Самая светлая ночь

В. Рид

Темный северный город стал приютом для отверженных существ, изгнанных из родных миров, и, полный опасности, он влечет всё новых героев, готовых вступить в решающую схватку за тайны и могущество. В вечных поисках силы, последняя живая душа погибающей во льдах планеты ищет помощи у людей. Жертвы принесены — и все, что скрывается за завесой, готовится выйти из своей вечной тени.

9

18 октября 1849

Опять изнеможение, усталость и боль избороздили тело Дориана. Он с какой-то особенной мукой бросил взгляд на свое отражение и словно бы утонул в нем. Быть может, это была иллюзия, порожденная усталым мозгом художника, но ему показалось на миг, что глаза его стали так же демонически сверкать, как и у Джины.

Дориан рухнул в постель. Сны уже ютились в его воспаленном мозгу, в сердце трепетало несчастье. Он глубоко вздохнул, потом громко выдохнул и повернулся на спину. Он с не свойственным его натуре страхом вспоминал лицо девушки под водой.

Он вспоминал, медленно и неизбежно погружаясь в беспокойный сон, о том, как однажды утром, едва первые лучи солнца осветили землю, его собственное сердце замерло, околдованное дыханием смерти. Задолго до того, как чужая кровь оживила его, застывшего в болезненном полусне, он столкнулся с утратой, сломившей его. Едва ли он мог вспомнить, как много лет прошло с тех пор, но стоило ему закрыть глаза, как ясным полусветом восставало в его памяти утро, когда осознание одиночества ворвалось в его сердце болью, и мир, огромный и опустошенный, открылся ему во всем своем безразличии. Он помнил осколки, детали: капли воды на восковой коже, кровь, запятнавшая грубое дерево, кровь под копытами лошадей, лучи солнца на влажных локонах, обрывки платья, теплое прикосновение хрупкого существа к его рукам и прозрачные глаза нежного цвета.

В полдень в комнату Дориана вломился Джонатан, но поведение его отличалось от того, что привык наблюдать художник. Джонатан был не в себе: определенно сильное чувство не давало ему покоя, и были ли то тревожащие его опасения за судьбу переступившего черту закона друга или иной, свойственный человеку недуг, Дориан не знал.

Болезненное состояние Джонатана не удивило художника: он чувствовал, что преображение его неизбежно, так же, как и его собственное, и отличие его лишь в направлении к свету, а не к холодному мраку неизвестности.

Дориан поглядел на друга каким-то необыкновенным взглядом, взглядом измученным и горьким, растворяющим и угнетающим. Что-то страшное творилось в его голове и пульсировало в висках. Он неуверенно поднялся из-за мольберта и растерянно наблюдал за тем, как Джонатан мечется из одного угла в другой по его маленькой комнате.

— Что произошло, Джонатан? — спросил Дориан с легкой апатией в остывшем голосе. — Без предупреждения, как и всегда. — добавил он, разминая ноги.

— Явился за твоими объяснениями. — Джонатан занял место в кресле, но мысли его не принадлежали ни этой комнате, ни художнику.

— Не верю, что только за этим. — отозвался Дориан. Он пристально всматривался в лицо друга, находя его мысль недосказанной.

— Не буду лгать, — Джонатан сжал в зубах сигару, — что есть и иная причина моего визита. Я пришел сюда в попытке встретить твою прекрасную соседку.

— Клариссу? — в глазах Дориана сверкнула блеклая искра, он будто бы заново вспоминал ее имя и ее образ. Холодок пробежал по его спине, и он нахмурился на минуту, вскоре, однако, лицо его снова стало спокойным, и даже в сердце едва ли что-то шевелилось.

— О да, именно ее. Сказать по правде, я с самого начала был очарован ей, и хотел бы поблагодарить тебя. Ведь, если бы не ты, наша встреча могла и не состояться. — он выпустил изо рта облако дыма, из-за которого не мог видеть лица художника, тщетно пытавшегося изобразить на своем лице улыбку. — Не сомневайся, Дориан, я перед тобой в долгу.

— Не смею сомневаться. — уверил его художник и заглянул в его глаза так глубоко, как только мог, на что Джонатан отозвался лишь легкой улыбкой.

Но не прошло и мгновения, как он внезапно помрачнел и окинул Дориана долгим осуждающим взглядом. Он поправил упавшую на лоб темную прядь и, оставив сигарету тихо тлеть в пепельнице, сложил руки на груди.

Оба замолчали, и в то время, когда Джонатан готовился задать терзающий его вопрос, перед глазами Дориана все плескался тихий прилив лесного озера и будто бы в полете развевающиеся шелка тонкого голубого платья и волны бледно-пшеничных волос.

— Теперь вернемся к тому, зачем я здесь. — произнес Джонатан твердо.

— Если это так необходимо. — ответил Дориан, принимая оборонительную позицию. Он сел напротив друга и долго смотрел ему в глаза.

— Что ты делал там в ту ночь? И как ты туда попал?

— Тебе ли не знать, что я там делал. — произнес Дориан, сжав руки в кулаки. — Все более, чем однозначно.

— Так значит, ты все же убил человека? — Джонатан побледнел, и конечности его похолодели. — Дориан, я не могу в это поверить. — прошептал он.

— Меня направили, мне указали путь. Я был орудием в руках мастера. — голос Дориана дрожал, и он отчаянно пытался заставить себя замолчать, но был не в силах. — И я был не один, Джонатан, я был не одинок в этом кровопролитии.

— Кто был с тобой? — мышцы Джонатана напряглись, и он в любую минуту готов был кинуться прочь.

— Мой наставник.

— Кто? — повторил свой вопрос Джонатан.

— Мне не известно ее настоящее имя.

— Ее?

— Она отлична от нас, от всех нас. Ей принадлежат миры, но только не этот — здесь она лишь задержавшийся гость. — голос Дориана упал до болезненного шепота. — Сверхъестественная сила живет в ее душе. Она порой говорит о других планетах, о мирах незнакомых мне и невообразимо далеких так, словно бы видит их перед собою постоянно, будто бы следит за тем, как прорастает в далеких и недоступных землях трава по весне и увядает с наступлением осени. Она руководит мной, она ведет меня.

— Но куда она тебя ведет? — Джонатан поднялся на ноги. — Дориан, я не могу принять этого, я не могу… Нет… — он замолчал на секунду, — нет, но я… не чувствую страха. Словно это проходит сквозь меня, понимаешь? Я слушаю тебя, но сознание мое не принимает происходящее за реальность.

— Поверь мне. — прошептал Дориан и приблизился к другу. — И обещай, что не предашь меня. — он коснулся его плеча. — Ведь мне придется продолжать. Мне придется. Мне придется… — и он сжал руки в кулаки и почувствовал, как черная сеть оплетает его сердце, и оно бьется в ней, что пойманная птица.

— Где ты был этой ночью, Дориан? — спросил Джонатан, ощущая дыхание художника на своей щеке.

— Я убивал. — прошептал Дориан ему на ухо, и снова тонкие струи небесно-голубого шелка затрепетали перед его глазами.

Джонатан попятился к двери. Дориан не пытался его остановить и лишь наблюдал, как тот дрожащими руками застегивает пуговицы на пальто.

— Я не предам тебя. — произнес Джонатан на прощание. — Ты важен мне, Дориан, и что бы ты ни совершил, я буду на твоей стороне.

— Боюсь, что ты уже на противоположной. — Дориан стоял неподвижно, окруженный дымом от тлеющей в пепельнице сигары. — Но ты — единственная нить, что связывает меня с миром, Джонатан. Останься со мной, я не прошу о большем. Я хочу видеть тебя в этом пятне света, наблюдать за тобой из тени своей вечной ночи.

— Я останусь. — произнес в ответ Джонатан, повернувшись к художнику спиной, перед тем, как исчезнуть за дверью. — До тех пор, пока ты меня не уничтожишь, я обещаю, что буду с тобой.