Дом слёз

Вячеслав Еропов, 2021

Дом слёз – это особое место, куда попадают мертвые люди. Дайте угадаю, вы наверняка думали, что после смерти нет ничего? Спешу вас обрадовать, так легко вы от Юргена Лаоса не отделаетесь. Меня зовут Колин Вуд. Я живу в маленьком городке Невероне на краю Америки. Каждый год у нас пропадают десятки людей. В прошлом году пропал Джон. Дом выпил его за десять месяцев. В этом году пропал я. Как думаете, сколько времени мне удастся выиграть? Кстати, о своем возрасте я предпочитаю не распространяться малознакомым людям. Прочитайте хотя бы треть моей истории, тогда я вам начну доверять. Под конец, возможно, даже открою страшные тайны своего маленького городка, где и находится загадочный дом слёз.

Один день в мастерской

Никогда бы не подумал, что работа в мастерской спасет меня от навязчивых мыслей о монстрах. Часто нам говорят о том, что нужно ценить каждый миг, проведенный с родителями. Так вот, я ценю. Стою возле папиного форда и смиренно улыбаюсь, испачканный с ног до головы в машинном масле. Масло применяют для снижения трения между движущимися деталями поршневых и роторных двигателей внутреннего сгорания. Поэтому в него добавляют модификаторы трения, а также защитные присадки, наделяющие противозадирными и противоизносными свойствами. Ну как по-вашему, готов я к вступительным экзаменам?

Отец: Колин пойдет учиться в институт машиностроения!

Мама: Колин станет первоклассным юристом в Невероне!

Колин: Я хочу жить в лесу…

У меня внутри с недавнего времени поселилось такое съедающее чувство, будто на самом деле это я — ошибка природы. Будто там, наверху, всем смертным хорошо прописали характер, логичное поведение, мотивацию, а на меня просто не осталось божественных чернил.

— Колин, не стой как истукан, — сказал отец. — Подай мне ключ на восемнадцать.

Ключ на восемнадцать. Я каждый день подаю ключ на восемнадцать.

— Снова воздушный фильтр забился? — с поддельным интересом спросил я. — Недавно ведь проверяли.

— Неполадки с холостыми оборотами. Думаю, да, стоит еще раз взглянуть на фильтр.

Иногда мне кажется, что у отца нет других увлечений, кроме бесконечной возни с машиной. С этим старым фордом образца девяносто восьмого года. Мне больно смотреть, как отец каждый день капля за каплей выливает свое драгоценное время в канистру с бензином, чтобы потом залить чудодейственную смесь в проклятую машину. Залить. Воспламенить. Сжечь. И вот уже время отца вылетает в выхлопную трубу вместе с углекислым газом, растворяясь в воздухе. Если меня в будущем спросят, как умер отец, я отвечу — в двигателе внутреннего сгорания.

— Папа, у тебя никогда не возникало ощущения, что наш мир работает неправильно?

Отец недоуменно взглянул на меня.

— Интересно, как он может работать неправильно? — спросил он. — Может, и океан тогда работает неправильно?

— Океан?

— Да, океан.

Вопрос отца озадачил меня.

— Но… разве океан похож на нашу жизнь?

Отец рассмеялся.

— Разумеется, похож! Океану плевать, как он работает. Он просто есть, и все тут.

— А те, кто в нем обитают? Разве им плевать?

— Им — особенно. А что они могут сделать с океаном? Выпить его? Жизнь такая штука, приходится шевелить плавниками. Ведь если утонешь, всем будет что? Правильно. На-пле-вать. А некоторые даже обрадуются. Большая рыбка всегда ест маленькую рыбку.

— Обрадуются чужой смерти?

— Да-а, — устало протянул отец. — Меньше конкуренции.

Ну и ну, радужные перспективы вырисовываются.

— Не хочу я жить в этом океане, — коротко заключил я.

Отец вновь залился смехом.

— Не бери в голову, — с улыбкой добавил он. — Это я образно говорю.

Раз уж зашла речь про образы, может, спросить о монстрах? Хоть мне и запрещают поднимать эту тему, стоит попробовать.

— Папа, ты что-нибудь знаешь о лампочках Неверона?

— Лампочки Неверона? Первый раз слышу, — ответил отец, отбрасывая в сторону подшипники.

— А о доме слёз?

Отец высунул голову из капота машины, подозрительно глянул на меня.

— Ты что, вчера нарезал круги вокруг детского дома?

— Нет, — смущенно ответил я.

Нельзя рассказывать отцу об инциденте с мистером Фордом, иначе у старика возникнут проблемы. Родители его завалят вопросами и обвинениями, я их знаю. Ладно, спрошу прямо.

— Мама говорит, что ночью по нашему городу ходят монстры. Это правда?

Отец снял перчатки, аккуратно закрыл капот и, облокотившись на него, обнял меня за голову, притянул к себе.

— Эх, Колин-Колин. Какие только монстры не ходят по нашим улицам ночью. Убийцы. Наркоманы. Воры. Тебе огласить весь список?

— Нет, это другое, — я попытался высвободиться из отцовских объятий. — Я имею в виду настоящих монстров. Понимаешь?

— Так это и есть самые настоящие монстры, — сказал отец. — Поэтому тебе нельзя гулять в незнакомых местах без разрешения.

— Я не шучу, папа! Мне нужно знать, что происходит в нашем городе ночью. Почему мама, например, боится заведения «Удильщик Неверона»?

Лицо отца внезапно изменилось, в глазах промелькнула темная искорка.

— Откуда ты узнал об удильщике? — серьезно спросил он.

Если сказать, что об удильщике я узнал от мамы, отец начнет выкручиваться, играть со мной. А мне сейчас не до смеха. Совсем.

— Я сегодня видел Виктора Бормана, — солгал я. — Он предложил мне зайти к нему в бар.

— Что-что тебе предложил Виктор Борман?

— Заглянуть в его заведение.

Черт побери, смотреть прямо в глаза отцу и откровенно лгать — не самое комфортное занятие. У меня даже коленки задрожали, но взгляда я не отвел. Если уж начал крутиться — крутись, пока не остановят.

— То есть Виктор Борман подошел к тебе сегодня, представился и предложил пойти вместе с ним в бар?

— Да, сказал, что в полночь там начнется интересное представление. Ну и я сразу отказался, побежал обратно домой. Странный какой-то этот Виктор Борман.

— Страннее в городе не найти, — задумчиво добавил отец. — А не обманываешь ли ты меня, Колин? Посмотри-ка в глаза.

— Нет. Не обманываю, — через силу выдавил я. — Мне просто… страшно ходить по незнакомым улицам. Еще и этот удильщик Неверона, звучит очень мрачно. Может, все-таки, расскажешь о нем?

Отец глубоко вздохнул, взял меня за плечи и медленно проговорил, делая акцент на каждом слове:

— Тебе. Лучше. Не знать.

— Нет, — воспротивился я. — Знать — это всегда лучше!

Отец тактично промолчал. Хотя мог бы уже придумать целый рассказ, чтобы я наконец успокоился. Например, Виктор Борман — сумасшедший, потерявший сына несколько лет назад, поэтому теперь пристает ко всем мальчишкам, держись от него подальше. Неужели фантазия в этом доме работает только у меня?

— Тебе действительно так сложно ответить?

— В удильщике обитают странные личности, — устало ответил отец. — Держись подальше от этого места.

— Я уже понял. Но что за странные личности?

— Монстры, Колин. Монстры.

Допытывать отца бессмысленно, он уже начал иронизировать. А на что я надеялся? На честность и открытость родителей? Ладно, я ведь и сам хорош, подставил Виктора Бормана, хотя даже не знаю, кто это. Может, он обыкновенный человек, а я все выдумал? Так или иначе, весомых аргументов и доказательств, кроме прилипшей слизи на ботинках, у меня нет. Одни догадки. Единственное, тело Джорджа Форда так и не нашли. Раньше я не задумывался над причинами его исчезновения, но после встречи со Спенсером мне стало совсем жутко.

— Раз уж ты удовлетворил свое любопытство, давай начнем штробить стены, — сказал отец, выпуская меня из объятий. — Нужно закончить ремонт до начала осени.

Мы работали четыре часа. Я замазывал мелкие щели герметиком, отец орудовал болгаркой, проводя ровные борозды от одной стене к другой. Время от времени мне приходилось придерживать стремянку, пока отец возился с потолком. Мелкая бетонная пыль сыпалась на лицо, забивалась в нос, передавая воздушный поцелуй моим легким. Но — все закончилось, я отработал половину рабочего дня и теперь мог претендовать на законный отдых.

— Уже уходишь? — спохватился отец. — А как же обнять своего папу?

Мне стало вдруг очень смешно. Ох уж этот внезапный порыв родительской любви, неожиданный, как ураган весной. Я неохотно вытянул руки вперед, уже готовый отдать свое бренное тело богу объятий. Но не тут-то было. Отец внезапно подкинул меня вверх и так громко засмеялся, что задребезжали старые оконные рамы, осевшая бетонная пыль поднялась в воздух. И мы начали кружиться в ней, кружиться вихрем.

— Папа! — крикнул я. — Не надо!

— Когда ты был совсем маленький, мы с тобой играли каждый день, — напомнил он, продолжая кружить меня. — А что теперь?

— Папа, я помню. Но ведь я уже не маленький!

— Если я могу поднять тебя в воздух, то какой же ты? Для нас с мамой ты всегда будешь маленьким.

— Ладно-ладно, только остановись! Или у меня сейчас голова взорвется.

Отец опустил меня на землю, взъерошил мои волосы, затем развернулся и (не поверите) молча, как ни в чем не бывало, открыл капот, надел перчатки и принялся копаться в машине. Чуть пошатываясь, я поковылял к выходу. Конечно,

«Когда ты был совсем маленький, мы с тобой играли каждый день. Что же теперь? А теперь ты подрос, Колин, поэтому давай как-нибудь сам. Тем более у меня недавно появилась маленькая машина. Теперь я буду играть с ней. Читай, что называется, между строк.

И вообще, Колин. Взрослым тоже нужны игрушки. Войди в положение, ведь когда-нибудь ты и сам станешь взрослым. Как только почувствуешь, что твое время безвозвратно утекает в канистру с бензином или в грамоты от родительского комитета. А хотя, знаешь, Колин… к черту все! Никогда не становись взрослым. Иначе глазом не успеешь моргнуть, как твое время полностью утечет в вещи, и в какой-то момент ты сам станешь вещью. Вещью не в себе. Подделкой. Насмешкой».

Мне нелегко общаться с родителями. Иногда хочется от них абстрагироваться, заняться своими делами…а иногда прижаться к родному, взять за руку и никогда не отпускать. Это сложное чувство. Я хочу, чтобы от меня отстали. И в то же время никуда не отпускали. Не меняли ни на машины, ни на комитеты.

Что-то я опять разгорячился. Вы все еще тут? Да, я не сахар. Мне очень сложно выплескивать эмоции, так что я их коплю в себе. Если моя мама — это автомат, то я скорее бомба замедленного действия, которая совсем не хочет взрываться и задевать посторонних людей. Это ведь мои проблемы, и они других не касаются.

— Колин! — голос мамы внезапно донесся из прихожей. — Помоги прикрутить полки над шкафом.

— Но я ведь только освободился. Мама, дай отдохнуть!

— Отдохнешь потом. Скоро наступит осень, и кто тогда будет домом заниматься? Меня, между прочим, назначали в этом году председателем родительского комитета. Это большая ответственность! Нужно набросать перечень изменений в вашем классе, а еще организовать годовые и праздничные фотосъемки…

— Это меня не касается. Скоро наступит вечер, мне тоже хочется заняться своими делами.

— Завтра будешь заниматься, чем захочешь. А сейчас иди сюда. Быстро!

Ага, займусь, как же. Я заперся у себя в комнате, забаррикадировался книгами. Давай, Патрик Зюскинд, замаскируй меня от родителей, сделай невидимым.

— Колин! Давай спускайся! Колин!

Пуля «Колин» еще не достигла цели, а мама уже перезаряжалась.

— Колин!

Нельзя останавливаться, пока враг не повержен. Мама не меняет укрытия, она безотрывно стреляет и стреляет во все стороны, как в фильме про гангстеров из восьмидесятых.

— Колин!

— Колин!

— Колин!

Ладно. Я глубоко вздыхаю и неспешно открываю дверь. Работу до ночи мне обеспечили, о безделье в этом доме можно не беспокоиться. Но когда-нибудь я куплю и надену маме на ее стрелялку глушитель.

— Где там эта полка?