Сказ о жреце Раме

Владимир Мищенко, 2022

Это историческое фэнтези является самостоятельным, но, в тоже время, и логически заключительной частью трилогии «Поход на Восток» о последней массовой миграции ариев в Индию, когда славяне, приходя в чужие страны, становились императорами и даже богами. Так и славянский жрец Рама, придя в Индию со своими людьми, вместе со своей любимой женой Ситой стал богом. Богом, который отодвинул в сторону других уважаемых богов, и стал богом Ситой и Рамой.

Начало похода

К капищу прибыли представители многих племен, чтобы принести ритуальную жертву и замилостивить богов на предстоящую дорогу. Такое собрание разно племенного народа создавало свои проблемы, т.к. богов было множество, таких как Перун, Даждьбог, Агни, Ху, Бальдер, Веста и еще множество других. Были поклонники Одина и Тора. И всех надо было умилостивить и задобрить. Чтобы как-то выкрутиться из этого обилия божков, Рама приказал вырезать из стволов деревьев десять разных ликов, некоторые из них можно было принять и за женские лица, т.к. были и поклонники Мокошь, которая по изображению сильно отличалась от тех же Ху, Весты или Славии. Эти лики вкопали в ряд и перед каждым установили свой жертвенный камень. Каждое племя выбирало себе лик на своё усмотрение.

Обряд начался с традиционных плясок и непонятных выкрикиваний жрецов. В некоторых племенах эти обязанности выполняли волхвы. Как только тень от временной палочки достигла зенита, песнопения прекратились. К жертвенным камням каждое племя подвело своего тотемного животного. Племя уходило, но оставляло здесь свое тотемное животное для помощи и охраны умерших и погибших. Прах к праху. Живое к живому. По удару большого боевого барабана лучшие воины вскрыли вены у своих животных. Удивительно, но даже могучие медведи и вечно суетливые волки в этот раз стояли спокойно, будто понимая важность мероприятия. Свершилось. Жертвы принесены.

Спокойно, без суеты, будто так уже было не раз, люди разошлись по племенам, разъехались по стойбищам. Поход начался.

Сверху исход больше напоминал грязе-селевый поток, низвергающийся с крутых гор на спокойные равнины, так обильно текли серые массы по зелёным полям, наваливаясь и перепружая мелкие реки, выпивая озёра. Впереди лежали пока безопасные, опустошённые мором земли Мещеры, Арсании, Ардании и мордвы. С киммерийцами ещё предстояли переговоры, поэтому Рама, вместе с некоторыми князьями, известными своими походами, отправился чуть быстрее общей массы, чтобы не спровоцировать агрессию и договориться о мирном переходе через их земли.

Земли дружественных племён они проскакали чуть меньше, чем за трое суток. Ехали не спеша, лёгкой рысью, зная, что позади еле тащится длинный обоз, а рядом с телегами бредут мужики и женщины, сберегая силы лошадей и коров, лишь дети малые были рассажены по телегам поверх узлов со скарбом и мешков с продовольствием. Ближе к вечеру, когда землю покрывает призрачный сумрак, они добрались до городища с забором в два человеческих роста. На надвратной башне стояло несколько лучников, никакого беспокойства или суеты они не проявили, но посыльного послали. Отряд спокойно проскакал внутрь города до достаточно большого шатра, вход которого охраняло около десятка высоких крепкого телосложения воинов. Слева на привязи стояло четыре коня с шелковистой лоснящейся кожей.

— Ох, какие красавцы! — оглядывая коней, произнес князь русов. — Ба, да вон тот жеребец сакского князя Драгомысла. Я как-то встречался с ним. Было дело, пошёл с дружиной в набег на небольшое городище. Подошли. Перед нами ворота. На надвратной башне пара лучников. Ну, прям как здесь. Только те суетятся, бегают. А на стены никто не встает. Что за ерунда, думаю? Где защитники? Может, удумали что? Ловушка какая? Послал дозор вокруг огорода. Представляете, на той стороне, аккурат напротив ворот стоит Драгомысл со своей дружиной. Он тоже пришёл за рухлядью, но чуток раньше. Встретились с ним, познакомились, посмеялись. Город жечь не стали, только хабар забрали. А потом разошлись восвояси.

Как будто кто его слушал в шатре, т.к. легкие камышовые двери отворились, и на улицу вышел мужчина в красиво отделанной одежде и богато украшенной золотой вязью кривой саблей.

— Ба! Ивко! — закричал радостно воин, глядя на князя русов. — Что, за рухлядью приехал? Опоздал, брат! Опять опоздал! — продолжал он радостно кричать, подходя к всадникам.

Ивко соскочил с коня и бросился обниматься со старым другом.

— Нет, дружище. Сегодня я в походе, но не за рухлядью. Пойдем в шатёр, там всё расскажем.

— Обожди. Сейчас за угол зайду до ветра, а потом вместе войдём. Будет лучше, если я тебя представлю, как своего боевого друга.

Через несколько минут все зашли в княжеский шатёр. Точнее, ханский, т.к. многие киммерийцы предпочитали такое название. Хотя конкретных требований не было. Да и попробуй, предъяви что-нибудь киммерийцу, и я посмотрю, сколько минут ты проживёшь.

— Слава богам и воинам! — громко поздоровался Ивко и следом за ним остальные.

— Слава! — ответили им воины, сидящие на больших подушках.

— Великий хан, это мой боевой друг, соратник, князь русов, отличный вой Ивко. Позволь ему и его товарищам быть здесь. У него дело к тебе.

— Что ж, хорошим воям я всегда рад, даже если это вои врага. Для киммерийца хорошая сеча, что праздник. Проходите, рассаживайтесь, будьте как дома, но помните, что хан здесь я.

— Благодарствуем, великий хан. — Сказал Ивко, слегка склонив голову в поклоне.

Когда все расселись, хан сказал:

— Вы с дороги. Судя по пыли на вашей одежде, ехали долго. Два слова о вашем деле и идите отдыхать. Гостевые избы для вас готовы.

— Избы? — негромко непроизвольно сказал кто-то из гостей.

— А что? А вы думали, раз киммериец, значит, дикий варвар, умеющий только хорошо воевать и убивать?

— О, нет, великий хан. — Вмешался в разговор Рама. — Я верховный жрец Славии, но вы нас зовёте славянами. Я еще на входе обратил внимание, какие красивые украшения носят ваши женщины. Судя по тому, что они, скорее всего, вышли из-под руки одного мастера, это не было взято в набеге. Это, наверняка, работа вашего мастера.

— Хо! — довольно сказал хан. — Верно подметил, жрец. Мало того, это сделано моим собственным племянником. Кстати, настоящий киммериец. И отец его, и отец его отца — все истинные киммерийцы. Правда, одна из женщин, где-то там, было не киммерийца, но из прямого рода самой Евы. Поэтому и женщины племени моего брата не совсем похожи на моих женщин, но зато все мужчины как на подбор — крепкие батыры и славные ханы. Так что ты хотел мне сказать, хитрый жрец племени Славии?

— Просьба у нас простая: пропусти нас, великий хан, через земли твои. Мы идём мирным походом через горы Кавказские, перевалы горные в долины персидские, где растёт густая трава, и пасутся огромные стада тучных коров. Там полноводные реки и огромное море. Туда мы идём.

Хан задумался, постукивая пальцами по животу, как по барабану.

— Что ж, идите, отдыхайте. Колодец, тела обмыть потные, у вас во дворе. Чуть позже позовут вас на вечернюю трапезу. А я думать буду. — При этом прокрутил кистью, отпуская их. Но потом вспомнил, что перед ним десяток уважаемых князей со своими дружинами, поэтому добавил — Отдыхайте, князья. Вечером пить, гулять будем. Потом дела думать будем.

С легким поклоном, приложив руку к сердцу, князья вышли из шатра.

— По-моему, он сам заинтересовался этим. — С улыбкой в голосе произнёс кто-то из них.

— Это хорошо. — Подтвердил Рама. — Мидийские цари, я слышал, весьма воинственны и имеют хорошее войско. Там у нас каждый вой будет на счету. Может случиться, что и женщинам сражаться придётся. Будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.

Шагах в пятидесяти от ханского шатра стояло три деревянных барака, а возле входа вкопаны тонкие брёвна в качестве коновязи.

— Ба, да где ж они в степи столько брёвен нашли? Это ж откуда им пришлось их тащить?

— У них быки отличные, что наши гридни, всё утащат.

— Что гридни утащат, ты правильно подметил. Утащат, особенно медовуху, только отвернись.

Все рассмеялись, оценив шутку. Внутри была всего одна, но огромная комната, при этом разделённая на отдельные спальни прозрачной, буквально воздушной тканью, которой никто ни то, чтобы не видел, но даже и не слышал о существовании таковой. Слева от двери был длинный стол и много оленьих и бараньих рогов. На одном из них висел короткий меч в простых ножнах. Скорее всего, это была простая подсказка для незнающих. Скинув броню на стол, они разделись по пояс, и вышли во двор к колодцу, где отроки киммерийцы уже доставали ледяную воду из глубокого колодца. Грубые доски кроватей были застелены шкурами животных. Причем, каждый участок одним отдельным видом — лисицами, волчьими, козьими, медвежьими. Рама, не особенно привыкший к таким длительным переходам, облегчённо растянулся на бараньих шкурах, с легкой грустью вспомнив собственную избу, свою кровать с льняными простынями и крынкой холодного молока на столе. Протяжным выдохом убрал из головы грустные мысли и начал обдумывать предстоящий разговор с ханом, предполагая, что же он потребует за свободный и безопасный проход через свои земли. И как-то незаметно задремал.

— Жрец! Палёные перья ворона Одина! Вставай! Великий хан трапезничать приглашает! — проорал Ивко, стоя возле кровати Рамы. Пришлось вставать, но так не хотелось!

В шатре пир уже шёл. Тогда были простые нравы — тебя позвали, а приходить или нет, пить или не пить — не вопрос. Настоящий батыр сам решает, что ему делать. Великий хан помахал рукой, приглашая Раму к себе.

— Садись рядом со мной, хитр-рый жрец. — Грассируя произнес хан. — Много думал я, пока ты спал. Даже с братом советовался. — Начал разговор уже хорошо подвыпивший хан. — Интересную штуку ты мне предложил. — Хотя никакого предложения, кроме просьбы пройти сквозь эти земли, не было — подумал Рама.

— Я даже с саксами поговорил. Они тоже уже устали бодаться с этими савроматами и подумывают, куда бы им смотаться, чтобы каждые пару восьмиц не сражаться с очередным их племенем. Понимаешь, нельзя каждую неделю воевать. Нет, ты не подумай, никто из нас не боится хорошей драки, но всему должен быть разумный предел. Короче, саксы тоже пойдут с тобой. Ну, не совсем с тобой, но рядышком. В случае чего, они помогут тебе, а ты им. Я тоже, в смысле не я лично, а мой средний сын. Что я хотел сказать? А, да. Я тоже пойду, но не сейчас, а по весне. Сам понимаешь, такие дела так быстро не решают. Мы — всадники и нам собраться ничего не стоит. Но я — великий хан. Я должен принимать решения не спеша. К весне будет нормально. А тебе я дам два десятка всадников. Опять же, не тебе, а с тобой. Сам понимаешь, мы — киммерийцы. Над нами никого быть не может. Мои люди будут крутиться рядом. Обузой не будут, но и помогут. В случае чего. А при тебе постоянно будет один воин. Всё, что скажешь, он предаст моему сотнику. Есть у меня один такой. Толковый. Вот там я его и проверю. Ты там устроишься, обживёшься. Мои люди тоже посмотрят, а по весне и встретят, и на стойбище своё проводят. А ты уж там, будь другом, посмотри. Если надо подскажи сыну. Малой он у меня ещё — только двенадцать зим будет этой зимой. Если ты там ещё останешься, это понятно. Ну, как?

— Приемлемо, великий хан. Я так понимаю, ты даешь нам беспрепятственно пройти твои земли, а мы проявим внимание и разумную заботу о твоём отроке?

— Ты правильно понимаешь, хитрый славянский жрец.

Хан махнул рукой, и виночерпий наполнил два огромных турьих рога красной слегка тянущейся жидкостью с ароматом сахара и винограда. Такую посуду, не допив до конца, не положишь. Как закончил пир, Рама почти не помнил. Что удивительно, наутро голова практически не болела. Только немного затекла от долгого лежания в одной позе. Сидя помассировал шею руками, с усилием повертел головой по сторонам. Немного полегчало. Цель достигнута и даже с большим успехом, чем рассчитывал: получить в помощь сакские дружины — это многого стоит.

Открылась дверь, и вошёл парубок. Огляделся и направился к кровати Рамы, видимо ему сказали, кто здесь главный.

— Великий жрец, я могу давать приказ, чтобы доставили вам пищу или вы будете трапезничать позже?

— Есть? А где великий хан?

— Великий хан, как обычно, ещё до рассвета уехал на охоту. Будет только к обеденной трапезе. Но он приказал передать тебе, что все распоряжения уже сделал. Это на случай, если вы торопитесь, и не будете дожидаться его возвращения.

— Подавай еду. И ещё, найди нам проводника. Мы поедем дальше. Нам надо разведать дороги, по которым смогут проехать телеги. Впереди, я слышал, будут болота.

— Я понял. Всё сделаю. И прикажу положить в перемётные сумки вам в дорогу еды и флягу романского вина, которое вы вчера так много выпили. Это приказ великого хана.

— Ну, если приказ великого хана, то кто ж спорить будет. Клади. Ивко! — повернул голову Рама в сторону князя русов. — Ты эти места знаешь, правильно я понял? Тогда пошли своего человека, чтобы он провел наш обоз дальше. Предпочтительнее, если мы чуточку обойдём это городище стороной. Наши люди уставшие, а киммерийцы заносчивые. Как бы худа не вышло — пара неугомонных могут договор князей сорвать и привести к ссоре. Надо учесть и это.

— Добре, жрец. Ты сейчас наш вождь. Как скажешь.

— Вот и ладненько. А стаканчик вчерашнего вина сейчас мне не помешал бы. А вот и еда!

Перед ними бежала, стремительно неся грязно-серые воды узкая, сажени три-четыре, т.е. около шести-семи метров, речка. Серая взвесь тихим плеском ритмично выбрасывалась на берег, оставляя на песке белые бусинки пены, чтобы потом вновь наброситься и вновь оставить белую россыпь.

— С пол версты верх по течению болото. Река размывает торф, поэтому вода такая. — Как будто подслушав мысли, сказал проводник киммериец. — Отстоится, можно пить. Переходить будете в этом месте — дно каменистое и глубина — коню по брюху. Телеги лишь подтолкнёте немного. В других местах глубже — мешки на телегах замочишь. Дорогу запомнили? В крайнем случае, у сотника спросишь. Теперь возвращаемся. Покажу, где лагерем встанешь, своих ожидаюче.

После часа скачек остановились у более полноводной реки, что текла неподалёку по ходу дороги.

— Берега болотистые. — Продолжил инструктаж киммериец. — С того берега не ударят. Подойдут лишь по дороге, а здесь, сам видишь, видно за версту. Ночью бодрствуй. Наши тебя прикроют, но на это не уповай. Брод перейдёшь, впереди три-четыре дневных перехода. Без обоза, вестимо, было бы быстрее. По дороге будешь встречать поселения сколотов-землепашцев, их не тронь. Их даже сарматы не трогают. Еду покупай, а не забирай. Увидишь несколько погорелых городищ, значит, земли сарматов закончились. В пути всегда жди нападения. Ты же договор с ними о проходе не заключил? Да сейчас и не заключишь. Дозорные докладывали, что войско большое пошло на аланов, значит, основные ханы с ним. Попадётся большой отряд — нападут днём. Малые будут теребить ночью. Можешь наскочить и на всадников сколотов. Помни, у сколотов копьё на локоть длиннее наших, и лучник на скаку свободно бьет горлицу на лету. И такие воины у них почти все. Твоё счастье, что хиреет их племя. Сарматы хорошие воины, но не такие шустрые в бою и копья короче. С ними посему справиться проще. Что за сарматскими землями — не знаю. Больше трёх переходов не ходил, отсель и брехать не хочу. За холмом — погорелая роща. Там сушняк наберёшь. Да ямку выкопай для костра — не заманивай лихоимцев. Больше я тебе не нужен. Постарайтесь не погибнуть. Прощайте. — Дёрнув за уздечку, развернул коня и повёл его рысью домой.

Пыль обоза заметили к обеду третьего дня, а к вечеру обоз встал на ночёвку. Рама и князья обходили своих людей, справляясь о проблемах и настроении. Кое-где делали мелкий ремонт колёс, кто-то на походной кузне пере подковывал лошадей. Суета мирного похода. Но что ждёт их уже через сутки, когда переправятся на другой берег? Опытные в походах князья времени не теряли. Рама заметил, что обозники начали точить топоры, а дружинники — свои мечи. Топор был привычнее для мужика-крестьянина, да и стоил значительно дешевле меча. Даже большому отряду со всей ордой не справиться, но напасть ночью ради военного азарта, заполонить несколько человек — это более вероятно, но всё равно неприятно, не хорошо и не допустимо.

Чёрная марь ночи только начала переходить в серый сумрак предрассветного утра, а над стойбищем уже устремились в небо дымки костров, замычали не доеные коровы, по степной тишине пополз гул людского говора, позвякивание железа и всхрапывание лошадей. Деревенский народ привык вставать затемно. Солнце еле оторвало себя от далёкого горизонта, а тысячи неугомонных искателей нового и лучшего уже тронулись в путь.

После первой встречи с серафимом в умирающей деревне, Раме посчастливилось ещё несколько раз общаться и с другими серафимами-посланниками. Было много вопросов, и были ответы. Рама теперь понимал, что путешествующий торговец и странствующий исследователь делали больше для развития цивилизации исторического периода, чем все остальные факторы, вместе взятые. К движущим силам распространения культуры относились также военные захваты, колонизация и миссионерская деятельность последующих религий, однако все они имели второстепенное значение по сравнению с торговыми связями, которые всегда ускорялись благодаря быстрому развитию ремесел и прикладных наук. При этом общественное объединение является формой гарантии выживания, выгодность которого усвоена людьми; поэтому большинство людей готовы внести плату в виде самопожертвования и ущемления личной свободы, которую общество взимает со своих членов за повышение групповой безопасности. Короче говоря, современный общественный механизм является страховым планом, который вырабатывается методом проб и ошибок и предназначается для обеспечения некоторых гарантий и защиты от опасности возврата к ужасным и первобытным условиям, характеризовавшим ранний период существования человеческой расы. Сила не равнозначна правоте, однако история действительно творилась и творится с помощью силы. Лишь недавно Земля достигла той стадии, на которой общество стало готово обсуждать этическую сторону силы и права. И Рама должен был стать одним из таких проводников, доносить до людей, которые ему доверились, откровения, данные ему через ангелов. Для этого ему нужна была мудрость и верные помощники, потому что идеалы одного поколения прочерчивают пути, определяющие судьбу непосредственных потомков. Качество общественных просветителей обусловливает направление движения цивилизации: вперед или вспять. Институты семьи, религии и школы одного поколения предопределяют характерную тенденцию последующего поколения. Моральный и духовный импульс расы или нации в значительной мере определяет темпы развития культуры этой цивилизации. Идеалы возвышают источник социального потока. И никакой поток не может подняться выше своего источника — под каким бы давлением он ни подавался, по какому бы руслу он ни направлялся. Разум может контролировать механизм цивилизации, мудрость — направлять его, однако духовный идеализм является той энергией, которая действительно возвышает и продвигает человеческую культуру от одного достигнутого уровня к другому. Вначале жизнь была борьбой за существование, теперь — добавилась борьбой за уровень жизни; на следующем этапе она должна стать борьбой за качество мысли, что является грядущей земной целью человеческого существования. Но всё это было впереди, где-то за не широкой речкой, за горными заснеженными перевалами. И сколько из вышедших с ним дойдёт до конечной цели? И дойдёт ли он сам? Не погибнет ли с ним эта великая задача от случайной стрелы или чаши с ядом? Нужен человек, который смог бы довести всё до конца, нужен ученик, который не даст упасть и затухнуть лучине, зажжённой на вершине холма. Бальдер был кандидатом на эту участь.

Конец ознакомительного фрагмента.