Черный город

Владимир Ераносян (2024)

Гитлер проиграл войну. Протекторат упразднен, и чешским немцам установлен срок исчезнуть из возрожденной Чехословакии. Декрет президента Бенеша, вернувшегося из Лондона, предписывает конфисковать их жилье, а личное имущество передать чехам. Начинается исход, обернувшийся "маршем смерти". У молодой Эрики Гельрод есть шанс безопасно преодолеть границу и оказаться в "Черном городе", коим стал Дрезден, превращенный в руины после бомбежек. Для этого ей лишь нужно смириться перед мерзавцем паном Коваржем, правой рукой Бенеша. Банда Коваржа, состоящая из диверсантов и бывших власовцев не оставляет ей выбора. Любой из чешских городов для нее чернее Дрездена, но только оставшись в стране в статусе изгоя, она сможет спасти маленького Клауса, мать которого убили мародеры…Когда-нибудь дверь в "Черный город", замурованная для Эрики навсегда, должна открыться. Переступив через ее порог, она обязательно увидит свет…

Глава 9. Сливовица у подножия гор

Палаточный лагерь в Судетах у подножия горы Кралицки-Снежик вместил в себя около трехсот бывших бойцов распущенной под Пльзенем дивизии РОА предателя Буянченко, а так же отделение отборных подрывников и убийц из подготовленных Абвером в школе диверсантов. Прибилась к власовцам после поражения Рейха и пленения их католического вождя Йозефа Тисо и небольшая группа словацких фашистов из «Глинковой гвардии». Они сбежали из Братиславы еще до прихода частей Второго Украинского фронта, потом обосновались в Баварии, но после пленения их духовного католического вождя Йозефа Тисо в баварском монастыре капуцинов, спрятались в горах Судет, где наткнулись на других таких же коллаборантов.

Всех взял под крыло Лукаш Коварж. Именно он гарантировал лояльность новых властей к бывшим коллаборантам вне зависимости от позиции Советского Союза.

Эдвард Бенеш не производил впечатления человека слова. Но Коварж выглядел серьезно и обладал магией убеждения. А главное — деньгами и продовольствием.

Неприкаянные предатели искали любую возможность выжить. Особенно после того, как американцы позволили красноармейцам взять генерала Власова и выдали Москве дивизионного командира Буянченко, не смотря активное участие власовцев под его командованием в освобождении Праги.

Никто не оценил, что они проливали кровь в интересах чехов и Красной армии в районах Рузине и Петршине на левом берегу Влтавы. Красные отлавливали их в лесах и расстреливали без всякого разбирательства. Потери от противостояния с бывшими хозяевами-немцами и от расстрелов большевиками были примерно равны.

Стало понятно, что Советы казнят всех до единого, как только поймают. А Запад не станет их прикрывать или использовать в своих целях против Сталина. Во всяком случае, пока.

Все досужие мнения и нарастающие разговоры о разладе между союзниками не помогали спрогнозировать ситуацию даже в краткосрочной перспективе.

Чехи относились к власовцам более-менее лояльно. Еще бы, они здорово помогли им, изгоняя остатки эсесевцев из отборных дивизий «Рейх» и «Валленштейн». Лояльность эта была шаткой и зависела от настойчивости Сталина.

Время передышки заканчивалось. «Рабочая гвардия», которая замыкалась на коммуниста Готвальда, уже патрулировала города, и в какой-то момент могла оказаться вместе с механизированными отрядами красноармейцев прямо у подножия укрывающей власовцев горы. Какая участь бы их ждала… Если учесть, что своих коллаборантов чехи обливали горючим и поджигали живыми, а иногда подвешивали за ноги, предварительно отрезав головы, то лучше было бы быть расстрелянными.

Выбор у предателя невелик. Когда-то они предали свою страну, потом немцев, сейчас они служили авантюристу, убеждающему их в достойной жизни в том случае, если они помогут разобраться хотя бы с местными коммунистами.

В палатке собрался штаб формирования, больше напоминающего сборную «солянку» из разношерстной публики, которую объединял животный страх. Загнанные в угол всегда готовы к отчаянному, иногда бессмысленному броску. Когда людьми обуревает паника, всегда найдется поводырь, который приведет к пропасти.

При этом удача иногда сопутствует безумцам. На то и рассчитывали. Чешский богач и правая рука Бенеша мог обеспечить поддельными документами и крышей над головой, подбросить деньжат на первое время или взять на полное попечение. За одну кровавую услугу.

Подробная карта Устецкого края, испещренного реками, лесными массивами и холмами лежала на столе. Коварж, склонившийся над ней, показывал, где и как должна действовать каждая группа.

Задачи было три: первая — под флагом «Вервольфа» в форме военнослужащих СС или под видом недобитых немецких ополченцев фолькштурма, вооруженных самозарядными карабинами «фольксштурмгевер ФГ-45», осуществит подрыв оружейных складов в Усти над Лабем. Попутно с диверсией следовало устроить показательные уличные казни подвернувшихся под руку чехов.

Убить требовалось как можно больше гражданских, чтобы спровоцировать сперва панику, а затем — активное, мотивированное и, главное, беспощадное, не взирая на пол и возраст жертв, противодействие населения.

Параллельно с чешскими погромщиками будут действовать словаки из «Глинковой гвардии», прекрасно разговаривающие на чешском. При их деятельном участии получится истребить гораздо больше немцев, они устроят экзекуцию и линчевание в самых людных местах.

Вторая задача: группа, переодетая в форму красноармейцев с советскими пистолетами-пулеметами ППШ, ППД и ППС-43, а так же сопровождающее ее формирование прокоммунистической «Рабочей гвардии» Готвальда, в ответ на бесчинства и погромы чехов в отношении мирного немецкого населения города, приступят к усмирению чешского выступления против немцев.

Замысел предполагал, что провокация неминуемо приведет к лавинообразному бунту, направленному против коммунистических марионеток Москвы. Псевдо-карательные меры произведут нужный эффект только в случае их безжалостности и показательности. Расстрелы за беспорядки должны затронуть не столько погромщиков и мародеров, сколько «потворствующих им» и принявших участие в погромах чешских военных и полицейских.

Коварж проинструктировал банду, что расстрелы следует производить на городских площадях и в полицейских участках. После массовых казней подкупленные заранее журналисты и типографские служащие размножат воззвания «патриотов», призывающих к мести русским и коммунистам. И здесь начнется третий заключительный этап.

Его цель в полной зачистке политического поля и физическом устранении конкурентов Эдварда Бенеша. Этим займутся самые подготовленные спецы, которых штудировали еще в Абвере. Список составлен. Главные цели — Готвальд и элита партии, военачальники чешских дивизий и лидеры Рабочей гвардии.

Невмешательство армии Коварж гарантировал имеющимся компроматом на командиров и заблаговременным подкупом ключевых начальников полиции. Причем, несколько боеспособных армейских и полицейских подразделений в Праге и в Устецком крае перейдут на сторону восставшего народа, Бенеш же выступит в самый разгар восстания как миротворец и гарант справедливого расследования. Рабочая гвардия, конкурирующая с войсками, будет ликвидирована. С двоевластием будет покончено.

План выглядел легко реализуемым. Однако, сомнение — попутчик страха — не улетучивалось.

Штаб банды вышел наружу, где собрались все. Тут скопилось около трехсот бандитов, включая словацких поборников католической автономии.

Власовцев не раз использовали в разных военных компаниях и карательных операциях против партизан и восставших, и всякий раз они заканчивались либо забывчивостью, либо фиаско их заказчиков. Последние обнадеживающие прожекты не состоялись в силу иных причин. невыполнением обещаний в силу того, что их некому было выполнять. Оттого неуверенность стала спутником РОА. Желание спастись за счет жизней других, на сей раз — чехов, присутствовало и вроде бы совпадало с холодным расчетом. Но эмоции мешали не задавать вопросов.

— Коммуняки вооружены. Они будут сопротивляться… — изрек очевидное, — Не говоря уже о полиции и военных.

— Никто не говорил, что вы отправляетесь кормить уток и лебедей во Влтаве. Вы идете убивать. И вас могут убить. Но те, кто останется в живых получит вот это! — Коварж протянул новехонький чешский паспорт командиру власовцев, а следом и документ, подтверждающий его права на квартиру в районе Петршин у Голодной Стены.

— Ты теперь не Иван Фроликов, коллаборант и штурмбанфюрер СС, которого по законам военного времени следует расстрелять на месте! Ты чех Людек Кубик, хотя в принципе мог бы остаться и русским. Причем русским героем, который освобождал рука об руку с чешским сопротивлением те самые места, где теперь по праву будешь иметь дом! Русским после изгнания большевиков здесь ничего не будет грозить. Но ты сам просил новые документы! Я выполнил свое обещание, и каждый из вас после дела получит и удостоверения, и деньги, и жилье, которое мои люди уже конфисковали для вас у немцев. Некоторым повезет, и они получат жилье прямо на Староместской площади. Будете сверять свои золотые часы по астрономическим часам на ратуше.

Кто-то из «власовцев» пошутил:

— У нас часов много! Времени не хватит все сверить!

Действительно, у грабителей и мародеров Фроликова часы красовались на обеих запястьях, у кого-то даже по паре на каждой руке. Путь из Польши через Германию в Чехию был сопряжен с резней и грабежом. Но кровавый шлейф, тянувшийся за ними, отразился в душах большинства из них лишь страхом за свою жизнь и предчувствием неминуемого возмездия.

— А нельзя будет после дела отчалить желающим на Запад, через океан? — задал интересующий подчиненных бандитов вопрос их предводитель.

— Неужто вы не видите, что американцы ненадежны. Они позволили большевикам арестовать Власова и сдали вашего Буянченко Советам. Куда правильнее выбрать другое направление. Через Ла-Манш! В Британию. Черчилль ненавидит Сталина. Тут я могу посодействовать, но наиболее отличившимся. Посмотрим, как справитесь с поставленной задачей. Есть еще вопросы?

Пообещать — не значит выполнить. Сейчас главным было воодушевить их самым примитивным способом.

Иван Фронликов, один из командиров зондеркоманды карателей, проявивший все свои садистские наклонности в зверствах над мирными жителями Варшавы и ее предместий, вместе с другими предателями разглядывал свои новые документы. Ордер на квартиру в районе Петршин всех впечатлил. На нем стоял штамп с гербом. Большинство облизывалось, не скрывая зависти.

Лишь парочка вояк РОА в сапогах со стертыми каблуками стояла понуро и безучастно.

На удивление духовного вдохновителя идеи террора в Усти над Лабем, эти двое, единственные, у которых на руках не блестели снятые с убитых часы, задали вопрос, который не касался ни деталей предстоящей операции, ни обещанного за нее поощрения.

Угрюмая парочка спросила, есть ли поблизости какая-нибудь неприметная деревенская церквушка или тихий православный монастырь, имея в виду место литургии, исповеди и молитвы.

Их поддержали словаки. Эти требовали перед делом мессы,

— Вам не надо думать о вечном! Думайте о деле. И не надо молиться! А тем более исповедоваться! Хотите пустить под откос наши планы? Или верите в тайну исповеди у чешских попов? Вы же русские! Ваших нормальных священников повесили еще при Ленине. Сейчас все православные попы — агенты разных разведок! — пресек их Коварж, — За вас уже все придумано! Надо выполнять!

Своим пламенным спичем, адресованным верующим бандитам, он, похоже, произвел впечатление только на неверующих и колеблющихся. Двое унылых русских отошли от толпы.

— Им можно доверять? — кивнул в сторону удалившихся Ковард, обратившись к Фроликову.

— За этих не стоит волноваться. — понимающе качнул головой штурмбанфюрер. Приговор рефлексирующей парочке был подписан. Ночью их найдут повешенными на соснах в ближайшем лесу.

Со словаками было сложнее. В их рядах процветал фанатизм. Поэтому Коварж обратился к ним отдельно:

— Хочу поинтересоваться у вас, братиславские гвардейцы, дала ли Римская курия индульгенцию вашему Йозефу Тисо? Его ведь казнят. А коммунисты… Разве они не враги любой веры? Включая католицизм. А чехи? Я чех, я знаю, как мы вам насолили, разве вам не в радость убивать чехов? Вместо самокопания и молитв просто расслабьтесь. Эй! Я привез сливовицу, десять ящиков, и к каждому ящику по две шлюхи. Они обслужат вас всех и помогут победить излишнюю тревогу.

Исполнителям не нужно было объяснять, что их держат за животных. За все эти годы они к этому и так привыкли. Большинство было радо предаться инстинктам и разврату. Это было меньшим грехом перед тем, который предстояло совершить в Усти.

Из грузовика, который добрел до подножия Судетских гор лишь потому, что жаркий июль иссушил извилистые тропы, высыпали оплаченные Коваржем девицы вынужденного временами легкого поведения — в основном венгерки. Коварж был преисполнен уверенности, что в глазах рекрутированных им в проститутки депортированных девушек он выглядел спасителем. Ведь он же объяснил, что их жизни только так будут в безопасности, а за позорную работу можно получать неплохие деньги.

Он не сомневался, что венгерки, как впрочем и немки, уже столкнулись с его разъяренными соплеменниками, лютыми чехами. Они своими глазами видели, как их сестер и матерей насилуют, причем делают это бесплатно. Видели даже кастрации своих мужей и братьев, попавших под руку толпе. Тогда слово геноцид еще не было в ходу, но это не означает, что его не было…

А значит — его доводы были аргументированными. Безусловно, здесь он заблуждался. Девушки просто его боялись. Подавляющее большинство из девушек обслуживало клиентов в его борделях, проклиная свою участь и мечтая выбраться из этой страны как можно быстрее, желательно — живыми.