Когда наступит вчера

Владимир Свержин, 2005

Новое дело «сыщика для феи»! Судьба – в образе очаровательной феи из Волшебной Службы Охраны – настигла Виктора и его «доктора Ватсона» Вадима вновь. В мирной «младшей сестре Великой Груси» Субурбании произошло такое, чему и названия-то нет: в единую ночь исчезли король Барсиад и весь его двор! Мздоимцы среднего и низшего уровня в шоке. Субурбанцы в панике… А на вакантный престол уже претендуют ставленник мздоимцев Злой Бодун Ратников и ставленник Великой Груси – Вадим!.. И победить должен Вадим – уж слишком важна Субурбания для «старшей сестры»!

Глава 3

Сказ о деле в шляпе

Если бы в клюве расшалившегося грифона оказался не колпак, а самая что ни есть настоящая корона Субурбании, думаю, и это бы не вызвало на лицах лесных аборигенов удивления и замешательства большего, чем довелось наблюдать не менее ошарашенной следственной группе. Конечно, впечатления к делу не подошьешь. Видали мы спецов, так натурально изображавших невиновность и непричастность, что поневоле хотелось сменить листовки с их фотографиями на стенде «Федеральный розыск» на плакаты «Голосуйте за…».

— Ну-у-у?! — с затаенной угрозой в голосе протянул я, не слишком, впрочем, представляя, кому и чем я, собственно говоря, угрожаю. — И откуда взялся этот головной убор?

— И то верно, право слово! — Дед Пихто запустил пятерню в седые патлы. — Не вырос же он тут?

— Не надо темнить, уважаемый кудесник! — все так же с нажимом продолжал я, с грустью сознавая, что подобные действия на оперативном сленге называются «тянуть пустышку».

Но у нас в руках был непреложный факт. На следующий день после таинственного исчезновения из столицы властительного государя со всей его чиновной камарильей, посреди чащобной глухомани обнаруживается предмет, так сказать, личного, почти интимного монаршего обихода. Причем, вероятнее всего, в момент исчезновения как раз прикрывавший от ночной прохлады голову божьего помазанника. А это след, причем след отчетливый и свежий. Хорошо бы сделать по этому следу хоть несколько шагов!

— Почтеннейший гражданин Пихто Нашбабецос, вы можете сказать, что это за предмет?

— Ночной колпак, — бойко отрапортовал лесной житель, осматривая находку. — По клейму видать — государев.

— Ве-ерно, — вкрадчиво продолжил я. — Монограмма короля Барсиада II. И что, позвольте узнать, такая вещь делает в ваших, если можно так выразиться, угодьях?

— Ну так, видать по всему, валялась где-то, — пожал плечами вещун. — А откуда взялся, кто ж его знает? Мы люди тутошние, это каждый скажет. В чужие места не ездим, землетопством не промышляем, а уж чтоб вещь чужу скрасть, так это и вовсе ни-ни! За такие-то лихоимства и вышнего дара лишиться можно! Да и к чему в наших местах такая непутяща одежа?

— Пожалуй, что вам он действительно ни к чему, — согласился я. — Но ведь колпак-то ночью у короля на голове был!

— И чего? — искренне удивился кудесник.

— Деда! — вмешалась в нашу речь Оринка. — Гость наш исподволь толкует, что мы его величеству головенку оттяпали.

— Да ну, зипун тебе под язык! — ошеломленно замахал руками почтенный старец. — На что мне его голова?! Да и то сказать, не глухарь какой, король все ж таки. За такого лишь возьмись — хлопот не оберешься! Выдуло, должно быть, тот колпак из окошка. Да так перекатом сюда и докатило. А здесь на ветку или корягу замотало. Тут-то ваш зверек ее и сыскал.

Проглот, словно чувствуя, что речь пошла о нем, радостно защелкал клювом и поднял хвост трубой, заставляя кисточку на нем развеваться точь-в-точь как на казачьем бунчуке.

— Если бы колпак катило по земле, — с мягкой, очень мягкой улыбкой начал я, — он был бы грязным, буквально черным. А он чистенький, как будто только что выстиран. Как вы это объясните?

— Ну дык… стало быть, его по воздуху несло! — нашел приемлемый ответ кудесник.

— Старый, в натуре, че ты буровишь? — взорвался не выдержавший долгой паузы Вадим. — От Елдина сюда в лесную чащу по воздуху?!

— Не крали мы колпака! — подхватывая тон подурядника, гневно выпалил дед Пихто, ударяя посохом оземь.

— Ты по кривой-то не съезжай! — не унимался мой горластый помощник. — На фу-фу вылезти хочешь, по мелочи уйти?! По краже личного имущества соскочить?! Ты нам конкретно, без базара, колись, старый, куда монарха подевал?

— Вадюня! — Я попытался осадить не на шутку разошедшегося витязя.

— А че? Я ж как лучше! — оглянулся на меня младший Ратников. — Че он нас в натуре за лохов держит!

— Умерь пыл! — негромко потребовал я.

— Не, ну прикинь…

— Это что ж, господа хорошие, гости дорогие, — настороженно, с явным сомнением в голосе, словно боясь поверить услышанному, проговорил дед Пихто, — выходит, что у нас не токмо колпак из государева терема похитили, а и самого надежу Барсиада?

— А ты че, этого не знал? — хмуро огрызнулся Вадюня, должно быть, недовольный моим либерализмом по отношению к главному подозреваемому. — Ты ж чисто тулил, шо имеешь прямую связь с самыми верхами! Что ж тебе вчера в утренних новостях весточку не скинули, мол, пропал центровой и вся его королевская кодла вместе с ним?!

— Стало быть, пропа-али, — покачал головой знаток вечных истин, теряя интерес к резкостям разбушевавшегося подурядника. — Вот ведь диво-то! Диво-то небывалое! Кому ж такое-то надобно?! Кто удумал да осмелился?

Мыслил партизанистый дедуган, прямо скажем, весьма быстро. Но, судя по тону, сам факт похищения занимал его куда больше, чем несчастная судьба венценосной пропажи. Что же касается королевской свиты, то ее исчезновение, кажется, вовсе не вызвало эмоций у божественного широковещателя.

Я только усмехнулся:

— Мы б и сами хотели об этом знать побольше.

— А вы, стало быть, на лиходеев тех, что государя похитили, ловитву1 ведете?

— Можно сказать и так. — Я нехотя кивнул. — Если только его величество Барсиад II, вкупе с радниками и урядниками не исчезли сами собой, например, из-за неосторожного обращения с магическими предметами.

— Это навряд, — усомнился Вдохновенный Кудесник. — Кто б ему…

Речь старца была прервана появлением задержавшейся в чащобе феи.

— Ну что, уже собрались, добры молодцы, в дальний путь? — улыбаясь, довольно беззаботно поинтересовалась она.

Я молча показал ей усыпанный жемчугами церемониальный колпак.

— Во блин, сквозняком надуло! — прокомментировал находку новоявленный наследник престола.

— Вот так-так! — Сотрудница Волшебной Службы Охраны буквально выхватила залетный убор из моих рук, точно намереваясь обнаружить в нем пропавшего государя. Но, вопреки ожиданию нашей чародейственной подруги, грозный монарх не таился в складках охотничьего трофея. Только добычливый грифончик с радостным урчанием прыгал у ее ног.

— Вот оно как! Стало быть, что-то все-таки стряслось!

— Ты о короле? — не совсем понимая, о чем речь, уточнил я. — Пожалуй, что стряслось.

— Не то чтобы о государе, — покачала головой Делли. — Хотя, может статься, и о нем. Я тут с лесовиками толковала: не видали ли чего надысь, не слыхали ли?

— И что они? — заторопил я соратницу, досадуя, что блокнот для записей упрятан в глубине притороченного к седлу рюкзака.

— Все бы вроде ничего, — начала повествование фея. — Ни враг сквозь чащобы не крался, ни драконы верхом не шли, ни злыдни-псеголовцы в округе не озоровали, а вот Златовьюн Бурая Шапка отчего-то устрашился, да как есть в землю ушел.

— А это че за хмырь? — с подозрением спросил Вадюня, судя по взглядам лесных хозяев, расписываясь в полном невежестве.

— Златовьюн-то? — переспросила Делли. — Он в общем-то из лесовиков будет, а все ж не чистых кровей, а иной какой породы. Более всего он схож с грибом-боровиком. Такой себе старичок в бурой шапке холмиком. Лесовики и сами не шибкие охотники пустые разговоры вести, а этот среди них и вовсе молчуном слывет.

— Что ж так? — поинтересовался я.

— Больно робок, — пожала плечами фея. — Уж до того осторожен — всякого шороха пугается! Зато и любую опасность за пять верст чует! А уж только почует — в землю шасть, и его как не бывало. Листочком дубовым прикроется, травицу над собой приклонит — в шаге пройдешь, не заметишь! Но уж ежели по нраву ему кто придется, то старичок наградит щедро, не поскупится: к жиле золотой путь укажет, к россыпи самоцветной, а то и к кладу позабытому.

— И как ему типа понравиться? — с наивным практицизмом спешно поинтересовался претендент на опустевший субурбанский трон.

— О том доподлинно никто не ведает, — недовольно буркнул дед Пихто, раздосадованный нездоровым интересом заезжего чужака к сокровенным лесным тайнам. — А сам он о том нипочем не скажет.

— Постойте, — перебил я говоривших, возвращаясь к теме расследования. — Нынче за полночь обитающий в этих краях Златовьюн почуял какую-то опасность и ушел в землю?

— Так я уж о том сказывала, — кивнула фея.

— Вероятно, и колпак его величества той же ночью сюда попал. Очень похоже, что эти два факта связаны между собой.

— Ну? — вопросительно посмотрел на меня Ратников.

— Гну! Выходит, Златовьюн почувствовал то самое нечто, что утащило короля и его свиту. А значит, нам остается выяснить, что же именно он почувствовал.

— Пустая затея! — махнул рукой дед Пихто.

— Думаю, все-таки стоит попробовать, — самоуверенно прервал его я и, не откладывая в долгий ящик, попробовал. А мог бы и послушать умудренного годами человека, хорошо знающего местные нравы.

Найти Златовьюна Бурую Шапку удалось довольно быстро. Что и говорить, знакомство с лесовиками — вещь полезная. Но вот дальнейшее со стороны, должно быть, смотрелось весьма курьезно. Здоровый мужик, разодетый, как и положено сановному субурбанскому мздоимцу, лежит на земле и… уговаривает гриб, хмуро надвинувший на толстую ножку увесистую бурую шапку с прилипшим сухим листочком. Веско, аргументированно, вкрадчивым голосом, стараясь не обидеть, а уж тем более не испугать. То-то потеха!

Меня вначале мучило подозрение, что лесовикам ни с того ни с сего захотелось пошутить над гостями, и они привели нас к обычному, средних размеров, боровику. Однако, когда я, уже отчаявшись добиться результатов, поднимался с земли, под шляпкой на мгновение открылись два малюсеньких желтоватых глаза и моментально захлопнулись, поймав мой взгляд.

— Бесполезно, — развел руками я, вынужденно признавая истинность слов Кудесника.

— А может, его с ноги? — сочувственно качая головой, предложил Вадюня. — Че он в натуре запирается?

Я кинул взор на несговорчивого свидетеля и ошеломленно констатировал, что грибообразный молчун исчез, как растворился.

— Вьюном в землю ушел, — пояснила стоявшая близ Ратникова Оринка. — Кары вашей убоялся. Теперь отсель шагах в ста может объявиться. А может и целый день носу не казать.

— Угу, — раздосадованно мотнул головой я, понимая, что оставаться здесь дольше не имеет ни малейшего смысла. — Ладно, времени дожидаться, когда он вновь сюда пожалует, нет. Доберемся до столицы, а там будет надо — вызовем повесткой.

Признаться, я не совсем представлял себе, каким образом можно осуществить мою угрозу, но в подобных «задушевных беседах» последнее слово всегда должно оставаться за представителем следствия. Иначе у свидетелей может сложиться впечатление, что оперативник не контролирует ситуацию. А стало быть, и сотрудничать с ним дело небезопасное. Поэтому слова, обращенные к Златовьюну, были произнесены нарочито громко, чтобы слышал стоящий поодаль гражданин Нашбабецос, с ядовитой ухмылкой наблюдающий мои грибные поползновения.

— Все! По коням! — скомандовал я, отряхивая с колен приставший лесной мусор. — В столицу!

Дорога к стольному граду Елдину могла бы занять не более пяти, от силы шести часов, пусти мы своих чудесных скакунов во весь опор. Однако спешка спешкой, а мы решили не слишком гнать коней — отчасти, чтобы не гробить подвески об отсутствующие дороги, отчасти чтобы дать попривыкнуть новой спутнице к манере носиться по здешним городам и весям точно оглашенные. Но на самом деле больше для того, чтобы иметь возможность осмыслить происходящее.

У нас, сыскарей, есть то ли молитва, то ли заклинание, очень емко и точно отображающее отношение к высшим силам: «Бог не фраер — правду видит!» Не то чтобы Всевышний, в который раз убедившись в бессилии компетентных органов перед очередным железным глухарем1, самолично снизошел до какого-нибудь райотдела, воплотившись во всевидящего оперуполномоченного, но, в предвечной мудрости своей, он заставляет преступника оставлять следы. Слава Всевышнему, следы остаются всегда. Найти их порой бывает нелегко, но уж на то ты и сыскарь, чтобы отыскивать то, что пытаются упрятать разномастные злыдни. А уж если отдел по надзору за исполнением заповедей божьих от щедрот посылает прямо под ноги следственной группе горящую, буквально еще дымящуюся улику, то это уж явная милость Господня, его промысел и, как говорится: «Правильной дорогой идете, товарищи!» Одно плохо, не сподобился Творец прицепить к ночному колпаку надежи-государя что-нибудь вроде пояснительной записки, мол: «Унесла меня лиса за синие леса, за высокие горы…»

Умные мысли порою приходят в голову без спроса и предупреждения, а потому их явление часто вызывает легкую оторопь. Вот, к примеру, как сейчас. Я вдавил до упора стремя тормоза, и мои проскочившие вперед соратники поспешили остановиться, силясь понять маневр сановного одинца-следознавца.

— Делли, — задумчиво начал я, не давая вопросу сорваться с нежных уст феи. — А что в этих местах может летать, кроме драконов?

— Птицы, — пожала плечами сотрудница Волшебной Службы Охраны.

— Ну, это понятно. А из… как бы это так выразиться, монстров, обладающих высокой грузоподъемностью?

— Да мало ли кто! Гарпии, птицы Рух, кое-кто из сфинксов, хотя их, почитай, лет тыщу уже никто не видел. Грифоны вон, опять же. — Фея кивнула на застывшего у конских ног Проглота, и тот, радуясь, что речь вновь идет о его персоне, блаженно потянулся и принялся чесать лапой за ухом.

Я с сомнением поглядел на домашнюю зверушку. Конечно, во взрослом грифоне вполне хватает сил, чтобы поднять быка и отнести за тридевять земель, в неприступные горные ущелья, где обычно раз в пять лет появляются на свет собратья Проглота, числом не более трех. Но бык-то, понятно, туша хоть и массивная, однако тут, если сил хватит, уцепился да неси.

А как, спрашивается, ухватить толпу чиновного люда, к тому же преспокойно сопевших в две дырки порознь друг от друга на собственных перинах в своих особливых теремах? Тут даже если считать по три персоны на коготь, и то получается помесь грифона с сороконожкой, таскающейся ночью по субурбанской столице. Кроме того, получается, что этот монстр тщательно выискал господ мздоимцев во главе с королем Барсиадом согласно заготовленному списку, а потом, груженный, точно «Боинг», мчал их в неведомую даль.

Нет, грифоны не подходят. Разве что их сюда целая воздушная армия прилетела. Но такую-то армаду наверняка бы заметили. Поди, не каждый день по небу носятся десятки, а то и сотни мощнокрылых тварей! Народ бы об этом гудел, словно растревоженный улей, как минимум еще полгода, а уж сейчас… Однако все тихо! Стало быть, рубль за сто, ничего подобного не было.

Но ведь против фактов не попрешь! Нечто весь субурбанский высший свет одним махом уволокло и, почитай, никто, кроме робкого Златовьюна, этого не почувствовал и ничего подозрительного не заметил. Но раз это Нечто определенной видимой формы не имело, то, вернее всего, объект наших поисков проходит по категории преступников, которыми занимается Волшебная Служба Охраны.

— Нет, Делли, — с сомнением покачал головой я. — Грифоны здесь ничуть ни при чем, а уж тем паче птица Рух. У той лап вдвое меньше. Гарпии и вовсе отпадают, это ж тебе не барана с блюда украсть. Мне отчего-то кажется, что здесь не обошлось без магии. Причем определенно это не мурлюкский ширпотреб вроде смеси крылатого слона с пылесосом.

— Конкре-етно! — восхищенно пробасил Ратников. — Я типа вот тоже прикидываю, может, это опять наша ржавая бабуля в отрыв пошла?

— Дева Железной Воли? — уточнил я, силясь понять, что могло натолкнуть Вадима на эту мысль.

— Ну! — согласно кивнул ободренный всеобщим вниманием подурядник левой руки. — А че, в натуре, я вот Олеговой дочке сказку читал про то, откуда у кита во рту такая, ну, типа сетка. Так вот я и прикинул — ежели эта подруга, скажем, переделала кита, чтоб у него всякие бирюки в глотку проскакивали, а остальной народ, ну, чисто выпадал. А потом натравила конкретно этого монстра на Елдин-град. Он ночью там всплыл и всех, кого надо, в брюхо затасовал.

— Кит? — переспросил я, радуясь буйству фантазии соратника.

— Он! — подтвердил Вадюня.

— А колпак, стало быть, фонтаном в лес забросило. По дороге заодно и выстирало…

— Да, — после минутной задумчивости согласился могутный витязь. — Неувязочка тут получается. А так ничего, красивая версия!

— Зачем Деве Железной Воли похищать субурбанского короля со всем его двором? — с легкой укоризной глядя на претендента, готовящегося занять освободившийся местный престол, спросила фея.

— Я почем знаю! — насупился расстроенный крушением своего гениального прозрения Злой Бодун. — Может, типа решила обменять на что-нибудь ценное?

— Да кто же ей за короля с радниками и мздоимцами это «что-нибудь ценное» даст? К чему же они годны-то?

Вадим молча вздохнул, сознавая правоту слов нашей высокомудрой спутницы.

— Ну, положим, — поспешил вмешаться я, — годятся для чего-нибудь пропавшие фигуранты по этому делу или нет, нас не касается. В конце концов, двор мести большого ума не надо. Сейчас важно другое. Причем важно как для нашего мира, так и для этого. Люди без вести пропадать не должны! И я бы квалифицировал использование магии в подобных случаях, как умышленное преступление, совершенное с особым цинизмом. И если факт использования чародейских сил будет достоверно подтвержден, тут, Делли, тебе, как говорится, и карты в руки. Подумай, может, кто из вашего народа мог такую веселуху устроить? Или же среди магов кто расстарался? Может, у кого-то имеется на руках волшебная галантерея повышенной мощности, к примеру: кольца, палочки, лампы с джиннами?

Фея медленно покачала головой:

— Из наших вряд ли кто на такое дело пойдет — ни к чему это им. Маги?.. Предположить, конечно, можно, но у мурлюкских имперских магов, как ты знаешь, Гильдии, в которых весьма сурово блюдут правила применения чародейской силы. А здешние чаклуны1 и волшебники так рвутся в эти Гильдии вступить, что лишний раз и чихнуть боятся.

Я криво усмехнулся, представляя себе этакое профсоюзное собрание долгобородых старцев в колпаках и балахонах, усеянных непонятными значками, на котором адепты Тайного Знания, потрясая чудодейственными посохами, разбирают антиобщественное поведение очередного Черномора, с пьяных глаз отправившего дорогой перелетных птиц весь субурбанский бомонд. Картина, что и говорить, забавная, но, по всей вероятности, повестка дня подобной вселенской порки была бы доведена до сведения такой заметной фигуры Мирового Чародейного Сообщества, как Делли.

— А может, чисто кто из отморозков? — изо всех сил стараясь помочь фее, предположил Вадюня.

— Из Царства Вечных Льдов, что ли? — с недоумением глядя на витязя, уточнила потомственная чародейка. — Маги там не живут. Там слова на лету замерзают, а уж обледеневшей волшебной палочкой разве что шампанское помешивать можно.

— Не… Ну, по жизни… — пустился в объяснения Вадим, — это такие конкретные штуцера, которым все по барабану. Никаких понятий — чистые беспредельщики!

Не думаю, чтобы объяснение моего друга сильно помогло хранительнице Тайных Знаний уразуметь смысл сказанного. Но переспросить она не успела, поскольку в разговор корифеев бесцеремонно вмешалась дотоле сохранявшая молчание Оринка.

— Уж не прогневайтесь, что речи ваши прерываю, а только, по всему видать, погоня за нами.

— Какая еще погоня?! С чего ты взяла? — напрягся я.

— Ветер стук копыт да конский храп несет. А промеж тех звуков еще и кольчуги звенят да мечи бряцают. И то сказать, день белешенек, а вдали — точно филин ухает.

— Ничего не слышу, — должно быть, раздосадованная бдительностью своей юной конкурентки, дернула плечиком Делли. — Пригрезилось тебе.

Оринка упрямо мотнула головой:

— Вон и грифон ваш взволновался.

С этим утверждением спорить не приходилось. Длинные уши Проглота, довольно странно смотревшиеся на орлиной голове, поднялись шалашиком над пернатой макушкой, и кисточка выгнутого хвоста напряженно хлопала по дорожной пыли, точно пытаясь взбить ее до состояния пылевой завесы. Что и говорить, в отличие от феи, грифон не страдал приступами внезапной ревности.

— С чего бы это вдруг за нами погоня? — пробормотал я, оглядываясь в поисках убежища. — Кому вообще известно, что мы вернулись в эти края?

— Да мало ли? — скривился Вадюня. — Вон в прошлый раз мы Юшке-каану тоже по мозолям не ходили, а потом через полстраны в клетке, как попугаи, трусили. Чтоб его на новом месте так возили! Клин, ты че, в натуре задумался? Все путем! Ща газанем, и все свободны, — оценивая направление моих поисков, предложил он.

— Можем, — кивнул я. — Вопрос — зачем? Если это действительно за нами, хотя, честно говоря, не понимаю, с чего бы вдруг, то мы упремся в ворота Елдина, где тоже наверняка подготовлена соответствующая встреча.

— А может, это и не за нами вовсе? — радуясь возможности отыграться, предположила фея.

— Вот это я и хочу узнать, — кивнул я, направляя коня с дороги в ближайшую рощицу. — Погоня, может, и не за нами, но ведь зачем-то в сторону Елдин-града несется вооруженный отряд, да еще и с мурлюкской совой.

Я замолчал, прислушиваясь. Уханье несчастной птицы, стараниями захребетных чудо-мастеров превращенной в мигалку, доносилось уже вполне различимо, недвусмысленно давая понять всем встречным и поперечным, что следует немедленно освободить дорогу. Нам — так уж точно.

Не прошло и пяти минут, как кавалькада закованных в доспехи всадников появилась на дистанции прямой видимости, нещадно погоняя утомленных долгим галопом коней. Трехзубый символ единения бога Нычки со своим потомством на развевающихся лазурных попонах не оставлял ни малейших сомнений в официальном статусе облаченных в железо всадников. А знамя, реявшее над колонной, знамя с голубым хряком в золотом полотнище…

— Ядрен батон! — пытаясь почесать надежно укрытую кольчужным хаубергом голову, пробормотал добрый молодец Вадим Ратников. — В натуре, че за понты! Опять Юшка-каан!