Мода на чужих мужей

Галина Романова, 2009

Ольга Лаврентьева страдает из-за того, что жених Стас бросил ее и женился на лучшей подруге Светлане. Ольга постоянно звонит счастливым супругам, ходит к ним в гости, а они жалеют ее, хотя устали от ее визитов. И вдруг на Светлану нападают с ножом, едва не убив. В покушении обвиняют Ольгу. Правда, Лаврентьеву очень быстро выпускают – улик против нее нет. Но Стас уверен: преступница – именно она, больше у его жены врагов нет. Стас начинает самостоятельное расследование. Гнев и отчаяние усиливаются тем, что любимая Светлана вдруг начинает вести себя с ним холодно и отчужденно… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 3

Этот кошмар никогда не закончится! Точно, никогда! Куда бы ни ступила ее нога, она непременно либо каблуком, либо носком туфли натыкается на незримую тень подлого предателя — Супрунюка Станислава Викторовича.

Она сегодняшним утром честно решила начать жить по-новому. Даже макияж был сегодня другим, не таким, как прежде, а умеренным. И одежду сегодня выбирая, она тоже проявила сдержанность. Ограничилась юбкой до колена и глухой блузкой, свисающей над поясом объемными складками. Пойди разберись, что у нее за фигура. Все объемно, совершенно неэротично, хотя и не лишено эстетизма. Никакой распущенности ни во внешности, ни в прическе. С усердием зализанные в высокий хвост волосы и совершенно никаких украшений.

Она больше не будет гиперсексуальной, тем более на работе, в чем со смешком часто упрекал ее Стас. Не будет легкомысленной и доверчивой. Она будет сдержанной, серьезной и наплюет наконец на свое прошлое, от которого сил нет избавиться.

Но наплюешь тут, как же! Не успела опустить зад в рабочее кресло, не успела включить монитор, как тут же звонок по телефону. И кто бы, вы думали, звонит? Супрунюк, конечно!

— Приветствую вас, Ольга, — поздоровался он не без издевки. — Как на новом месте?

— Добрый день. Все хорошо, спасибо, — помня о начале новой, совершенно спокойной и лишенной прежних привязанностей жизни, ответила Оля. — Если вы звоните Георгию Сергеевичу, то его нет на месте. Будет примерно через час.

— Я звоню не Жорке, а тебе, чего ты, Оль?! — возмутился Стас, будто и не женился год назад на ее лучшей подруге, и не бросил ее за полгода до этого, и не был теперь абсолютно и бессовестно счастлив.

— Я ничего. Говорю же, у меня все в порядке, — все еще помня о зароке, проговорила она, но карандаш со стола схватила уже лихорадочно и принялась нервно крутить его меж пальцев. — Ты только за этим звонишь? Или мне ему действительно что-то передать требуется?

— Только за этим, — надулся сразу Стас. — Так как дела?

— Нормально.

— А чего к нему пошла работать, к Жорке-то? Мне назло, да, Оль?

— А к кому мне надо было идти работать, Станислав? — насмешливо поинтересовалась она.

Правильнее было бы спросить: а надо ли вообще ей было идти работать? Но она так не спросила. Стас не знал о счетах в банке, которыми заботливые родители снабдили ее еще перед отъездом в Германию и теперь добросовестно месяц за месяцем их пополняли. Не знал, что от безделья она неделями выла в потолок, не зная, куда применить свои два высших образования, необузданную энергию и бездну одиночества. Но точно догадался, что к Жорке она пошла работать назло ему.

Не совсем чтобы так, конечно. Мстить так мелко она не собиралась, хотя поначалу такие порывы ее и сотрясали. Хвала небесам — справилась. Но из сотен предложенных ей вакансий — если бы они случились, конечно же — она точно выбрала бы Тихонова.

Георгий Сергеевич был конкурентом Стаса, и ни для кого это не было секретом. Кто-то когда-то сболтнул, что войне этой уже пара десятков лет и что началась она еще в школе. Стас, когда она спросила, все опроверг. Но, завидев Тихонова, всякий раз напрягался. Посторонний глаз и не заметил бы, но Ольга, зная буквально все о его привычках и настроениях, улавливала.

Вот запонки начал теребить, нервничает, стало быть. Узел галстука за десять минут трижды поправил, тоже нехороший признак. Излишне громко смеется чьим-то неловким шуткам, опять излишняя нервозность прослеживается.

А все почему?

Да потому, что где-то поблизости ленивым барсом бродит Тихонов Георгий Сергеевич и время от времени кивает Стасу с пониманием и призывно поднимает бокал с шампанским, предлагая пригубить.

— За что ты его так не любишь? — спросила она как-то, когда он вдруг утащил ее с прекрасной вечеринки, посвященной чьей-то знаменательной годовщине.

Утащил в самый разгар веселья, как раз в тот момент, когда Тихонов должен был вот-вот ее пригласить танцевать.

— А за что я должен его любить?! — воскликнул тогда Стас, не ответив. — Он мне просто мерзок, понятно? Мерзок без всяких причин и объяснений, и все!

Вот потому-то, что он Стасу был мерзок, как ей — после их совместного чистосердечного признания — Светлана, Оля и приняла предложение Тихонова работать у него. Только по этой причине, ни по какой другой. И пусть сколько угодно скалятся тутошние менеджеры, что приплелись с утра с ней знакомиться, об успешном переманивании конкурентов. Пусть сколько угодно коммерческий директор потирает руки, намекая ей на плодотворное сотрудничество. Она не опустится до того, чтобы мстить Стасу так низко и так гадко. Достаточно с него уже одного того, что она станет работать у Тихонова…

— Так к кому я должна была пойти работать, Стас? — повторила она вопрос, потому что на первый он не ответил. — К тебе, что ли?

— А хотя бы! — вдруг откликнулся он с энтузиазмом.

Узнай она, как он благодарен ей за подобную проницательность, телефоном бы в окно запустила. Он все никак не мог решиться предложить ей вернуться, а она возьми и брякни. Умница, девочка!

— Что хотя бы?

Даже не имея под рукой зеркала, она поняла, что побледнела до синевы. Раньше такого с ней не случалось. После предательства Стаса в ней все поменялось. Она стала более чувствительна ко всякого рода переменам в организме. И когда кожа на лице внезапно натягивалась, а вокруг рта слегка покалывало холодком, Ольга точно знала, что бледнеет. А вот когда глазам вдруг делалось до слез горячо, значит, покраснела, как помпон на спортивной шапке.

— Мы тут со Светой посоветовались, — начал осторожно Стас, не предполагая, что главную и серьезную ошибку уже допустил, озвучив Ольге ненавистное имя. — И подумали, что, может быть, ты вернешься к прежней работе в нашей фирме?

— А разве у тебя сейчас нет секретаря? — вежливо поинтересовалась Оля, начиная уже и ногой подергивать.

Если и вторая присоединится, пиши — пропало. Может запросто сорваться с места, перебежать через дорогу, ворваться к нему в кабинет и…

— Да увольняю я их всех, Оль, — захныкал Стас, жалуясь. — Все в сравнении с тобой проигрывают.

— Все-все-все? — зацепилась она тут же. — И Светка тоже?

— Ну, начинается! — выдохнул он обреченно. — Ну при чем тут Света, если речь идет о приемной, Оль? Как работник ты меня очень даже устраиваешь…

— А ты как руководитель меня — нет! — не выдержала и заорала она не своим голосом, и за дверью точно кто-то остановился и стоял теперь, подслушивал. — И слушай, Стасик, не звони мне сюда больше без дела, у меня очень много работы! И жизнь у меня, кажется, новая начинается. И в ней нет тебе места! И уж тем более Светке твоей! Все, пока!..

Она это сказала? Она точно только что сказала, что ему нет места в ее жизни? Кажется, да. Кажется, сболтнула неосторожно. Очумела, что ли, дура? А как же далекоидущие планы на его счет? Как же ожидание развала его семьи? Она ведь должна была быть с ним предельно вежлива, осторожна и аккуратна в выражениях. Она ведь должна была подхватить его из ослабевших Светкиных рук. А вместо этого что натворила? Он теперь ни за что не простит ей подобной грубости. НИ ЗА ЧТО!!!

Дверь в приемную неслышно отворилась, и вошел Тихонов. Вот, оказывается, кто остановился и подслушивал. Надо же, как неуемно любопытство у сильных мира сего, а она думала, что это только удел таких, как она, взбалмошных женщин.

— Никто не звонил? — мимоходом поинтересовался Георгий Сергеевич, направляясь к своей двери.

— Нет, — поспешила она с ответом, потом вспомнила, что он подслушал ее разговор со Стасом, и добавила: — Ничего важного. Частный звонок.

— Ага, — не поверил он и покосился подозрительно. — Вы ведь слишком хорошо знаете, что мы с вашим бывшим боссом конкуренты, чтобы я вас предупреждал, Ольга, о возможных последствиях…

— Ах, если вы хотите меня уволить, не приняв, ваше право! — вспыхнула она, с раздражением оттолкнулась от стола, откатываясь в кресле до самого подоконника. — Но я не собиралась и ни за что не стану ему стучать на вас, а вам — на него. И если вы рассчитывали в моем лице…

— Нет, не рассчитывал, — перебил он ее с особой мягкостью, так что у нее под коленками тут же защипало, а так случалось всякий раз, когда она пугалась чего-нибудь. — Я не стану скрывать от вас, что вы всегда мне были интересны как женщина. Плюс был наслышан о ваших деловых качествах. Разве не приятно иметь в своей приемной умную, красивую женщину? Женщину, которая к тому же тебе еще и нравится…

Шутит или нет? Издевается или пытается увести разговор от неприятной темы? Пойми их, этих мужчин! Крутят, мутят, выворачивают наизнанку. Душу ее, к примеру.

Сначала Стас звонит, зовет обратно на работу, будто и не пробежала меж ними даже не кошка черная, а пантера размером с бегемота. Теперь вот еще и Тихонов довольно-таки странные вещи говорит. Будто нравится она ему.

И дальше что, напрашивался вопрос? Остаться работать с Георгом Третьим или вернуться к Стасу? Первый может начать приставать со временем, второй, наоборот, игнорировать, чтобы жену не нервировать. Какое из двух зол выбрать?

— Зайдите ко мне, Ольга. — вызвал по селектору Тихонов, пока она прорабатывала в мозгу план дальнейших действий. — Есть разговор.

Она вошла без привычного для таких случаев блокнота. С чего-то подумалось, что из его кабинета она может выйти уже безработной.

— Вы напрасно не взяли блокнота, — тут же обо всем догадался Георгий Сергеевич. — У меня есть к вам несколько серьезных поручений. И кстати… Я не собираюсь к вам приставать, и уж тем более домогаться. Вы можете быть абсолютно спокойны на мой счет.

— Хорошо, — серьезно кивнула она, не став, как дурочка последняя, лепетать, что у нее и в мыслях ничего подобного не было, что она и не думала, да что вы, мол, такое говорите. — Не стану бояться.

— Но вы всегда должны помнить, Оля, — он улыбнулся по-доброму, тут же загородившись от нее папкой с документами, — что мое сердце пока свободно, и если бы вы пожелали в нем прочно поселиться, то…

— Я сообщу, как буду готова, — перебила она, не желая дальше развивать тему его симпатий. — Что за поручения, Георгий Сергеевич?

— Деловой подход… Н-да… Кстати, а почему вы с вашим образованием и способностями дальше секретаря так и не поднялись? Уж извините мое любопытство, но все же?

Господи! Ну сколько можно отвечать на один и тот же вопрос! Этим вопросом ее постоянно донимали, когда она еще жила со Стасом.

Почему он не повысит ее? Да сколько можно быть девочкой на побегушках? И когда она наконец станет серьезно относиться к своей судьбе, ведь время для роста карьеры может быть безвозвратно упущено?

И так далее и все в том же духе. Оля обычно улыбалась, отшучивалась, но никогда не говорила правды.

Странно, но ее правду снова угадал Тихонов, озвучив ее вполголоса:

— После института часто меняли работу, пытались найти себя. Потом встретили Супрунюка. Тот эгоистично желал всегда видеть вас рядом, поэтому дальше приемной не отпустил никуда. Да вы и не жаждали, решив, что со временем просто станете ждать его с работы и воспитывать его детей. И никакой карьеры вам было не нужно. И вид деловых женщин с замороженными взглядами вас всегда вводил в ступор. Вам не хотелось грубеть, мчаться по жизни, упуская в этой гонке все самое важное и главное…

— И все равно упустила, — вырвалось у нее, когда он замолчал. — Извините.

— Да за что же, Оля!

— Я вас перебила.

— Нет, я все сказал. И хочу вам дать один маленький совет, позволите? — Он снова улыбнулся тепло и искренне.

— Да, конечно, — она пожала плечами.

— Не думайте о том, что вы потеряли слишком много. — Не переставая улыбаться, он кивнул в сторону окна, из которого преотлично был виден фасад соседней фирмы, возглавляемой Стасом. — Может быть, в этом как раз ваш выигрыш, только вы пока не догадываетесь об этом…

Чем-то подобным ее потчевала и Светлана, пытаясь утешить. Учила, наставляла, убеждала в том, что Стаса Оля и не любила вовсе, а просто привыкла с годами. И что, как только она полюбит по-настоящему, так сразу поймет и всем на свете будет благодарна. И Стасу, который за ее спиной крутил роман с лучшей подругой. И подруге, которая уложила в постель ее Стаса и женила на себе. И Тихонову теперь, получается, она тоже должна быть благодарна, который науськивал ее сегодня иначе расставить свои жизненно важные приоритеты…

–…Как же вам всем объяснить-то?! — простонала Оля едва слышно и вытянула из ванны ослабевшую от горячей воды руку.

Как же им всем объяснить, что ей больно?! Ей просто физически больно видеть их вместе! Знать и постоянно помнить! Ей непереносимо больно, когда она думает о том, как он обнимает, целует, укладывает Светлану в постель. Она же знает, КАК именно он может это делать. Знала, что он может шептать при этом, как улыбаться куда-то в шею, как сдувать прилипшие от пота волосы со лба. И будить как утром может Стас, она тоже знала. Как подхватывать на руки вместе с подушкой и одеялом и тащить на балкон. Усадить в плетеное скрипучее кресло, за которым им лень было ухаживать и умасливать его, чтобы оно не скрипело. Пододвинуть столик вплотную к коленкам, на котором уже стоял кофейник с огненным кофе, молочник и ажурная тарелочка с ее любимым хрустящим ореховым печеньем, и…

И наслаждалась она этим всегда, жила этим день за днем, год за годом и совсем не думала, что наслаждение — просто привычка, как чистка зубов утром и перед сном. Она просто жила им, своим счастьем, которое кто-то взял под сомнение и решил все поправить и устроить по-своему. И она уж точно не хотела, чтобы ее счастье когда-то превратилось в воспоминание.

Ей очень больно, а кому-то кажется, что ей повезло. И они считают, что она поймет со временем. А сколько его должно пройти — времени? Год? Так уже прошел! Два? Так скоро тоже минует! Три, четыре, пять?!

— Я никогда не смирюсь, никогда! — всхлипнула Оля, забрасывая лицо пеной. — Я ненавижу ее! Ненавижу!..

Мобильный заверещал как раз вовремя. Не зазвони он, истерики было бы не избежать. Она любила пореветь в ванной всласть, жалея себя. Потом выбиралась оттуда в толстом стеганом халате, с тюрбаном из полотенца на голове, и бродила неприкаянно по квартире, а потом начинала звонить. Сегодня вдруг позвонили ей. Кто бы это мог вспомнить в начале двенадцатого ночи? Номер незнакомый.

— Привет, красавица, не узнала?

— Нет, — призналась Оля, хотя что-то смутно знакомое забрезжило. — А кто это?

— Так Толик, таксист. Чего же не вышла сегодня, я ждал, ждал, два заказа отменил.

— Ох, Анатолий, простите великодушно. — Оля шлепнула себя ладошкой по лбу, забыла ведь, совсем забыла. — Надо было вам перезвонить, а я… Закрутилась совсем!

— Доехала до «Эльбруса»-то, красавица?

— Да, доехала, спасибо. И машину забрала, все отлично. Извините, Анатолий, что так вышло. Потревожила вас в ваш выходной день, да еще и вызов сорвала. Извините!

— Ну вот! — он вздохнул. — Может, все же пообщаемся?

— Извините, — еще раз повторила Оля, уже начиная тяготиться прилипчивым таксистом. — Думаю, у вас проблем ни с клиентами, ни с общением не будет. Вы у нас человек весьма открытый. Как со мной душевно говорили, так и с кем-то еще можете поговорить.

— Разве то душевный разговор! — фыркнул Анатолий разочарованно.

— Не скажите, не скажите, — улыбнулась Оля. — Мы с вами даже авторитетов уголовного мира вспомнили и едва до ресторана не добрались.

— Так не добрались же! — попенял ей таксист. — Может, все-таки примешь предложение-то, красавица?

— Толик! Уже обсуждалось, кажется, — построжела Оля и тут же соврала: — У меня муж есть, между прочим. И он очень ревнивый.

— Ладно, понял, — закончил скучным голосом Толик. — Звони, если что. Я всегда для тебя в рейсе. А мужу глупо было бы не ревновать такую…

А ведь Стас ее никогда не ревновал. Никогда! То ли доверял слепо. То ли мысли не допускал, что ему — такому удачливому красавцу — можно изменять. А может, все-таки не любил, потому и не ревновал?

Интересно, а Светку ревнует? Кажется, да. Однажды не пустил ее в сауну с какими-то приятельницами, мотивируя тем, что они поверхностно знакомы. Разговор шел при Ольге в очередной ее шальной визит к ним и из-за ее хмельного состояния не слишком привлек внимание. Она в тот момент Стаса пожирала глазами. А теперь вот вспомнила.

Да, он не пустил тогда Светку в сауну. И в спорткомплекс потом не пустил в соседнем микрорайоне, посоветовав подыскать поближе. И на каток таскался с ней по выходным, и на лыжах за город.

А с ней нет! С ней редко куда выезжал, ссылаясь на занятость. Могла его, разозлившись, из-за рабочего стола прямо за галстук выдернуть и утащить куда-нибудь, но то же все не по доброй воле, то же все было по принуждению.

Может, он и жил с ней по принуждению, а? Потому такой легкой добычей и оказался?

Снова звонок, что ты будешь делать! Что-то сегодня она нарасхват…

— Оля! Оля, ты дома? — Голос Тихонова звучал так, будто тот бежал стометровку.

— Да, дома.

— Сиди, никуда не высовывайся и никому не открывай, — с одышкой приказал он, но чуть опоздал.

Она уже стояла у входной двери и крутила замок, увидев через дверной глазок участкового в компании двух угрюмых щетинистых парней.

— Здрассте, — кивнула она, отступая в сторону, и вернулась к Тихонову: — Что случилось, Георгий Сергеевич?

— Ты с кем сейчас поздоровалась, Оля?! — заорал тот не своим голосом.

— С участковым.

— С участковым?! Что ему надо?!

— Пока не знаю, — глянула на милиционера, топчущегося на пороге, парни уже подпирали стены в прихожей, и спросила: — В чем дело, Марк Степанович?

— Вы бы закончили разговор, гражданка Лаврентьева, — посоветовал вдруг один из щетинистых. — Мы к вам по делу.

— Извините, Георгий Сергеевич, у них ко мне важное дело, — попыталась она отвязаться от запыхавшегося Тихонова.

— У них?! У кого у них?! — продолжал волноваться Георгий.

— У участкового и… с ним, короче, еще двое.

Оля поздно заметила, как шагнул к ней один из сопровождающих Марка Степановича. Резким движением выдернул трубку, нажал отбой и проговорил со злорадством:

— Все! Отговорилась! Сказано же, дело есть…