Метро 2035: Крыша мира. Карфаген

Владислав Выставной, 2019

Карфаген должен быть разрушен. Никто не знает, какая катастрофа надвигается на убежище в глубинах Кавказских гор, но все уже смирились с неизбежным. Все, кроме Змея. Только не любят здесь пророков и тех, кто выступает против системы. И потому ему путь один – в «каменный мешок», вместе с другими несогласными. Но смогут ли стены удержать того, кто уже достиг Крыши мира? Как он поступит, когда «крыша» его собственного, подземного мира станет смертельной ловушкой для всех обитателей? Книга содержит нецензурную брань

Серия «Вселенная метро 2035»

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя, запрещается.

Автор идеи — Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта — Вячеслав Бакулин

Оформление серии — Павел Бондаренко

© Глуховский Д., 2017

© Выставной В., 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Любимой Ксении

Глава первая

Возвращение в ад

В яме было темно и душно. Змей продолжал работать лопатой, то и дело заходясь в кашле от едкой пыли. Комья раздробленной породы вылетали за пределы рваной земляной дыры и тут же скатывались обратно, словно стремясь похоронить под собой потревожившего неподатливую почву человека.

— Да где же оно, чтоб его?! Ничего не понимаю… — раздраженно пробормотал Змей и грязным запястьем попытался смахнуть со лба пот, который едкими каплями затекал в глаза и мешал сосредоточиться. Но стало только хуже. Хрипло закашлявшись, он сплюнул сгусток черной от забивающейся в рот пыли слюны и продолжил яростно вгрызаться в землю. Немного имелось мест в этих подземельях, среди руды и плотного камня, где можно было копать обыкновенной лопатой. Для таких работ скорее подошли бы отбойный молоток да матерное слово проходчика. Здесь же, у выхода на поверхность, штольню устилал толстый слой отработанной породы. Именно потому Змей выбрал в свое время это место для тайника. Да только есть у тайников одно крайне неприятное свойство — скрываться не только от посторонних любопытных глаз, но в том числе и от своего хозяина.

— Давай же, ну! — шептал Змей, с размаху втыкая лоток в почти непробиваемую землю.

Звякнуло. Лопата уперлась во что-то твердое. Змей издал победный возглас, принялся рыть активнее — до тех пор, пока на лице его не отразилось недоумение. Щека нервно дернулась.

Он искал герметичный металлический ящик с заначкой. А откопал… человеческую голову. Точнее, разложившееся до костей тело в истлевшей одежде, с проломленным черепом и брошенную рядом кирку. Надо полагать, она и звякнула при соприкосновении с лопатой. Не нужно было быть криминалистом, чтобы заметить, что треугольная дыра в голове застывшего навсегда бедолаги идеально соответствует острию кирки. Этого малого, кем бы он ни был, грохнули. Причем за его, Змея, заначку. Которой, разумеется, здесь уже не было.

— Да чтоб ты сдох… — устало опустившись на корточки, сказал мертвецу Змей.

Лег рядом, вытянувшись, насколько позволяла яма. Вид из нее был — как из могилы. Черт, это ведь и была могила. Змей повернул голову.

На него таращилась пустая глазница безмолвного соседа: рот с гнилыми зубами чуть приоткрыт, на черепе с почерневшими остатками кожи — приветливая улыбка, и запашок — не то чтобы «от кутюр».

— Прости, приятель, — прошептал Змей. — Нам обоим не повезло.

Надо было выбираться, но он смертельно устал.

Закрыл глаза и подумал, что надо двигать дальше, здесь ловить было больше нечего.

Под ногой что-то звякнуло. Сдвинув ботинок в сторону, Змей заметил сверкнувший в пыли отблеск. Наклонился и поднял монету.

Вольфрамовая «десятка». Блестящая, новенькая. Кто мог обронить ее в этих безлюдных катакомбах? Уж не тот ли, кто тащил украденные у него денежки? Он напрасно понадеялся на заначку, оставленную «на черный день», и уже начинал думать, что фортуна окончательно отвернулась от него. И вот — новый шанс.

Решил проверить удачу.

Щелчком большого пальца подбросил монету, загадав «решку». Поймал, раскрыл ладонь. И даже не удивился, увидев нагло сверкнувшего «орла», роль которого исполняла эмблема Директории.

Все-таки его везение имело предел. Злой рок, в принципе, был его верным спутником с момента возвращения. С другой стороны, он и не привык полагаться на удачу. Да и не было пока повода расслабляться.

В бледном свете плафона рассмотрел увесистый металлический диск с символикой Директории. Сцепленные в единый механизм шестерни являлись символом общего труда во имя единой цели. Однако простым людом символ этот трактовался иначе: мол, все мы безвольные шестеренки бездушной подземной машины; можно сколько угодно болтать о всеобщем благе, если не знать, что есть кто-то, дергающий за рычаги чудовищного механизма исключительно во имя собственных интересов. Там, на элитных уровнях, плевать хотели на тех, кто обеспечивал их сытую и беззаботную жизнь. Неудивительно, что в последнее время этот механизм, хорошо смазанный потом и кровью, пошел вразнос. И обилие кровавой «смазки» уже не помогало.

Все становилось только хуже.

Он видел висящих на ржавом рельсе фермеров — потеряв урожай, отравленный черной водой, они не стали ждать голодной смерти. Видел сожженных из огнеметов рабочих — они всего лишь осмелились требовать чистого воздуха. Видел расчлененные тела и разрисованные запекшейся кровью стены — в Мрачных Норах гадали на человеческих внутренностях, после чего пожирали мясо. Много чего и раньше творилось в угрюмых недрах Карфагена, но лишь теперь стыдливо заметенная под ковер грязь стала расползаться, стремясь замарать каждого.

Только здесь, в заброшенных туннелях, ничего не изменилось. Что может измениться в бесконечной сети бетонных нор? Темный коридор с подтеками битума и разводами белесого осадка на покатых стенах оставался таковым с момента постройки еще до Катастрофы. Единственный треснутый плафон на сотню шагов, лужи черной воды под ногами… Разве что воздух стал еще более затхлым — наверное, стала барахлить вентиляция. Не очень хорошие новости, если не брать в расчет куда более неприятные.

Его не было в Карфагене около месяца. Черная вода, прибывающая от подножия Запретной горы, затопила нижние уровни двух секторов, уничтожая урожай гидропонных ферм — а это уже грозило тотальным голодом. Западный сектор, в котором Змей рассчитывал отсидеться и перевести дух после длительной вылазки, обезлюдел. Даже авторитетные ребята из касты неприкасаемых, державшие в своих руках тамошние заводские дела, горнодобычу, торговлю едой и «кисляком», покинули свое некогда теплое местечко. Перемены были тревожные, особенно для этого хрупкого мира ограниченных ресурсов.

Самое время, чтобы прислушаться к тому, кто принес надежду. Но…

Местные таращились на него, словно на диковинного зверя. Он не скупился в описаниях того, что видел собственными глазами там, на поверхности. Но люди странные существа: они до последнего упираются в своих закостенелых представлениях, отказываясь воспринимать то, что не сочетается с привычным укладом. Они не верили ему. А может, верили — но просто боялись себе в этом признаться.

Людям не нужна была надежда. Им нужен был их темный, душный, зато сравнительно теплый и удобный, как разношенные ботинки, мирок. Его они не променяли бы на пугающие перспективы. Если, конечно, сама жизнь не дала бы под зад увесистого пинка.

То, что он наблюдал, было похоже даже не на тот самый жизненный пинок — это было натуральное избиение ногами, с кровавым месивом и отбитыми почками. И дело теперь было, наверное, не в тупом человеческом упрямстве. Просто бывает так, что, вместо того чтобы бежать, искать спасение, люди впадают в ступор, когда отчаяние берет верх над здравым смыслом.

Больше всего он боялся заразиться ощущением безнадежности, охватившим задыхавшиеся от перенаселенности уровни. Если раньше он был здесь кум королю, ногой открывал все двери, забыв, что такое нужда, то теперь желудок у него сводило голодными спазмами.

Пустой карман, правда, чуть утяжелила единственная монета в десять фрамов — негусто по нынешним временам, учитывая резко взлетевшие цены на жратву. А набить брюхо было бы очень кстати — он двое суток ничего не ел, пробираясь тайными тропами из дальних секторов. В Центральном же секторе, куда он направлялся, этой увесистой монеты могло не хватить и на пустую лепешку, не говоря о начинке из грибов и крысятины.

Однако десять фрамов могли увеличиться самым удивительным образом — если владеть кое-какими полезными приемами.

Самое время было заглянуть в притон.

Здесь играли в «очко».

Заведение самого низкого пошиба нашлось на границе сектора, и, как водится, находилось оно в неучтенной норе, продолбленной в нарушение техники безопасности между двенадцатым и одиннадцатым уровнями. Пробили эту грязную червоточину в скальной породе, видимо, совсем недавно. В последнее время из-за наплыва беженцев из дальних секторов проблема перенаселения заставила карфагенцев стихийно изменять принятую здесь стройную систему уровней. Неспроста этих опасных захватчиков неучтенных объемов пространства прозвали «термитами»: они точили гору, как насекомые, превращая монолит в зыбкую трухлявую массу. Помимо всего прочего, это грозило обрушением незаконно выгрызаемых в толще горы пространств. Но, видимо, у Директории не оставалось уже сил контролировать демографические процессы, набиравшие все более стихийный характер.

Сейчас это меньше всего волновало Змея. Он надеялся сорвать куш.

— Разменяешь десятку? — спросил он у человека за импровизированным карточным столиком.

Тот ловко манипулировал карточной колодой, выполняя роль крупье или, применительно к данной версии «блэк-джека», — банкира. Азартные игры в Центральном секторе были запрещены, но всегда культивировались под опекой группировок неприкасаемых. Теперь же пришлые занимались этим самостоятельно, даже не думая отстегивать полагающийся процент в общак. Совсем страх потеряли.

— Мелко плаваешь, — отозвался банкир, оглядывая Змея с головы до ног. — Бармен берет вещи под залог. Куртец у тебя ничего. Кожа? Натюрель?

— Натюрель. Только куртец мне еще пригодится. Начну все-таки с десятки. Так разменяешь?

Банкир молча, с кривой усмешкой взял у Змея десятку и выдвинул перед собой столбик мелких монет. Сообщил:

— У меня минимальный вход — пять монет в банк. С твоим можешь рассчитывать на один тур.

— Идет, — отозвался Змей.

Банкир был похож на черта, чудом вырвавшегося из преисподней сквозь щель в мясорубке: изрезанное шрамами черное лицо, единственный выпученный, налитый кровью глаз, торчащие в стороны клочья грязных серых волос, руки со следами ожогов, на одной из которых не хватало пальцев. При этом одет он был с вызывающим бродяжьим шиком: видавший виды твидовый пиджак, некогда белая рубашка и самая натуральная «бабочка», лоснящаяся непонятным оттенком сиреневого. Что поражало больше всего — на грязных манжетах, торчавших из коротковатых рукавов, у этого типа были самые настоящие золотые запонки со сверкающими камешками. Может, золото и камни были фальшивые, но это не отменяло странного, совершенного неуместного здесь стиля, невольно вызывавшего уважение и оторопь. Хотя опытный взгляд посредника сразу отметил чуть оттопыренный карман пиджака. Заточка, нож, а то и ствол у этого красавца наверняка были под рукой. Сам же типаж банкира не давал повода усомниться: этот пустит клиенту кровь не задумываясь. Так что запонки не должны были никого вводить в заблуждение.

Банкир тоже сразу оценил клиента, сверкнув взглядом по татуировкам на щеках Змея, но виду не подал. Был он не из местных, во всяком случае, Змей видел его впервые. Но знаки неприкасаемого на лице посетителя крупье были наверняка известны. И то, что этот щеголь вел себя так дерзко, означало лишь то, что чужаки уверились в своей безнаказанности. Потеря устоявшимися группировками контроля над уровнями грозила новым кровавым переделом. Голодранцы с окраин не соображали, во что лезут, а потому не знали страха и не имели представления о понятиях неприкасаемых. Среди пришлых было полно беспредельщиков, готовых убивать за кусок хлеба и первую понравившуюся вещь. Сами они дохли как мухи от рук таких же беспредельщиков, но другим от того было не легче: с нарастанием проблем «сносить крышу» стало у многих, и привычные для неприкасаемых методы устрашения грозили в скором времени перестать работать — любая мать за своего ребенка способна перегрызть горло самому страшному бандиту.

Тем не менее, сейчас крутить носом со своей жалкой десяткой Змею не приходилось. Он следил за ловко мелькавшими пальцами банкира. Этот тип свое дело знал.

Колода со смачным треском легла на покрытый грязным сукном стол рядом с банком из десяти монет.

— Сдвинешь?

— Сдавай, — спокойно сказал Змей.

Банкир сдал по карте. Змей посмотрел. «Семерка». Положил монету, сказал:

— Еще.

В банк ушло еще две монеты. Крупье сдал ему последовательно «десятку» и «короля».

Чистое «двадцать одно».

У франта оказалось «двадцать», и Змей сгреб банк, став на восемь фрамов богаче. Невесть какое богатство, конечно, но лицо у банкира вытянулось, хоть он и пытался демонстрировать равнодушие.

— Повторим? — предложил клиент.

И положил в банк столбик из десяти монет. Крупье с кривой улыбкой ответил, пополнив банк до двадцати.

Второй тур также остался за Змеем. Это была чистая удача, которую он до поры до времени берег самым суеверным образом, играя на деньги лишь в крайнем случае. Сказалась школа старого «каталы» по прозвищу Свищ, который использовал его, еще сопливого мальчишку, для отработки своих грязных приемчиков. Иногда этот опыт очень даже пригождался.

Справа присел шустрый грязноватый мужичонка с бегающими глазами, до этого дувший в углу какое-то пойло из плохо обожженной глиняной кружки:

— В «очко» режетесь? А можно с вами?

Мужичонка изо всех сил изображал неловкость и любопытство новичка:

— Сам-то я играю не очень, но всегда хотел попробовать.

Слева на хлипкую табуретку грузно опустился мрачный громила с вонючей самокруткой в зубах, пыхнув ядовитым дымом и процедив сквозь зубы:

— Я тоже хочу.

Только наивный простачок мог бы подумать, что эти двое присели случайно. Змей сразу просек, что они наверняка работали в одной команде с банкиром. Показалось даже: тот подал им неприметный знак.

Не моргнув глазом, удачливый клиент сказал:

— Составьте компанию. Мне не помешают деньги.

Прозвучало это несколько вызывающе, но Змей решил обострить ситуацию. Нужно было наказать нахалов, пытавшихся нагреться на чужой территории. Не то чтобы он сильно симпатизировал группировке Краба, покрывавшего игорный бизнес, колдунов и гадалок, просто в нем неожиданно проснулся посредник — тот, кому полагалось улаживать конфликты между неприкасаемыми. А эти двое конфликт провоцировали — стало быть, их следовало наказать.

В банк полетели монеты, крупье стал сдавать. Подсевшие толком играть не умели, за картами не следили и только помогали разорять это самопальное казино. Но у них и не было задачи выиграть. Их целью было не дать залетному клиенту уйти с выигрышем.

— Эй, уважаемый, есть что выпить? — следя краем глаза за соседями, позвал Змей. Он обратился к хмурому типу, выполнявшему здесь роль бармена — если можно было считать баром грязную стойку с мутными стеклянными сосудами.

— Чистый дистиллят, бражка, грибной бренди, фруктовая, — сообщил бармен. — Пиво есть, но не советую.

— Фруктовая — звучит загадочно, — заглядывая в карты, отозвался Змей. — Химия, небось?

— А ты как хотел? — огрызнулся хмурый. — Мы ж не богачи с элитных этажей, нам клубничку на гидропоне не подращивают. Так что выбрал?

— Дистиллят давай, на два пальца. Не тот день, чтобы экспериментировать. И не разбавляй сильно, я это с ходу чую.

— У нас по-честному. С тебя десятка.

— Нормально, — возмутился клиент. — А что так дорого?

— Ну, ты можешь себе позволить. Карта, смотрю, тебе прет.

На столе перед Змеем появился стакан из потемневшего стекла с подозрительной желтоватой жидкостью. Чуть пригубил. На вкус пойло было лучше, чем выглядело.

— Ваше здоровье! — провозгласил Змей, обернувшись к соседям и мельком поглядев за спину.

Собственно, для этого и понадобилась выпивка. Его выигрыш уже превысил сотню, и становилось ясно: спокойно уйти ему не дадут. Следовало прикинуть путь к отступлению. Который теперь тоже был под вопросом. Змей и не заметил, как в притон тихо зашел еще один невзрачный незнакомец в сером плаще и приплюснутой кепке-восьмиклинке — типичный прикид чужаков с окраин, пытавшихся мимикрировать под состоятельных обитателей Центрального сектора. Чем хорош был такой плащ, так это тем, что под ним легко можно было спрятать оружие. Мужик сел за столик у входа, тем самым отрезая проход.

«Ну все, обложили. Пора уносить ноги», — понял Змей.

— А давайте повысим ставки, — предложил он. — По полтиннику в банк, а?

Мрачный тип, что сидел от Змея по левую руку, поглядел на него испепеляющим взглядом, шустрый же растянул свое небритое лицо в неприятной улыбке и сказал радушно:

— Последнее забрать хочешь, родной?

— Да я, собственно, не заставляю, — улыбнулся в ответ Змей.

— Ладно, — кивнул мужичонка, — только денег у меня больше нет. — Ставлю шмотку.

И стянул с себя грязную рабочую куртку из прорезиненного брезента.

— Я тоже, — прорычал громила, стягивая с себя бесформенную пыльную хламиду. Кивнул Змею. — Свою снимай.

— С чего это? — Улыбка застыла на лице посредника — почему-то именно сейчас вспомнилась давняя профессиональная практика с ее критическими ситуациями, когда на кон ставилась даже не последняя одежда — сама жизнь. — Мы не договаривались играть на вещи — это раз. Да и куртка моя стоит раз в пятьдесят дороже вашего барахла — это два. Не хотите играть — я забираю деньги и ухожу.

— Ты что, паря, попутал? — с угрозой в голосе произнес громила.

Пока Змей смотрел в его сторону, в бок ему уперлось острие ножа: это уже шустрый грязнуля постарался. Банкир примирительно поднял руки:

— Спокойно, ребята. Человек просто не знаком с нашими правилами: у нас решает большинство. Если двое решили играть на одежду, третий, уже вступивший в игру, обязан принять ставку и играть. Или просто отдать аналогичную вещь. У нас все честно. Бармен — свидетель. Да еще вот пара посетителей подтвердит.

Это был чистейшей воды «развод», причем примитивный, грубый. За такое в группировке покойного Шайтана шулерам ломали руки. Но даже винтажная кожаная куртка не стоила пера под ребром, и Змей с кривой усмешкой стащил с себя куртку, бросив ее поверх тряпья обнаглевших «партнеров» по игре.

— Сдавай, — глядя в глаза банкиру, сказал он.

Не отводя взгляда, в котором читалось мстительное превосходство, тот принялся метать карты. Змей уже понимал, к чему идет дело. И, смотря в собственные карты, криво улыбался: банкир сдавал так, чтобы у клиента был гарантированный недобор и не менее гарантированный перебор. Стало быть, у кого-то из этой троицы…

— Двадцать одно! — веско завил крупье, выкладывая карты.

— Пас, — с деланым разочарованием сказал шустрый и бросил карты.

— Пас, — проворчал громила и также уронил свои карты на стол.

В этот момент рядом со столом появилась сгорбленная женщина неопределенного возраста, одетая в какие-то бесформенные лохмотья. Видевшему ее краем глаза Змею она напомнила злую ведьму, хотя явилась тетка всего лишь забрать опустевший стакан.

— Вы спятили, — прошипела вдруг ведьма. — С кем вы играете?! Это же Видящий! Он ваши карты насквозь читает!

— Э, братан… — грозно произнес банкир. — Ты правда Видящий?

Змей сжал зубы, чтобы не выругаться. Не он дал себе это прозвище, и уж тем более не он вложил в него совершенно извращенный и нелепый смысл. И уж самое паскудное — он практически потерял свои странные способности после возвращения с Запретной горы. Но откуда было это знать хмурой тетке, очевидно, знавшей его во времена его сомнительной славы.

Но все, что он мог сейчас сделать, — это лишь сказать, стараясь сохранять спокойствие:

— Ни хрена я не вижу карты. И в темноте не лучше вашего ориентируюсь. У меня просто видения… Были раньше.

— Так она права? Ты Видящий? — словно не слыша клиента, переспросил щеголь.

Змей не ответил. У него на руках была «двадцатка», и было ясно, что «очко» банкира бьет его по-любому. Но посредник успел кое-что заметить. И следующий его жест был неожиданным и в данной ситуации дерзким.

Обеими руками он схватил карты партнеров по обе стороны от себя и, перевернув, резко бросил на стол.

— Ты что творишь, падла?! — взревел громила, вскакивая.

— А с каких пор в колоде два трефовых туза? — спокойно поинтересовался Змей, кивнув на карты взбешенного верзилы, не отводя при этом взгляда от остекленевших глаз банкира. — Что ты там говорил про свидетелей? Может, позовем сюда, полюбоваться, чем ты тут…

Договорить он не успел: у здоровяка сдали нервы. От мощного удара под дых Змей слетел со стула, успев при этом подумать, что удача рано или поздно должна была закончиться. Он ждал чего-то подобного, поэтому был наготове, что позволило несколько смягчить последствия неожиданного нападения. Где-то он, кстати, читал, что великий иллюзионист Гудини помер исключительно из-за того, что не успел подготовиться к неожиданному удару в его обычно железный брюшной пресс. Лежа на грязном полу и закрываясь от яростных пинков «партнеров» по картам, недавний «везунчик» надеялся, что внутренние органы не успеют превратиться в кровавую кашу.

— Что, падла, самый умный? — рычал громила. — За дебилов нас принял?

— Он хотел нас поиметь своей «десяткой», — хихикнул шустрый и впечатал со всей силы носок своего ботинка в бок жертвы. — И у него бы получилось — если бы у нас тут был приют добрых лохов!

Новая серия ударов, хруст — Змею показалось, что треснуло ребро.

— Позвольте, уважаемые! — раздался новый голос. — Это как-то невежливо — месить клиента ногами.

— А это еще что за умник? — оскалился щуплый, тяжело дыша.

— Такой же посетитель, как он, — с легким сарказмом сказал голос. — Собирался оставить у вас небольшую сумму, но теперь вот сомневаюсь. Вдруг мне тоже карта попрет? Не люблю, знаете ли, когда мне по лицу топчутся грязными подошвами.

Удары прекратились, и Змей ощутил странное расслабленное изнеможение на фоне тупой ломоты во всем теле. Он с трудом заставил себя повернуть голову. Говорил тот самый невзрачный мужик в плаще и кепке, что сидел у входа. Это было что-то новенькое: ведь Змей был уверен, что этот тип — член банды.

— Вали отсюда, гнида, — хрипло сказал громила. — Пока и тебя не обидели.

— А вот это, действительно, обидно, — негромко произнес незнакомец. — Теперь я точно никуда не уйду…

— Да ты покойник… — выдохнул щуплый.

–… без него не уйду, — закончил незнакомец.

Он кивнул на вяло шевелящегося Змея:

— Давайте я его заберу. И у вас проблем меньше будет.

Экзекуторы с сомнением переглянулись. На беду, у Змея снова прорезался голос. Вместе с присущей ему дерзостью:

— Иди своей дорогой, дядя. Я сам с ними разберусь.

Голос был слабый, хриплый, но довольно наглый.

— Да? — с интересом произнес тип в кепке. — Ну, я подожду.

— Куртку мою отдайте, — с трудом поднимаясь на ноги, проговорил Змей. — И выигрыш. Весь, до фрама…

В следующий момент он снова оказался на полу. Вокруг опять послышались звуки драки или какой-то возни. Только ударов тело не ощущало. Змей с удивлением огляделся.

Картина была удивительна и прекрасна: тип в экстравагантном прикиде профессионально мутузил его мучителей. Причем с такой легкостью и даже грацией, что оставалось только позавидовать. Это не было цирком в стиле некогда популярных восточных единоборств. При этом стиль здесь безусловно присутствовал — стиль безжалостной уличной драки.

Краем глаза посредник заметил движение со стороны банкира, до того безучастно наблюдавшего за происходящим со стороны. Видимо, здесь соблюдалось некое нехитрое правило игры: содержатель притона был как бы ни при чем — разборки шли исключительно между посетителями. Но тут нервы у него, похоже, сдали, и из-под стола показался видавший виды обрез двустволки.

— Эй! — только и успел подать голос Змей, пытаясь предупредить смелого незнакомца.

Но тот уже успел и сам сориентироваться. Короткое движение — и в лоб банкира полетела схваченная со стола глиняная посудина. Бахнуло в потолок, над опрокинутым столом мелькнули ноги упавшего стрелка. В следующую секунду Змей ощутил, как его поднимают на ноги за ворот, а голос неожиданного защитника резко бросает в лицо:

— Чего разлегся?! Уходим!

Незнакомец в плаще и кепке здорово ориентировался в этих новых «кротовых норах», вырытых здесь в последние месяцы. Змею не приходилось до этого забредать сюда, так что ему не оставалось ничего другого, кроме как положиться на своего внезапного проводника. И только когда они выбрались под знакомые своды Центрального сектора и сбавили темп удирающих от расправы, посредник, наконец, натянул кожанку, которую успел схватить, убегая, и тащил до этого в руке. Спросил, тяжело дыша:

— А ты вообще кто?

— Не за что, — легко отозвался незнакомец.

— Да, и спасибо, что выручил, — поспешно поблагодарил Змей. — Хотя я бы и сам отбился.

— Чего тогда валялся, как мешок с отходами, пока из тебя отбивную делали?

— Отдыхал. Ждал, пока эти козлы устанут.

Незнакомец сухо рассмеялся. Взгляд его при этом оставался холоден, глаза были прищурены. В этом человеке угадывался профессионал. Странно, что до сих пор Змею встречать его не доводилось. Впрочем, Карфаген был достаточно велик.

Мужчина небрежно протянул руку:

— Мориц.

— Змей, — машинально откликнулся посредник, пожимая сухую, крепкую ладонь своего спасителя.

— Знаю, — откликнулся тот. — За какого-нибудь Васю Пупкина я бы встревать не стал. Не хватало еще в какой-то гнилой дыре перо в бок получить за «здорово живешь».

— Погоди. — Змей осторожно выпустил ладонь нового знакомого, отвел свою руку назад и едва не вытер о брезентовые брюки. — Так это не душевный порыв был — типа, спасти человека?

— Плевать я хотел на людей и их спасение.

— Ты знал, кто я?

— Разумеется.

— Мы знакомы?

— Не думаю.

Змей пристально вглядывался в это сухое лицо с непроницаемым взглядом. Мориц был такой неброской внешности, что и при желании запомнить его было бы трудно. Не лучшее качество для шоу-бизнеса, но неплохое для определенного рода деятельности. Шоу-бизнес в Карфагене ограничивался сомнительными балаганами в торговых кварталах, прозванных Месивом, и этот тип не походил на дешевого комика. А вот его манера драться намекала как раз на другой род занятий.

— Не гадай, — поняв желание Змея вспомнить, где они пересекались, сказал Мориц. — Я видел тебя на фотографии.

— Я есть на какой-то фотографии? — вяло удивился посредник. — Интересно было бы взглянуть.

Мориц молча сунул руку за пазуху и извлек небольшой прямоугольник плотной бумаги, протянул спутнику, глядя ему в глаза.

На этот раз удивление Змея было куда более явным. Бумажный прямоугольник действительно оказался черно-белой фотографией, на которой Змей узнал себя, беззаботно бредущего в толпе. «Судя по всему, снимали где-то в районе Месива. Интересно, когда сделали снимок? — пытался разобраться посредник. — Похоже, еще до бегства из Центрального сектора из-за подставы властей. Больше года назад. Наивные были времена. Беззаботные. А эти гады уже тогда меня пасли».

— Надо же — настоящее… — завороженно проводя пальцем по глянцевой бумаге, проговорил Змей. — Фотоаппарата даже у авторитетов не видел. Небось такие штуки только у псов остались.

— У кого? — не понял Мориц.

— У блюстителей.

— А-а. Этого я не знаю, — равнодушно сказал мужчина. — Твое фото мне дали, чтобы я тебя нашел. И я это сделал, как видишь.

Лицо Змея застыло, тело напряглось, как перед дракой. Он сделал шаг назад, прикидывая пути к бегству, а заодно соображая, где этот тип прячет оружие. В том, что таковое имеется, он даже не сомневался.

— Кто тебя прислал? — сквозь зубы процедил Змей. — Неприкасаемые? Или… Директория? Да, ты не похож на неприкасаемого…

— Спокойно. — Мориц натянуто улыбнулся. — Я не работаю на Директорию. На группировки — тоже.

— То есть ты сам по себе? Решил снять деньжат за мою голову? Директория платит щедро — так и я могу цену задрать так, что у тебя пупок развяжется.

— Да ты не дергайся, — мужчина усмехнулся. — Твоя голова мне не нужна, да и заплатят мне больше, если ты сам не свернешь себе шею, прежде чем выслушаешь меня до конца.

— Внимательно… — медленно произнес Змей. — Только учти: вранье я кожей чувствую.

— Я в курсе — ты опытный посредник. Но сейчас суть не в этом. Ты должен пойти со мной.

— Должен?

— Поверь, хуже не будет.

— Это угроза?

Мориц сунул руки в карманы, иронично оглядел Змея с головы до ног. Поинтересовался:

— Ты видел себя со стороны? Оборванец без гроша в кармане, решивший проиграть последний фрам каким-то отморозкам. Я даже начинаю сомневаться: ты ли это — тот, про кого рассказывают все эти истории…

— Мне плевать, что там рассказывают.

— Тут я с тобой солидарен. Скажи лучше: чем ты так занят в ближайшие сутки, что не хочешь прогуляться со мной в одно интересное место. Где тебе гарантируют угощение, выпивку, чистую одежду. Может, даже фрамов отсыплют. Я даже уверен в этом.

— Звучит как разводка для лохов.

— Согласен. Я бы тоже не поверил.

— Так кто тебя прислал?

— Некое частное лицо. Не спрашивай, кто именно — узнаешь на месте.

Какое-то время оба стояли, сверля друг друга недоверчивыми взглядами. Ситуация складывалась тупиковая.

— Так ты пойдешь? — устало спросил Мориц.

— Нет, — покачал головой Змей. — Последнее время я предпочитаю не ходить туда, куда ведут всякие заманчивые предложения. Обжегся.

— Я так и думал, — кивнул Мориц.

И резко вскинул руку. Змей зашипел, ощутив острую ноющую боль в шее. Машинально выдернул из нее что-то похожее на оперенный дротик.

— Извини, друг. — Мориц развел руками, в одной из которых был компактный блестящий предмет, напоминающий пистолет. — У меня нет времени на уговоры.

— Что это за дрянь? — прохрипел Змей, чувствуя, как шатнуло его тело и сознание заволокло туманом.

Он попытался шагнуть в сторону Морица — воли хватило на один шаг. Мужчина предусмотрительно попятился, не выпуская посредника из поля зрения, и сказал:

— Не беспокойся, это не смертельно. Просто в ближайшие пару часов ты станешь очень послушным — так это вещество действует… Тихо-тихо! Не дергайся — покалечишься. Считай, мы с тобой поиграем в одну веселую игру — в зомби. Я буду тебе говорить — а ты делать.

Он еще что-то говорил, но Змей уже перестал что-либо понимать. Это было странное ощущение: он словно бы смотрел во внешний мир из глубины чужого тела, которое что-то делало, куда-то двигалось, но уже не подчинялось ему. Чуть позже в глазах у него потемнело — и он выпал из реальности.

Ощущение собственного тела вернулось внезапно, так же, как и способность осознавать происходящее. Он понял, что сидит где-то с закрытыми глазами.

Но открывать их он не спешил. На всякий случай. Вместо этого стал прислушиваться к ощущениям, ловить звуки и запахи.

Первое, что его удивило, — это то, что тело не болело и не ныло, как бывает, когда очнешься вдруг после запоя в незнакомом месте. Правда, имели место последствия недавнего избиения, но это не мешало ощущать странное блаженство соприкосновения с каким-то податливым материалом. Змей лежал не на бугристом полу туннеля, прислоненный спиной к шершавой стенке, как можно было ожидать после всего приключившегося с ним. Нет, его телу было непривычно удобно, словно его держало на руках мягкое облако. Было тепло, но при этом свежо и никакой затхлости, обычно царившей в бесконечных подземельях Карфагена и еще менее пригодных к жизни окрестностях.

Второе ощущение, поразившее уже слух, — музыка. В глубинах подземелий еще не забыли старых песен, да и новые появились. Истлевшие гитары со сгнившими струнами умельцы заменили кустарно изготовленными новыми, а мятым духовым так вообще ничего не сделалось, из-за чего в притонах и борделях преобладали вариации на тему древнего как мир, но всегда гармонирующего с алкоголем стиля «ска». Главное же во всем этом — преобладание живой музыки. Записи на электронных носителях — вроде флэш-памяти и жестких дисков — оказались наименее долговечными, при том что большая часть их сгинула вместе с носителями во время электромагнитных импульсов, сопровождавших ядерные взрывы. Драгоценные оптические диски и кассеты — вообще не в счет. Ну а то, что все еще работало, оставалось уделом избранных, играло лишь в дорогих заведениях по особым случаям да в роскошных норах авторитетов из числа неприкасаемых. Были такие игрушки и на элитных уровнях. Но рассказы про них для серого большинства оставались легендами.

Сейчас звучало что-то тихое, мягкое, но в то же время пульсирующе-ритмичное. Такой музыки Змей никогда не слышал, и она заворожила его глубиной и естественностью. Это не могло быть живое исполнение — такое качество звука было бы невозможно выжать из грубых инструментов, сохранившихся от мира до Катастрофы.

Но больше всего поразил даже не этот волшебный, рассыпающийся хрустальными каплями звук.

Аромат. Изумительный, ни на что не похожий и невыразимо приятный, он заставил посредника вздохнуть полной грудью. Из недр памяти всплыло название этого легкого, щекочущего ноздри запаха: духи. Танцовщицы из развлекательных заведений Центрального уровня пользовались духами — но насколько жалки были те резкие, примитивные амбре, отчаянно стремившиеся забить окружающую вонь. А этот настолько контрастировал с привычными тяжелыми запахами туннелей, что Змей не удержался.

И открыл глаза.

В первое мгновение он подумал, что умер от побоев и очнулся в раю. Слишком неожиданным оказался исход последних тяжелых дней. Мягкое освещение, гладкие, казавшиеся прозрачными стены, музыка, аромат…

И та, что глядела на него спокойным, чуть любопытным взглядом.

Он видел красивых женщин. Слава богу, Карфаген успел укрыть в своих недрах довольно разнообразный генофонд. И пусть самые привлекательные девчонки разменивали свою красоту на звонкий вольфрам — красота она и под землей красота. И лучше всех была его Тана. Черт возьми, как же давно он ее не видел… Жива ли она вообще?

Змей поймал себя на том, что не может вспомнить ее лицо. Может, из-за действия проклятого препарата, но скорее всего — из-за этой женщины. Она ослепляла, заставляя забыть всех, кого он видел прежде. Светлые волосы, бархатная кожа, огромные синие глаза с бездонным, как затопленные шахты, взглядом. Лицо точеное, ни единого изъяна, как бывает у многих от плохого питания, дрянной воды и отравленного воздуха. Молодая. Она была словно из другого мира — того, что остался в ином времени и пространстве…

— Вы — ангел? — с хрипотцой спросил он.

Звук собственного голоса убедил Змея, что он все еще жив. Закашлялся в кулак, чуть подавшись вперед. Теперь стало понятно, что он сидит в глубоком кресле из натуральной кожи, с откинутой спинкой и подставкой для ног. Можно было подумать, что этот невероятный предмет мебели сделали специально под его фигуру, настолько удобно было в нем тому, кто привык к грубым сиденьям из камня и рассохшегося дерева.

Девушка рассмеялась — тихо и шелестяще. Произнесла низким бархатистым голосом:

— Кто угодно — только не ангел. Но спасибо за комплимент.

От звука ее голоса Змей окончательно пришел в себя. Хоть голос был волнующий, как и все в незнакомке, он точно принадлежал живому человеку.

— Где я? — оглядевшись, спросил Змей. — Странное место.

— Почему? — Девушка удивленно подняла брови.

— Ну, как… Чисто, богато так. Я такого не видел, хотя у крутых бандитов бывал. И музыка эта…

Он смутился, поймав взгляд собеседницы. Посредник вдруг понял, что та просто не понимает, о чем он говорит. Она действительно была из другого мира — пусть даже этот мир и находился в глубине горного массива, как и весь Карфаген. Змей вдруг перестал ощущать удобство этого чудного кресла, заерзал, пытаясь подняться. Это оказалось не так просто.

— Вставать необязательно, — улыбнулась незнакомка. — Может, хотите выпить?

— Не помешало бы, — пробормотал Змей. — А то в голове гудит.

Девушка поднялась с мягкого пуфика напротив. Слово-то какое — «пуфик». Откуда он вылезло в мозгу? Что-то полузабытое, из детства…

— Пожалуйста. — Девушка протянула гостю стакан, придерживая отворот своего необычного одеяния. «Халат, что ли? — подумал Змей. — Шут его разберет».

Стакан был тяжелый, с толстым дном. Настоящий, стеклянный. Даже какой-то нестандартный, с хитрыми гранями. По всему видать — дорогая вещь. Как, впрочем, и все в этом интерьере, наполненном непонятными, но удивительными и красивыми предметами. И ее рука — тонкая, но не худощавая, а такая, как надо, чтобы сами собой потекли слюни. И маникюр — не чета когтям шлюх из душных притонов.

Змей торопливо пригубил из стакана и даже не удивился, ощутив обжигающе приятный вкус неизвестного напитка. Похоже, коньяк, хоть и не было уверенности — ведь он никогда не пробовал настоящего коньяка.

От пары глотков Змея заметно повело. Он виновато усмехнулся:

— Теперь встать будет еще труднее. Чего-то я окосел с голодухи.

— Ой, надо было вам предложить перекусить, — спохватилась девушка. — Сейчас устрою.

— Спасибо, но сначала хотелось бы узнать, для чего я здесь? — Отчаянным рывком он все-таки умудрился выбраться из ласковых лап кресла. — Кто и зачем так хотел со мной встретиться, что притащил сюда мое бесчувственное тело?

Он встал у кресла, придерживаясь за спинку, чтобы позорно не грохнуться на глазах этой особы. Окинул молодую женщину с ног до головы пристальным взглядом. Произнес:

— Уж не вы ли?

Не сходившая с лица незнакомки полуулыбка застыла. В глазах красавицы мелькнула какая-то мысль, улыбка стала чуть шире.

— Давай позже, хорошо?

Неожиданный переход на «ты» вместе с новой, волнующей интонацией и мягким прикосновением заставил невольного гостя на время прикусить язык. Особенно, когда мягкая, но властная ладонь взяла его за запястье и потащила в соседнюю комнату.

Черт возьми, это была не комната — это был какой-то роскошный зал с мягкой подсветкой, плетеной мебелью и — внимание! — самым настоящим бассейном по центру! Здоровенным, метров пять на шесть, не меньше, глубоким, наполненным кристально чистой водой, со стенками и дном из сверкающей лазурной плитки. Тоже, кстати, подсвеченным откуда-то снизу. Плавательные бассейны Змей видел только на картинках в древних потрепанных журналах, он и представить себе не мог, чтобы такая роскошь сохранилась хоть где-то после Катастрофы. Даже авторитеты с полными чемоданами вольфрама не могли себе такого позволить — их просто не поняли бы простые неприкасаемые, знавшие цену чистой воде. Здесь же было воды достаточно, чтобы год поить бригаду рабочих молибденовой шахты средних размеров.

От бассейна, впрочем, его внимание отвлек небольшой стол, плотно заставленный закусками. Здесь было лучшее, что могли предложить подземные фермы. Змей, конечно, подозревал, что в дальних секторах выращивают что-то, о чем не рассказывают простым смертным, но даже подумать не мог, что кому-то в Карфагене доступна вымершая, как считалось, клубника и вот эти крупные черные ягоды, название которых он даже не знал.

Его, правда, больше привлекло тонко нарезанное вяленое мясо — определенно, не крысятина. И воздушный, почти настоящий хлеб. Последовав молчаливому приглашению хозяйки этой «пещеры сокровищ», Змей так же молча и сосредоточенно съел некоторое количество здешних деликатесов и остановился, с трудом подавив стремление набить брюхо до отвала. Не хотелось заблевать с непривычки это красивое место или, чего доброго, помереть от заворота кишок. После возращения, считай, с «того света» это было бы глупо.

Девушка наблюдала за ним, устроившись в низком плетеном кресле. В руках у нее был изящный бокал, и она взглядом указала на него гостю.

«Понял, не дурак», — мелькнула в голове банальная фраза. Змей взял со стола бутылку, уже не думая, откуда она здесь — из старых ли запасов, еще со времен катастрофы, или где-то в аграрных секторах уже научились делать изысканные напитки для избранных. Он просто плеснул в бокал ей, себе. Присел рядом на край такого же плетеного кресла. Пригубил, ощущая себя неловко и странно. Непривычный вкус — коньяк ему нравился больше. Отпил еще, чтобы привести в порядок мысли. Девушка неожиданно осушила бокал залпом — и он сделал так же.

Произнес, чтобы не затягивалась неловкая пауза:

— Хорошее вино… Так что я здесь делаю?

Хозяйка не ответила. Отставив бокал на стеклянный столик, она легко поднялась и подошла к краю бассейна. Оглянулась на гостя — и сбросила свой тонкий халат. Змей невольно приподнял бровь — на большее не хватило онемевшего от забытой расслабленности лица.

На девушке не было ничего, кроме этого мягкого света, который словно ласкал и облизывал ее гладкую кожу. Красавица словно светилась в переливах бликов от поверхности воды. Странно поглядев на Змея, она коснулась рукой блестящего металлического поручня и скользнула в воду. Тихо погрузилась и так же беззвучно вынырнула у бортика.

— Чего ты сидишь? — чуть улыбнувшись, проговорила она. — Вода такая приятная. Иди сюда.

Бокал в руке Змея предательски треснул. Что было дальше, он помнил смутно. Одно не вызывало сомнения: финал этого долгого пути сторицей компенсировал все невзгоды.

Хозяйка бассейна и вправду оказалась не ангелом, хотя это уже философский вопрос и зависит от того, как смотреть. Змей смотрел положительно, потягивая хмельной напиток в плетеном кресле, которое уже успело стать привычным. Удивляло только, почему девушка поторопила его одеться побыстрее — куда спешить после того, что между ними было?

Ответ не заставил себя долго ждать.

Хозяйка куда-то исчезла, зато перед слегка осоловевшим взглядом посредника возникла полноватая фигура в строгом костюме, с трудом удерживавшим парой пуговиц норовившее вывалиться брюхо. Лицом вошедший напоминал придавленную жабу, нездоровый зеленоватый цвет кожи лишь подчеркивал довольно отталкивающий образ. При этом человек пытался изобразить приветливую улыбку, которая неуловимо напоминала выражение брезгливого отвращения, с которым он смотрел на сидевшего перед ним гостя. Своим дурацким видом незнакомец не вызывал добродушной насмешки — он словно излучал грозную волну власти.

Змей невольно поднялся с кресла. Вошедший сделал небрежный знак: «сиди!». И сам грузно опустился в кресло напротив.

— Я полагаю, вы и есть тот самый Видящий по прозвищу Змей? — брюзгливым, чуть утомленным голосом поинтересовался он.

— Думаю, что да, — отозвался посредник. — Так это вы…

— Да, это я вас искал. — Человек взял со столика чистый бокал, брезгливо поглядел в него и зачем-то протер края. Плеснул воды из графина. Достал из внутреннего кармана жестяную коробочку, открыл, высыпал на ладонь пару таблеток, закинул в рот и запил водой из стакана. Снова поглядел на Змея. — Вижу, у вас есть вопросы. Не трудитесь, я все объясню. Можете пока отдыхать, угощаться…

Угощаться уже не хотелось, но Змей машинально взял с блюда какую-то ягоду, закинул в рот, пожевал, не чувствуя вкуса, не отрывая при этом взгляда от нового собеседника. «Вот же, как в жизни бывает: то годами бьешься в закрытые двери, пытаясь привлечь к себе хоть чье-то внимание, то перед тобой выстраивается очередь стремящихся тебя куда-то затащить, накормить, рассказать и все такое прочее», — подумал посредник.

— Вы меня не знаете, — заговорил мужчина чуть надменно, не давая усомниться в его превосходстве над собеседником. — Достаточно того, что я занимаю высокий пост в Директории. Назовем меня условно — Заместитель. Или короче — Зам.

— Ваш человек сказал, что меня разыскивает частное лицо, — заметил Змей. — Уж не знаю, чей вы там заместитель, но…

— Он не солгал. — Зам поднял вверх толстый указательный палец, доверительно подался вперед. — Я имею возможности пользоваться ресурсами Директории, но сейчас говорю с вами именно как частное лицо. Поэтому и нанял стороннего человека для поисков. Вы понимаете, о чем я?

— Честно говоря, не очень.

— Мне бы не хотелось, чтобы наш разговор стал известен за пределами этих апартаментов. Впрочем, теперь это нам уже не грозит…

Последняя фраза не понравилась Змею, заставив его напрячься. Похоже, ласковый прием не предусматривал возможность выбраться отсюда на свободу, если не хуже. Однако он пока никак не выразил свои опасения.

— Мне известно о вас многое, — продолжал Зам, отдуваясь и расстегивая пуговицы пиджака. Освобожденный живот, наконец, расслабленно растекся по толстым бедрам, его обладатель удовлетворенно крякнул. — И главное — это то, что, вопреки запрету, вы побывали на поверхности…

— Хочу напомнить, что это была инициатива Директории, — заметил Змей. — Это вы меня вынудили.

— Во-первых, не я, а другое ведомство. Во-вторых, вы нарушили инструкции, убили наших военных…

— Я не убивал ваших военных. Они виноваты сами — попали в «дыхание смерти».

— Это не важно, — нетерпеливо оборвал его хозяин.

— А что тогда важно?

— То, что вы достигли подножия Запретной Горы. Будем называть вещи своими именами — вы побывали на склоне Эльбруса.

Змей ответил не сразу. Перед глазами снова всплыли бесконечные серые стены ледника, к глубине которого они, задыхаясь, двигались вверх, все выше и выше, и, казалось, не было конца этому кошмарному пути. Пока, наконец, не показалось небо… Нет, небо показалось не просто так — за него заплатил своей жизнью Полковник, взорвавший себя вместе с газовым конденсатом и целой толпой обезумевших от наркотических испарений людей.

И солнце. Ослепительное, фантастическое, невероятное на фоне глубокого, как морская бездна, синего неба. Он никогда не видел моря, но теперь представлял его именно таким, как это небо.

Это было совсем недавно, но казалось, с тех пор прошла вечность.

— Я побывал не на склоне, — проговорил Змей. — Я побывал на вершине. Во всяком случае, в седловине между вершинами.

Собеседник удовлетворенно крякнул:

— Значит, информация подтверждается. И теперь я бы хотел знать точно: там, наверху, можно жить? Дышать продолжительное время, не опасаясь заражения или смертельного обморожения?

— «Дыхание смерти», — кивнул Змей. — Такое бывает у подножия хребта. Там, наверху, все иначе. И да — там можно жить. Несмотря на разряженную атмосферу, холод и ветер. Можно спуститься по леднику — и дышать станет легче. Главное — сам факт того, что жизнь на поверхности снова возможна.

— Это я и хотел услышать, — медленно произнес Зам. Он выглядел взволнованным, нервно облизывал губы. — Это и хотел…

— Одного я не понимаю: зачем надо было тащить меня сюда силой? — Змей пожал плечами. — Я не собирался скрывать эту информацию. Я нарочно шел в центр, чтобы рассказать это всем, кого встречу. В Центральном секторе у меня есть знакомые, которые быстро бы донесли мои знания до всех и до каждого…

— Именно поэтому и понадобились услуги такого специалиста, как Мориц, — сказал Зам. — Мне не надо, чтобы сведения о вашем путешествии расползлись в толпе. И точно так же не надо, чтобы эту информацию получил кто-то из руководства.

— Я не понимаю…

— Скоро поймете.

— Все равно факт нашей экспедиции не скрыть, — насупился Змей. — В конце концов, вы же понимаете: я не один в ней участвовал.

— Разумеется, я учел это обстоятельство, — Зам кивнул. — Мориц уже занимается поиском ваших друзей.

— Зачем?

Змей похолодел, осознав, что происходит: «Этот гад хочет зачистить свидетелей. Значит, дело еще серьезнее, чем я представлял. И даже апеллировать не к кому, если этот хмырь скрывает встречу от собственного руководства. Странно, что он так рискует, оставшись наедине с незнакомым ему человеком. Видимо, уверен, что я не сверну ему шею на всякий случай. Или просто не понимает, с кем имеет дело».

— Я вижу, вы прикидываете, как меня прикончить? — Зам криво улыбнулся, с любопытством разглядывая Змея. — Это неразумно. Отсюда вы не выйдете живым — на выходе охрана, да и весь уровень контролируется. К тому же у меня есть хорошее предложение, так что советую все-таки дослушать меня до конца.

— Я слушаю, — сухо сказал Змей.

— Вот и замечательно. Итак, известные вам новые сведения о внешнем мире должны остаться между нами. Только вы и я. Ну и узкий круг тех, кому мы доверяем. Вы уже успели познакомиться с моей женой?

Змей, как в дурном сне, рассматривал эту сногсшибательную красотку, которая стояла теперь у спинки кресла жабоподобного Зама, обняв того за шею и целуя его в дряблую щеку. При виде этих театральных нежностей гостя чуть не стошнило. А когда он вспомнил, что они только что вытворяли с ней в бассейне, перед глазами поплыли темные пятна.

— Не успел, — деревянным голосом произнес Змей. Кашлянул в кулак. — Не совсем…

— Диана, — глядя ему в глаза, томно произнесла девушка.

«Вот, значит, как. Диана».

— Дорогая, ты знаешь, кто это? — поглаживая ее нежную руку, самодовольно произнес Зам.

— Кто? — не моргнув глазом, спросила девушка.

— Это Змей. Помнишь, я рассказывал о нем? Видящий.

— Не может быть, — вполне убедительно удивилась Диана. — Тот самый Видящий?

Она смотрела гостю прямо в глаза бесстыжим взглядом, от которого даже видавшему виды неприкасаемому стало не по себе. Змей отвел взгляд.

— Расскажите, как это — быть Видящим? — с естественным любопытством, без тени фальши спросила Диана. — Что вы видели такого, что сбылось в реальности? Это ведь вроде пророчества?

— Не совсем, — пробормотал посредник. — Здесь никакой мистики. Это что-то вроде последствий неудачного эксперимента…

— Дорогая, у нас еще будет время поговорить на отвлеченные темы, — негромко, но с нажимом сказал Зам. — А пока оставь нас наедине.

Девушка молча убрала руку с плеча мужа и ушла, сверкнув напоследок взглядом. Змей ощутил некоторое облегчение: черт его знает, что за нравы царили на элитных уровнях; вроде тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо, но как-то…

— Дело вот в чем, — немного помолчав, продолжил Зам. — Я владею некоторой информацией, которая не станет всеобщим достоянием, пока все не случится…

— Что именно? — проговорил Змей, ощутив, как сердце пропустило удар.

— Не вдаваясь в подробности — скоро в нашей уютной норке станет тесновато.

— В ней и так тесновато. К тому же не для всех эта «норка» настолько уютна, как для вас и вам подобных.

— Будет хуже, — сказал Зам. — В том числе и «нам подобным».

— Я уже в курсе про черную воду, беженцев, заговоры, подавление бунтов и все такое. И про планы загнать недовольных в стойло мне тоже известно. Полковник рассказывал, земля ему пухом…

— Тому, кого вы называете полковником, была известна лишь часть информации, — покачал головой Зам. — Масштабы проблемы иные… Впрочем, подробности сейчас ни к чему. Важно лишь то, что имеющий информацию получает преимущество.

— В чем?

— В спасении.

— Все настолько плохо?

— Да. Карфагену конец.

Хозяин помолчал, давая гостю время осознать услышанное.

— И чем тут могу помочь я? — спросил Змей, хотя уже понял, куда гнет этот тип. Он решил, что Зам малость сгущает краски.

Человек-жаба оживился, подался вперед. Видимо, он давно ждал этого вопроса, и у него был готов развернутый ответ:

— У меня есть план. Ты не подумай — я не трус, не какая-нибудь конченая сволочь, которая думает только о себе. Ты даже не представляешь, сколько сил я положил на благо Карфагена, скольким людям помог…

«Ну, конечно», — мрачно подумал Змей.

–… Но проблема в том, что всех не спасти. Понимаешь? Мой план годится лишь для спасения группы из нескольких человек…

–… с вами во главе, — вставил Змей.

Сам же недоуменно подумал: «Спасение? От чего?»

— Разумеется! — обиженно фыркнул Зам. — А кого я должен спасать, кроме себя и близкого мне человека?

— Это вы сейчас про жену? — уточнил Змей.

— Да, про Диану. План такой: группа доставит на поверхность все необходимое для выживания. Что именно — тут потребуется твоя консультация — тебе ведь так или иначе идти с нами… Ничего, что я на «ты»? Между нами должны быть доверительные отношения.

— А куда вы собрались? — с любопытством разглядывая Зама, поинтересовался Змей.

— Как куда? — Хозяин изумленно вытаращился на посредника. — Туда, на вершину! Где чистый воздух, где можно жить. Хотя бы какое-то время. Ведь это путешествие не выдумка, я надеюсь? Если так — нам всем крышка.

Змей едва не рассмеялся в лицо этому богатому фантазеру. Но сдержался, подумав, что определенный резон в таком подходе имеется. «Если этот тип не преувеличивает степень угрозы, нависшей над подземным убежищем, то единственное место, где можно выжить, — там, ближе к вершине. Да, там тяжело дышать, там нет ничего живого. Но при хорошей организации, при достаточных запасах, с подготовленной и вооруженной группой выжить можно и там. А возможности у Зама, похоже, имеются. Есть, конечно, еще и Хрустальный город. Но там враги».

Зам напряженно смотрел на Змея, и, заметив его колебания, оживился:

— Послушай, всю организацию я беру на себя! Еда, топливо, оружие, амуниция, одежда — все, что потребуется, по твоему списку. Приборы, какие нужны для ориентации, связь. От тебя требуется только одно: провести нас из пункта «А» в пункт «Б»

— Это все, конечно, здорово, — медленно проговорил Змей. — Но меня интересует другое. Мои друзья.

— А что — друзья? — насупился Зам. — Я предлагаю тебе жизнь, будущее…

— Мне показалось, вы в свое будущее хотите взять того, кто вам дорог. У меня тоже есть такие люди. Если им будет грозить опасность, я даже разговаривать дальше не буду.

— Хорошо, мы что-нибудь придумаем.

— А я уже придумал. Они пойдут с нами. Конечно, если я соглашусь на ваши условия.

Хозяин заерзал в кресле. На его лице сменяли друг друга противоречивые чувства. Понять этого борова было легко: одно дело контролировать единственного проводника, пусть даже с очень сомнительной репутацией. Совсем другое — иметь дело с целой группой, контролировать которую не в пример сложнее. Не то чтобы Змей действительно принял всерьез этот безумный план. Но…

Он просто тянул время.

— А не много на себя берешь? — насупившись, поинтересовался Зам. — Не то у тебя положение, чтобы ставить условия.

— А по мне — так вполне себе то самое, — криво улыбнулся гость. — Не я за вами по Карфагену бегал, а ваш человечек — за мной. Мне вы на хрен не сдались, а вот вам без меня туго придется.

Поймав взгляд наливающихся кровью глаз, посредник решил сбавить градус, неуверенно заерзав на своем месте и повесив на лицо виноватое выражение. Пробормотал:

— Мне бы отойти ненадолго. Чего-то живот прихватило от всего этого. Где тут у вас…

Он сделал неопределенный жест в воздухе.

Зам хихикнул, указал:

— Туалет там. Да ты не дрейфь, я понимаю твои сомнения. Поверь, я все продумал. Время подготовиться у нас еще есть. Правда, не очень много…

Толстяк говорил еще что-то, но Змей уже не слушал. Никакой живот у него, разумеется, не прихватывало, дристать от страха — не его тема. Надо было бросить кость этому павлину, чтобы он мог полюбоваться собой на фоне слабого противника — классический способ запудрить мозги и подготовить выгодную для себя ситуацию.

Но думал он о другом. Точнее — о других.

О сестренке, своей маленькой Ксю. О ней должен был позаботиться Игнат, но теперь он сам нуждался в защите.

Об Игнате, которому предстояло вернуться в свое подразделение. Наверняка ему будет непросто доказать, что он не предатель интересов Директории, что он не нарушал присягу.

О Тане.

«Черт… Какой же я скот — совсем забыл о ней, плескаясь в бассейне с незнакомой красоткой». Хоть между ним и темнокожей танцовщицей не было никаких обязательств, но, похоже, возникло что-то большее, чем просто слова. И теперь Змею было невыносимо стыдно — что-то новенькое в жизни неприкасаемого, привыкшего к связям «на раз», не считающего нужным даже спрашивать имя партнерши. Тана возникла перед глазами, как возникали прежде его пророческие «видения». Она смотрела на него даже не с укором — с такой свойственной ей полуусмешкой, эдакой улыбкой Сфинкса.

«Нельзя дать этому гаду реализовать свой безумный план, — решил посредник. — Нужно выведать, в чем суть надвигающейся на Карфаген беды, — и донести информацию до всех его обитателей. Но как это сделать? Надо подумать».

— Я сейчас, — болезненно скривившись, пробормотал Змей.

Вылез из своего кресла и театрально засеменил, куда показал Зам. Быстро нашел туалет, скользнул внутрь. Как и все здесь, туалет напоминал дворец в миниатюре. Сверкающий кафель, душевая в углу, зеркала… «Зеркала, черт возьми! — обалдел Змей. — Чтобы всех эти уродов из Директории подземные черти побрали…»

Он сунул голову под кран с холодной водой, постоял так немного, отключив мозг. Глупо было бы рассчитывать на гениальную идею. Его загнали в угол, и, видимо, настал момент сыграть в поддавки.

Чьи-то пальцы коснулись его спины, и он едва не разбил себе голову о кран от неожиданности. Подняв взгляд, сквозь стекающие со лба струйки воды увидел в зеркале знакомую фигуру.

— Диана? Что ты здесь…

— Тс-с… — Она прикрыла ему рот ладонью. Прижалась к нему всем своим гибким телом, обвила свободной рукой. Убрав пальцы от его рта, впилась в него горячими пухлыми губами. Несколько секунд гость не мог сопротивляться, будто парализованный змеиным ядом. Затем все-таки нашел в себе силы избавиться от сладких, но слишком назойливых объятий.

— Ты что? — простонала Диана. — Не бойся, он не увидит.

— Ты не сказала, что замужем, — хрипло проговорил Змей.

— А тебя это когда-то останавливало?

— Не в этом дело… — посредник запнулся.

— Я знаю, в чем дело, — улыбнулась девушка — на этот раз натянуто и криво. — Дело в той черной шлюхе из стрип-куба? Не делай удивленное лицо — я все знаю. И готова забыть о ней. Только будь хорошим мальчиком…

Она снова прильнула к нему, но на этот раз Змей ловко выскользнул и быстро направился к двери, пробормотав:

— Извини…

— Ты пожалеешь об этом! — крикнула вслед Диана. — Слышишь меня?!

Он вернулся к бассейну еще быстрее, чем убегал. В голове тупо звенела мысль: эта семейка угробит его еще до того, как он даст ответ на предложение Зама, которое больше смахивало на ультиматум.

И почему-то вместо этой злой красавицы перед глазами возникла гибкая фигура темнокожей девушки, исполнявшей танец за стеклом стеклянного куба, каких немало было в бескрайних торговых рядах Месива. Такой он впервые увидел Тану, и вытеснить ее из его памяти не смогли бы самые роскошные женщины, оставшиеся на этой изуродованной ядерным огнем планете.

Посредник рухнул в кресло перед Замом, плеснул себе, не спрашивая, в стакан из бутылки чего-то крепкого. Выпил залпом под внимательным взглядом толстяка. Уставился в глубину стакана, будто там мог найти решение этой запутанной ситуации.

— Ну, что решил? — нетерпеливо спросил Зам.

Змей медленно взял из вазы виноградину или что-то в этом роде — он давно забыл, как выглядят фрукты. Бросил в рот, стал жевать, не чувствуя вкуса. Тянуть время становилось все сложнее.

— Я еще не решил, — проговорил он. — Тут надо вот еще что обдумать…

Он замолчал, наблюдая, как к креслу Зама возвращается Диана.

— Обдумать можно и даже нужно, — благосклонно кивнул боров. — Только решать надо быстро. Тут вот еще какая проблема…

Змей так и не узнал, какая проблема беспокоила этого могущественного человека. Батарею бутылок среди роскошных закусок на столике обильно обрызгало кровью вперемешку с мозгами. Только после этого до сознания обалдевшего посредника долетел звук выстрела.

Голова Зама с зияющей кровавой дырой вместо глаза запрокинулась назад — туда, где с пистолетом в руке стояла Диана.

— Давно мечтала сделать это, — глухо сказала она.

Это зрелище дорогого стоило. Сверкающее хромом, с тонкой инкрустацией штучное оружие в карающей руке безжалостной языческой богини. И принесенная в ее честь жертва.

Ледяная красота смерти.

Полгода назад Змей бы вскочил, выхватил из рук девушки пистолет, стал бы лихорадочно соображать, что делать, куда бежать. Он был человеком действия и всегда знал, как поступить, чтобы минимизировать проблемы. Но с тех пор произошло слишком много всего в его жизни, и на дымящуюся дыру в чужой голове он смотрел с отрешенным видом. Даже сердце не стало биться чаще. Хотя нельзя было сказать, что произошедшее его совсем не удивило.

— Ты… Убила своего мужа, — тупо сказал он.

— Нет, — пронзительно глядя ему в глаза, прошипела красавица, — это ты убил его.

— Что ты несешь?!

— Ты влез к нам в дом, и муж встал на мою защиту. А ты его предательски грохнул в затылок. Если ты думаешь, что блюстители поверят тебе, а не мне — то ты ошибаешься.

— Ты спятила… Зачем ты это сделала?

— Теперь у тебя нет выбора, — жестко, но с пробивающейся в голосе дрожью продолжала девушка. — Или ты будешь со мной, или тебя затравят, как собаку.

— Да меня теперь затравят в любом случае. Идиотка чертова…

— Я спасу тебя! Я знаю все планы мужа, я сама занималась организацией. Мы уйдем вместе в твой светлый снежный мир…

Теперь в ее голосе появилась странная мечтательность, что в совокупности с трупом Зама и пистолетом в руке создавали дикое, сюрреалистическое впечатление.

— Я в курсе всех его дел, я лично собирала группу для экспедиции — мой муж должен был быть вне подозрений. Все уже подготовлено — не хватало только тебя. С тобой я готова пойти хоть на край света, как это ни пошло звучит. Веришь мне?

«Ни на йоту, шлюха», — мелькнула в голове посредника резкая мысль, от которой ему даже стало неприятно. Потому вслух сказал просто:

— Точно — сумасшедшая…

— Я была бы сумасшедшей, если бы согласилась отправиться в неизвестность с этим ублюдком. Он всегда был ничтожеством и даже не понимал этого. Думал, что его власть что-то значит там, за пределами Карфагена. Даже я, избалованная баба, понимаю, что любой мальчишка, умудрившийся выжить наверху, ценнее этого самовлюбленного борова.

— А со мной туда, значит, можно?

— Ты совсем другой.

— Да что ты про меня вообще знаешь?! Дура оранжерейная…

— Я видела тебя там, на двенадцатом уровне, когда ты произносил свои речи…

— Ты была на средних уровнях? Что ты там делала?

Диана растерянно моргнула, словно не зная, что сказать. С трудом произнесла:

— Я была у гадалки. У ясновидящей. Она предрекла мне тебя…

Перед глазами у Змея потемнело от ощущения нереальности происходящего. Трудно было поверить, что существуют еще такие вот оторванные от реальности дуры. Хуже всего было то, что эта дура — не такая уж дура. Бывает так: вроде и человек неглупый, а как ляпнет что-то, понимаешь — идиот.

— Твою мать… — процедил Змей. — Скажи, на элитных уровнях все такие?

— Какие?

— На голову больные! Теперь я понимаю, почему Карфаген катится в ад. Слышала такое: рыба гниет с головы?

Она смотрела на него спокойно, будто дурак в этой ситуации — он сам. Она просто давала ему выговориться — знала мужчин как облупленных: мужик поорет, поругается — и сделает так, как ей надо. Потому что она-то как раз все решила и его жалкий лепет просто списывала на стресс.

Когда он замолчал и уставился на девушку в ожидании ответа, она просто спросила:

— Поможешь спрятать тело?

Труп бросили в огромной морозильной камере, среди впечатляющих запасов замороженных продуктов. Змей мрачно отметил про себя: если бы голодные люди из дальних шахт увидели все это, обитателей элитных уровней порвали бы на куски. Последние, видимо, прекрасно понимали ситуацию, оттого и отделили себя от простых смертных мощными пластами горной породы, железными перемычками и сворой злобных, до зубов вооруженных псов — блюстителей.

— Его будут искать, — сплевывая, сказал Змей. — Не думала об этом?

Он брезгливо стирал кровь с рукава кожаной куртки, не понимая, зачем помогает этой безумной женщине. Наверное, где-то в глубине души чувствовал вину за то, что дал ей повод надеяться на взаимность.

— Формально он сейчас инспектирует дальние штольни, — сказала Диана. — Пока его хватятся, мы уже будем далеко отсюда.

— Ты, кажется, не поняла, — раздраженно проговорил Змей. — Нет никаких «мы». Есть ты и я. И теперь каждый будет решать свои проблемы самостоятельно. Не надо меня провожать — я найду выход.

Он неторопливо отправился по длинному коридору мимо подсобного помещения, где располагались кладовые и морозильные камеры. Апартаменты покойного Зама поражали размахом. Посредник примерно представлял себе, где находится выход, но еще не знал, как будет проходить через посты и кордоны. Главное — он хотел побыстрее сбежать от этой скучающей нимфоманки.

— Стой! — крикнула она. — Ты не можешь уйти вот так просто!

— Еще как могу, — не оборачиваясь, сказал он.

— Ты пожалеешь!

— Возможно.

— Я… Я… — она задохнулась от бешенства. — Я тебя уничтожу…

— Не стоит. Просто забудь меня.

Змей услышал за спиной характерный щелчок. Обернувшись, увидел во вскинутой руке девушки направленный на него дрожащий ствол пистолета. Сунул руку в карман и продемонстрировал ей ладонь со сверкающими полированными патронами.

— Как полагаешь, я стал бы надеяться на твою сдержанность после того, что видел? — усмехнулся он. — Наверное, ты привыкла заметать неудачи под ковер и начинать заново, а мне неохота быть неудавшейся страницей, которую порвут на кусочки.

— Я все равно достану тебя! — почти прорычала Диана. Она даже в лице изменилась, ее черты обострились, придав на секунду ей почти демонический вид. — Ты меня умолять станешь — но будет поздно!

Ему стало не по себе. «Похоже, я оскорбил не ту женщину. И она меня действительно не простит. С другой стороны — какие у меня варианты? Подкаблучником я отродясь не был и начинать не собираюсь».

Он молча развернулся и пошел дальше.

— Ты еще пожалеешь! — в интонациях девицы появилась мольба. Голос ее потерял пугающую металлическую жесткость. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Прости, ну пожалуйста…

Змей слышал за своей спиной ее рыдания и понимал: властная красавица не забудет, что он стал свидетелем ее унижения и слабости. Но все это будет потом. Сейчас главным для него было выбраться из этого комфортабельного сумасшедшего дома.