Бумажный Голиаф

Вячеслав Юрьевич Панкратов

В книге автор создал мир недалекого будущего, в котором хрупкие люди сталкиваются с технологическими Богами, не понимая их реальных замыслов.«Создавая искусственный интеллект мы играем с силами, возможностей которых не представляем» – Илон Макс, предприниматель, изобретатель.

© Вячеслав Юрьевич Панкратов, 2021

ISBN 978-5-0055-3040-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Создавая искусственный интеллект, мы фактически призываем демона. Вы знаете эти истории, в которых герои со святой водой наготове изображают пентаграмму и вызывают демона. Да, они уверены, что смогут его контролировать, но это не так».

Илон Маск, 2014 год, симпозиум Массачусетского технологического института (MIT)

Глава нулевая, вводные данные

Кампус Тихоокеанского университета Сиэтла, 3 апреля, утро.

Владелец маршрута: Бобби Тук.

Статус: маршрут не определен.

— Маршрут не определен, мисс Бойкович. Система прокладки маршрута, которую вы разработали для курсовой работы, снова отказывается проводить вторую оптимизацию графа. А это означает что?

Профессор Штейн отличался безграничным терпением, но даже его терпение приближалось к концу, и ничего хорошего для группы дипломников это не сулило.

— Это означает, что разработанный алгоритм не будет допущен комиссией автоматизации транспортных потоков к промышленному использованию, — Мила Бойкович отвечала на этот вопрос сегодня уже в третий раз.

Нейронная сеть оптимизации, которую они обучали с прошлого курса, сумела оптимизировать почти все получаемые маршруты, кроме того, который строился по ее модели. Точнее, не совсем по ее модели. Кое-что ей, конечно, подсказал Бобби, и она была уверена, что профессиональный аналитик Тук не мог ошибаться, решая задачи V курса университета, но зачет ей могли и не поставить.

— Мисс Бойкович, я предлагаю вам не тратить время на достройку вашего… как вы сказали? — профессор Штейн открыто улыбался. — Неинтуитивного алгоритма, которым вы планировали удивить дипломную комиссию, а взять стандартный алгоритм Лайзерсон или Риверст, построить маршрут по точкам, дать его оптимизировать вашей нейронной сети и спокойно выходить на защиту курсовой работы вместе с остальной группой.

— Хорошо, профессор Штейн. — Мила закусила нижнюю губу, это всегда явно выдавало ее несогласие с вынужденным формальным решением.

— Ну вот и чудно, мои уважаемые будущие коллеги! — Профессор обвел взглядом аудиторию студентов-дипломников. — А пока наша мисс Гермиона Бойкович (группа согласно хохотнула шутке) выгружает модель из облака, давайте снова пройдемся по основам архитектуры воздушных путей, чтобы мне не пришлось краснеть за вас перед дипломной комиссией Университета.

Зная, что профессор Штейн любит живые ответы, группа отложила телефоны и лаптопы и принялась по одному «отбивать его вопросы», которыми он бросал в аудиторию, случайно указывая на любого из студентов.

— В чем состоит особенность прокладки трубы воздушки в малых населенных пунктах, Бейнс?

— Минимальная высота установки опор для «труб» составляет 14 метров согласно регламенту комиссии автоматизации транспортных потоков и 18 метров согласно техническому регламенту безопасности.

— Почему? Ответ нужен осознанный, а не заученный, Бейнс.

— Потому что в малых населенных пунктах до сих пор устанавливают 10—12 метровые опоры электропередач, а минимальное расстояние от линии электропередач до нижней границы трубы не должно быть менее шести метров, профессор.

— Верно, Бейнс. По факту это является излишней мерой безопасности, потому что… Гловер?

— Потому что материал трубы является диэлектриком.

— Верно, Гловер, спасибо. Ковальски! Самая длинная арка воздушной трубы в США?

— С крайней точки мыса Монток или Монтейк на Лонг-Айленде на остров Нью-Хоршем: 12,5 километров безопорного соединения. Так называемая воздушная арка на Ньюпорт.

— Спасибо, верно. А с учетом сильного ветра со стороны Атлантического океана это еще и самая ветроустойчивая арка из пластиковой трубы в мире, мои будущие коллеги, и проектировали ее в исследовательском центре Тихоокеанского университета Сиэтла, прошу заметить!

…

Вопросы сыпались вперемешку: и технические (ширина платформы грузовых труб в портовых и вокзальных терминалах), и исторические (почему трубы стали делать круглыми, а не с квадратным сечением под основной формат первых ширококорпусных шатлов) и экономические (почему распространение сети труб воздушного сообщения началось не с более инновационного западного побережья, а шло с востока, со стороны консервативных штатов).

Группа была одной из самых сильных. Из 140 студентов первого курса к пятому осталось чуть менее 30. Профессор Штейн задавал группе вопросы, которые касались истории развития системы воздушных путей (труб), засыпал хитрыми «подковырками» на знание прецедентов строительного права, начиная со времени «Большого падения», с которого началось большое наземное строительство и завершилась эра самолетов и мегааэропортов. Вопросы начинались с материала самых первых курсов университета — классы круизных и грузовых шатлов, нормативы стыковочных терминалов наземной и воздушной систем транспорта, а иногда были на знание просто энциклопедических фактов — длительность основных магистральных перегонов между столицами штатов, стоимость транспортировки грузов и прохождения пассажирских яхт-шатлов через систему труб и так далее и тому подобное.

Став студенткой, Мила первые пару лет сомневалась в выборе специальности, но сейчас, видя спрос на инженеров-проектировщиков этой новой системы дорог по всему миру, видя, как сеть прозрачных голубых труб воздушки буквально заново охватывает планету, она понимала, что выбор был верным и спрос на ее профессию в следующие лет 10—15 будет просто сумасшедший.

Когда список вопросов перевалил за сотню и группа немного устала, профессор Штейн задал неожиданный для их технического курса вопрос.

— Как еще будут называть ваши творения, которые вы считаете вершиной строительной технологии? — он обвел взглядом аудиторию. — Кто-нибудь?

— Мусоропровод…

Ответ знали многие, но прозвучал он неуверенным, одиноким голосом с задних рядов.

— Верно, мусоропровод, а почему?

В аудитории повисла тишина. Штейн отвернулся к окну.

— Это уже социология, профессор! — попробовал возразить кто-то из студентов.

— Вы собираетесь работать в социальном лабораторном вакууме или строить дороги для людей, Гринджерс? — не оборачиваясь к аудитории, отбил слабое возражение профессор Штейн. — Повторяю вопрос: почему систему воздушных путей сообщений или, проще говоря, «труб», называют «мусоропроводом»?

— Потому что они строятся из отходов методом сплавления нитей?.. Как бы из мусора, который выплавляют в пластиды до прозрачного состояния?

— Красивая версия, мои будущие коллеги, но нет, — профессор Штейн обвел взглядом аудиторию. — Потому что те люди, которые завтра будут рубить или ломать траками опоры ваших воздушек, если те вдруг окажутся в их доступности на муниципальной земле, а они считают эту землю своей… Так вот, эти люди считают «мусором», отбросами общества тех, кто в этих трубах путешествует. Труба, мусор, мусоропровод.

В аудитории повисла неловкая пауза. Студенты группы дипломников и сами были из самых разных семей, но к пятому курсу окончательно поняли, что тут ты либо работаешь головой, либо сразу вылетал, несмотря на фамилию.

— К чему вы это, профессор Штейн? — не выдержав, громко спросила Мила. Группа притихла, ожидая какой-то хитрой либеральной тирады по поводу разногласий в обществе или еще чего-то такого, далекого от их технической специальности…

— К тому, мои уважаемые будущие коллеги, что не забывайте указывать обязательным параметром для ваших алгоритмов прокладки маршрутов, что опоры алгоритм должен размещать на земле коммерческого использования или потенциально коммерческого землеотвода согласно муниципальным кадастрам, — в группе послышался первых смех, и многие выдохнули спокойно. — Это часто встречаемая и недопустимая ошибка для дипломных работ. До встречи на консультации через неделю. — Последние его слова потонули в смехе и шуме группы, которая собирала вещи и стремилась на выход из аудитории.

Мила Бойкович вышла из корпуса и только тут вытащила трубку и набрала Бобби.

— Как ты там, Бусинка? — голос Бобби был веселый, видимо, неделя на работе заканчивалась хорошо.

— Твой модифицированный алгоритм опять построил маршрут, который не проходит вторую оптимизацию графа на нашей нейронной сети, Бобби. Профессор посоветовал мне взять алгоритм Риверст и не выпендриваться перед дипломной комиссией.

— Не трогай алгоритм построения, Мила. Дома покажу тебе, что надо «скормить» вашей нейронке, чтобы она нормально оптимизировала маршруты такого типа. Сделаешь это из дома удаленно и к понедельнику проверишь вторую оптимизацию уже в лаборатории университета.

— Мне бы твою уверенность в собственной правоте, Бобби Тук, — Мила понимала, что Бобби знает о чем говорит и ощущала, как его уверенность передается и ей. — Ладно, если это получится, с меня сэндвич, и можешь сам выбрать фильм на субботний вечер.

— Не шутите со старым киноманом, мисс Бойкович, — Бобби подхватил шутливый ее тон. — Это могут быть и классические IX «Звездные войны»!

— Ты неисправимый мужлан, аналитик Бобби Тук, я ему Бергмана разжевываю по минутам и фразам, а он!

— Ты сама предложила, — он расхохотался. — Встретимся дома, Бусинка.

— Давай, ага.

Мила Бойкович еле успела на университетский шатл, который ходил почти в центр Сиэтла и высаживал ее в двух шагах от их новой квартиры. Трехэтажный цилиндр мягко отошел от платформы и вкатился в прозрачную, едва заметную в чистом весеннем воздухе пластиковую трубу метров 12—14 в диаметре. Труба описывала большую крутую арку по воздуху метров на 700—900 до первой опоры, а потом поворачивала над шоссе по направлению к городу.