Потерянная

Гай Юлий Орловский (2017)

Люди не смогли ответить на вопрос, кто такая Каонэль. Солнечные эльфы пришли в замешательство, пытаясь понять, откуда взялась своенравная красавица с пепельной кожей, какая сила таится в желтых глазах. Два эльфа стучат а в сердце загадочной эльфийки, пытаясь помочь ей найти ответ. Но больше всех это хочет выяснить она сама. Чтобы вернуть память, эльфийка пускается в опасный путь на поиски Золотого Талисмана… Сможет ли она его разыскать и кто, солнечный или лесной эльф, найдет ключ к ее чувствам?

Глава 4

Мы неслись сквозь лес, виртуозно огибая тоненькие деревья. Я даже не пыталась понять, как Арум успевает обходить, если налетит — переломит, как соломинку.

Через некоторое время выскочили на хорошо утоптанную тропу. Когда лес стал плотнее, белокожий потянул за гриву, единорог мотнул головой и пошел шагом. Тот изредка косится красным глазом на хозяина — зверь не понимает, почему на него двойной вес водрузили.

Я надежно устроилась в объятиях белокожего и прикрыла глаза. В голове предательски пусто. Как ни силюсь, память молчит, словно эльф на допросе.

В районе солнечного сплетения не вовремя засвербело ощущение глубокой потери. Захотелось вспомнить хотя бы рожу того, кто бросил меня в пустыне. Я напряглась, локти задрожали, Лисгард заметил, но промолчал, только поерзал немного. В голове моей осталась все такая же девственная чистота, как и в момент пробуждения. Досадно выдохнув, я покачала головой.

За спиной слышно легкое дыхание. Глянула через плечо — синие глаза смотрят прямо, подбородок вздернут, волосы легонько колышутся. На лице непробиваемая одухотворенность.

Лисгард свесился с единорога, его пальцы на ходу сорвали ветку с ягодами, и он протянул мне. Я молча покачала головой — помню их гадкий привкус.

Белокожий поднес ладонь ко рту.

— Вас, вероятно, интересует, куда мы едем, — предположил белокожий.

Теплые бока Арума ритмично трутся о ноги. Я тяжело вдохнула — пора приходить в себя. Лесной воздух, пропитан запахом листвы и перегноя, такой густой, даже привкус чувствую. Самое время успокоиться и наладить контакт.

Интересует… Меня много что интересует. Например, как вернуть память. И какая тварь хотела убить. Дайте только добраться до этого мерзавца — собственными руками задушу. Нет, отрублю голову, чтоб наверняка.

Белокожий одним движением отправил ягоды в рот и проглотил, кажется, не жуя. На лице появилась удовлетворенная улыбка, он довольно причмокнул.

Справа зажужжало. Пришлось податься вперед, чтобы уклониться от жука, чей сверкающий панцирь с тяжелым жужжанием пронесся над ухом и скрылся в деревьях.

— Очень интересует, — призналась я через плечо.

Высокородный зачем-то прочистил горло, послышалось шуршание доспехов. По шевелению за спиной я ощутила, как он выпрямился, дыхание участилось, наверное, одухотворенность распирает.

Лисгард поерзал позади, несколько мгновений молчал, затем пришпорил единорога. Меня подкинуло несколько раз и прижало к широкой груди белокожего эльфа, прежде, чем смогла приноровиться к быстрой рыси. Зверь недовольно покосился на меня рубиновым оком, показалось, даже губами пошлепал. Я извиняющее улыбнулась в ответ и пожала плечами.

— Миледи, мы направляемся в Эолум, — проговорил высокородный величественно.

Я обернулась и вопросительно глянула на него, немного смутившись от короткого расстояния между нами.

— Это что-то известное? — спросила я.

Глаза Лисгарда округлились.

— Вообще-то, да, — ответил он.

— Не надо на меня так смотреть, — пробурчала я. — Я память потеряла. Может раньше помнила про твой Эолум. А теперь не помню.

Лисгард подождал еще пару мгновений, затем горестно вздохнул.

— Миледи, Эолум — древний город солнечных эльфов в глубине Светлолесья, — проговорил он с расстановкой. — Попасть в него можно лишь пройдя через Незримые врата.

— Ага, ясно, — отозвалась я, кивнув.

Эльф бросил подозрительный взгляд, но сделал вид, что не заметил издевки.

Копыта единорога размеренно стучат по утоптанной тропе, зеленые ветки нависли над самой головой. Поначалу я порывалась наклоняться, чтобы не задеть, но те сами поднимаются и пропускают вперед.

Покосившись на ветки, я потерла кончик уха и заметила:

— Ощущение, что деревья нас пропускают.

Лисгард хмыкнул, перебирая пальцами локон единорога.

— Солнечные эльфы и Светлолесье — единый организм, — важно сообщил высокородный. — Наши судьбы связаны с тех пор, как выросло первое дерево. Мы чувствуем лес, а он нас. Люди сюда не ходят. Знают — мы наблюдаем. Стоит чужаку оказаться на нашей территории — это станет известно каждому эльфу Эолума.

Я зябко повела плечами и спросила настороженно:

— Значит, в Эолуме уже знают о нашем приближении?

Лисгард покачал головой.

— Только о вашем, и то очень смутно. Из-за Арума. Единороги подавляют магические потоки. Друг за другом следить не можем. Это похоже на… — эльф помедлил, подбирая слова, — на боль. Не чувствуешь, пока в ногу стрела не воткнется.

Я облегченно выдохнула и расслабила плечи. От постоянного напряжения шея и спина затекли. Но дышать стало легче, особенно после того, как покинула людскую деревню.

Сдвинув лопатки, я попыталась размяться, сзади послышалось предупредительное покашливание. Пришлось снова неподвижно застыть, шевеля лишь бедрами в такт движения единорога.

Деревья пошли гуще, кроны переплелись где-то вверху, свет еле пробивается сквозь зеленую крышу. Тропа исчезла. Арум шагает по пояс в траве, хватая зубами сочные стебли, и косится назад красным глазом.

В зарослях послышалось дивное пение. Я даже приподнялась на спине единорога, прислушиваясь к голосу. Будто не птица, а серебряные струны играют.

Снова послышалось покашливание Лисгарда, в этот раз хрипловатое и смущенное. Растерявшись, я опустила взгляд, и поняла, в таком положении мои ноги оголяются настолько, что подъехавшая вверх юбка демонстрирует еще и верхнюю часть бедер сзади. Пришлось срочно сесть.

Какое-то время потребовалось провести в молчании, чтобы неоднозначная ситуация померкла. Птица продолжала петь и от звука ее голоса по телу против воли растеклось дремотное блаженство. Я немного обмякла и даже прислонилась спиной к прохладным доспехам эльфа.

— Чудесное пение, — проговорила я, прикрыв глаза. — Как хорошо и спокойно.

Лисгард чуть наклонился, осторожно заглянул в лицо.

— Хм. Пение? Хм. Это Арфолин, птица Эолума, — сказал он и сдвинул брови.

— Волшебная музыка, — проговорила я блаженно. — Как природа создает такое? Даже имя у птицы зачарованное.

Я представила, как она качается на тонкой ветке. Перья разноцветные, пушистый хохолок колышется, пышный хвост свисает до самой земли.

Белокожий снова посмотрел на меня.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он настороженно.

В голове растекся сладкий туман, на глаза опустилась мутная поволока. Арфолин будто нарочно запел громче, остальные птицы благоговейно замолкли. Почти вижу, как втянули пернатые головы и таращатся на чудо-птицу.

В животе потеплело, захотелось остановиться, прилечь в такую уютную и мягкую траву.

— Никогда ничего приятнее не испытывала, — протянула я. — Только спать хочется очень.

Глаза Лисгарда превратились в две круглые плошки, лицо вытянулось. Он дернул гриву и остановил Арума. Единорог недовольно фыркнул, копыта глухо стукнули об утоптанную тропу, вспугнув в зарослях двух перепелок. Зверь сделал еще пару шагов и замер посреди травы, недобро покачивая рогом.

Белокожий бесцеремонно развернул меня к себе и вперился взглядом. Глаза полыхают, как два синих костра, лоб покрылся тонкими морщинами.

— Миледи, вас усыпляет мелодия? — проговорил он с нажимом.

Голова приятно потяжелела, перед глазами поплыли розовые единороги окутанные золотистыми огоньками. Даже уловила сладковатый запах сирени.

— Не знаю, может и не усыпляет, — промямлила я. — Приятно, нет слов. Я нарушила какой-то закон?

Высокородный побелел, хотя с его белоснежной кожей не понятно, куда сильнее, и впился пальцами мне в плечи.

— Закон? — процедил Лисгард. — Миледи, крепко же вас приложили.

Арум недовольно топчется, фыркает. На его месте я бы тоже фыркала, с таким хозяином калина покажется сладкой.

Я отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и проговорила вялым языком:

— Чего ты взбеленился? Птичка поет, ветер дует, трава зеленая.

Горячее дыхание Лисгарда обдало лицо.

— Слушайте, миледи, — сказал он, наклонившись так близко, что разглядела золотистые черточки в зрачках. — Для солнечных эльфов Арфолин безвреден. Но темных он усыпляет. У людей вызывает временное безумие, а остальные мучаются головной болью. Еще раз спрашиваю — вы хотите спать?

Он даже задрожал. Ноздри раздуваются, пальцы впились так, что сейчас раздавит мне плечи. Откуда-то из глубины медленно поползла горячая волна. Она, словно змея, двинулась замысловатыми зигзагами вверх по животу, когда достигла солнечного сплетения, меня дернуло. По коже пробежали мурашки.

Я раздраженно дернула плечами, и его цепкие пальцы разжались. Горячая волна расползлась по всему телу и сонливость быстро отступила, а легкий ветерок, спустившийся с верхушек деревьев прохладными струйками, прояснил мысли.

— Ну знаешь ли! От людей еще можно ожидать скудоумия. Но ты всех переплюнул! — прошипела я и толкнула белоухого локтем в закованную грудь. — Пусти, пешком пойду! Или не пойду. Если в Эолуме все такие ненормальные — мне нечего там делать.

Высокородный вытаращил глаза и громко сглотнул.

— М… миледи? Вы серьезно? — выдавил он.

Я попыталась отодвинуться дальше, ерзая на спине Арума. Единорог нервно захрапел и стал топтать высокую траву. Прилив гнева пришел неожиданно, в теле появилась бодрость, словно не было ализаринового плена и песен магической птицы.

Я сказала зло:

— Куда уж серьезней. Это же не тебя с утра пытаются поджарить на солнце, ошпарить железом и разрезать на куски.

— Вы забываетесь, — грозно произнес высокородный.

От этих слов волна гнева во мне стала еще горячей. Я хищно прищурилась и прошипела ему в лицо:

— Мессир Лисгард, или как там нужно обращаться, определись — ты помогаешь или нет. Если нет, оставь тут и иди своей дорогой. Мне не нужны одолжения. За спасение спасибо. Но на этом все. Или я пленница?

Высокородный эльф поморгал синими, как глубокое море, глазами, пальцы снова сжались на плече, кожа отозвалась тупой болью. Я с вызовом уставилась на него и проговорила сквозь зубы:

— Если что, мне больно.

— Эльфы терпят боль, — озадаченно произнес высокородный.

— О, да, — язвительно ответила я. — Тебе напомнить, сколько боли я вытерпела с утра?

Лисгард еще несколько секунд продавливал мне кожу, затем нехотя разжал пальцы.

— Вы точно больше не чувствуете сонливости, приятного расслабления и дурмана? — спросил он, не сводя с меня внимательных синих глаз.

Я оттопырила уши и проговорила:

— Ты издеваешься? Не чувствую я ничего. То было временное помутнение. Доволен? Хотя нет. Если влеплю тебе оплеуху, то почувствую, знаешь что? Удовольствие. Я почувствую удовольствие!

Белокожий с минуту нервно пыхтел, дергая ушами и тихо барабаня пальцами по бедру. Потом развернул меня снова лицом вперед, я облегченно выдохнула и поерзала на спине единорога.

— Разумеется, вы не пленница, — проговорил он и придвинулся ближе, а я спиной и тем, что ниже уже ею не называется ощутила тепло его доспехов. Во всяком случае, я заверила себя, что оно от доспехов.

Лисгард взял локон гривы, поклацал языком, и Арум со вздохом облегчения двинулся в самую гущу зарослей. Из нас троих, он единственный, кому наплевать на разборки между эльфами. Главное, чтобы трава была сочной и мухи не кусали.

Едем молча. Лисгард тяжело сопит, буквально слышу, как шевелятся мысли в белокожей голове.

Арфолин сыплет переливами на разные лады, серебряные струны плавно перекатываются под невидимыми пальцами, и звук волшебным туманом растекается по воздуху. Лес тихо шелестит, словно подпевает магической птице, а ветерок в верхушках свистит, качая ветками.

Белокожий неуверенно кашлянул в самое ухо, я нервно дернула кончиком и вытянулась.

Он немного помедлил, что-то еле слышно пробубнил под нос, затем сделал глубокий вдох и начал:

— Миледи, прошу простить меня за резкость. Дело в том, что… Гм. В Великом разломе живут темные эльфы. Мы не видели их уже пять тысяч лет. Но защиту снимать не стали. Песни Арфолина заставляют их впадать в глубокий сон. Вывести из него может только ледяное молоко. Когда вы… Вы сказали, что хотите спать… Вы понимаете, что я подумал?

Я поерзала на теплой спине Арума, гладкая шкура приятно потерлась о кожу.

— Конечно, — сказала я с напускным спокойствием. — Я темный эльф, которого послали уничтожить твой город, разнести в щепки ворота и не оставить камень на камне. Что там еще полагается темным делать?

— Всякое, — хмыкнул он.

— Посмотри на меня, — продолжила я. — У меня хоть оружие должно быть. Но где оно спрятано? На, обыщи.

Я демонстративно растопырила руки и выпрямилась, Лисгард шумно сглотнул. Покосилась назад, краем глаза увидела, как заалели кончики ушей.

Он чуть наклонился к уху и неуверенно проговорил:

— Миледи, позвольте…

В этот момент жирная сирфида налетела, как ураган и попыталась приземлиться мне на лицо. Я замахала руками и отклонилась в сторону, муха только раззадорилась и принялась кружить перед носом. Потом зависла на пару секунд и опустилась на гриву единорогу.

Я сердито посмотрела на сирфиду, мысленно пообещав прихлопнуть, если не уберется. Муха, будто поняла. Она неспешно развернулась, прозрачные крылышки затрепетали, как паутинка. Сирфида зажужжала и вальяжно улетела.

— Да какая из меня миледи? — бросила я через плечо. — Сейчас больше на лешего похожа, чем на эльфийку.

Для пущей убедительности всклочила волосы, пыль с них поднялась небольшим облачком и осела на белокожем. Он демонстративно прокашлялся и замолчал.

Я прислушалась — сопит и дергает ушами. Хотела сказать что-нибудь извинительное, но решила, что поздно. Пришлось выпрямить спину и делать вид, что очень занята разглядыванием местной растительности.

Так проехали около получаса. Спиной чувствую, как Лисгард усиленно пытается найти тему для разговора, у меня аж мурашки по позвоночнику бегают. Но пока не получается, и молчание нарушает только лес.

Ветерок шумит в кронах, иногда срывает ослабевшие листья и гоняет по воздуху. Арфолин поет серенаду на разные лады, похоже, их тут целая стая, или может это один и тот же перелетает с ветки на ветку.

Сквозь шум леса я уловила едва заметное плескание и механически сглотнула. Уши сами зашевелились, стараясь настроиться на правильную волну. Во рту давно пересохло, еще в деревне хотелось пить, а когда посадили в ализариновую клетку, вообще поплохело.

— Надо остановиться у реки, — сказала я осипшим голосом.

Белокожий странно посмотрел на меня.

— Откуда вам известно? — спросил он.

— Что известно?

— Про реку, миледи.

— Да слышно же! — изумилась я и всплеснула руками. — Прислушайся.

Высокородный вытянулся, корпус отклонился назад, уши встали торчком и зашевелились, как у зайца.

— Хм… Эта река слишком далеко, что бы слышать, — проговорил он настороженно.

Я раздраженно заметила:

— Или кто-то страдает тугоухостью.

— Вы на меня намекаете?

— А здесь есть еще кто-то? — поинтересовалась я.

За спиной послышалось недовольное ворчание, высокородный проговорил:

— У меня хороший слух. Как у всех эльфов.

Я всплеснула руками и простонала:

— Вместо того, чтобы утолять жажду, мы занимаемся пустым трепом.

Лисгард окинул меня недоверчивым взглядом, но повернул Арума и направил сквозь высокие кусты.

Единорог, как таран, с хрустом попер через заросли, топча широкими копытами норы. Белоснежные зубы зверя на ходу с шелестом срывают листья, он довольно жует и кивает. Белокожий молчит и не понятно, о чем думает.

Спустя еще полчаса мы вышли к невысокому обрыву. Река плавно журчит, поток изгибается в излучинах, собираясь пушистой пеной на валунах. По краям разрослась осока. Деревья опускают ветки к самой воде, тихо шлепая листьями. Частое кваканье доносится откуда-то из запруд.

Жабы умные — специально попрятались в зарослях, чтоб цапли не нашли. Зато мелкая мошкара роится над самой серединой реки. Тоже разумный выбор, там свободно от кувшинок и лягушки не достают.

Я привстала на единороге и сказала:

— Дай мне слезть.

Лисгард спешился, помог мне опуститься на землю, хотя все больше убеждаюсь, что это лишнее.

Я одернула юбку, немного потопталась в траве, мягкие стебли приятно защекотали стопы. Затем подошла к склону и сползла к воде. На песчаном бережке тонкая серебристая кромка, от нее пахнет елками и магией.

Шагнув вперед, я опустилась на колени. Из воды на меня глянуло правильное личико с желтыми глазами, темными чувственными губами и аккуратным носиком.

Когда опустила пальцы в воду, по поверхности пошла мелкая рябь. Секунду я наслаждалась приятной прохладой, затем несколько раз зачерпнула и проглотила. Свежесть стремительно растеклась по внутренностям и буквально опьянила. Я закрыла глаза и простояла так, наверное, минуту. Вокруг благодать, прохлада, чистый, даже сладкий воздух, рядом мерно журчит, деревья шелестят.

— Матерь небесная, — прошептала я. — Как хорошо.

Сзади послышалось громыхание, обернулась — Лисгард с красными, как спелая земляника ушами пялится на мою спину и нелепо елозит ладонями по доспехам, делает вид, что отряхивает. Обрыв скрывает половину моего туловища, иначе неизвестно, на что еще пришлось бы смотреть высокородному.

Он заметил, что я наблюдаю и перестал шуршать, голос высокородного прозвучал хрипло.

— Я буду здесь… не далеко.

Он погладил Арума по блестящему боку и поспешно скрылся в зарослях.