24
— Эжен, — услышал Куропёлкин. — Да что вы всё под одеялом прячетесь? Вам не мешает ночник?
Пришлось Куропёлкину снова откидывать с головы одеяло. Ночник на тумбочке у стены светил.
— Не мешает, — сказал Куропёлкин.
Вернулась? Или отлетело лишь её тело, а голос был оставлен в опочивальне для деловых (или ритуальных) нужд? Да и её ли прозвучал голос?
— Не мешает, — повторил Куропёлкин.
— А я вот без ночника спать не могу, — голос был всё же Звонковой, — с детства.
«Кошмары, что ли, совесть мучают?» — предположил Куропёлкин.
— И извините, пожалуйста, что я легла к вам спиной. Наиболее удобная для меня поза. Проблема с позвоночником, авария…
«Разжалобить хочет! — подумал Куропёлкин. — А потом, расслабленного, — бац! — и придавит. Да при этом какое-нибудь чудовище веки пудовые попросит ему приподнять» (это Куропёлкин видел в кино).
— Вам следует обратиться к травматологам из Инфизкульта, — знатоком посоветовал Куропёлкин.
— К кому и куда я только не обращалась…
Ничего себе, сообразил Куропёлкин, обнаглел, принялся давать медицинские советы миллиардерше. Или смешнее того — рекомендовать ведьме травматологов Инфизкульта!
И Куропёлкин притих.
— Ради приличия, — заговорила Звонкова, — я могла бы поставить рядом с вами ширму. Но мне неприятны, даже и за полотняной стеной, чужие звуки, шуршание, возня, будто бы подготовка к зловредному действию. Надеюсь, вам понятны причины моего решения?
— Понятны, — сказал Куропёлкин.
— Ну и хорошо! Почему вы — Эжен?
— Я — Евгений. Евгений Макарович Куропёлкин.
— Евгений… Тоже имя — не самое красивое, — установила Звонкова. — Отчего же вы не хотите откликаться на Шахерезаду? Или хотя бы на Шехерезада?
«Что же тут плохого-то! — обиженно подумал Куропёлкин. — Имя моё, видите ли, некрасивое! Так зачем же брали в аренду-то!»
Сказал:
— Откликаются собаки. И кошки, эти-то не всегда. И при чём тут Шахерезада или Шахерезад?
— Сейчас я объясню, — сказала Звонкова.
