За далью незапамятных времён

Влад Потёмкин

Серая череда событий никчёмной жизни молодого правителя, одержимого лишь праздностью, заставляет наставника перенести его в прошлое, чтобы открыть для него будущее и пробудить интерес к жизни. Его жизнь наполняется сюрпризами. Интерес возрастает с каждым новым шагом открытий будущего его династии и его личной жизни. И ещё не известно, что принесёт этот визит… Самое главное – молодой король пересмотрел личные отношения, и тайная любовь Марии перестала быть безответной.

© Влад Потёмкин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Конунгу Хальву Ирвингу послышался вздох.

— Показалось, должно быть, — подумал конунг и всей пятерней крутанул птичью ножку так, что она целиком уместилась в его кулаке, выглядывая сквозь пальцы торчащими кусками мяса.

Звук повторился, и Ирвинг понял: « Слух его не обманывает».

— Кто здесь? — вопрошали глаза правителя полные удивления.

— Это я, — донеслось до него из глубины, но вполне, отчетливо, при этом бражная взвесь в бутылке пришла в движение.

— Ух?!! Ты!.. — от изумления Хальв раскрыл рот. — Я, ведь, ещё ни чего не сказал?.. Я, только — подумал?

Он стал тереть глаза, не веря увиденному зрелищу — по ту сторону бутылки стояло непонятное существо, сморщенное, с вытянутым лицом и узкой, клинообразной бородкой. На голове огненно рыжий чуб, торчал из-под шапки колпачка с бубенчиком. Одежда вся в дырах. Весь он, от ног и доверху, был наполнен, какой-то неряшливой несуразностью.

— Чего уставился? — изрёк «Несуразный». — Давай, выпускай меня!!

— Ты, как туда забрался? — остолбенело, спросил правитель.

— Как? Как? — осадок в бутылке пришёл в бурное движение. — Мария загнала!!

— Во?!! Даёт?!! — пьяная физиономия Хальва вытянулась. — И, как это у неё получилось?

— Как? Как?.. Крестом!!!

— Каким ещё крестом? — нижняя губа Ирвинга совсем отвисла.

— Ты, чего — совсем того… я смотрю??

— Ты, сам должно быть — того…. Ку-ку… Полный!

— Отвори пробку, дятел!! — негодовал «Несуразный», видя, как уходит дорогое ему время.

— Сам, ты, дятел!.. Я конунг!!

— Какой, ты, конунг?! Что и делаешь… — пьёшь, да пьёшь…

— Пить будешь??

— Буду!! — обрадовался замурованный, думая, что — он ищет себе компанию.

— Не открою-ю-ю… Самому мало-о-о…

— Не буду я пить!! — умоляя, взревел «Несуразный».

— То-то!! Шишок… — промямлил конунг.

— Я, лишь — компанию тебе составлю, — пошел на хитрость закрытый внутри бутылки Шишига и бубенчик на желтом колпачке, закачался, в такт его увещеваниям.

— О!.. Это другое дело!! — пьяно изрёк Ирвинг. — Я не таких как ты… я ярлов, от дармовщинки отваживал.

Хальв приподнялся на локтях, так как, встать у него уже не было сил и, не спеша, потянул пробку. В конце своего пути, по лабиринту горловины, закупорка издала: « Чпок» — не то, здороваясь, не то непонятный, так поздоровался — издав вздох свободы, но «Несуразный», тут как тут, вместе с хлопком, уже сидел на столе. Как будто ничего и не было, лишь шипение в горловине ёмкости говорило само за себя: «Что—то произошло?!!»

— Кхе!.. Кхе!.. — изрек он, прочищая горло, после долгого заточения.

Шишига-Барабаш потёр глаза, после столь ядрёного настоя. Он, всё ещё, не верил в своё освобождение и, озираясь по сторонам, крутил головой. Головой барабашка больше крутил из боязни — как бы не зашла Мария и не загнала его обратно в бутылку.

— Куда же мне сховаться то?.. Куда?? — домовёнок принялся подыскивать себе укромное местечко, буря своими угольными глазёнками голое обиталище конунга.

— Хованец! Ты, чо…., — только и смог вымолвить конунг, на слово «мельтешишь» у него уже не было сил.

— Живёшь, как церковная мышь!.. А если сейчас Мария зайдёт?.. — шнырик по-детски развел руками. На его лицо отразилась растерянная озабоченность от создавшейся ситуации.

— Куда мне ныриться?.. Куда?? — он, в полной безысходности, встал во весь рост на столе. Но от этого в пустынном жилище Ирвинга потаённых мест не прибавилось.

Окосевший конунг, ничего не понимая, отрешённо уткнулся в одну точку.

Семейная жизнь Хальва и Изольдой, после рождения сына, лучше не стала. Характер жены стал ещё более скверный, а неприязнь к супругу, лишь только усилилась. По плану Изольды, конунг не должен был, общался с ребёнком. Благо исполнить задуманное оказалось не сложно — она отправить Сигурта вместе с няньками подольше от всеобщих глаз.

Конунг Хальв Ирвиг Младший, когда то, разъезжающий по резиденциям и охотничьим местам в окружении вереницы дружков-ярлов и их дружинников, вдруг остался один. И не понятно, при каких обстоятельствах, оказался на заброшенной заимке в горах под названием «Пристанище Бурого Медведя».

Бочонки с пивом и лагуны с брагой, с завидной скоростью, продолжали вершить своё пагубное дело.

На хуторе «Пристанище Бурого Медведя» жила одна из его тир, по имени Мария. Была у неё сестра Анна, которая трудилась на соседнем хуторе.

Сёстры были захвачены в землях франков, в монастыре. Франки в делах многожёнства далеко не ушли от скандинавов, хотя и приняли христианство более трёхсот лет назад. Языческие пороки трудно искореняются из человеческой мужской натуры. Многожёнство у франков было, не то чтобы в чести — но имело место быть, а про наличие рабынь-наложниц, говорить не приходиться, их количество зависело от достатка. Поэтому, новая роль Марию не слишком то и обескуражила, её больше удручало положение сестры Анны, работающей на кузнеце тяжеленым молотом.

Находясь в неволе, она поняла одно — в скандинавском мире не принято выслушивать мытьё рабов, выканючивающих для себя привилегии, поэтому Мария решила действовать другим способом.

— У меня есть сестра, — начала она издалека. — Она работает у Вашего Величества на хуторе у «Скалы Соколов» не могли бы, Вы, найти ей мужа достойного.

— Найти мужа для рабыни?.. — Хальв даже поперхнулся.

Беспробудное пьянство превратило его в скупого, заунывного прожигателя жизни, но данная просьба его — в первую очередь рассмешила.

— Найти мужа для рабыни!!! — хохотал конунг.

Просьба, сама по себе, ни каких расходов от него не требовала и, Ирвинг с удовольствием согласился. Это, в первую очередь, заинтриговало его похоть.

«Штаны Нараспашку», тот час, собрался и ускакал…

Не было титулованной особы две недели. А, когда вернулся, то с великодушной улыбкой сообщил:

«Ты, знаешь?! Искал я твоей сестренке жениха достойного, из всех достойнейших, но — ни кого достойнее себя в своём королевстве, так и не нашёл! Ты, не будешь возражать, если она будет моей наложницей у «Скалы Соколов».

— Как я могу, мой король!! — ещё не веря в исполнение своего плана, покорно ответила Мария.

Она намеревалась родить конунгу сына — будущего правителя и с его помощью вернуться на родину вместе с сестрой и детьми, которые у них за это время появятся. Если же этот план не удастся, она рассчитывала тогда, вместе со всеми домочадцами, бежать в Швецию — к своей тёте по отцу, вышедшей замуж за шведского конунга. Поэтому Анна должна была остаться здоровой и выжить в этой адской муке кузнечно-ковальных работ.

— Главное, чтобы моему Величеству было хорошо! — добавила она соглашаясь.

Однако такие любезности редко выпадали на долю рабов. Любвеобильность «Штанов» оборачивалась боком его же хозяйству, выбирая при разделе добычи свою долю наложницами, конунг лишал свои усадьбы обычной тягловой мужской силы.

— Конунг! Как твои бабы справляются с мужицкой работой? — хохотали ярлы на пирушках.

— Они у меня мастерицы!!! — орал любвеобильный сладострастник. — И раздвигают!! И вкалывают!! Всё успевают!

На самом деле, всё было не так радужно. Работа была тяжелая, да и земля не могла похвастаться чрезмерным плодородием. Постоянные недороды были бичом хозяйств правителя. У него была самая высокая смертность.

За скандинавами водится одно нечеловеческое правило: «Обречённость на могилу». Даже христианские миссионеры не смогли искоренить его из жизни, долгие годы и после крещения. Каждый муж, в годы не урожая, велел женам принести всех новорождённых, а порой даже годовалых детей на выбраковку, в первую очередь это касалось девочек. Оставался один самый крепкий мальчик, остальные относились в лес. Такие дети назывались — «обречённые на могилу». Дети от рабынь даже не рассматривались… и значились не иначе, как « выродками» и «ублюдками» в сознании этих суровых людей.

— Сусед ко!!! Привет! — гость из бутылки попытался привлечь внимание своего избавителя, помахав ему рукой.

— Ты, кто? — спросил правитель, когда плавающий силуэт приблизился к нему совсем близко.

— А тебе не всё равно, — барабашка не успел договорить, «с кем пить», как хозяин заорал:

— Здесь вопросы задаю я-я-я!!!

— Ох!.. Простите!.. Ох!! Простите!.. — зубоскалил гость.

Он уже освоился и улыбался, широко раскрывая рот, обнажая дёсны, утыканные гнилыми зубами половинками.

— Фу-у-у, — изрёк конунг. — И откуда, ты, взялся?

— Из бутылки!.. Или успел забыть?..

— Я не именно… Я вообще…

— Именно!.. Вообще!.. Что — это за манера такая, у пьяни, говорить — так высокопарно, и в тоже время не о чем!

— Ты, что себе позволяешь?!!

— Тихо! Тихо! — остудил его не прошеный гость.

«Несуразный» продолжал изучать жилище Ирвинга.

— Да-а-а! Ничего нового и интересного, — заключил он после беглого осмотра и решил побесить, клюющего носом, конунга. Заодно гость хотел убедиться в вопросе: «Подлинности Марии».

— Может, развлечёмся с Марией? — сказал он, глядя в туманные глаза Хальва. — Дашь Марию, на чуть-чуть?.. На раз другой?! Мне на ночь не надо. Я ведь не ты?.. Это, ты, у нас неугомонный!!

— Я, да!.. Неугомонный!!! Но, Марию не дам!

— Это отчего же? Всей гридне готов отдать?! А мне, так — нет?

— Дружине, да!! А тебе нет!

— И, что за причина — в отказе?.. Позвольте спросить??? — ехидно улыбаясь, спросил визитёр.

— Гусь свинье не товарищ!! — отрезал «Штаны Нараспашку».

— Ах, вот оно, что??! — ничуть не смущаясь, просиял посетитель.

— Вот так… — он хотел что-то добавить о Марии, но промолвить смог, лишь только: «Мария».

На звук отворилась дверь и в створ просунулась голова, красивой девушки, лет восемнадцати.

— Мой, король, звал меня? — спросила она милым голосом.

— Вели, ей зайди, — чуть слышно, прошепелявил зуба половинчатый. Он спрятался за огромную бутыль и стал изучать её оттуда.

— Мария… — промямлил конунг и замахал руками. Он хотел ей сказать, чтобы она шла к себе, только язык его не слушаясь и пьяно завис.

— Ваше Величество — чего-то хотело? — молвила она глазами полными любви.

Это чувство затеплилось в ней, когда она почувствовала себя в положении. И чем больше увеличивался срок, тем больше и больше росло — это чувство, не зависимо оттого, как бы плохо себя Хальв не вел в отношении неё.