицейским шепнул, что пистолет поначалу был настоящим. Это когда им размахивали. Потом, мол, подменили на игрушку, а настоящий припрятали в прилавке. Забрать его тот, кто размахивал, ночью не мог — рынок заперт. А утром народу полно. Полиция к десяти утра туда нагрянула и принялась все обыскивать. Продавцы бучу подняли, мол, работать второй день не дают. Вчера драка. Сегодня обыски. Какая-то суматоха, гвалт поднялся. И вдруг стрельба. Бабы рассказывают, что несколько выстрелов было. Внука Василия Виноградова подстрелили. Но вроде не его хотели-то, вот в чем весь секрет.

Мать внезапно замолчала, словно споткнулась о слово.

— А кого? — Она сразу насторожилась.

— Сашку… Сашку Корнеева вроде хотели подстрелить, а кто-то Виноградова толкнул, и он вроде как его собой закрыл. Так болтают.

Мать шумно дышала в трубку.

— А что Сашка Корнеев делал в тот момент на рынке? Он за покупками пришел? Или торгует чем?

— Мент он, дочка. Мент. Как с армии пришел, так сразу пошел в полицию устраиваться.

— Старая сволочь! — прошипела она злобно. — Сам всю жизнь там проторчал и парня по своим стопам направил!

— А кто же его еще направит, как не старая сволочь? — хмыкнула мать. — У него же больше никого нет…

— Заткнись, — перебила она, подумала и спросила: — У тебя все?

Наверняка информации больше нет. А слушать то, что бабы говорят, она была не намерена.

— У меня-то все, а у тебя? — проговорила мать с укором. — Ничего еще не хочешь узнать?

— Хочу.

— Спрашивай тогда.

— Кто размахивал игрушечным пистолетом?

— Федоров. Старший Федоров. Старый пень, а все туда же. Ему уж под шестьдесят, а…

— С кем он дрался?

— Ой, вот не скажу. — Мать даже расстроилась. — Но обыск начали с его прилавка. Он овощами торгует.

— И выстрелил он?

— А вот и нет, что главное-то, — оживилась мать. — Будто кто-то из толпы стрелял. И все хором говорят, что Валерку видели. Узнали, мол, его.

— Ма, не мели чепухи. Хоть ты-то не мели, хорошо! — взорвалась она, соскочила с дивана и принялась метаться по огромной комнате, полной бесполезной дорогой мебели. — Если это был Валерка, то зачем ему стрелять в Корнеева?! Сама посуди!

— Ну да, ну да…

— Нет, мать. Если это был он, то совершенно точно стрелял в Виноградова, внука Василия Николаевича. Ему он мстил, если что. Но я не верю… Не верю, что это он! Двадцать пять лет прошло. Где он был все это время?..

Муж вернулся почти в полночь, она трижды засыпала и просыпалась, дожидаясь его в гостиной. Он не ожидал, что она там. Вошел, сразу включил верхний свет и шагнул к огромному шкафу, забитому алкоголем.

— Бухать собрался? — спросила она, поднимаясь из подушек. — Чего так поздно?

— Дела.

Он даже не обернулся. Стоя к ней спиной, достал начатую бутылку виски и налил себе половину стакана.

Она с ненавистью его рассматривала. Годы ничего гадкого с ним не сотворили. Такой же худощавый, мускулистый, широкоплечий. Седина, с которой она день за днем боролась, ему даже шла. Подправленные хирургом скулы и разрез глаз сделали его настоящим красавчиком. Девки висели на нем гроздьями. Но, к чести его, надо сказать, он никогда не заходил дальше позволенного. Только секс. Никаких обязательств.

— Жена у меня только одна. Ты, — утешал он ее как-то после очередного бурного выяснения отношений. — И никогда другой не будет…

— Как зовут твои «дела» сегодня? Таня, Маня, Анжела?

Она не хотела, зарекалась, но вырвалось само собой. Слишком хорош он был сейчас. Слишком желанен. Но тащить его в постель после очередной шлюхи она не станет. Противно. А он точно был с бабой. Она знала его, как никто. Эта расслабленная мягкость в движениях. Ленивый взгляд. Потребность глотнуть виски.

Секс. У ее мужа точно только что был секс. Может, прямо в машине.

— Малыш, мы договаривались, — ответил он спокойно и сделал глоток. — Если ты только по этой причине не спишь, зря.

— Не по этой. Мне звонила мать.

Она села на диване, похвалив себя за то, что в шелковом спальном гарнитуре сейчас, а не в хлопковой пижаме. И ее длинные волосы, все еще шикарные и блестящие, спутались так, как надо. Ему всегда это нравилось.

— И что хотела мать? — Он присел рядом, пристальным и оценивающим взглядом прошелся по ее фигуре. — Ты хороша, малышка. Ты знаешь, что все еще невероятно хороша.

— Подожди, Дима… — Она поймала его руку на своем колене и пресекла все попытки залезть под подол. — Все очень серьезно… В нашем с тобой родном городе начали происходить странные и страшные вещи. Ты не в курсе?

— Нет. Давно там не был. Более двадцати лет. Точнее — двадцать пять. А что там не так? — Он откинулся на подушки, сделал еще глоток и лениво прикрыл глаза. — Рассказывай, рассказывай, я весь внимание, малыш.

И она начала пересказывать ему разговор с матерью во всех подробностях. Не исключила даже то, что она заподозрила мать в слабоумии.

— Это все, — произнесла она и замолчала.

— Н-да…

Он рывком поднялся с дивана, снова подошел к шкафу и налил себе еще. Понаблюдал, как колышется поверхность янтарной жидкости, и выпил все до дна. Стакан с грохотом поставил на стеклянную полку, закрыл дверцы. Минуту молчал и вдруг повернулся к ней со словами:

— Ты же не думаешь, что все это правда?

— Думай не думай, Дим, а люди все видели. И стрельбу, и то, как Федоров стволом размахивал, и как кто-то толкнул Виноградова, и тот схлопотал пулю, вместо…

— Я не об этом, милая, — перебил ее Дима. Он медленно подошел, дернул за руку, поднимая с дивана, и прошептал, глядя ей в глаза странным отсутствующим взглядом: — Ты же не думаешь, что он на самом деле жив?