Сладкое слово – месть

Владимир Нестеренко, 2018

Искренняя и доверчивая прима города студентка Катя Луговая в результате обмана и гнусного предательства любимого человека – успешного бизнесмена, попадает в сексуальное рабство за границей. Освобождать девушку берется влюбленный в нее капитан ВДВ в отставке Артем Белянин. Оказавшись на свободе, Катю жжет короткое, но грязное прошлое, и она мечтает о мести, хотя на родине ей грозит смертельная опасность, так как ее враги – могущественные олигархи. Удастся ли девушке с помощью офицерского братства отомстить и ответить взаимностью своему спасителю?

6

Вера Андреевна Луговая всегда видела себя одинокой горошиной на обширном столе жизни, хотя у нее были все данные для того, чтобы эта горошина дала всходы многочисленной семейной поросли. Умна, красива, целомудренна, чего так не хватает людям в наш атеистический век, но горда до высокомерия, насмешливая однолюбка.

Сколько по ней сохло парней! Но человек в своей любви эгоистичен и жесток. Что поделаешь, так было и так будет. Невзаимная любовь приносит страдания. Страдали по ней, не находя участия, страдала она. Неписаный закон никто не властен отменить, как не отменишь смены дня и ночи.

Вера влюбилась в него на комсомольской конференции. Сначала был восторг от его пламенного выступления с трибуны, потом тихое признание того, что образ этого человека вошел в нее с такой силой, с какой пробивает трава асфальтовый панцирь. Он жил в ней дни и ночи. И Вера невольно стала искать встречи.

Это оказалось просто. В школьном комитете комсомола она отвечала за прием в его ряды, он курировал этот вопрос в райкоме. Подталкиваемая чувством, Вера со списком кандидатов пришла в райком, и они запросто познакомились.

Николай Васютин, конечно же, был женат, как и все серьезные люди его возраста. Вера молча страдала, не претендуя на взаимность. Можно было отказаться от этой комсомольской работы, попросить другую, но она предпочла оставить за собой право частых встреч в стенах райкома. Она была из тех стоиков, которые с презрением смотрят на раны и мужественно терпят боль. Сколько это могло продолжаться, она не знала. Гордость не позволяла открыть перед ним свои чувства, не только потому, что он женат, познал любовь и был матерый перед ее юностью, но главным образом из-за оскорбительного ровного к ней отношения. Но как бы она ни скрывала свои чувства под показной деловитостью при встречах, надо быть безглазым чурбаном, чтобы не заметить и не перехватить девичий искрометный, полный любви взгляд. Сначала он не подавал вида, но эта игра взглядов и недомолвок увлекла. К окончанию школьной учебы, уже не скрывая, ловил их, отвечая сначала воздушными поцелуями при расставании, затем поцелуями в щечку, целовать ручку в советской суровой действительности не принято, и однажды в притемненном коридоре обжег ей губы. Вера ахнула, сознавая себя осчастливленной и укрощенной.

Выпускные экзамены, а потом абитура прервали их встречи. Но магнетическая сила любви не ослабевала, и начавшееся студенчество, возобновившаяся комсомольская работа стали поводом для новых встреч. И однажды она не смогла устоять, зная, что он не даст никаких обязательств. Начался период той страстной обоюдной, но тайной любви, которой бы позавидовали шекспировские герои.

Связь их оборвалась сразу же, как только он узнал о ее беременности. Это случилось на третьем курсе института. К тому времени Николай перешел на работу в райком партии, ему светила карьера. Какая уж тут тайная любовь!

На всю жизнь Вере запомнилась их последняя встреча. Она, как шаровая молния, сожгла в ее сердце любовь и навсегда выжгла это чувство: он подло и трусливо совал во влажную от волнения руку деньги и умолял сделать аборт, но она отказалась. Тогда он стал избегать встреч с девушкой всюду и даже не пришел посмотреть на родившуюся дочь. Оскорбленная Вера поклялась не говорить дочери об отце, и всю материнскую любовь перенесла на малютку, как это делали здравствующие родители, с которыми она продолжала жить в трехкомнатной квартире. Старший брат давно покинул родительский дом жил и работал на Дальнем Востоке, изредка навещая стареющих предков.

Воспитание детей — это строительство такой крепости, через стены которой не проникнет в сознание ребенка ничего дурного. Вера всю жизнь придерживалась этой метафоры. По выражению Сухомлинского, ей удалось избежать третье бедствие человека — плохого дитя. Катя росла целомудренной девочкой и приносила в дом счастье. Так же хорошо училась, как мама, занималась спортом, причем девочку привлекали единоборства. Она ходила в секцию вплоть до выпускного бала, участвовала в городских соревнованиях. Вера поощряла увлечение дочери, а когда Катя надумала поступать на юрфак, увидела в этом знак провидения.

Дедушка Кати сумел заменить ей отца, и девочка не тревожила мать расспросами о своем папе. Но жизнь основательно износила стариков, и они друг за другом ушли в мир иной. Как ни страдала Вера от потерь, но неизбежность кончины помогает людям справиться с горем и продолжать жить теми же заботами и привычками, но с иным отношением к прожитому, к настоящему и будущему. Одиночество никого не красит, хотя Вера не считала себя одинокой. Она жила с дочерью, но безмужняя жизнь стала угнетать, потому что из сердца выветрилась та любовь, из-за которой она шла на будущие жертвы. Но ревизия своего поведения ничего хорошего не давала, кроме раздражения и замкнутости, которые замечала повзрослевшая дочь. Не мудрено было догадаться, что такое состояние матери связано с отсутствием в доме мужчины. Посыпались, как из рога изобилия, те вопросы, которых она всегда боялась, но ждала с неизбежностью приговоренного к смерти. Сначала это были робкие попытки выяснить, почему она выросла без отца. Вера Андреевна уходила от разговора, но он все-таки состоялся.

— Мама, ты мое божество, на которое я не устану молиться. Но скажи, кто мой отец? Я уже взрослый человек и пойму тебя, как всегда понимаю и люблю.

На дворе стояла весна, та пора, когда душа человека наполняется новыми чувствами, и как клейкая весенняя почка набухает, готовая лопнуть, если не поделиться с близкими людьми сокровенным. Они сидели в столовой за вечерним чаем, Катин вопрос прозвучал с той настойчивостью, на какую можно реагировать только адекватно.

— Катя, это не запретный вопрос, я его постоянно боюсь, но запретный ответ. — В глазах матери дочь читала страдания. — Прости меня, я поклялась никогда не рассказывать тебе о нем.

— Он настолько плох, что ты боишься своих воспоминаний?

— Да, и пощади меня.

— Хорошо, но скажи хотя бы, он жив?

— Он жив, но для меня мертв, как и для тебя. Разве ты несчастна, что воспитывалась без отца?

— Мне его заменяла ты, дедушка и бабушка.

— Вот и славно. Ты не раз убеждалась, что мое сердце — самый надежный твой друг, а моя любовь к тебе — тот теплый солнечный луч, который греет в любую стужу.

— Мама, все это так, и не подлежит никакому сомнению, но прости мое любопытство. Это была несчастная, безответная любовь или коварная ошибка?

— И то и другое. Но знай, я познала настоящую страсть и была тогда счастлива. И от этой любви родилась ты, моя красавица, моя умница.

— Слава богу, для меня это очень важно. — В глазах Кати светилось неподдельное удовлетворение, даже радость за маму.

— Ты влюбилась? — Вера Андреевна пристально всмотрелась в глаза дочери. — Да, я вижу, ты влюбилась.

— Да, мама. — Катя запылала лицом, как вечерняя заря, предвещающая бурю.

— Кто же он? — нервно спросила мама.

— Ему скоро тридцать лет, — от этих слов Вера вздрогнула, что не ускользнуло от дочери, и она торопливо добавила, — но не женат.

— Чем он занимается? — отлегло от сердца у матери.

— Он владеет рекламной фирмой.

— Он богат? — с тревогой спросила, как бы утверждая, мать.

— Почему такой напряженный голос? Тебе не нравятся богатые люди? — Катя похолодела от вопроса, заранее зная на него ответ.

— Да, доченька, современное богатство омыто кровью. Ты это должна понимать, и род твоей будущей работы, возможно, будет связан с такими людьми.

— Вот как ставится вопрос! — воскликнула пораженная Катя. — Я совершенно не задумывалась над тем, кто этот человек, когда в него влюбилась!

— Ну, хорошо, спасибо, что ты не таишь свою любовь от меня.

— Мама, как можно!

— Можно, дочь, можно, в любви советов не спрашивают. Но один я тебе дам: я не знаю, кто этот человек, думаю, ты меня познакомишь, но огради себя от последствий. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Больше, чем понимаю, и действую так, как ты советуешь.

— Ты была у гинеколога и приняла меры?

— Да, — краснея, ответила дочь, хватаясь за чашку с остывшим чаем.

— В таком случае я спокойна. Торопиться с ребенком не надо, только после серьезного шага, если он сделает. — Мама умоляюще смотрела на дочь, в ее прекрасные глаза и винила себя за эту красоту, боясь, что слишком яркое солнце безжалостно обожжет неопытного туриста, ввергнет его в страдания.

— Он сделает этот шаг, он меня очень любит, — страстно уверяла дочь сомневающуюся маму.

— Как его зовут?

— Владимир Корзинин, — с нежностью произнесла Катя, проверяя реакцию мамы, по которой можно судить, знакомо ли ей это имя, и не заметила никаких эмоций. — Как представитель бизнес-рекламы, он является одним из организаторов конкурсов красоты и предлагает мне участвовать в борьбе. Но почему ты побледнела?

— Я боюсь его богатства: оно не чистое. Да, я не сомневаюсь в том, что он богат, коль хочет стать твоим спонсором.

— Мама, ты все еще в плену советских предрассудков. Если я выиграю конкурс, стану фотомоделью, буду хорошо зарабатывать в его фирме.

— Ты строишь планы на будущее, это хорошо, но твои слова наводят на неутешительную мысль: жены богачей вряд ли работают на публику. Хотя я плохо знаю их мир.

— Вот именно, я могу назвать нескольких звезд эстрады, которые замужем за богачами.

— Не надо, я их знаю не хуже тебя, только сомневаюсь в их подлинном счастье. — Мать смотрела на дочь с тяжелой грустью.

— Ты не разделяешь его серьезные намерения? — с волнением спросила Катя.

— Не надо быть особенно проницательной, чтобы не догадаться о моих тревогах.

— Но Вовчик согласен на мне жениться.

— У вас уже состоялся разговор?

— Да, и буквально вчера.

— Поэтому ты осмелилась мне о нем сказать?

— Мамочка, не упрекай меня, пожалуйста. Разве меня можно не любить, разве я не мечта серьезного мужчины?

— Хорошо, но кто был инициатором разговора?

— Если честно, я просто ему намекнула, он все понял и после конкурса красоты обещал сделать мне официальное предложение.

— Как горько, что молодежь эти вопросы решает без родителей, не просят родительского благословения. Во всем сами с усами!

— Мамочка, нравы меняются, не делай трагедию, я тебя умоляю!

— Как будет выглядеть это официальное предложение?

— Мы обвенчаемся в церкви!

— Он набожный человек?

— Скорее всего, это дань моде.

— Пожалуй, это так. Но лучше, чем ничего.

— Мама, ты меня пугаешь. Когда-то это было единственное, что требовалось.

— Согласна, — в раздумье сказала Вера Андреевна, — может быть, это нелепый способ возвращения к Богу, но пусть будет такой, чем никакой. Я тоже купила молитвенник и украдкой от тебя читаю.

— И напрасно. В разумном поклонении Богу я не нахожу ничего плохого. Я против оголтелости, как и в любом из принципов, и в морали.

— Вот и у меня такое же мнение. Религия воспитывает, но никогда не должна доминировать. Выше всего я ставлю родительское воспитание, построенное на любви к детям, оно самое глубокое, след его виден до самых последних дней. Но мы отвлеклись. Когда же начнется конкурс красоты?

— На этой неделе. Следи за телеканалом РТР, — сказала Катя, вскочив с дивана, услышав дверной звонок.

— И последнее, прежде чем открыть дверь нашим гостям, скажи, когда ты меня познакомишь с Владимиром?

— Мамочка, как только я уговорю его.

— Хорошо, встречай, кто бы там ни был, я уберу со стола. — С этими словами, озабоченная беседой с дочерью, Вера Андреевна принялась за кухонную уборку.