Узоры на полотне

Владимир Орестов, 2023

Эобара, часть вторая. Путешествие Леонида и Эсте по Хальму продолжается. Сможет ли Леонид справиться с тяготением Бездны? Найдёт ли Эсте общий язык со своим спасителем? Отыщут ли они путь через гибнущие, разрушенные миры? И что будет ждать их в Эобаре?Тем временем Читающий Вероятности ищет всё новых встреч со странным художником и одновременно восстанавливает в своей памяти давно забытые воспоминания…И где-то вне времени и пространства Человек-без-лица продолжает свою игру…

Глава 2 Миры, миры, миры

1. Время субъективно.

Неполные сутки пути (в какой-то момент Леонид понял, что начинает «на глазок» чувствовать прошедшее количество часов), прошедшие после встречи с Эсте, с какой-то точки зрения растянулись на целую вечность.

С другой — заняли не больше несколько часов.

Они разговаривали практически без передышки и Хальм, то ли нарочно, то ли случайно (в это Леонид не верил) всячески способствовал им.

Девушка продолжала опасаться его, но с каждым часом её страх всё ослабевал.

С двух сторон от дороги Междумирья продолжал тянуться стеной холодный и неприветливый октябрьский лес, однако перегоны с каждым новым миром продолжали становиться всё больше, а встреченные на пути измерения проскальзывали быстро и незаметно — ничего не оставляя в памяти.

Путешественники продолжали двигаться в сторону Эобары.

Следуя терминологии Йоны, они уже практически покинули зону «Ядра» и готовились въехать на рыхлые и пустынные просторы «Мантии» — той части пространства Междумирья, где проводили остатки своих жизней обречённые на смерть миры.

Наверное, там будет зима, — вновь подумал Леонид. — Снег, пустое вымерзшее небо, лёд под колёсами…

В одном из фрагментов миров — совершенно ничем не запоминающимся и выглядящим совершенно по земному, они сделали кратковременную остановку.

Леонид хотел, чтобы Эсте попробовала поймать нить.

Спустя несколько часов бесполезных усилий они сдались.

Либо на это требовалось гораздо больше времени… или же помощь Человека-без-лица, либо же, что казалось Леониду наиболее вероятным, Эсте ни в малейшей степени не обладала даром ткача.

Косвенно об этом говорила её нить, увиденная Леонидом во время его «падения» в Бездну — её бледный, еле заметный цвет, но он, разумеется, не стал об этом сообщать девушке.

Эсте, уже несколько минут, сидевшая с закрытыми глазами, внезапно рассмеялась — зло и саркастически.

Леонид вопросительно посмотрел на неё. Девушка открыла глаза:

— Просто подумала — вот бы Акула, помнишь, я рассказала тебе о нём, увидел бы и узнал всё это. — Она покачала головой, на её глазах выступили слёзы: — Ты даже представить себе не можешь, как они хотели найти хоть что-то о других мирах. Очевидно — собирались свалить из нашего мира куда подальше. А теперь выясняется, что все великие маги прошлого, все мироходцы — герои Старой Страны, — просто-напросто топтались за порогом нашего мира — во дворе, ни разу даже и не выглянув на улицу.

На секунду девушка задумалась и лихорадочно облизала губы:

— Насколько я помню, в справочнике, который мне попался в руки в библиотеке, было указано всего восемь или десять миров, известных мироходцев. А я за сегодняшнее утро успела увидеть, наверное, в два раза больше!

— Ты в порядке? — аккуратно уточнил Леонид, подходя ближе.

Девушка вытерла глаза:

— Извини. Просто… — она вздохнула, — очень тяжело понимать, что твой родной мир — какая-то глупость и что всё, что в нём было — глупо и бессмысленно до невозможности. Глупый, жестокий, бессмысленный мёртвый мир, — рука девушки зашарила по шее, пальцы сжались, будто бы ухватившись за что-то невидимое, висящее там.

Больше всего на свете Леониду хотелось сделать шаг вперёд и обнять Эсте, но он не стал этого делать.

— Мой мир совершенно не лучше твоего, — заговорил Леонид мягким, успокаивающим тоном. — У нас на Земле тоже существует нечто похожее на ваше Алое Пламя, если я конечно правильно понял твой рассказ. И уже семьдесят лет все в моем мире живут на пороховой бочке, ожидая, что вот-вот всё рухнет в тартарары. А по поводу глупостей и жесткостей… — он пожал плечами. — Думаю все миры примерно одинаковые.

— Но ты сам сказал, что почувствовал, что мой мир умирает.

Леонид вспомнил брошенную автостраду — «Великий тракт», серое небо, чахлый, больной лес и ощущение близкой смерти, витающее в воздухе, и сквозь силу заставил себя улыбнуться:

— Я думаю ещё не всё потеряно. В конце концов, ты же для этого искала Эобару — чтобы попросить спасти свой мир. Не думаю, что наша встреча — случайность, не думаю…

Он замолчал на полуслове — Эсте немигающим взглядом смотрела на рубец на шее. Автоматически Леонид закрыл его ладонью.

— Прости… — девушка вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна: — Просто… знаешь… та история, что рассказывал мне Дед в детстве — это сказка. А я боюсь верить в сказки. Я боюсь, что у нас ничего не получится или на деле всё окажется иным, не таким, как нам нужно — злым, жестоким, бессмысленным… — Эсте подняла руку, безмолвно прося Леонида не перебивать её: — Но, поверь, я честно стараюсь начать снова верить в сказки.

Эсте вновь улыбнулась — но на этот раз светло и совсем капельку игриво:

— Мне кажется, наши эксперименты стоит прекратить. Надо ехать дальше.

— Поехали, — согласился Леонид, внезапно осипшим голосом.

Чуть позже, на привале. у Леонида состоялся ещё один разговор. С самым, что ни на есть лучшим собеседником.

— Знаешь, а я, похоже, начинаю верить в любовь с первого взгляда, — сообщил Леонид престарелому дубу, стоящему чуть в стороне от полянки, где они остановились. Он обернулся через плечо, проверяя, на достаточное ли расстояние он отошёл от лагеря и не услышит ли его Эсте, а затем вновь заговорил с деревом:

— Разумеется, — лукавая улыбка промелькнула на его губах: — надо принимать во внимание и сон, в котором я впервые увидел её и, собственно, те обстоятельства, при которых произошла наша встреча… но знаешь… — Леонид покачал головой: — Я начинаю задаваться вопросом, а испытывал ли я что-то подобное когда-нибудь раньше и всё больше убеждаюсь, что, похоже — нет. Собственно, из-за этого я начинаю нервничать, бояться всё испортить, говорить какую-то ерунду — ну ты же помнишь меня в шестнадцать лет… ты же помнишь.

Губы Леонида скривились. Дерево молчало.

— А ведь, я подумал, ты мне только один раз дал какой-либо совет по поводу личной жизни — тогда в машине, когда мы говорили про Надю… до этого ты либо отшучивался, либо говорил, что мнение третьего в такой ситуации — всегда неверно, зачастую фатально неверно. Знаешь, что интересно? Я ведь смог забрать её из чужого мира, несмотря на то, что у неё не было и нету ни малейших способностей ткача. А это значит, что при желании я бы смог взять с Земли… тебя.

Дерево молчало. Единственный слушатель Леонида — маленький, чёрный паучок тоже не посчитал нужным как-либо отреагировать на произнесённые слова. Однако весь его вид говорил о том, что слушает он крайне внимательно.

— Помчались бы с ветерком, как в старые добрые времена… — Леонид покачал головой и быстрым, практически неуловимым движением промокнул ладонью глаза: — Почему ты приходишь ко мне во снах? И почему я не могу вспомнить, что мне снилось — только какие-то обрывки, какая-то ерунда…

— Леонид! — издалека послышался голос Эсте. — Всё готово!

— Сейчас! — крикнул он в ответ. — Я иду. Иду.

2. Из леса Леонид вернулся со слабой, немного болезненной улыбкой на лице. Эсте сидела перед кипящим котелком, на её коленях лежал меч.

— Наше путешествие всё больше напоминает мне одну сказку, — сказал Леонид, садясь напротив. — Там группа… антропоморфных сознаний во главе с маленькой девочкой шла в волшебный город, каждый со своей просьбой. Нас меньше, чем персонажей этой сказки, однако же я иду туда, чтобы обрести силу и справится со надвигающимся от меня безумием, — он усмехнулся, намекая тем самым, что его слова не стоит воспринимать всерьёз. — Ты — хочешь спасти свой мир. Что нужно мечу — он признаваться отказывается… — кто-то мурлыкнул в его голове, — но явно он увязался за мной с какими-то своими целями… В этой сказке ещё были летающие обезьяны — у нас вместо них антропоморфные насекомые…

А также там были ведьмы, реки, стирающие память и, о, какая неожиданность, галлюциногенное поле, — ехидно встрял внутренний голос. — Ты уверен, что хочешь говорить вслух о таких вещах в Хальме?

— Расскажи мне эту сказку, — попросила Эсте. — Она хорошо закончилась?

Леонид покачал головой:

— Не совсем. Волшебник оказался обманщиком, однако друзья девочки получили то, что желали, правда несколько в неожиданной форме, а девочка… девочка вернулась домой.

Странная улыбка появилась на лице Эсте:

— Домой… мне бы этого тоже хотелось. Наверное, не стоит сейчас рассказывать эту сказку. Давай, ты расскажешь мне её, когда всё… закончится.

— Хорошо, — легко согласился Леонид и кивнул на меч: — Ты его слышишь?

— Да, — Эсте провела кончиками пальцев по гарде — легко и очень нежно. — Он хорошо ко мне относится и это меня радует. Хотя я не могу понять, что это или скорее кто это. Меня должно было напугать до одури — это непонимание, но, странное дело, — девушка ещё раз погладила меч, — мне не страшно. Несмотря на то, что я всю жизнь боялась всего непонятного, а уж ничего более чудного, чем этот меч — я в жизни не встречала.

— Ну тут же всё элементарно! Волшебный меч, считающий себя котиком!

Эсте не поддержала шутку:

— Если бы всё было так просто. Помнишь, я говорила, что я — эмпат. Вчера… мне пришлось воспользоваться своим даром, чтобы… поверить тебе, проверить тебя. Я ещё раз прошу прощения за это.

— Ничего страшного… — автоматически ответил Леонид и напрягся: — Ты… можешь читать мысли?

— Нет, — рассмеялась девушка. Леонид выдохнул — он не был уверен, что хотел бы, чтобы Эсте узнала всё, о чём он думает. Причём это касалось не столько его мыслей о ней, сколько всего связанного с Человеком-без-Лица. Мало ли как отреагирует заклятие, наложенное сумасшедшим призраком из чёрного дыма?

— Я не умею и не могу читать чужие мысли. Люди, которые могут это делать, очень быстро попадают к безопасникам, — Эсте вздрогнула: — И либо пополняют их ряды, либо исчезают навсегда. Не знаю, что хуже. Мы — эмпаты, мы просто чувствуем. Кто-то лучше чувствует минералы, запрятанные глубоко под землей, кто-то металл, кто-то, как я — книги. Немножко все мы можем чувствовать людей. Не читать мысли, понимаешь, просто чувствовать, какой человек перед нами, можем поймать отголосок какой-то очень сильной эмоции в его душе, не более того. Ну или понять — хороший человек или плохой. Но точно не узнать, о чём он думает сейчас.

Эсте начала раскладывать еду по мискам. Леонид бросился ей помогать. Их руки соприкоснулись над котелком.

— К тому же мы «чувствуем» либо через звук, либо через запах, понимаешь? — после секундной заминки, договорила девушка.

Леонид кивнул и похвалил себя за то, что смог удержаться от шутки про запах.

— Я гораздо лучше чувствую вещи, чем людей. Например, у этой машины, кстати, как и у тебя, и как у всей твоей еды, — Эсте на мгновение опустила глаза в миску с «тушёнкой по-флотски», — есть совершенно определенный чужеродный призвук. А… возвращаясь к мечу — я что-то чувствую, но что — ни понять, ни описать не могу. Как будто я снова на первом курсе…

Девушка неожиданно улыбнулась:

— Можем сыграть в игру, если хочешь. Я буду называть то, что я смогу почувствовать о твоей машине, а ты будешь соглашаться со мной или нет. Мы так играли на первых курсах

— Почему бы и нет. Если машина не против, — Леонид кивнул на стоящий на обочине БМВ.

–Договорились! Итак, начали. — Эсте настроилась, впала в легкий транс. Автомобиль тысячами звуков заиграл в её голове.

–Ты не первый владелец? Первым был какой-то пожилой мужчина?

Леонид согласился с обоими утверждениями:

— Да. Я взял её в кредит в позапрошлом году…

— Здесь никто никогда не умирал, — перебила его девушка.

— И я надеюсь, никто и не будет. Это всё, что ты можешь узнать об автомобиле?

— Конечно, нет, — улыбнулась Эсте. — Однажды ты застрял на этой машине где-то в лесу и, тут я могу ошибаться, но её пришлось вытягивать при помощи трактора?

— Да! — теперь Леонид выглядел действительно удивленным. — Я ехал к друзьям, которые ушли в поход в глушь, и провалился в колею. Пять часов вместо того, чтобы наслаждаться природой и живым общением, я потратил на то, чтобы дойти до ближайшей деревни, найти тракториста, ну и так далее. Но как…

Эсте фыркнула:

— Ты очень много ругался! Вещи впитывают в себя эмоции своих владельцев.

Леонид смутился:

–Надеюсь, то что я говорил, ты узнать не в состоянии?

— К счастью, нет! Но мне кажется, что это были очень сильные выражения! — Эсте засмеялась и оборвала контакт с машиной.

Отсмеявшись, она пристально посмотрела на спутника:

— Впечатлён?

— Ещё как! А что ты почувствовала, глядя на меня вчера?

О, молодец! — похвалил его внутренний голос. — Такой сложный двусмысленный вопрос, и ты смог задать его не запнувшись! Медаль героя, однозначно!

— Если конечно, это корректно, спрашивать такие вещи? — добавил он.

Эсте улыбнулась:

— Каждый человек, знакомый с эмпатами, рано или поздно задаёт этот вопрос. Так что всё нормально. Только не забывай, что людей я чувствую плохо. Нужен долгий контакт, чтобы услышать человека по-настоящему. Сейчас помолчи и расслабься.

Спустя несколько минут ожидания — Леонид даже перестал есть, чтобы не мешать девушке, Эсте заговорила вновь:

— Ты, — сказала она, — хороший человек. Я не шучу, — остановила она готовый прозвучать комментарий. — Я чувствую слабые отголоски чужой боли и страданий. Это, вероятно, следы твоей работы доктором. Но я не слышу ни сильной злобы, ни обиды, ни ненависти к чему-либо.

— Но я же не святой! — искренне удивился Леонид. — Я не раз делал плохие вещи, и обижал людей, и ненавидел!

Эсте грустно улыбнулась:

— Ровно настолько, насколько это делает каждый человек, а возможно, даже меньше. И я чувствую то, что о чём ты рассказывал — убийство хориты. В глубине души ты до сих пор переживаешь из-за этого. Так же, как и за парализованного своим же заклятием безопасника.

На мгновение воцарилась неудобная пауза.

Эсте вздохнула:

— Тот человек, помнишь, Акула? Который нас преследовал? С хлыстом?

— Конечно, помню.

–Я никогда его не пробовала прочувствовать. Но стоило ему приблизиться ко мне, я начинала чувствовать запах гнили.

–Может, он просто не мылся? Или с зубами проблемы были? — неудачно пошутил Леонид — Эсте даже не улыбнулась в ответ.

— Нет, он был насквозь безумен и болен, — она вздохнула: — И я думаю, если бы мне представилась возможность «считать», как ты выражаешься, его, я бы попросту сошла с ума.

— Звучит не очень весело… — не нашёл, что ответить Леонид.

— Именно, — кивнула Эсте. — Так вот, твой меч — он милый, он мурлыкает, он ведёт себя как огромный металлический кот, но… я не могу его «считать». И когда я пытаюсь это сделать, я чувствую, что…

— Ты сойдёшь с ума?

— Да. Это, наверное, так же, как заглядывать в твою бездну. Прости за такое сравнение. Потому что это, что-то значительное большее, чем меч. А может быть, — девушка вновь вернула руки на гарду клинка, — мне кажется. Так же как и с…

— Как с чем? — переспросил Леонид.

— Неважно, — покачала головой Эсте. — Как ты думаешь, Хальм не обидится, если я использую растущую здесь траву для протирания посуды?

3. Он что-то не договаривает, — думала Эсте, тщательно полируя миски сорванной травой. — Правда и я тоже… не всё говорю. Отнюдь не всё.

На мгновение ей пришлось остановиться — настолько сильно задрожали руки.

Ведь дело было отнюдь не в том, что при взгляде — пристальном взгляде на Леонида, она начинала слышать кларнет. Нет, в этом-то она бы, разумеется, ни за что бы ни призналась ему, но, как раз этот факт успокаивал её, говорил ей, что с её спутником всё в порядке.

Вроде бы… Она привыкла, что её дар при чтении придавал людям какой-то определённый запах или же смесь запахов, но не придавал звук. Акула пах гнилью. Падри до трагедии — ромашкой и морской солью. Леонид же не имел никакого эмпатического запаха, а звучал кларнетом.

Как та самая рукопись, как слово «Эобара» из рассказов Деда.

Это было странно. Однако… ведь Леонид был человеком из другого мира, ткачом, чтобы не значило на самом деле это слово. Нет, с Леонидом всё в порядке, — говорила Эсте себе снова и снова. — С. Ним. Всё. В. Порядке.

С её спутником. Но не с его мечом. И не с рубцом на шее.

Не надо было носить на плече нашивки с мёртвым львом, чтобы увидеть, как Леонид неохотно говорит обо всём, что было связано с этим ожогом. Однако Эсте волновало другое — в конце концов, какое ей было дело, если бы история о упавшей сковороде оказалась выдумкой, а след на шее остался в память о ревнивой подруге? Она чувствовала Леонида, но не чувствовала его шрам. Это было нечто совершенно чужеродное и непонятное, каким-то образом поселившееся в теле её спутника. А главное, Эсте никак не могла понять — не живое ли это… существо. Порой у неё возникало такое ощущение — на мгновение, не больше. Правда, затем оно проходило, практически бесследно и она сидела, уставившись болванчиком, на шею Леонида, не понимая, что на неё нашло.

Практически, но не полностью бесследно.

Один раз ей показалось, что рубец усмехнулся ей.

А еще однажды у неё мелькнула странная, безумная мысль — что если она попытается осознать пятно — то всё будет наоборот. Пятно осознает её, сожрёт, переварит и уничтожит.

«Уж лучше провести остаток жизни с Акулой на Балтийском море, чем… исчезнуть таким образом» — мелькнула в её голове странная, будто бы чужая мысль, да с такой силой, что она с трудом удержалась от крика.

К счастью, это ощущение длилось не более мгновение. Правда, уходя оно оставило неприятную, скрежещущую мысль, точнее, две мысли: — Почему ей в голову пришло странное название моря из мира Леонида… и… уверена ли она, что Леонид называл хоть раз это странное название, звучащее в голове Эсте без какого-то «автоматического» перевода.

Правда, были и более… обыденные вещи, которые Эсте не стала озвучивать своему спутника. Например, то, что она узнала, считывая его машину.

В автомобиле ездили как минимум три молодых женщины, имевшие самое прямое и понятное отношение к Леониду, причём одна из них — почти год. А ещё чаще здесь сидел ещё один человек, очень дорогой Леониду, человек, который теперь был мёртв.

И если второе, она не стала сообщать Леониду, не желая причинить ему боль, то первое… причиняло дискомфорт ей, как бы странно и глупо это не звучало в сложившейся ситуации.

Эсте провела рукой по шее. Медальона, подаренное Падри, там не было. Он остался в её несчастном, злом мире.

Это могло не значить ничего. Это могло что-то значить.

За спиной послышались какие-то грохочущие звуки — это Леонид с сосредоточенным видом наливал бензин из канистры в бензобак машины.

Следом, он открыл капот и задумчиво посмотрел туда.

— Всё в порядке? — окликнула она Леонида, собирая вычищенные миски.

— Не знаю, — усмехнулся её спутник. — Это же не человек. Просто… я не понимаю, что происходит с машиной. Просто так положено — залезать в капот при любых проблемах, — улыбнулся Леонид и пояснил: — У нас что-то не так с бензином.

— Он заканчивается?

— Уже должен был. Наверное… Половина приборов уже не работает, как вообще она едет — мне непонятно. Правда, я искренне надеюсь, что ехать она будет до конца, — Почему-то Эсте показалось, что последняя фраза относилась не столько к ней, сколько к окружающему их Хальму. — В любом случае, мы уже проехали на три-четыре полных заправки. Однако, — он выдержал драматическую паузу, — я только что опустошил вторую канистру.

— Но это же хорошо? — спросила Эсте, при этом понимаю, что очевидно имеет в виду Леонид. В их перенасыщенной чудесами жизни любые новые несостыковки реальности пугали.

— Хорошо-то хорошо, — скептически согласился Леонид. — Хорошо, но странно. Но… — он явно прислушался к чему-то внутри себя… — если мы действительно проехали чуть меньше трети пути, нам в любом случае не хватит остатков бензина.

— Это тебе подсказал твой «компас»?

Леонид кивнул:

— В общем, жалко что в Хальме нет заправок…

И вновь Эсте показалось, что её спутник обращался не только к ней.

Проехав ещё часов пять, они остановились на ночлег.