Тайны расстрельного приговора

Вячеслав Белоусов (2017)

История эта уходит корнями в те давние времена, когда в Советском государстве появилась ужасная опухоль коррупции. Отчаянные смельчаки, возглавляемые руководителями прокуратуры и госбезопасности А. Рекунковым, В. Найдёновым и Ю. Андроповым, начали открытую войну с нечистью, не надеясь на конечный успех и лёгкую победу. Среди них майор госбезопасности Григорий Крестов и следователь прокуратуры Данила Ковшов. Не подозревая о существовании друг друга, вступают они в опасную схватку с врагом, уверенным в том, что с ним ничего не может случиться. Новый роман мастера отечественной остросюжетной прозы.

Qui sine peccato est?^[2]

Боронин по обыкновению вяло поздоровался, не поднявшись, не подав руки, кивнул вошедшему Максинову на ближний стул и снова ткнулся головой в бумаги. Нежелателен ему был внезапный визит генерала милиции, весь его вид подчёркивал это.

— Ну что опять как с пожара? — буркнул он, морщась. — Чем огорошишь?

— И не говорите, Леонид Александрович, — живо отозвался генерал, будто всего этого не замечая, — по пустякам беспокоить не стал бы.

— Вечно ты с проблемами.

— Виноват.

— Докладывай, чего уж, — первый секретарь обкома партии тяжело поднял невыразительные, мёртвой мутью затянутые глаза. — Конечно, виноват, раз сам справиться не можешь.

Когда-то генерал ему был симпатичен, бывали времена, даже радовался: удачлив, заряжал надеждами и бодростью, которая била ключом. Боронина к таким людям тянуло, он будто черпал энергию и оптимизм от таких молодцов — права природа, действует закон о единстве противоположностей. Но это было давно, перед назначением генерала на должность начальника областной милиции. Тот как раз из-за границы вернулся, где обрёл лоск международного спеца, йеменскими кривыми ножами да бронзовыми бляшками кабинет обвешал и поражал знакомством с военными людьми высокого положения. Других кандидатов на вакантную должность, конечно, не нашлось. Одним словом, поразил всех боевой генерал; он, первый секретарь обкома, вопреки собственным принципам, даже начал подумывать сойтись с Максиновым поближе. Председатель областного Совета, его замы — всё не то, мелочь, а генерал привлекал неограниченными возможностями. Во-первых, он знал обо всех похождениях вертящихся вокруг секретаря «шишек», был в курсе всех затевающихся интриг и вовремя упреждал его, а главное — держал язык за зубами, был чрезвычайно предан и за мелочовкой к Боронину не бегал, умело решая проблемы сам, не в пример облисполкомовским ябедникам и лизунам. У Боронина к тому времени закавык накопилось, скрывай не скрывай, а уже и в народе о них поговаривать стали. Сыновья от рук начали отбиваться, у самого глаз не хватало, а жену балбесы с малолетства не признавали. Особенно старший, Николай. Учиться не хотел, настоящего дела знать не желал, а повзрослев, вообще запьянствовал, по кабакам с дружками шастать начал. Чего только не выдумывал, какие хитрости не предпринимал Боронин — как об стенку горох! Из ресторанов и кафе сына полуживым привозили тайком; отчаявшись, жена начала скрывать от него мерзкое поведение сынка. Вот и решил он отдать пакостника в железные тиски милицейского генерала. Там дела пошли на поправку, но скоро донесли ему молву, что и на службе недоразумения начались, прогуливать стал сынок: уходил в запои, в медвытрезвителях гостил, но генерал всё скрывал…

Из-за этих бесовских выходок детей Боронин сам угодил бы под влияние Максинова, вовремя из Москвы старые товарищи подправили, подсказали: с милицией дружбу водить нельзя, даже с закадычными друзьями; обязательно влипнешь в грязную историю. Сами по уши в дерьмо залезут и тебя потащат. За примером далеко ходить не надо. Вон, у Генсека, у самого Леонида Ильича неприятности с чего начались?!. Министр внутренних дел Щёлоков подкузьмил. Тот его из мухосранского Днепропетровска в столицу вытащил, в хоромы Кремля ввёл, в высший, так сказать, государственный и политический эшелон власти, а он в ответ Леониду в шляпу наклал! Только так ситуация и выглядит!.. Боронин передёрнул плечами, будто у самого по спине это самое дерьмо потекло: лишь ленивые теперь не ехидничают по этому поводу в верхах, а внизу, в толпах людских — пересуды да анекдоты. Теперь уже про вражду Щёлокова с Андроповым, председателем КГБ, сплетни загуляли, министр сразу дал повод — лишь переехал в столицу, вселился не куда-нибудь, а в дом на Кутузовском проспекте, где жил Генеральный секретарь ЦК, ни один выезд на охоту с Брежневым не пропускал, а Андропов весь больной, ему не за кабанами гоняться и водку хлестать, из больничных палат не вылезал, но в ответ раскопал уголовное дело на Галину, дочку Генсека, заподозрил её с любовником-цыганом в хищении бриллиантов у знаменитой дрессировщицы!.. Это при живом-то муже, заме Щёлокова — Чурбанове!.. Тот, конечно, чурбан чурбаном и есть, подол за ней только и носил, но он же зам-министра всей милиции страны!.. Как тут анекдоты не сочинять?!.

Думая о своём, Боронин слушал генерала вполуха, тот, хотя и примчался с неизвестным чепэ, а начал с обычной околесицы — рассыпался по поводу очередного снижения преступности, липового, конечно, но бросал дифирамбы проведённой недавно партийной конференции, активу и другим партийным мероприятиям, будто это и спасло…

«Изменился генерал, — молча наблюдал за ним секретарь, — засосала его чиновничья гниль, куда делись пыл и смелость называть вещи своими именами, выворачивать на вид недостатки, враньё в работе подчинённых?.. Или сам начальником стал, поэтому вынужден их прятать?.. Раньше не был таким… А теперь веру потерял… Случилось это не сразу, с того трагического случая…»

Боронин вспомнил зимний ненастный день, кажется, выходной, когда сообщили ему о происшествии на дороге — разбились в автоаварии два брата Максиновых, один — гражданский чиновник, второй — начальник областной милиции. Сообщил ему об этом прокурор области Игорушкин, он и послал своих людей вести следствие.

— Живы? — только и спросил Боронин.

— Один, — Игорушкин заметно волновался. — Евгений Александрович от госпитализации отказался, а брат скончался по дороге в больницу.

— На охоту ездили? — зло выкрикнул Боронин. — Напились в зюзю, наверное?

— Возвращались с подлёдной рыбалки. На двух «Волгах».

— Оба за рулём?

— Неизвестно, — тише ответил прокурор. — Вот, посылаю своих на место.

— Поторопись. Доложишь, как ясность будет. Прикажи, чтобы звонили сразу…

Но милицейские всё же обогнали прокурорских; когда прокурор-криминалист прибыл на «тарантайке», так, посмеиваясь, называли повидавшую многое машину передвижной лаборатории, грузный следователь милиции, заканчивая писать протокол, подтрунил:

— На санях надо было, по льду. Тогда бы прилетели как на крыльях.

До конца следствия так и держалась версия: возвращаясь, братья затеяли гонки на скользкой дороге, оба трезвые, Максинов за рулём не сидел, управлял шофёр. И в суде шофёр всё взял на себя — брат генерала решил обогнать их машину, но занесло на гололёде и закувыркалась его машина с бугра, покойником вытащили. Максинов клялся Боронину в том же, но народу рта не запечатать, подчинённые генерала и разболтали, что решили братья погоняться сильно выпимши, поэтому ни тот ни другой не справились с управлением, Максу повезло больше: хотя и его машину перевернуло, он уцелел. Из Москвы понаехали с проверками, но приговор суда состоялся, быстренько осудили шофёра условно, а генерал позаботился о семье погибшего. Боронина тоже посетили, поинтересовались его мнением насчёт генерала. Тот сослался на приговор — точка поставлена правосудием, а по службе Максинов показателями славен, в министерстве об этом известно без него.

Вот после этого Боронин и остыл к генералу. Приказал, чтобы бегал к нему меньше, поскольку занят первый более важными делами, да и генерал не дурак — почуял затаённые неприязнь и недоверие. Долго переживал Максинов. Словно загнанный зверь, обложенный капканами, ждал коварного удара, знал — Боронин привык верить людской молве, червоточину скрыть так и не удалось, а обманувший раз навсегда терял доверие секретаря. Боронин перестал ходить в Управление милиции на итоговые совещания, что прежде себе никогда не позволял, свалил все криминальные проблемы на плечи секретаря помельче, а затем вовсе на заведующего административным отделом Вольдушева. Тот мужик крепкий, понятлив с полуслова, справлялся…

Боронин оторвался от бумаг. Максинов заговорил о серьёзных вопросах, оценивая работу милиции по охране рыбных запасов. Сыпал цифирью: сколько задерживается расхитителей и браконьеров, сколько изымается тонн рыбы и икры…

— А икру-то куда деваете? — перебил секретарь и напрягся.

Генерал оживился: «Слушают его всё же в ставшем неуютном кабинете», — но почему-то побледнел, что не скрылось от секретаря.

— Вы же знаете, Леонид Александрович! — продолжал генерал как можно непосредственней и с явной обидой. — Из-за того, что столичные санитарные службы не дают заключений о возможности реализации изъятой икры населению, уничтожают её мои ребята. Сколько тонн за сезон губим! И никто ответственности на себя не берёт дать разрешение продавать её в магазинах! Перестраховщики чёртовы! Головы бы им оторвать!

— Что так?

— Мои ребята в один голос твердят, что икра хорошая. Вполне съедобная. Браконьеры ею торгуют. И население наше, и туристы московские пользуются, ни один не умер, не заболел. Ну пронесёт того или другого иной раз. Так у нас понос и дизентерия сплошь и рядом. До сих пор водопроводов в отдалённых районах как не было, так и нет…

— Ты о своих проблемах больше бы беспокоился, — тихо, но жёстко осадил говоруна секретарь. — Обком партии и облисполком решают эту задачу, и население отдалённых мест области скоро забудет о временных неудобствах.

— Виноват, Леонид Александрович! — опомнился Максинов. — Увлёкся. Санитарная служба проклятущая в башке сидит, не поддаётся на уговоры. А икру губят.

— Уверен, что уничтожают её твои хитроумные работнички?

— Актируют. Всё, как положено. Комиссионно оформляют с понятыми и с теми же санитарными врачами. Без их заключения ни-ни! Закапывают в землю подальше от населённых пунктов. Жгут. Да я же вам докладывал, — генерал забеспокоился.

— И жгут даже? — не заметил его замешательства секретарь.

— В печах.

— Горит?

— Кто?

— Икра-то?

— Ещё как!

— Проверял?

— Не понял? — опешил генерал.

— Проверял, говорю, икру действительно твои работники уничтожают?

— Нет, — растерялся генерал.

— Проверь. Тогда знать будешь. Сними на фотоплёнку, а потом доложишь, — голос Боронина бил в самое сердце генерала. — А то опередят тебя.

Максинов позеленел, обмяк на стуле:

— А вам откуда известно, Леонид Александрович, о проверке?

— Не дремлем.

— Мне на днях доверенный человек из главка сообщил, — мямлил Максинов, потерявшись, — а вам, оказывается, давно всё известно…

— Голову не ломай попусту, — перебил Боронин, — откуда, да почему? Тебе какая разница? Выкладывай, зачем пришёл?

— Ну как же, Леонид Александрович… — заёрзал на стуле Максинов. — У меня оперативная информация. Я толком-то ничего и не знаю. Источник доложил, что послана в область проверка. Тьфу! Что я говорю! Может, в другой кабинет перейдём, Леонид Александрович…

— Что?

— Удобно ли у вас в кабинете?.. О таких вещах?

— Вот она милицейская душа! — выругался Боронин. — Себе давно верить перестал и нас подозреваешь! Нет прослушки у меня в обкоме партии! Не было и нет!

— Я не сомневался, Леонид Александрович, — смутился генерал. — Я так… Насчёт иной… свободной обстановки…

— Какая ещё тебе иная обстановка понадобилась! Ты чего мелешь? — Боронин сорвался, хотя никогда не позволял истерик, наоборот, все знали, чем пуще был его гнев, тем тише становился голос. Ужасные слова провинившемуся: «Сдай партийный билет», — он произносил почти шёпотом, в мёртвой тишине. И все цепенели.

Бледный генерал подскочил на ноги, а Боронин вцепился обеими руками в стол так, что выступили жилы.

— Виноват, товарищ первый секретарь обкома партии! — почти выкрикнул генерал. — Неправильно выразился.

— Совсем свихнулся, — после длительной паузы, встав и отходя к окну, буркнул Боронин. — Забываешь, где находишься.

— Виноват, товарищ первый секретарь!

— Что заладил одно и то же?.. Садись… Продолжай… Откуда, говоришь, весть?

— Из ведомства Андропова, — заёрзал на стуле тот. — По старым каналам.

— Не будет у тебя скоро никаких каналов. Ни старых, ни новых, — резко оборвал его Боронин. — Андропов — это тебе не Семичастный, про пустые проверки, заканчивающиеся показушными хвалебными рапортами да застольными пьянками, забудь! И на меня не надейся. Другие люди в главк пришли, в ЦК партии тоже ералаш, да и не собираюсь я твоих шельмецов защищать!..

Генерал не поднимал опущенной головы, лишь скрежетал зубами.

— Ну как же, Леонид Александрович, — едва выдавил он. — А Думенков? Иван в Москве позиции имеет…

— Забудь про Ивана. Андропов и носа не даст ему сунуть в эти дела. Тем более сейчас, когда завязалась эта катавасия. Про операцию «Океан» наслышан?

Генерал вытянулся, качнув головой.

— На личный контроль Андропов взял и расследование дела на заворовавшегося директора нашего рыбзавода! — топнул секретарь ногой. — Я в дурацкой ситуации оказался: партбюро назначил, готовился сам лишить партбилета прохвоста, а Андропов опередил, в каталажку его законопатил вместе с партбилетом. Дал понять, что обрубит руки всем, кто защищать вздумает или дорогу перебегать. Когда это было, чтобы арестовывали таких людей с партбилетом в кармане?! Будь ты трижды чекист?.. А ты на Ивана в Москве надеешься… он же хозяйственник… путёвку тебе за границу достать сможет, а в остальном… — Боронин вяло махнул рукой. — Поезд ушёл. Ты лучше откройся, чего сам перепугался?.. Что натворил, генерал?

— Проверка секретная, Леонид Александрович.

— А какой же ей быть?

— Ну… Никто ничего в нашем министерстве толком не знает.

— Ещё бы! Станет Андропов докладывать Щёлокову?.. Так и скажет, что полез дерьмо выгребать у его подчинённых? Ну, ты, брат, фантазёр, оказывается! Или идеалист? Проверься у своих лекарей, — и опять махнул рукой. — Впрочем, у них правды не найти, у тебя там все — кто брат, кто сват…

— Виноват, Леонид Александрович, — буркнул генерал. — Разберусь.

— Поздно разбираться. В другом месте пожар, а ты не заешь, где и как тушить.

Максинов подавленно переминался с ноги на ногу.

— Сядь, — скомандовал секретарь. — Что конкретно известно о проверке? От кого?

Максинов замялся, опустил бегающие глаза.

— Говори, говори. Я сравню со своими данными. Ты же понял, что мне звоночек тоже был, но не из деревни Сукино.

— По распоряжению Андропова сформирована специальная бригада отборных чекистов, — неуверенно начал генерал. — Их задача внедриться в милицейские подразделения и выявить лиц, связанных с расхитителями рыбы ценных пород и чёрной икры.

— Давно пора. С коррупцией только так.

— Мелкие их группы отправятся контролировать провоз икры теплоходами и поездами…

— Облава настоящая! — хмуро поёжился секретарь, словно его обдало холодным ветром.

— Свои на своих пошли! — взвизгнул генерал. — Это же война начнётся!

— Заблуждаешься, — хмыкнул секретарь. — Андропов давно объявил войну вашему министру. Пощады не ждите. И ты забыл, что ваши балбесы сами начали, вспомни — на железной дороге майора КГБ отправили на тот свет. Кто ж такое простит?

— По пьянке там всё получилось, да и сурово наказал всех министр, — оправдываясь, затараторил генерал.

— Ложь! — ударил ладошкой по столу секретарь обкома. — Всё к тому шло, распустил Щёлоков вашу братию и вы хорошо это знаете. Чуткие носы у крыс! — Боронин поморщился и резко сменил тему. — Ты мне скажи, были какие-то происшествия на туристических теплоходах?.. Задержания с икрой в поездах?..

— Такого добра хватает, — уныло опустил глаза генерал. — Десятки задержаний за сутки только на поездах.

— Икра?

— И рыба, и икра.

— А на реке?

— Здесь больше, но недавно случай был, — запнулся генерал. — Не успел вам доложить. Пропал пассажир с теплохода на подходе к городу, а чрез несколько дней его труп обнаружили близ острова Безымянный.

— Это ж дикий пляж, — возразил Боронин. — Никак до него руки не доходят, а ведь там весь город, считай, купается.

— Труп сброшен с теплохода, — тише добавил генерал. — Обнаружены признаки насильственной смерти. Ударили старика по затылку.

— Личность установили? Причины?.. — зло вскинулся секретарь.

— Проверяем… Пока нет ничего, но команда этого теплохода уже попадалась с провозом икры. Судили отдельных…

— Разбирайтесь! — Боронин нервно дёрнулся. — Да подгони своих с убитым. Астраханец?

— Похоже, турист. К нам ехал. Загвоздка в том, что ни вещей, ни документов в каюте не обнаружено, а человек пожилой по описанию. К тому же шум был на верхней палубе, откуда и сбросили тело. Есть подозрения, что прознал каким-то образом потерпевший про делишки команды. Но теплоход перевернули вверх дном мои ребята, однако ничего найти не удалось. Если и везли икру, то успели сгрузить где-то на берег, прежде чем в городе причалить.

— Лично докладывай мне о розыске! И ежедневно!

Боронин снова тяжело встал, опять отошёл к окну, распахнул его. Горячий воздух, ворвавшись в кабинет, не освежал. Засиделся он с этой бестолочью, а ведь когда-то казался тот мудрым и с виду — седой весь, мундир в орденах, слепят блеском, сияют… В висках стучало, словно от удара, разболелась голова, и Боронин начал ладонями массировать затылок. В спину генерал твердил о мерах, предпринимаемых по розыску, о рейдах по пресечению провоза запрещённого продукта на теплоходах и в поездах…

«Что он орёт-то? — подумал Боронин. — Раньше за ним не замечалось… Нет, с трибуны он всегда орал, его жесты, жёсткие реплики, резкие хлопки ладонями в нужных местах на совещаниях когда-то нравились. Стакан с водой вздрагивал, начальники райотделов под столы лезли, так никли их головы, менялись лица высоких приглашённых. Боялись генерала… Но это тогда и там, на разносных докладах, а здесь?.. У него в кабинете?.. Чего он долбит монотонным голосом?.. Почему все милицейские и армейские чиновники все орут, словно с глухими общаются? Вот прокурор области Игорушкин никогда в этом не замечался. Ведёт себя ровно в любой ситуации, даже когда о неприятных вещах говорит. Наоборот, понижает тон… О чём бубнит генерал?..»

— Насколько точны ваши догадки? — перебил его Боронин. — На чём базируются вообще ваши версии? Не улавливаю мысли.

— Были показания художника, подружившегося с ним на теплоходе. Тоже старика. Меняет он их то в одну, то в другую сторону. Боится или ещё чего… прока никакого.

— Плохо!

— Сообщение к нам значительно запоздало, — начал оправдываться генерал.

— Вполне возможно, что люди Андропова, эти, как вы их назвали, «группки» уже у нас в области. — Боронин костяшками пальцев постучал по подоконнику. — У вас под носом, генерал. На вашем месте я бы поторопился воспользоваться другими каналами.

— Не понял?..

— Слетай к Юрию Михайловичу, — металл прорезался в голосе секретаря обкома, — пусть замолвит за тебя министру, а то и тестю поклонится.

— Вы о Чурбанове?! — округлил глаза генерал.

— Думаю, пора, — невозмутимо продолжал Боронин. — Ничего зазорного нет. Зря, что ли, ты их поил, кормил? Свеж в моей памяти приезд самого министра к нам, надеюсь, не забыл и ты его выступление на партактиве области?.. — он ухмыльнулся. — А Чурбанов, слышал я, регулярно тебя посещает… Сдружился с ним?

— Что вы, Леонид Александрович! — замахал руками генерал. — Злые языки! О каждом его визите я вас регулярно информирую. Да вы, Леонид Александрович, сами его встречали.

— В последний визит он ко мне не заехал, — резко возразил Боронин.

— Так сразу по колониям махнул. Я не стал вас беспокоить. А в другой раз вас в области не было. Вы в Москве занимались, я звонил…

— Не помню…

— Точно, Леонид Александрович. Карагулькин подтвердить может. Я через него ваш телефон в Москве отыскал.

— Возможно. Забыл.

— Так как же, Леонид Александрович? — осмелел генерал.

— Ты о чём?

— О людях… из Москвы… О проверяющих… Лететь мне в столицу?

— А чего испугался? Самому давно надо было тайную проверку среди своих работничков провести. Повыгонял бы дураков, жульё и крохоборов. Мы бы орден тебе дали. На повышение пошёл бы. О Москве-то мысли не появлялись? Небось приглашал Чурбанов в столицу? Или Щёлоков к себе звал?.. Не скучно у нас в провинции-то?.. Не засиделся?..

Не сказав больше ни слова, Боронин не повернулся от окна, молчал сердито, пока за генералом не закрылась дверь. Все прощальные слова, обещания и заверения генерала принял в спину. Это был удар ниже пояса с его стороны. Он его сделал сознательно и вполне решительно, и генерал покрылся липким потом…

Примечания

2

Кто без греха? (лат.) — вопрос Спасителя, Иисуса Христа.