Скрежет ручки в залитой вином комнате

Владислав Ветров, 2019

Незамысловатые будни молодого писателя могут обернуться совершенно неожиданным поворотом с приходом в его жизнь необычных сил, обречённых помогать ему, а быть может, и навредить. Содержит нецензурную брань.

Успешные парни не смотрят на скидки в магазинах

Проснувшись посреди ночи, я резко понял, чего не хватает моим книгам — моей работы над ними, так что быстренько поднялся с дивана с ещё не просохшим до конца сознанием и сел за свой пыльный стол с раздолбанным кое-как работающим компьютером на нём. Аппетит приходит во время еды, но с книгами это так не работает: если надолго забросить всё это дело, то и желание творить хоть что-то пропадает в миг, и приходится бороться с самим собой, чтобы выжать из себя хотя бы пару букв, после чего ты бросаешься на всё тот же вонючий диван, чтобы придаться любимому занятию всех людей на свете, о котором я уже писал ранее. Так что выхода у меня не было, и я начал нажимать на эти чёртовы клавиши, чтобы довести историю того хорошего парня хотя бы не до конца, но приблизить её как можно сильнее к финальной точке и моей любимой фразе «Конец!». Обожаю это чувство, когда дописанная книга уже находится у тебя. Столько возни, и кажется: «Господи, да как же я уже устал от всех этих строк». Появляется странное ощущение, что твоя книга — дерьмо собачье, поэтому и перечитывать её совсем не хочется, отсюда следует единственно верное решение в данной ситуации: просто забросить этот осколок твоей души на растерзание в интернет, где тебе с удовольствием покажут «литературные критики» (что ни бельмеса в этом ремесле), что душа твоя та ещё поганьщина, а долгие часы твоей работы никому нахер не упёрлись. Это даже не попытка давить на жалость, скорее способ показать, что можно вложить во что-то много времени, но если у тебя недостаточно набита рука — а ещё лучше голова — то и какого-то бешеного успеха ожидать совершенно не стоит. Но самый парадоксальный момент во всём этом занятии (я имею в виду писанину) заключается в том, что если твоё произведение даже чем-то и примечательно, то, скорее всего, его ждёт та же самая участь, и пёс его знает, как работает вся эта система. Вернее, я знаю (я не пёс, скорее, серая мышь): сначала ты делаешь себе имя (случайно или нет), а потом тебя преследует успех до определённого периода времени. Но как писал всё тот же Шопенгауэр, чем быстрее к тебе приходит успех, тем быстрее он исчезнет — как в наше время: что ни подросток, то репер — поэтому я трудился, что было сил, набивая всё новые листы полезного или бесполезного (кто как решит) текста со стойкими мыслями, что исхода у меня всего два: либо я стану чертовски хорош и добьюсь признания, либо я распечатаю все мои труды и у меня будет очень большой запас (пусть и не нужного мне качества) туалетной бумаги на всю жизнь.

Закончил со всем я где-то под пять часов утра, но точно я не помню, ибо проснулся в девять в луже своей собственной слюны, а ко мне в дверь кто-то стучался. Я не думал, что затопил соседей, так что украдкой, медленно подошёл к глазку, будто бы моя жизнь кому-то была интересна настолько, что могла даже быть в опасности. Когда я увидел там своего соседа по лестничному проёму Жору, то решил не открывать дверь, однако этот говнюк всё равно продолжал стучаться, словно знал, что я дома. Я точно так же на носочках ушёл в сторону комнаты и дожидался, пока этот козёл уйдёт, но он стучал и стучал. Будь я одним из своих соседей, то вышел бы и спустил с лестницы, что, кстати говоря, я и намерился сделать через пару минут такого издевательства над моей тяжёлой головой утром в воскресенье. Я пошёл к двери с тяжёлым топотом, и Жора прекратил стучать, вероятно, чувствуя мой настрой.

— А, Серёга, ты дома? — с наигранным удивлением и своей дурацкой улыбкой он произнёс мне через едва открытую дверь.

— Чего хотел? — грубо буркнул я сквозь свои маленькие китайские щёлочки, под которыми глаза рыдали от падающего в них света.

— Да я же переезжаю, вот, зашёл попрощаться, — угрюмо и с долей сочувствия самому себе тихо сказал Жора.

— А, ну давай, — я стал закрывать дверь, но он остановил меня, как и всегда до этого.

— Давай, может, это, присядем на дорожку? — сказал он, держа пару бутылок пива и бутылку вина в руках.

— У тебя есть, на что присесть, я гляжу, — продолжил я, но сбавил напор. — Я только вчера знатно врезал, так что сегодня найди себе другого собутыльника.

— Нет, я хочу с тобой посидеть, — Жора настаивал, и я, не выдержав, открыл ему дверь. Тот с радостной ухмылкой победителя завалился в квартиру, после чего, не разуваясь, сразу ринулся на мою кухню, где стал открывать пиво (для себя, естественно).

Жора был странный человек в том плане, что как бы грубо я с ним ни обходился, он всё равно был почему-то твёрдо уверен, что мы с ним лучшие друзья. Ему было около двадцати восьми лет, сам невысокого роста, коренастый и пухлый, с короткими то ли светлыми, то ли тёмно-русыми волосами (мне было трудно определить этот цвет, я просто знал, что он противен мне (Жора или цвет?)). У него была жена, от которой он периодически бегал ко мне пить алкогольные напитки, за что потом знатно получал по голове, прикрываясь тем фактом, что пил он со своим лучшим другом и соседом. Мне было слегка жаль его, но это длилось ровно до тех пор, пока он не напивался и не открывал рот. Жора много читал, но, как я уже говорил, он был из тех персон, которым чтение не особо-то и помогало собрать свои мозги в кучу. Зато он считал себя очень образованным и начитанным человеком, дела которого шли в гору — вон, даже смог купить себе квартиру внутри МКАДа — поэтому считал своей святой обязанностью сидеть и пердеть мне в уши о том, какой же он классный, наставлять меня на моём жизненном пути к успеху, а также высказывать свои мысли насчёт литературы и книг только на тех основаниях, что просто много, но без толку, читал. Как-то раз я проболтался о том, что пишу, и теперь Жора в каждой беседе вспоминал этот мой недостаток, при этом находя в себе силы даже подавать какие-то советы. Как же здорово слышать нотации и поучения в каком-либо деле от тех, кто с делом этим никоим образом не связан. Меня всегда это раздражало, и я вспоминал золотой вопрос «Почему нельзя трахаться на Красной площади?».

— Ну, как твои успехи? — после первой выпитой враз бутылки пива, с гордо поднятым носом-картошкой заявил мне Жора.

— Работа, дом, суходрочка — всё как всегда.

— Ха-ха, так у тебя ничего не получится, Серёга, — он закурил, сделав страшно деловую морду при первой крепкой затяжке. — Нужен план действий, стратегия!

— Ага… — ну вот и началось снова.

— Да, тебе нужна цель, а чтобы её добиться, нужно расписать все свои действия по шагам! Вот я, видишь, добился того, что взял хату. Сам! Без чьей-либо помощи, — тут я понимал, что этот поганец пиздел мне, на чём свет стоит, ведь он взял ипотеку и насобирал денег в долг у своих знакомых и родственников, дабы побыстрее разобраться с банком. Кретин. Сам же показатель того, что человек что-то покупает, для меня не казался успехом, к которому стоило бы стремиться. А если он при этом ещё и начинает хвастаться своей покупкой, то это уже совсем переходило все границы, и меня начинало тошнить. Он выпил ещё одну бутылку, затянул сигарету и потушил её в раковине, после чего достал жвачку и всё последующее время ужасным, мерзким образом чавкал ею. — Поэтому могу посоветовать тебе свою систему, с которой ты можешь добиться хоть чего-то в жизни, и, может даже, наконец-то уже заведёшь себе жену.

— Спасибо, — сказал я, но продолжать не стал, зная, как этот павлин начнёт извиваться со своими советами вокруг меня, доказывая (непонятно, кому: мне или себе) тот факт (и факт ли), что его жизнь совсем не напрасна, если я начну спорить.

— Например, ты же пишешь, — о Господи, нет, только не снова это. — Кстати, я так и не видел до сих пор ни одной твоей книги…

— Бог отвёл.

— Ха, вот видишь! Ты слишком не уверен в своих силах, Серёга, а жизнь любит тех, кто обращается с ней дерзко и берёт от неё столько, сколько сможет унести, — ох уж эта типично русская черта: схватить, сколько влезет, а потом разбираться, что с этим делать. — Вот ты дай мне взглянуть на свои книги. Я же, как-никак, разбираюсь в литературе. Я за этот год двадцать книжек прочитал.

— Дежавю, — пробормотал я.

— Чего?

— Ничего, мне не очень хорошо. Быть может, из-за твоих советов, сблевать просто готов.

— Ой, да чего ты опять начинаешь? Давай, пойдём, я гляну на твои творения! — он встал и стремительно бросился из кухни в комнату, да так быстро, что я не успел преградить собою дверной проём. — Фу, ну и грязно же тут у тебя, — завопил он, наступив носком своей обуви в винное пятно на линолеуме, к которому немного прилип. — Так, что тут у тебя…

— А ну быстро отошёл от компьютера, если жизнь дорога! Я не шучу, Жора, блять! — я рявкнул так, что, мне показалось, аж стены задрожали. Насчёт стен я не был уверен, но Жора вздрогнул будь здоров. Воспользовавшись моментом, я захлопнул ноутбук.

— Ты чего так реагируешь? Это же просто книги, — с недопониманием возразил он.

— Это мои книги, и я буду решать, кому их не показывать.

— Ты имел в виду, показывать?

— Тебе пора, Жора. Давай, у тебя переезд ещё!

— А, да ла-а-а-адно, — протянул он в пьяной улыбке. Теперь от этого хрена было не так просто отвязаться. — Успею. Мне нужно тебе помочь, чай, долго ещё не увидимся.

— Я надеюсь, мы никогда больше не увидимся — промелькнуло в мыслях у меня.

— Так вот, — Жора смотрел по сторонам, — а! Что за тетрадка интересная такая? Кожаная обложка. Я хочу её себе.

— Если ты поклянёшься сразу же свалить отсюда, то забирай её и катись, — грубо ответил я.

— Не, нафиг она мне нужна? — так и знал, что этот хер просто тянет время. — Лучше давай вот что. Сделаем тебе план на жизнь!

— Моя жизнь меня более чем устраивает.

— Да не гони ты, Серёга! Всё должно быть нормально, как у людей!

— Как у тебя?

— В том числе.

— Я отказываюсь.

— Ну хватит, всё. Давай, — он схватил тетрадь, открыл её, положил на стол первой страницей и взял в руки ручку со стола, которая была ещё в моей слюней, — что за дрянь?! Ладно, садись.

— Что тебе нужно, Жора?! — я начинал заводиться.

— Быстро, быстро! Садись.

— Я не собираюсь садиться, пока ты не скажешь, чего тебе от меня нужно! — кричал я.

— Я лишь хочу, чтобы ты написал свой план на будущее. Обозначь свою цель, а затем распиши её!

— Жора, не беси меня!

— Клянусь, я уйду, как только ты напишешь свою цель номер один в жизни! — этот проныра знал, как заставить людей действовать в нужном ему ключе, знал, на что давить. Я сел, и он дал мне в руки ручку. — Так, пиши давай.

— Что писать? Я напишу всё, что угодно, лишь бы ты скорее ушёл из моего дома и никогда больше сюда не возвращался.

— Пиши свою цель номер один в жизни! — воодушевлённо крикнул он. Я задумался на пару мгновений, но не больше — настолько сильно я хотел, чтобы этот неприятный персонаж покинул мою квартиру и мою жизнь, так что торопил себя.

Я нацарапал на первой странице большими и кривыми (как я это умею, не все писатели имеют красивый почерк, уверяю) буквами: «Я хочу стать самым популярным писателем в мире!». После этого я показал надпись Жоре, он, кажется, был в восторге.

— Я написал, теперь уходи!

— Последний штрих…

— Жора, ты обещал!

— Да, да, сейчас, только один момент! — он схватил тетрадь, небрежно вырвал из неё лист, достал жвачку изо рта, приклеил её к стене, а сверху припечатал листом бумаги с моим желанием номер один. — Вот! Теперь всё готово! Теперь ты будешь идти к поставленной цели уверенно, а когда добьёшься успеха, то и меня вспомнить не забудь!

— Жора, убирайся, прошу тебя, — я уже гневался, руки начали трястись.

— Да, да, всё, ухожу, — он двинулся к выходу, где повернулся ко мне и протянул руку. — Ну, давай, Серёга, прощай. Увидимся или нет — жизнь покажет, а ты теперь добьёшься успеха, вот увидишь!

Я пожал ему руку, а он накинулся с крепкими объятиями и, как мне показалось, даже пустил скупую мужскую слезу, и на этом моменте выбежал из квартиры, чтобы не предстать передо мной в самом разгаре своих эмоций. Я наконец-то закрыл дверь. Проходя по коридору, я заметил закрытую бутылку вина на столе, и подумал, что хоть какая-то польза от его появления осталась. Мне нужно было забыться после появления этого кретина (не знаю, почему я так решил), так что я быстрёхонько откупорил бутылку, выпил в два захода и вернулся в комнату к своему ноутбуку, открыв который не нашёл в себе сил писать. Подошло стойкое ощущение, что Жора сбил мне всю мою карму, и все мои навыки улетучились в один момент. Я пялился на этот листок с «моей целью номер один», и через какое-то время меня охватила непонятная злость, словно этот лист и сделал всю кашу в моей голове, из-за которой подоспела писательская импотенция. В резком порыве гнева я сорвал его со стены, взял жвачку и пошёл в сортир, попутно захватив из комнаты зажигалку. Там я поджёг этот листок, бросил жвачку в пучину сточных вод, и подготовил пепел от «моей цели номер один» к тому же полёту. Когда весь кусок бумаги сгорел дотла, я смыл воду в унитазе, и с Жорой в моей жизни было покончено окончательно. Хотя нет, оставалось выкинуть бутылки, но я решил сделать это чуть позже, а на этот раз недосып и алкоголь выключили меня через одно мгновение.