Наследники Мишки Квакина. Том IV

Влад Костромин

Сборник «Наследники Мишки Квакина. Том IV».Является продолжением сборников «Наследники Мишки Квакина» том I – II – III. Вас снова ждут веселые и забавные, а порой и страшные, приключения юных костромят Пашки и Влада, их заумного хвастливого и скаредного отца, чопорной строгой и экономной матери, глупых жадных родственников и разнообразных деревенских друзей.

Нервная ночь

Отец был просто маниакальным ворюгой. Однажды мы с ним по какой-то причине заехали к Свечкиным в общежитие.

— Здравствуй, Нин.

— И тебе не хворать.

— Нин, нам до дома еще пилить и пилить, до ридной батькiвщины — не ближний свет. Давай, мы у вас переночуем?

— Давай, — нехотя согласилась тетя Нина.

— Соловья баснями не солят. Нин, все, что есть в печи, все на стол мечи, — довольно, словно сытая муха лапки, потирая руки и втиснувшись на табурет, притулившийся в узком прощегале сбоку от стола в «куркурятнике», сказал он. — Как говорится: гость в дом — бог в дом.

— Да уж, — досадливо поморщилась тетя Нина, отличавшая скаредностью и жлобством даже на фоне наших скупых, прижимистых и бережливых родителей, и начала нехотя доставать из холодильника немудреную снедь: вареную картошку, зеленый лук, скисшее молоко, сливочное масло, хлеб.

— Стой, это колбаса? — отец придержал дверцу, которую она собиралась закрыть, и ткнул пальцем в глубь холодильника.

— Она старая, — сквозь зубы сказала тетя Нина. — Я ее выбросить хотела.

— Тогда тем более не жалко — доставай.

— Вить, вы же потравитесь!

— Не боись, не потравимся. Не дождетесь.

Полбатона вареной колбасы оказалось на столе.

— А в той банке что? — отец начал, не глядя, шустро пластать колбасу ножом на толстые куски.

— Лечо. Оно старое уже, засохло.

— Кучеряво живете: лечо сохнет. Тащи сюда. Соуса томатного нет?

— Соуса нет, — с облегчением вздохнула тетка.

— Горчица?

— Нет.

— Хрен?

— Нет.

— Майонез?

Тетка пожевала губами, что-то взвешивая в уме и сказала:

— Есть чуток.

— Доставай: будем гамбербургеры делать.

— Что это такое? — спросила Лариска, до этого стоявшая молча и с изумлением наблюдавшая за налетом дяди.

— Сейчас покажу, — он взял кусок хлеба, намазал сливочным маслом и майонезом, положил лук и накрыл с двух сторон двумя кусками колбасы. — Вот гамбербургер, — потряс перед носом Лариски. — Сейчас в Америке все такие едят. И главное, что маслом вниз никогда не упадет, как бутерброд, — засунул в свою пасть сразу половину.

— И негры едят? — спросил я.

— Неграм не дают, — перемалывая крепкими челюстями еду, ответил папаша. — Негров там вообще за людей не считают: апартеид называется, — дожевав гамбербургер, принялся делать второй. — Еще хорошо огурец соленый положить. Нин, у вас огурцы соленые есть?

— В подполе, — закатила глаза тетя. — Не полезу же я из-за одного огурца?

— Почему нет? Влад нырнет, он молодой и пролазливый. В каком подполе?

Подполы у запасливых Свечкиных были и в одной и в другой комнате, только «куркурятник» был ими обделен.

— В зале, — решилась тетка и достала из-под стола топор. — Только аккуратнее там.

Под аккомпанемент жующего отца мы закатали палас и подняли доски подпола. Я полез вниз, стараясь не испачкаться в пыли.

— Вон в том углу смотри, — наводила тетя Нина.

Нашел банку, подал ей, выбрался наверх. Отец, завладев огурцом из вскрытой банки, уже ладил третий гамбербугер.

— Нин, а выпить?

— Вить, ты же за рулем.

— За рулем я завтра буду, а к утру все вычхается.

— Водку будешь? — проскрежетала зубами тетя Нина.

— Конечно, буду, — щербато улыбнулся отец. — От водки нахаляву только дурак отказывается, а я не дурак. Я же содержательный человек, директор, не фигля-мигля какой.

Водку малопьющая Свечкина из жадности отоваривала на талоны, а потом перепродавала местным алкашам. «Нинкины алики», — как их ласково называла наша мать. Тетка выдала бутылку «Столичной», отец радостно набулькал стакан и браво хлобыстнул его.

— Дядя Витя, а откуда ты про эти гамбербургеры знаешь? — спросила Лариска.

— У нас в ликбезе негры учились — они рассказывали, — отец налил второй стакан и опрокинул в себя. — Да уж, водку явно не ключница делала. Нин, кстати, у вас кильки нет?

— Какой еще кильки?

— А какая есть? — по-ленински хитро прищурился отец.

— Вроде никакой, — замялась тетя Нина.

— А мне кажется, что соленой пахнет.

Тетка, перекосившись лицом, достала из холодильника кастрюльку с соленой килькой. Отец начал прямо горстями кидать ее в рот.

— Луку почисти, к соленой рыбе лук первое дело, — распоряжался он, доливая в стакан остатки водки.

Тетя Нина, ненавидяще глядя на нас, чистила репчатый лук.

— Помнишь, как мойву с морковкой тушили? — отец оперся широкой спиной и стену и расслабленно закурил, стряхивая пепел в стакан.

— Вить тут нельзя курить, я же астматик. И никакой мойвы я не помню.

— Ну как же? — удивился, пропустив мимо ушей слова про астму. — Морковочку с лучком потушишь на сковородочке, а потом туда мойвочку и сверху этак той же морковочкой и прикроешь, — причмокнул. — Объедение получается и мойвой совсем не пахнет. Помнишь, ты все время ела так, что за ушами трещало? Вечно после тебя никому не доставалось.

— Да не было такого! — тетя Нина вскочила с табурета, куда было примостилась. — Ты уже заговариваешься!

— Не было, так не было, — необычно покладисто согласился отец. — Как говорится, не болит, а красный. Давайте спать, — забросил окурок в горлышко водочной бутылки, — утра вечера мудренее.

С трудом сдерживающаяся тетя Нина разложила в зале диван и постелила нам. Сами они легли во второй комнате, на кровати.

Я уже начал засыпать, когда отец ткнул меня жестким пальцем в спину.

— Спишь, сынку? — прошептал он.

— Угу.

— Не время спать: надо дело делать.

— Какое?

— Пока эти курицы спят, мы обчистим подпол.

— Чего?! — я едва не закричал, но отец зажал мне рот широкой ладонью.

— Тихо все вытащим, а потом ты мне передашь в окно, а я в машину загружу. Натянем городским клушам нос, — затрясся в беззвучном смехе, заставив задрожать диван.

— Вить, что у вас там? — тетя Нина не без оснований подозревая младшего брата в какой-нибудь каверзе, не спала, чутко прислушиваясь к происходящему в зале.

— Ничего, — недовольным сонным голосом ответил отец, — спим мы.

— А мне показалось…

— Когда кажется, как говорится, креститься надо. Не мешай спать, нам завтра рано вставать.

Все утихло и я опять начал погружаться в зыбкие воды сна. Проснулся от отцовского пинка.

— Не спи, тетерев, — шептал он, — слышишь? Нинка храпит. Пора!

Я начал осторожно вставать с дивана, а он вдруг предательски заскрипел. Храп тети Нины мгновенно смолк. Я застыл: наполовину на диване, наполовину на полу. В тусклом свете фонаря, процеженном через пыльную штору, был виден грозящий мне кулак отца. Прошло минут десять: мое тело уже начало дрожать от усталости, когда храп возобновился. Я встал на пол — доски противно заскрипели. Храм стих. В тишине было слышно лишь тиканье будильников.

— Вить, что там у вас?

Отец молчал, думая прикинуться спящим.

— Вить?

— Чего тебе? — жестами показал, чтобы я ложился обратно. — Спим мы давно!

— Ладно, спите.

Я лег обратно — диван заскрипел. Чиркнула спичка, в дверном проеме показался дрожащий огонек. Свечкина старшая в халате и со свечой в руке вплыла в комнату. Поводила свечой.

— Нин, что тебе надо? — недовольно спросил отец.

— Показалось, что скрипит что-то.

— И что? — он натурально зевнул.

— Думала, вдруг воры лезут?

— Какие воры? Тут же мы!

— Воры же об этом не знают.

— Тут у вас красть нечего.

— Не скажи. Вон в прошлом году аж крышку от гроба украли у соседей⁸.

— Хм… — отец не нашелся что ответить.

— Ладно, пойду спать, а вы прислушивайтесь, если что.

— Хорошо.

Час прошел в тишине, разбавленной тиканьем.

— Первый пошел, — прошипел в ухо отец.

Попытка встать — скрип.

— Вить, что там?

— Вот же клуша бдительная! — шепотом выругался отец. — Ни днем, ни ночью покоя от нее нет.

— Вить? — настаивала тетя Нина. — Вы там живые?

— Да уймись ты уже!!! — в бешенстве закричал отец. — Нет тут никаких воров!!!

Кто-то начал стучать в стенку:

— Вы дадите людям поспать?

— Да спите вы, уроды! — отец зло врезал кулаком в стену.

— Понаехали тут, — бурчали за стеной, — мало того, что в унитаз серут, так еще и спать не дают.

— Дурдом какой-то, — зло сказал отец и сердито засопел.

Вскоре все улеглось и тетя Нина вновь мирно захрапела. В аккурат до моей следующей попытки встать.

Уже светало, когда мы предприняли последнюю попытку, снова разбудив бдительную Свечкину. В шесть утра злые и не выспавшиеся уехали. Отец утешился тем, что прихватил на общей кухне два полотенца и чей-то чайник, а еще демонстративно не смыл в общем туалете. Всю дорогу до дома он клял старшую сестру на чем свет стоит. Досталось между делом и Лариске.

— Ни Свечкиным свечка, ни черту кочерга! Проклятые хапуги! У них там запасов заначено, как на ядерную войну. И еще водка, там должно быть много водки, — объяснял он. — Я же специально остался ночевать у этих нутрий, чтобы подпол прошерстить. А тут такой облом!

— Ну да, — сонно поддакивал я.

— Чуть без добычи не остались из-за этих кикимор, а это плохая примета: вернуться домой без добычи.

— Почему?

— Удачи не будет потом. А так не совсем безуспешно съездили: хоть чайник прихватил.

— Зачем нам еще один чайник?

— Хм… Пашке привесим: будет воду таскать как товарищ Сухов по пустыне. Ха-ха-ха, — раскатисто захохотал.

— Угу.

Больше мы у Свечкиных не ночевали.

Примечания

8

См. рассказ «Сапоги мертвеца»