Летающая голова

Гай Себеус

На земле их заботливо ждали. Изломанные падением с огромной высоты их, уже человечьи, бескрылые тела бережно подняли, обтёрли кровь, обернули в пелена цвета света. Тем же, чьи колена недовывернулись, помогли. Кузнечным молотом, а то и по-простому, ударом ноги, довывернули. С человечьего на птичий манер. Похоронили сидя, по таганскому обычаю. Нахохленными, будто замершими в ожидании чьего-то зова.

Танец огня

1

— Кто пойдёт первой?

Девочки переглянулись. Не вызвалась ни одна. До последнего сохранялась надежда, что Чиста, всемогущая Чиста, убережёт их от самого страшного. Но не вышло. И теперь они, отлично выученные и, вроде бы готовые, не находили сил: заставить себя сделать решающий шаг.

В последнем военном походе одна из светиц не уберегла огонь.

Случилось это во время битвы, когда на священный шатёр напали. Светица, отбиваясь от нескольких врагов, опрометчиво повернулась к огню спиной. И не смогла удержать на ноже огромную тушу нависшего над ней воина. Тот рухнул прямо на святилище с огнём, загасив его.

Она всё-таки победила, убив нескольких нападавших. Но сама, как хранительница огня, должна была умереть. В Тан-Тагане, городе солнечных воронов, поклоняющихся огню небесному, такое не прощали. Даже Чисте не удалось выговорить для неё избавление от традиционного наказания.

Три подружки, претендующие на её место, выстроившись в ряд, напряжённо наблюдали, как двенадцать светиц в вороньем облике спустились на запруженную народом городскую площадь. Прямо рядом с солнечными часами. Миг — и вот стоят посреди окруживших их горожан двенадцать девушек в белых посконных рубашках, подпоясанных грубым кручёным шнуром. Вынув фибулы из синёного фонтанчика волос на темени, аккуратно пристёгивают их на правое плечо.

Они единодушно решили не отдавать свою подругу на казнь, а довериться Божьему суду. И все вместе объявили себя готовыми к наказанию.

Которая из них сегодня должна быть убита, чтобы освободить место для новой светицы? По лицам — ни за что не угадать! На побережье, посвященном Богу Смерти Танату, не принято терять своё лицо перед лицом Смерти.

Все светильники на площади были погашены, кроме одного, в хранилище огня. Город, поклоняющийся Небесному огню, был готов к обновлению светицы.

— Что ж, — Чиста и старшая над светицами огневица Соула ненадолго замешкались. Поскольку Соула обязана была говорить лишь шёпотом, как сам огонь, отмашку решилась дать Чиста. — Медлить нам ни к чему. Стрелять, так стрелять! Одна за другой — пошли! — приказала она троице юных претенденток.

Когда отстрелялась первая, вторая выпустила уже половину стрел в стоящую перед ними цепочку светиц. И все они опали дождём перед стеной огня, охраняющего своих хранительниц. Но, как только вступила третья девушка, испытание можно было остановить.

Потому что первая из двенадцати светиц уже стояла со стрелой в груди. Это была она. Та, что не уберегла огонь.

Её тайные силы угасли вместе с огнём, утраченным в святилище. Она держалась из последних сил, но не смогла сопротивляться последней, третьей стреле. Тело её ещё стояло, но была она уже мертва.

Место освободилось.

2

Пирит был доволен увиденным.

Он не мог сказать, что ему нравились кровавые сцены. Нет! Просто он уважал радикальные решения.

Он сидел, отдохнувший от последнего похода, и наслаждался прекрасной погодой, видом родного города и великолепной встречей войска, вернувшегося с победой и богатой добычей. На груди у Пирита и окружающих военачальников сияли изображения Георга, победившего дракона Времени — новая мода, введённая лично им. Символ оказался счастливым, победы следовали одна за другой!

Города Таракс и Бенуз он вообще взял с лёта, всего лишь с помощью нескольких стогов соломы!

Придумала это Кора. Его вороны брали в клювы длинные соломенные пучки. Уже в воздухе приданная ею Тоненькая Сельга огненным дыханием поджигала солому. Оставалось только сбросить зажигалки на город с высоты. Вид стаи воронья и льющегося с неба огня не мог выдержать ни один защитник ни одной крепости! Все они падали на колени и молили Богов о спасении!

Довершали захват мечи-хоролуги, которые проклинало сейчас всё население завоёванных Пиритом территорий. Ни одно оружие не могло им противостоять! Главный оружейник Тагана Корвус сумел так усовершенствовать знаменитые «огненные клинки» Тагана, что они срезали и ножи, и сабли, и мечи. Не говоря уже о людях, которым наносили незаживающие раны. Кровь во имя побед Тагана лилась рекой! И всё благодаря Корвусу, которого Кора посоветовала сделать главным оружейником Тагана!

Чрезвычайно мудрое решение! Решение, достойное Коры!

***

Кора! Великолепная Кора! Сложенные за спиной крылья были подобны шлейфу богинь!

Она так тщательно ухаживала за собой! И тело её было поистине великолепно: нежно и бархатисто. Силуэт изящен и благороден. Все, посещающие дворец архонта Пирита, выражали искреннее восхищение! И Пириту это очень льстило!

Он не жалел средств на ублажение капризов Коры. Из походов привозил ей бессчётное количество ароматических масел (правда, не чувствуя разницы между ними: воронам не дано ощущать запахи!), драгоценных тканей, диковинных музыкальных инструментов и даже привёз разграбленную астрономическую обсерваторию.

И Кора умела использовать всё это себе во благо. Например, она прелестно играла на флейте. Но предпочитала, чтобы Пирит не смотрел на неё в это время, считая, что инструмент слишком вытягивает её и без того длинную морду.

Благородная химера искренне считала, что боги наказывают те народы, чьи женщины вырождаются: становятся скромными и непритязательными. В результате становятся неинтересными и остаются без потомства. Она была уверена, что ей это не грозит. Хотя поблескивающие в её хорошеньких ушках серьги не должны были успокаивать её.

У стриксов, чья колония была очень небольшой, существовал мудрый обычай, служащий преодолению ленивой неги.

Серьгу в левом ухе обязаны были носить те, кому выпало оказаться единственными у родителей. В правом те, кто — сам пока не оставил потомства. У Коры и её мужа были серьги в обоих ушах. Но это их не насторожило и не поторопило. Их паре суждено было остаться бездетной, о чём Кора жгуче сожалела.

Впрочем, сейчас она делала всё, чтобы исправить это положение. Кора очень старалась стать жизненно необходимой молодому архонту Пириту. И их взаимное единодушие укреплялось. И надежда её укреплялась тоже.

Конечно, она не была человеком, она была стриксом. Но женщиной-стриксом. И не просто так занималась она строительством.

Ни одна женщина не станет вить гнездо, если не планирует, пусть подсознательно, что по этим залам будут шлёпать босые ножки её детёнышей. Материнство для любой женщины это и есть путешествие по Мировому дереву! И Кора страстно мечтала о детёнышах, надеясь, что сегодня, в такой большой праздник, сумеет дать Пириту главный ответ о дальнейших приоритетах. Вот только эти человечьи праздники такие долгие! Совершенно не учитывают потребности стриксов!

Её тело давно уже нуждалось в очередном омовении от надоедливых архей. Но очень уж не хотелось прерывать разговор с Пиритом! Он сегодня был в таком хорошем настроении, вдруг ей повезёт…

— Самое действенное наказание, шатранговый ход Создателей — лишение потомства, вырождение рода. Судя по всему, судьба моего народа ими решена. И вмешиваться в решение высшего взгляда и высшего разума нельзя. Иначе запускается программа самоуничтожения жизни вообще, — вещала она рядом с Пиритом, провоцируя того на горячее возражение. Но не дождалась. Пирит был только ровно вежлив. И не более!

— Не должно уйти без потомства существо, которое свободное время посвящает музыке и астрономии! — с вежливым поклоном в сторону Коры неторопливо выговаривал он, в доступном для стрикса тембре.

Но дальше изящных комплиментов дело не продвигалось. Химера никак не могла склонить его к «объединению пламени», как на языке стриксов назывались брачные отношения. Пришлось встать и временно удалиться. Подмышки настоятельно чесались. Археи не могли ждать.

А меж тем обряд выбора двенадцатой светицы продолжался.

3

Три девушки, претендующие на освободившееся место, приготовились. Огневица Соула долго обучала их секретам мастерства. Но главное из запомнившегося: её убеждённость, что научить огненному танцу невозможно. Потому что это не просто совокупность поз и шагов, прыжков и движений. Нужно самой гореть танцем, только тогда зажжёшь!

Толпа затихла, сладостно вздохнув и затаив дыхание. Таганы предвкушали зрелище, изумительное по силе!

Барабаны задали ритм. Флейта подхватила его и повела движение девичьих тел по кругу чарующим рисунком, убыстряющимся такт от такта. Плескались расходящиеся полы рубах при скачках изящных колен, вились вокруг стана шнуры поясов, иссиня-чёрные хвосты длинных волос пушились вороньим пером на ветру. Складывался дивный круговой орнамент, древний, как дыхание Стихий!

Зрители, заворожённые дикой пляской, пританцовывали на месте, устоять было невозможно! Боясь выпустить из поля зрения хотя бы одну из плясуний, они, как в забытьи, отводили своих соседей локтями. И вскоре среди толпы вспыхнула потасовка. Что ещё более прибавило страсти напряжённому зрелищу.

Пирит с уходом Коры немного расслабился. Он предчувствовал, что при появлении пламени она обязательно заговорит с ним на тему, которой ему хотелось избежать. Но необходимость регулярных омовений избавила его от притязаний химеры, становящихся всё более настойчивыми.

Пирит наслаждался танцем. Хотя никому на свете не признался бы в том, что сейчас невольно вспоминал свою мачеху. Как та плясала! Наверное, за пляску отец и влюбился в неё! Пирит был уверен, что Петрус, сидящий на одном из почётных мест за его плечом, тоже сейчас вспоминал о матери.

И вот одна из девушек на миг замерла в страстном прыжке, а под ней вспыхнул огонь! Вот вторая! И третья вслед за ними! Зрители взорвались воплями! Праздник — состоялся!

Тан-Таган по-прежнему Город огня!

Тан-Таган жив! Да здравствует Тан-Таган!

Теперь три гибкие плясуньи вытанцовывали меж тремя кострами.

Чиста и Огневица были довольны: их выучка не подвела, все три претендентки оказались достойны места светицы!

Тем сложнее будет выбрать одну. Разве что, Боги укажут…

Костры угасали, и теперь девушки, встав на угли босыми ногами, должны были зачерпнуть ладонями огня, как воды, чтобы перенести его в пустующий походный светильник, установленный на груди теперь уже бывшей, мёртвой светицы, виновной в том, что светильник опустел.

Чиста замерла. Но не от волнения. Она обратила внимание на Петруса, второго архонта, с напряжением наблюдающего за этим ритуалом.

Дальше произошло странное. Пока всё внимание было приковано к светицам, несущим в ладонях огонь, второй архонт подошёл к тлеющим углям и тоже «зачерпнул» огня. На что он рассчитывал, непонятно, огонь был настоящий. Обожжённый, он тут же отпрыгнул с невольным вскриком. А Огневица покинув светиц, бросилась ему на помощь: сбивала искры с одежды, пыталась сквозь прорези в маске рассмотреть ожоги.

Это было уж совсем неуместно. Что отметила для себя и вернувшаяся Кора.

4

Петрус, несмотря на статус архонта, редко появлялся на людях. Ему не интересны были реальные живые люди, он предпочитал вращаться в мирах, невидимых обычным зрением.

Вот и сейчас он искренне восхищался способностью светиц не испытывать боли. Именно над этим он сам сейчас работал. Именно с этим связаны были его мечты и надежды.

Стараясь всячески показать, что с ним не произошло ничего особенного, он подошёл к Пириту, оперся на его кресло, не обращая внимания на недовольство Коры. Более того, преподнёс в подарок брату клетку с прелестной игривой лаской. А когда приручённый зверёк к удовольствию Пирита уселся на его плече, притворно вздохнув, изрёк.

— Ну, вот, клетка освободилась!

Кора сделала вид, что шпилька была не в её адрес. Но не существовало других слов, способных доставить ей бỏльшую боль! Да, она всерьёз претендовала на роль настоящей жены Пирита. Но это не означало, что она перестала опасаться клетки. В любой момент, по капризу Пирита, её могла постигнуть участь этой ласки! Именно на это намекал Петрус!

Пирита смешило соперничество этих двоих за его внимание. Смешило, как они, каждый по-своему, пытались повысить свою ценность в его глазах и оттеснить другого. Петрус пока проигрывал, но Пирит пытался поддерживать баланс. Пока он считал разумным и выгодным равновесие.

Например, в данный момент именно появление Петруса реально спасло его от необходимости увиливать от подступающих притязаний на него Коры.

Живя у Пирита, она не переставала расследовать детали странной гибели стриксов в небе Тагана. Ум и чуткость привели её к определённым открытиям.

Охранные звуки над Таганом, созданные Чистой, она обнаружила в первую же ночь, когда с разрешения Пирита, отправилась погулять. Камни со сквозными дырами, установленные определённым образом по отношению к дующему с моря ветру, издавали тонкие синие звуки. Этот нежный свирелевый свист вполне отвечал её грустно-лирическому настрою. Кора подозревала, что тогда, в ту самую ночь, именно он мог привести в замешательство воинов-стриксов, сбить их агрессию, стремление бороться за выживание.

Так, — думалось химере, — всё началось с летучей мышки, с задания, внедрённого в её голову этим горе-лекарем. А продолжилось обманом звука. Что ещё придумали проклятые таганы, чтобы погубить её народ? А она ещё испытывала чувство вины по отношению к таганам, сожалея, что её стриксы напали на них первыми. Теперь очевидность провокации сводила её с ума. Её жизнь, её свобода, её счастье с мужем — рухнули по вине людей! А счастья с Пиритом, как ни старайся — не добиться!

Кора жгуче ненавидела и Чисту, и Петруса. За свои разочарования, за свои так тягостно не сбывающиеся мечты. Но пока её собственное положение было не вполне устойчиво, приходилось соблюдать нейтралитет. И продолжать работать над «покорением» Пирита.

Именно сейчас, перед Петрусом, Кора продемонстрировала свою новую идею: «атакующий звук» (мысли об охранном звуке Чисты не прошли даром!).

Выбран был скрежещущий звук птичьего когтя по гладкой поверхности, сменяющий его же ночное постукивание. Бессонная ночь перед битвой — лучший тактический приём.

Пирит был в восторге от идеи и потребовал немедленной демонстрации новейшего оружия! Тогда к кобальтовому фризу на стене дворца подошел дряхлый слуга-стрикс со своими окаменевшими от времени когтями.

***

…Три девушки плывущей поступью, замерев в сумеречном трансе бережно несли в ладонях нежные лепестки пламени, когда раздалось грубое цоканье когтя по стеклу.

Оно не успело ещё смениться диким скрежетом, от которого сама Кора заткнула нежные ушки, как одна из девушек упустила огонь. Он скользнул по её крученому поясу, и вмиг вся она вспыхнула, как факел!

Таганы ахнули!

Но никто не посмел помочь несчастной спастись от огня. Таганы поклонялись огню, сама мысль бороться с ним — была для них невозможной!

Коре эта традиция таганов была ох, как понятна!

5

Походный светильник войска архонта Пирита вновь пылал восстановленным пламенем. Цена восстановления, два девичьих тела, расстрелянной и сгоревшей, словно возложение на жертвенник, была у всех перед глазами.

Меж тем, оставалось последнее, самое сложное испытание. Две девушки старались отводить глаза от сгоревшей подруги. Их путь продолжался теперь уже отдельно от неё, и им надо было беречь силы. Потому что даже водой им нельзя было себя подкрепить. Выбор должен состояться без посторонних вмешательств, выбор должен быть честным. Детский стишок, которым они со смехом развлекались только вчера, казался уже невозможно далёким.

В полной тишине подруги, ставшие соперницами, подошли к огромному камню, специально для этого случая притащенному на площадь упряжкой из нескольких быков.

Которой из них повезёт? А которая станет третьей жертвой на этом празднике?

Девушки встали по обе стороны от камня, и зрители замерли в ожидании.

***

Никто, кроме Чисты, не знал, что творилось в это время в головах потенциальных светиц. А они, уйдя из реальности, всей силой своего существа воображали себя…Создателями! Только так можно было призвать…похороненных по-птичьи таганов!

Только так, с помощью призванных предков, можно было поднять практически любую, даже немыслимую тяжесть.

…Призванные таганы медленно, волей светиц, поднимались из своих могил и всё так же, с по-птичьи закинутыми назад головами, на вывернутых коленях, под сухой барабанный треск, выходили на площадь…

Первой, как всегда, шла Агния-синеножка… Её талант светицы, вспыхнув ярко, быстро отгорел. Она ушла в иной мир. Но по зову являлась.

За ней подтянулись другие…

Но видели их не все.

— Чиста, почему ничего не происходит? — Петрус осмеливался задавать вопросы лекарке только в присутствии Пирита. Так, по крайней мере, придурковатая старуха не рискнёт притвориться глухой.

— Происходит.

— Но почему ничего не видно?

— Всё не так, как выглядит, душа моя! Не верь своим глазам!

— Тебе легко говорить, у тебя ж нет глаз! — своей шутке Петрус посмеялся в одиночку.

— А тебе твои глаза мешают видеть главное, словно мускатный орех — блюду, приправленному благородным шафраном!

Если бы Петрус мог, он ударил бы старую хрычовку. Его бесили подобные сентенции. Ими она будто ставила его на место. Не грубила, не одёргивала. Но умела так всё обозначить, что сомнений, кто есть кто, не возникало.

— Так что, что же происходит? Расскажи, раз ты видишь! Правда, не понимаю, чем! Хо-хо!

Чиста вся была со своими девочками. Как же ей хотелось им помочь! Обеим, не выбирая! Хватит двух смертей! Но глупый мальчишка пристал, как мокрый лист! С ним нельзя было ссориться. Но и рассказывать всего было нельзя. Как он удивился бы, если бы узнал, что по совету той самой Агнии-синеножки, что никогда не боялась брать на себя главную тяжесть, она, слепая Чиста, видит окружающее…его собственными глазами! Он лекарь, и неплохой. Ей нужно его зрение. Поэтому ссориться с ним не с руки! Чиста не отрывала «незрячих» глаз от камня.

Петрус назло ей открыл рот, чтобы продолжить развлекаться вопросами, но тут единовременный «Ах!» толпы прервал его каприз. Камень двинулся!

Камень двинулся, хотя к нему никто не прикасался!

Конец ознакомительного фрагмента.