Когда наступит вчера

Владимир Свержин, 2005

Новое дело «сыщика для феи»! Судьба – в образе очаровательной феи из Волшебной Службы Охраны – настигла Виктора и его «доктора Ватсона» Вадима вновь. В мирной «младшей сестре Великой Груси» Субурбании произошло такое, чему и названия-то нет: в единую ночь исчезли король Барсиад и весь его двор! Мздоимцы среднего и низшего уровня в шоке. Субурбанцы в панике… А на вакантный престол уже претендуют ставленник мздоимцев Злой Бодун Ратников и ставленник Великой Груси – Вадим!.. И победить должен Вадим – уж слишком важна Субурбания для «старшей сестры»!

Глава 1

Сказ о растущем давлении и ветре перемен

Со школьной скамьи в каждом из нас занозой сидит тезис, что любая кухарка может управлять государством. Правда, завтраки, обеды и ужины в такой державе, вероятно, упразднятся, но пока народ не прикажет своей избраннице долго жить, ее благостное правление будет кататься, как сыр в масле. Все несчастные народы несчастливы по-своему, и тут им не поможет даже самая лучшая кухарка, стоящая у кормила власти. Исходя из усвоенного с детства убеждения, я был уверен, что детективный агент Вадим Ратников сможет править Субурбанией ничуть не хуже ее пропавшего государя. В конце концов, основная часть мздоимцев, составлявших опору государственного устройства, оставалась на месте. Так сказать, госаппарат действовал. Исчезла лишь панель управления. Но это дело поправимое. Теперь, с появлением Вадюни, все стольники, застольники, подстольники и прочие пользователи народной мошны могли вздохнуть с облегчением. Мир не рухнул в бездну, не сорвался с оси, всемогущий Нычка со своими детьми, Заначкой и Подначкой, умерили гнев, утерли слезы рыдающих и послали для благополучия возлюбленных чад могучего избавителя в Вадюнином лице.

Насколько я мог наблюдать нравы Субурбании, верховная власть в этой стране была понятием довольно условным. Испокон веков считалось само собой разумеющимся, что во дворце, в стольном граде Елдине, должен сидеть надежа-государь. В обязанности его входило быть мудрым, всезнающим и, как водится, обладать всеми известными талантами в неестественно огромном количестве. Кроме того, каждый очередной король числился великим полководцем, но это утверждение субурбанцы предпочитали не проверять.

Правда, манера коронованных столпов премудрости пускаться в инспекционные набеги на собственных посадников и градоначальников порой донимала честных граждан, но это — издержки монархического правления. Не будь подобных явлений верховного правителя своему народу, в умах некоторых смутьянов — а как же без них — непременно зародилась бы злая байка о том, что нет в помине никакого короля Барсиада — ни первого, ни второго, никакого вообще. Чтоб избегнуть разгула анархических стихий и замешательства народных масс, приходилось пренебречь спокойствием честных граждан. Благо, таких в Субурбании почти не наблюдалось.

Наше возвращение в земли любимого богом Нычкой народа было обставлено с подобающей случаю помпой, то есть прошло незаметно. Кортеж подурядника левой руки Державного Уряда Коневодства и Телегостроения, в переводе на наш язык что-то вроде замминистра, прямо и недвусмысленно свидетельствовал об успехах возглавляемой младшим Ратниковым отрасли. Вслед волшебному скакуну Делли мчались уже не один, а целых два синебоких джапанских аргамака редкой патрульной породы. Но из какой служебной командировки возвращался сановный мздоимец, история не сохранила для грядущих поколений. Откуда ей было знать такие подробности?

Что касается близкого родства наших железных скакунов, то я, приобретая автомобиль, планировал купить «ровер», а не «ниссан», однако глядящий в корень Вадим справедливо высказал предположение, что автомобиль с корабликом на капоте может превратиться в четырехногое плавсредство. А зачем нам, спрашивается, такая посудина на суше?

Мы мчались знакомыми дорогами, которые с момента нашего первого визита весьма изменили свой облик. То там, то здесь высились шатаемые ветром остатки Великого Железного Тына. Неутомимые в извлечении выгоды из любых, порой самых недоступных мест, субурбанцы бойко торговали металлом своей стороны Тына, доводя толщину некогда грозной и нерушимой стены до состояния фольги.

Причем, что самое удивительное, субурбанские ловчилы умудрялись сбагрить свой товар не только пришлым чайнаусским купцам, но и мурлюкам, которым, собственно говоря, железо Тына и принадлежало. Сей процесс именовался «возвращением материальных ценностей в обмен на экологически чистый продукт». Под этим звучным термином подразумевались уже знакомые нам жабсы. Хотя упорный слух о том, что у пресловутых мурлюкских жаб в желудке вовсе нет золотых самородков, все шире расползался по Субурбании, Груси, да что там мудрить, и по Империи Майна, однако никто не хотел признавать, что так долго был обводим вокруг пальца, как последний лох.

Высокопосаженные государственные мужи, старательно делая умные лица, с пафосом рассуждали о естественном отборе платежных средств в обществе и взаимной калькуляции макроэпических эксцессов рынка наличности в бюджетных сферах. Опровергнуть их никто не мог, потому как понять, о чем, собственно говоря, идет речь, в здравом уме не удавалось ни единому умнику. Поэтому шкурки несчастных земноводных обладали еще некоторой ценностью. Хотя скорее коллекционной, чем реальной. Но, как бы то ни было, мурлюки с охотой вкладывали буквально на глазах дешевеющие жабсы куда ни попадя, а ушлые субурбанцы норовили организовать это самое «ни попадя» где-нибудь поближе к свежепобеленной мазанке генерального мурлюкского майора. Возвращение выброшенных на ветер жабсов в родные края отчего-то не радовало захребетников. Более того, они величали субурбанцев пройдохами, бандитами с большой дороги и прочими разбойными элементами, задумавшими недоброе против их Великой Родины. И теперь, опасаясь за моральное здоровье Субурбании, лишившейся короля в голове, мурлюки вполне могли прислать войско Убедительных Увещевателей, готовых всякого убедить наповал и увещевать до посинения. Так что нам следовало управиться до их появления.

Впрочем, мы и так не слишком задерживались. Увидев знакомых синебоких «ниссанов», субурбанцы едва успевали поклониться и вслед неутомимым железным скакунам неслись радостные слова национального гимна: «Ты жива еще, моя держава? Жив и я! Ура тебе, ура!!!» То здесь, то там поперек дороги висели оптимистические лозунги, гласившие:

МЫ БУДЕМ ЖИТЬ В ОБЩЕМ ДОМЕ, ЧТО БЫ О ТОМ НИ ДУМАЛИ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ.

Король Барсиад

ЭТОТ МИР — МОЙ! ВСЕ МОЕ — ВАШЕ!

Бог Нычка

Сторожка, в которой некогда квартировал трехголовый Кербер, каким-то чудом сохранилась, но вместо грозного «Здесь нельзя, а там — можно!» на обломке Железного Тына значилось: «Из Субурбании с приветом!» Чуть ниже красовалась рука с вытянутым вперед указательным пальцем, направленным на аккуратный ящик с прорезью и надписью: «Для лишних денег. Фонд Помощи Кому Попало».

— Это типа че? — удивленно воззрился на немудрящее нововведение Вадюня.

— В каком смысле? — переспросила фея. — Здесь же ясно написано: «Фонд Помощи Кому Попало»! Кому деньги попадут, тому и помогут.

— Любому, что ли? — не унимался подурядник левой руки.

— Помогут-то любому, да не любой до них дотянется! Там еще с прежних времен людишки посажены, кои при старом режиме Кербера лютости учили. Сейчас вот зверюку в знак всеобщей любви списали, так что приходится им самим на всякого прохожего-проезжего зубы скалить. Но работают, Солнцелик дай всякому!

— И сейчас работают? — уточнил я. — То есть без верховной власти?

— А что им власть? — удивилась фея. — У них, поди, живот главнее короля будет. Хоть потоп случись, без монет мимо никого не пропустят.

— А ежели в объезд? — Вадюня покосился на руины некогда мощного оборонительного сооружения, заканчивающиеся метрах в ста пятидесяти от сторожки.

— Можно, конечно, и в объезд, — пожала плечами Делли. — Только там еще от Тына из земли железяки торчат. А здешний люд к тому же камней насыпал, кольев натыкал — того и гляди, шею себе свернешь! А сам не свернешь — Кто Надо прибежит, поможет.

— Это кто? — снова наивно поинтересовался я.

— А кто надо — тот и прибежит. Нас с вами это не касается, а вот с остальными здесь разговор короткий: либо кидай хвостни в «Фонд Помощи», либо познакомишься с Кем Надо.

— Да кто ж это такой? — распаленный любопытством, не унимался я.

— Вот ты непонятливый! — Фея укоризненно покачала головой. — Ты же следознавец — мог бы и догадаться! Кербер это, ехидна его заешь!

— Как Кербер? — Я нахмурился. — Его же еще после схватки с Повелительницей Драконов по мирному соглашению списали!

— Списали, — иронично кивнула сотрудница Волшебной Службы Охраны. — Вот они списанным и пользуются. Еще и утверждают, что старье, бывшее в употреблении, пора заменять на что-нибудь похожее, только новое, современное. Не то перекусит кто-нибудь дужки замка на границе, а он ни ухом ни рылом!

— Да кто ж перекусит-то?

— Желающие куснуть всегда найдутся!

— Зубов в натуре не хватит! Повелительница Драконов, кажись, уже медным тазом накрылась, — не замедлил вставить свои ценные наблюдения свежеиспеченный претендент на субурбанский трон. — А у остальных кишка тонка.

— Оно-то так, — согласилась Делли. — Да вот только псеголовцев ею воспитанных, поди, и трети не истребили. А плодятся они, между прочим, дважды в год. Порою до пяти зверенышей в помете. Утроба у них ненасытная, мозгов отродясь не водилось. Кто их за собой куском мяса поманит — за тем и пойдут. И сюда прийти могут. Ежели, скажем, надо будет оправдать появление в здешних краях Увещевателей главного мурлюкского майора.

Наша беседа была бесцеремонно прервана недовольным клекотом остроклювого питомца детективного агентства, во весь опор мчавшегося за волшебными жеребцами. Вообще-то леогрифы обладают невероятной силой и выносливостью. Тот же Проглот несколько десятков километров мчал без остановки за перевоплощенными автомобилями, не отставая ни на шаг. Порою он расправлял еще довольно слабые крылья и, толкнувшись от земли, точь-в-точь — лев для прыжка на зазевавшуюся антилопу, парил, словно мохнатый планер, руля длинным, как бич, хвостом. В эти секунды рыжая кисточка на нем, развеваемая ветром, вытягивалась, напоминая огонек на бикфордовом шнуре. Преодолев таким образом с полсотни метров, грифон вновь опускался на землю и рысил за нами, радуясь возможности вдосталь побегать и порезвиться. Однако воспитанный в домашних условиях добродушный монстр тяжело переживал отсутствие всеобщего внимания к своей драгоценной особе. А потому сейчас настоятельным клекотом требовал взять его на руки, вернее, усадить на багажник одного из «ниссанов». Всякий нормальный скакун пришел бы в негодование от столь небезопасного соседства. Взрослый леогриф, не моргнув глазом, мог умять лошадь в качестве легкого десерта, но синебокие джапанские скакуны отличались воистину самурайским хладнокровием и напрочь игнорировали присутствие хищной твари.

Но вот наконец с размещением беззаботно радостной животины было покончено и довольный Проглот, водрузив на плечи Вадима мощные передние лапы, расправил над его головой долгоперые крылья, образуя величественную, почти монументальную композицию. Впрочем, быть может, наследникам престола и подобает разъезжать по дорогам в таком виде? Как ни крути, я все еще не мог похвастаться доскональным знанием диковинных обычаев здешних народов.

Между тем марш-бросок на Елдин-град продолжался. Дорога сама собой ложилась под копыта, из утробы «ниссанов» мажорно звучали аккорды песни несколько несообразной с, как бы это выразиться, социальным статусом наших жеребцов: «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…» Однако шокировавшая местное население музыка не мешала беседе, как, впрочем, и густой, довольно мрачный лес, через который пролегал путь в стольный град Елдин.

–…и все же нехорошо как-то получается! Пропала в стране правящая верхушка — и вдруг мы тут — трах-бабах, нате-здрасьте! Любите нас немедленно! — не скрывая сомнения, высказался я. — Как еще народ отреагирует?!

— Никак, — покачала головой Делли. — Мы вон, поди, уж сколько верст отмахали, ты хоть одно встревоженное лицо видел? Местный люд такой досадой не проймешь! Их наши кони куда как больше заинтересовали, чем пропавший государь со всеми его присными.

— Может, они еще не знают об этом странном происшествии, или же не верят, что такое вообще могло приключиться?

— Скажешь тоже, — усмехнулась фея. — Эта земля слухами полнится так, что хоть ковшом черпай — не перечерпаешь! Всякому доподлинно известно, что да как сталось, а уж кто куда пропал — и подавно. Всяк свое соврет, но так складно, что невольно мнишь, уж не сам ли толкованин1 сие умыслил да тихой сапой провернул.

Толстые корявые ветви деревьев, упрятанные молодой зеленой порослью, мостками перекидывались над дорогой так низко, что иногда приходилось нагибаться к самой холке, чтобы избегнуть нежданных столкновений. Издалека замечая очередную сучковатую преграду, Проглот всякий раз издавал гневный вопль, точно пытаясь испугать непочтительное растение, и тут же прятался за широкую спину славного витязя Вадима Ратникова, по прозванию Злой Бодун.

Я про себя отметил необходимость обратиться по прибытии в столицу к местным коллегам из Главного Призорного Уряда с просьбой… Впрочем, почему с просьбой? Я покосился на мчащегося рядом господина подурядника левой руки. Как это там: «Всемилостивейше повелеть соизволили» профильтровать бесцельно блуждающие в народных массах слухи. Глядишь — рациональное зернышко-то и сыщется!

Лес между тем закончился, и мы вновь оказались на большаке, с обеих сторон окруженном мелкорослым осинником, сквозь который просматривались желтеющие поля общинного жита. Палисад, защищавший посевы от зайцев и лихих татей, был собран из острых кольев, перевитых терновником. Случись что, за такой немудрящей изгородью можно было довольно долго держать оборону не только против длинноухих грызунов. Дорога шла вниз под горку, я привычно собрался чуть притормозить, когда за спиной раздалось требовательное: «Стоять!»

— Не понял?! — Вадюня резко сбросил ход и повернул скакуна так стремительно, что грифон всей своей немалой массой припечатал всадника к конской шее. Более хлипкие седоки, пожалуй, вылетели бы из седла, но младший Ратников был не из их числа. Мы не замедлили последовать примеру боевого товарища, хотя и не так резко, а потому с меньшим ущербом.

— Я все так и зрил! — голосом полнозвучным, мощным, явно привыкшим издавать приказы, глубокомысленно изрек автор и исполнитель давешнего вопля. — Фея, чужестранцы и молодой леогриф верхом на коне!

— Слышь, дедуган, блин перепекшийся! — выравниваясь в седле, процедил Злой Бодун, вовсе не испытывающий радости по поводу негаданной встречи. — Какого рожна ты голосишь? Че, газы поперли?! Уголька пожуй!

Человек, к которому были обращены эти малопочтительные замечания, с некоторыми оговорками подходил под определение «дедуган», но при зрелом размышлении я бы его, пожалуй, так называть не стал. Это был высокий, статный, как говорится, маститый старец с седыми волосами, разметанными по плечам, и подобающей случаю бородой до пояса. Опирался могучий старик на длинный увесистый посох, должно быть, служащий отнюдь не только для удобства передвижения. Узловатая загогулина с куском какого-то минерала, украшавшая дубину, намекала на этот факт, быть может, и двусмысленно, но вполне прозрачно. Ни дать ни взять — чародей из детских сказок! Да еще, того гляди, не добрый, а совсем даже наоборот.

Я вопросительно посмотрел на Делли. Она, не скрывая своего удивления, на меня. Вероятно, к родственникам и знакомым многоопытной феи старец не принадлежал. Но кто их, седобородых старцев, знает?! К тому же не за тем мы сюда приехали, чтобы затевать бессмысленные свары на дороге.

Прикинув в уме, что будь здесь вражеская засада — нас наверняка бы уже атаковали, я заговорил, стараясь по возможности скрасить впечатление от неучтивости друга.

— Простите, а вы, собственно, кто?

— Нешто не признали?! Здешние жители все обо мне ведают! — Седобородый гордо расправил плечи. — Я ж вдохновенный кудесник! Кличут меня дед Пихто, не путать с пихтой. А по прозванию — Нашбабецос!

— Нашба… кто? Литовец, что ли? — пробормотал Вадюня. — Ну, типа литвин?

— Из тутошних я, — нахмурив брови, отмахнулся кудесник. — А прозвание я у одного заморского кудесника перенял, чтобы, значит, славу его к своей прибавить. Он ведь каждому в четырех строчках все, что сбудется, точно сказывал. Только я имя его на наш лад перевернул, а тогда и славы никакой не стало, и именем народ в изумление ввожу. Сменю я его. А вот вы-то из каких краев будете? Мчитесь как оглашенные! Насилу поспел за вами вдогон!

— Не вдуплил, старый! Мы-то при своих делах, а ты че за нами тянулся? — не слишком заботясь о доступности речи, проговорил Ратников, внимательно разглядывая пресловутого деда с таким звучным, хотя и малопонятным прозвищем.

— Так вестимо зачем! — Кудесник явно не нуждался в переводчике. — Я ж тут не просто по лесу брожу, грибы-ягоды собираю. Я, между прочим, баюн вещий! Язык мой свободный дружен с голосом… сами понимаете Кого! — Длинным пальцем старец указал на медленно тянущиеся по небу облака. — Видение у меня для вас было! Да, поди ж за вами угонись! Я покуда оделся, покуда подпоясался — вы уж, почитай, двадцать верст перемахнули.

— Виде-ение? — почтительно и как-то с опаской протянул подурядник левой руки. — В натуре?

— Ну что ж, коли так, — нарушила молчание Делли, — толкуй от печки! С чем пожаловал?

Старец, отчего-то укоризненно глядя на нас, выразительно покачал головой.

— И словца не вымолвлю!

— Это еще почему же? — возмутился я.

— Ой и темен ты, чужестранец! Ну просто спасу нет. Мал, млада меньше — кого хошь спроси — всяк скажет. Вдохновенный кудесник, коли весть с самого верху несет, из темного леса навстречу выходит. А не вдогон, точно заяц куцехвостый бежит! В общем, хотите знать, что мне в священной глади узрелось да пригрезилось — езжайте вспять на ту сторону леса. — Он ткнул пальцем себе за спину. — А уж оттель, знамо дело, вдругорядь сюда ворочайтесь. Тут-то я вам навстречу и выйду. Только уж вы виду-то не подавайте, что мы ноне здоровкались.

— А может, ну его, в натуре! — Вадюня перевел взгляд с кудесника на меня, затем на Делли. — Мутный какой-то старикан! Я вот так навскидку ничего путного о деде Пихто не припомню!

Я напрягся, пытаясь вытащить из памяти хоть какие-то данные из биографии этой одиозной личности. Но тщетно. Как обычно, при встрече с подобного рода особами основная надежда была на скорость магической реакции союзной нам сотрудницы Волшебной Службы Охраны. Но здесь, на чужой территории, Делли старалась без особой нужды не пользоваться своими выдающимися способностями и потому молчала. Зато отдышавшийся кудесник без умолку вещал, придав лицу драматически-возвышенное выражение.

— Коли головы вам дадены не затем только, чтобы ими орехи колоть, то, стало быть, и поразмыслите. Зря, что ли, Сам тревожился да видения мне посылал, али умысел какой имел?! Вестимо же, не простой, а неизреченно мудрый! Ну, да воля ваша — сами решайте. А мне с вами лясы точить недосуг! Они и в иных местах неточенные.

— Ну что ж! — Я кинул взгляд на спутников. — Может, действительно у гражданина Пихто Нашбабецоса имеется для нас ценная информация? Полагаю, мы не слишком задержимся, если вернемся.

— А может, он нас того, схарчить намылился? — склоняясь ко мне, как-то неуверенно прошептал Вадюня.

— Подавится! — с плохо скрываемой угрозой в голосе довольно громко проговорила Делли.

К месту точки разворота мы возвращались в напряженном молчании. Вначале Вадюня пробовал бубнить себе под нос, что, мол, все это понты и в натуре не стерся бы язык у деда Пихто напеть о своих глюках на той стороне леса, но, снявши голову, по волосам не плачут. Его праведный гнев не нашел должного отклика у немногочисленных слушателей. Делли, понятно, была расстроена вынужденной задержкой. Я же наконец улучил момент обдумать свои действия в предстоящем расследовании. Что и говорить, любая, пусть даже самая мелкая зацепка была бы мне, пожалуй, весьма кстати. В прежние годы в уголовном розыске мне приходилось искать убийц, ловить грабителей и насильников, с недавних же пор я специализировался по пропавшим наследницам престола и магическим козням. Но это?!.

Исчезнувшая из-под венца принцесса, всякие древние необдуманные обещания и праздношатающиеся драконы — с этим вопросов нет. Уже нет. Тут хоть отдаленно представляешь, с чего начинать. В крайнем случае всегда можно обратиться к справочной литературе. Как говорится: где-нибудь, когда-нибудь, что-нибудь подобное уже случалось. Но чтоб вот так, по щучьему велению, неведомому хотению исчезла вся государственная элита — этого вроде бы ни в одной сказке не сказано, ни одним пером не написано. Вот и думай, как подступиться!

Впрочем, какими бы ни были волшебные страны и диковинные существа, их населяющие, а преступление остается преступлением. Стало быть, имеется мотив, личность преступника или же преступной группы и, уж конечно, цель, которую преследует неизвестный мне пока злоумышленник. Или злоумышленница. Или… В общем, в этом мире всего можно ожидать. Пока ничего не ясно, единственный способ — действовать по отработанной процедуре: осмотр места преступления, опрос свидетелей, выявление связей, и далее по списку. Тут уж одно звено в цепи нащупаешь — всю ее без суматохи и лишнего шума вытянешь.

Итак, кому было нужно, чтобы король, его урядники и думные радники исчезли невесть куда в единый миг? Подозревать можно кого угодно, начиная от Повелительницы Драконов до самого короля Базилея, не говоря уже о любом заурядном, вернее, незаурядном завистнике, который решил освободить себе местечко под солнцем с мягкими подушками и хорошей кухней. Как уж это ему удалось — другой вопрос. Наверняка здесь без магии не обошлось, и тогда любая деталь для нашей следственной группы лишней не будет. Глядишь, и божественные откровения деда Пихто на что-нибудь сгодятся!

Лес между тем вновь закончился, и мы опять поворотили коней, собираясь пересечь его в третий раз за сегодняшний день. Надеюсь, что последний. Во всяком случае, на ближайшее время. Надо отдать должное гражданину Нашбабецосу, вдохновенный кудесник не заставил себя долго ждать. Стоило нам вновь оказаться под кронами вековых дубов, как он неспешно появился из-за ближайшего дерева и как ни в чем не бывало зашкандыбал навстречу, точно и не собираясь вступать с нами в беседу.

— Але, гараж! — Вадим Ратников развернул «ниссана» поперек тропы. — Куда метемся, почтеннейший? Мы уже здесь!

Дед Пихто картинно вышел из задумчивости и обратил благосклонное внимание на не слишком учтивого всадника.

— Вот только стращать нас не след. Мы, с позволения сказать, волхвы, могучих владык не боимся. И даров царских нам тоже не надобно. Мы люди честные и боголюбивые. Раз уж привела вас нужда ко мне за советом да прозрением, то, стало быть, все чин чином — поможем, предскажем, поведаем, так сказать, о сокровенном. Но уж, что заработали — то, извольте понять, наше. Вали кулем вон на тот пенек и я тут же все прорицну, ничего не скрою.

Я криво усмехнулся. Старый мошенник отнюдь был не дурак в изымании платежных средств у легковерного населения. И хотя на этот раз добыча ему попалась, пожалуй, не по зубам, сивобородый плут вполне мог приторговывать собственной наглостью. До скончания века ему бы хватило с избытком.

— Слышь ты, разводила! — Злой Бодун поудобнее перехватил легендарное копье системы «Мосберг».

— Сколько? — перебил я друга.

— Ну, так дело известное! — нахмурясь, процедил Кудесник, от которого не укрылось понятное на любом языке движение гневливого витязя. — Как водится по уговору. Дело-то божье! Меньше двух тысяч жабсов никак нельзя. Можно в хвостнях, или убитых енотах по курсу. Все честно, без подвоха. Как говорится, плати по уговору, коли хочешь уйти подобру-поздорову.

— Не понял?! Прикинь, Клин! — Подурядник левой руки Вадим Ратников с угрожающей плавностью двинул жеребца на вещуна. — Меня кумарит этот фитиль! Он в натуре не по делу чадит! Ща я его тут конкретно притушу!

«Погоди!» — хотел было крикнуть я, но поздно. Седобородый старец свел мохнатые брови на переносице, отступил на полшага назад и воздел руки к темнеющим небесам. В тот же миг лес вокруг нас завыл, загудел, затрещал, заухал на разные лады. Тяжелые ветви взметнулись вверх и устремились к нам, точно длинные жилистые руки, пытающиеся ухватить скрюченными пальцами ускользающую добычу.

— Да убоится сильный праведного, ибо слово заветное сильнее каленой стали! Валяй, детушки!