Волчьи законы тайги

Владимир Колычев, 2009

В зимнем небе над сибирской тайгой взрывается вертолет. Неподалеку от места падения винтокрылой машины егерь Данила Качалов, бывший спецназовец, обнаруживает миловидную девушку по имени Лена. Спасаясь от волков, она взобралась на дерево. Оказав пострадавшей первую помощь, Данила отправляет ее домой в Москву… По весне Качалов находит в тайге принадлежащее Лене бриллиантовое колье, которое она потеряла, убегая от лесных хищников. Чтобы вернуть украшение владелице, Данила едет в Москву, но в поезде его обкрадывает юная воровка. Бросившись за ней в погоню, Качалов обнаруживает, что он не единственный, кто участвует в охоте на колье: одних привлекает его стоимость, и они готовы валить всех направо и налево, другие действуют более тонко – им нужна не сама драгоценность, а тайна, которая в ней скрыта…

Глава 4

Стоянка поезда — тридцать минут, и он только-только пришвартовался к перрону. Данила смотрел в окно и удивлялся, почему люди не идут к вагонам, а почти бегут. Пышная коротконогая женщина в зеленой длиннополой кофте и цветастом платке, с двумя клетчатыми сумками в руках, глаза большие и выпученные, как у белки-летяги в момент приземления на ветку; губы трубочкой, как будто загудеть хочет: «Постой, паровоз! Я сейчас, сейчас…» Но эта видно, что из деревни. А вот долговязый сухопарый мужчина с интеллигентным складом лица, модный летний костюм на нем, туфли отливают лаком, пластиковый чемодан аккуратно катится вслед на колесиках. Но шагает он широко, быстро, как будто боится не успеть…

Были, конечно, исключения. Вот идет худенькая девушка с миловидным, но угреватым лицом. В одной руке тяжелый чемодан, в другой — пузатая спортивная сумка. А рядом парень — налысо бритый, с крупными и смазанными чертами лица. Маленькие нахальные глазки, толстые губы обжимают горлышко пивной бутылки, которую он держал одной рукой. Вторая конечность тоже занята — ею парнишка обнимал обремененную ношей девушку, по сути, висел у нее на шее. Любовь зла, полюбишь и дегенерата…

До Екатеринбурга Данила ехал в купе один. Но точно знал, что сейчас у него появятся соседи. До Москвы путь не близкий — хотелось бы знать, с кем его коротать. Пусть будет тетка в цветастом платке или долговязый мужчина с чемоданом на колесиках. Лишь бы только не лысый нахал со своей рабыней. Еще шуметь начнет, права качать, как бы его тогда случайно не покалечить. Не любил он таких типов, и если на него вдруг найдет, может и челюсть сломать.

Но прыщавая девушка пронесла своего недоношенного дружка мимо его вагона. Женщина в зеленой кофте с шумом протиснула свое грузное и утяжеленное сумками тело в коридор, стихийным бедствием пронеслась мимо купе.

Затишье после бури длилось недолго. В купе к Даниле вломились два парня лет двадцати пяти. Белобрысый верзила с широким треугольным носом и мясистыми, сильно обветренными губами. И худосочный живчик — чернявый, смуглявый, с длинными пышными ресницами над большими, раскосыми, как у лисицы, глазами.

— Здорово! — трубным голосом прозвучал верзила. И протянул Даниле крепкую широкую ладонь. — Степан.

— А я Тимоха! — развязно подмигнул ему чернявый.

Но руки не подал. Бросил свою сумку на свободную нижнюю полку, закинул ногу за ногу, языком выковырял из-за щеки резиновый комок, смачно жевнул.

— Степа, ты же любишь сверху, да?

— И наверху люблю, и сверху, — кивнул верзила, легко забросив свой чемодан на третью багажную полку.

— Было бы на ком, да? — сорвавшись на фальцет, засмеялся чернявый Тимоха.

— Так нет же никого, — расстроенно протянул Степан.

Парень был одет неплохо — новенькая футболка с нагромождением из иностранных слов, добротные джинсы с умеренными потертостями, кроссовки с высокой подошвой. Но сидело это все на нем как-то непритязательно. Как форма на солдате первого срока службы. Зато его дружок Тимоха, если пользоваться таким сравнением, был похож на дембеля. Непринужденный, раскованный, те же джинсы и футболка шли ему так, будто он в них родился.

— Ничего, братишка! Нам еще ехать и ехать! Весь поезд обойдем, а подруг себе нароем!.. Вот Данила нам скажет, где тут у нас рыбные места.

— Не знаю, не искал.

— Ты что, монах?

— Нет, но не озабочен.

— А мы, брат, озабочены. Как говорится, все, что движется…

— Ты это, будь осторожен, ладно? А то ведь поезд тоже движется, как бы не перепутал чего…

— Ты не так понял, — насупился Тимоха. — Мы все, что в поезде… Степа, объясни человеку!

Верзила сел напротив Данилы, уперся ладонями в широко разведенные колени, выставил вперед локти. В упор посмотрел на него.

— А чего тут объяснять? Он все понимает. И выпьет с нами за знакомство, да ведь, Данила?

— Извини, но я не пью.

— Не пью, не курю, баб не… Ну, ты в натуре! — оскалился Тимоха.

— Ну почему не курю? Курю. А пить нельзя…

— Болеешь?

— Ты меня не трогай, ладно? — Данила лег на спину, забросил руки за голову. — А то ведь я и разозлиться могу.

— Ух, мы какие! — пренебрежительно протянул Тимоха.

И тут же выдал ту же самую фразу, но уже другим, восторженно-заигрывающим тоном. И виной тому была юная и симпатичная шатенка, заглянувшая к ним купе.

— У меня четырнадцатое место, — звонкой капелью прозвучал ее сочный, с нежной хрипотцой голосок.

Невысокая, худенькая, но не сказать, что хрупкая. «Мокрая химия» на голове, высокие, тонко выщипанные брови, крупные светло-серые глаза, того же примерно цвета глянец на красивых полноватых губах. Изящный носик портила небольшая сережка в ноздре. Точно такая жемчужинка торчала из пупка. Короткий топик с бородатым ликом Че Гевары, предельно низко посаженные джинсы с рваниной на коленях. На плече розовый кожаный рюкзачок.

— А у меня тринадцатое! — вскочив со своего места, нахально улыбнулся Тимоха.

И, запанибратски обняв за талию, пропустил мимо себя к столу. Рюкзак девушка бросила на полку, которую освободил чернявый. Но, как оказалось, сделал он это не для нее.

— Смотрю на тебя, красавица, и вижу, что мы созданы друг для друга. Ты зайка, а я твой хвостик, ты правая рука, я левая, — Тимоха бодро крутил свою пластинку. Видно, что поднаторел в окучивании женских грядок. — Ты справа должна спать, а я слева…

Все бы ничего, но спать, по его мнению, девушка должна была на месте Данилы.

— Да я не против, — пожала она плечами.

— Жаль, что место занято. Но Данила у нас настоящий джентльмен. Правда, Данила?

Он мог бы оспорить это мнение, но выяснять отношения в присутствии девушки не хотелось. Да и вообще, проблемы ему совершенно не нужны. Что бы ни случилось, нужно сохранять спокойствие. А на рожон лезть и вовсе противопоказано.

Данила молча поднялся, скатал свой матрац вместе с бельем, забросил его на верхнюю полку слева от двери. Сумку оставил под нижним лежаком: вещей у девушки немного, мешать она ей не будет.

— И как тебя зовут, свет моих очей? — продолжал распинаться Тимоха.

— Что?! Свет моих очей?! — неожиданно для него скривилась девушка. — Ты где таких штампов нахватался, чувак?

— Э-э, каких штампов? — ошарашил его такой отлуп.

— Ладно, проехали… — прощающе отмахнулась она. — Вита меня зовут. Я до Москвы, а вам куда?

— И нам туда же! — снова расхорохорился Тимоха.

— На шабашку или как?

— И так, и сяк…

— Каменщики, штукатуры?

— Почему сразу каменщики? Может, мы студенты?

— Да ладно, студенты… — скептически хмыкнула Вита. — На калым едете, так и скажите. Что здесь такого? Труд, как известно, облагораживает…

— Вот и я о том же! — влез в разговор Степа.

И, чтобы не быть в нем лишним, с пролетарской гордостью выставил на стол две бутылки водки.

— Что, и все? — фыркнула Вита. — А где шампанское? В приличном обществе дам угощают шампанским. Я хоть и не дам, но шампанское люблю!

— Ноу проблем! И шапманское будет! — пообещал Тимоха.

Но за шампанским в вагон-ресторан послал Степу.

— А ты сама зачем в Москву едешь? — спросил он, вплотную подсев к Вите.

И даже просунул руку между ее спиной и стенкой купе, на что девушка никак не отреагировала.

— А парня из армии ждать, — все в том же колком тоне ответила она. — Что, нельзя?

— Может, вместе подождем? — неосторожно спросил парень.

За что тут же поплатился.

— Ты что, парнями, блин, интересуешься? — язвительно засмеялась Вита.

— Да нет, я в том смысле, что мог бы его заменить… — заметно растерялся Тимоха.

— Что, и песни мне петь будешь, и плясать?.. Валерка мой только и делал, что песни пел и яблочком передо мной по тарелочке… А если на его место в постели метишь, так обломайся. Не было у нас ничего. Как из армии вернется, так и будет.

— Так а я уже в армии отслужил, я уже вернулся. Может, со мной можно?

— Что, прямо сейчас?

— Ну а чо? Данила покурить выйдет…

— А обручальное кольцо? А свадьба?

— Так это пережитки прошлого…

— Сам ты пережиток… Все, достал! Вали на свое место!

Данила чувствовал, что наступил момент истины. Слишком уж грубо Вита отшила Тимоху. Парень мог обидеться, нагрубить или даже ударить. Похоже, она и сама с опаской ждала, чем все это закончится. И с надеждой посмотрела на Данилу. Дескать, если что, выручай. Как будто знала, что не жалует он этого ухаря.

Но Тимоха проглотил обиду и даже перебрался на свое место. И уже оттуда принялся загружать девушку лапшой собственного приготовления, которую она вполне успешно отбрасывала в сторону. А потом появился Степан с парой шампанского.

— Данила у нас в завязке, — откупоривая бутылку, во всеуслышанье объявил Тимоха. — Он не пьет.

— Так и я вроде бы зашилась, — засмеялась девушка.

— Ну, так мы разошьем…

— Расшивалки не хватит… Давай, наливай!.. До краев не надо, балда!

Шампанское Вите не понравилось. Кислятина, сказала она. Но, тем не менее, одну бутылку осилила легко, без помощников; и не стала возражать, когда Тимоха откупорил для нее вторую.

— А у тебя что, правда, мужика никогда не было? — спросил он.

— Я тебе не баба, чтобы под мужика ложиться, — хмыкнула Вита.

Она слегка захмелела, но продолжала идти против ветра.

— Ну, не под мужиком, так под мужчиной…

— А тебе зачем знать? Сам хочешь попробовать?

— Ну, не отказался бы! — как кот на сметану облизнулся Тимоха.

— Под мужчиной?!.. Фу-у! Какой ты у нас!

— А я с мужчиной не хочу, — прогудел Степан. — Я с тобой, Витка, хочу!

Данила не выдержал, спрыгнул со своей полки, достал из кармана куртки сигареты.

— Противно слушать, — глянув на Степана, сказал он.

— А ты не слушай! — огрызнулся тот.

— А можно и я не буду тебя слушать? — спросила девушка и вышла в тамбур вслед за Данилой.

Подошла к нему, мягко взяла руку, в которой он держал пачку сигарет, приподняла ее.

— Что там у тебя? Красный «Мальборо»? Угостишь?

— Угощу.

Он позволил ей вытащить из пачки сигарету, щелкнуть зажигалкой.

— Вот придурки, достали уже! — выдув под потолок струю дыма, вроде как дружелюбно, с отстраненной насмешкой сказала она. — Как мухи липнут.

Чуть-чуть подумав, добавила:

— Как мухи на сладкое!

— Так ты повод даешь, потому и липнут.

— Я?! Повод даю?! — вскинулась она. — А если я шапманское люблю?

— Ты же сама говорила, что кислятина…

— Я говорила? А ты что, подслушивал?.. Лежишь себе на полке, ждешь чего-то… Может, ты ждешь, когда они со мной вдвоем, а? Ты что, вуайерист? Или присоединиться хочешь?

— Мало выпила? — с насмешкой и упреком посмотрел на нее Данила.

— Извини, — опомнилась она. — Нашло что-то… А то, что не пьешь с нами, правильно делаешь. Когда что-то ценное везешь, надо быть осторожным, а то напоят и обдерут как липку…

— О чем ты? — удивленно посмотрел на нее Данила. — Что я ценное везу?!

— Да это я так, маму вспомнила… Я и сама ценность большую везу. А веду себя неосторожно…

— И что за ценность?

— Ну, я же не спрашиваю, что там у тебя… Да и нет у тебя такого. Девственность я свою везу… Ты бы посматривал за мной, ладно? А то вдруг набросятся… Черт! Вспомни козлов, и появятся!

Из коридора в тамбур зашли Тимоха и Степан. Руки в брюки, в движениях агрессивная небрежность.

— Ой, мальчики, а я уже все! — затушив сигарету, весело объявила Вита. — Вы здесь пока побудьте, а я закроюсь, мне переодеться надо. Я быстро…

Она вышла из тамбура, и Данила один на один остался с парой озабоченных приятелей.

— Ну, и о чем вы здесь терли? — недобро усмехнулся Тимоха.

— О жизни, о любви.

Данила не стал смотреть ему в глаза, чтобы не спровоцировать всплеск более жестких эмоций.

— И о чем договорились? — с угрожающим видом спросил Степан.

Чувствовалось, что парень хорошо под градусом. Еще не шатается и даже язык не заплетается, но кулаки уже чешутся.

— Ни о чем.

— Вот это правильно, — смягчился Тимоха. — Если хочешь с ней, в очередь становись. Мы тут уже договорились. Я первый, Степа второй, ну а ты, стало быть, третий…

— А с ней вы договорились? — пренебрежительно усмехнулся Данила.

— Зачем? Напьется, сама запросит…

— А если не запросит?

— Ну, я ей намекну. Она не дура, поймет…

— А если дура?

— Я не понимаю, ты, вообще, к чему клонишь? — нахохлился Тимоха.

— Да к тому, что если насильничать будете, я с вами церемониться не стану…

— Насильничать?! Да за кого ты нас держишь? — зло, но искренне возмутился Степан.

— Ну, а если будем, что ты нам сделаешь? — встал в позу Тимоха.

— Милицию вызову. Я с вами свинью не резал, мясо не делил, так что совесть не замучает…

Данила открыл дверь, чтобы выйти из тамбура, и услышал вслед.

— Не, ну ты видел, какое мурло! — возмущенно протянул Тимоха.

— Может, он сам из милиции? — с точки зрения житейской мудрости рассудил Степан.

Данила усмехнулся и продолжил путь. Не такие уж они плохие, чтобы учить их уму разуму кулаками. Да и опасно это. Прежде всего, для них самих…

Дверь в купе была закрыта изнутри.

— Я сейчас! — донеслось из-за нее.

«Сейчас» растянулось минуты на три. В конце концов, дверь открылась, и он смог пройти в купе. Вита сменила смелый топик на более скромную футболку.

— Это ты правильно сделала, — сказал он. — А то эти деятели тебя уже поделили…

— И кто первый, Тимоха? — ничуть не смутилась она.

— Ну, это по твоему желанию.

— Желания у него, а я не золотая рыбка, чтобы их исполнять…

— Спать ложись, от греха подальше, — посоветовал он.

— Пусть они сами спать ложатся.

— Не дождешься. Боюсь, они на всенощную включились.

— Кто знает, кто знает, — загадочно улыбнулась Вита.

И, взяв со стола стакан с остатками шампанского, в один глоток осушила его до дна. Данила забрался на свою полку, лег на живот и уставился в окно. Ночь, темно, и видно, как со скоростью поезда несется по земле свет из окон вагона.

В купе вернулась озабоченная парочка.

— Данила, давай на мировую выпьем? — предложил Степан.

Ответом ему было молчание. Слышно было, как разливается водка и шампанское по стаканам

— А вы что, с Данилой поругались? — выпив, спросила Вита.

— Да нет, просто он за стоп-кран дернуть хотел, а мы не разрешили, — нашелся Тимоха. — Ты вот мне скажи, Виточка, в самолете какой стоп-кран, красный или синий?

— Конечно, синий. Небо же синее!

— А вот и нет, в самолете стоп-крана вообще нет!

— Кто тебе такое сказал? — удивленно возмутилась девушка.

— Зачем говорить, и так ясно. Какой может быть стоп-кран в самолете? — неуверенно засмеялся Тимоха.

Похоже, он уже понял, что Виту ему не переиграть.

— Как какой? Синий! Он в кабине у пилота. Своими глазами видела!

— Да нет, этого не может быть…

— А я говорю, есть! Даже дернуть за него хотела. А он не разрешил! Сейчас, говорит, двигатели остановятся, и камнем вниз!

Вита заливала, но так убедительно, что хочешь не хочешь, поверишь.

— Кто не разрешил? Кто говорит?

— Ну, ты крендель! Пилот, кто ж еще!

— А что ты там с ним в кабине делала?

— Тебе скажи, и тебе захочется! А я девушка порядочная, я только с пилотами могу, и чтобы высота не ниже семи тысяч метров…

— Что, за синий кран не дали дернуть? Только за красный?

— Если ты хотел меня обидеть, то поздравляю! — Вита протестующе отодвинула от себя стакан с недопитым шампанским.

— Да ладно тебе! — едва ворохнул языком Тимоха.

Он медленно и тяжело поднялся со своего места, грузно плюхнулся рядом с Витой, обнял ее за талию и вдруг уронил голову на ее плечо.

— Эй, ты чего, спать сюда пришел? — возмущенно спросила она.

Но Тимоха лишь закрыл глаза и безнадежно мотнул головой. А спустя минуту-две нагло вдруг захрапел. Тут же к нему присоединился также заснувший Степан.

— Ну, чего лежишь? — обращаясь к Даниле, насмешливо спросила Вита. — Помоги убрать это!

Он помог ей переместить парня на его полку, но воздержался от того, чтобы отправить на свое место и Степана. Слишком уж тяжелым он казался, чтобы забросить его на второй этаж. Так и оставил его спать в обнимку с Тимохой.

— А ты говорил, что не уснут, — усмехнулась девушка. — Видишь, как быстро умаялись?

— Ты помогла?

— А то!

— Чем?

— Да димедрол у меня был. В поезд брала, ну, чтобы всю дорогу спать…

Данила ей поверил. Хотя бы потому, что сам держал при себе снотворное.

— Так и спала бы!

— Ну да, с такими гоблинами только спать. Заснешь девочкой, а проснешься женщиной…

— И куда ты димедрол насыпала, в водку?

— Ну да. Пока вы в тамбуре были.

— Димедрол с алкоголем — опасно, ласты можно склеить.

— Да ладно, не гони. Посмотри, какие они счастливые!

Данила усмехнулся, глянув на парней. На их лицах действительно запечатлелось выражение радостного покоя. Возможно, им снилось, как они вдвоем в кабине самолета пилотируют стюардессу Виту…

— А ты правда в кабине самолета была? — спросил он.

— Издеваешься? Кто меня туда пустит?..

— А стоп-кран?

— Ты сам стоп-краном не будь, ладно?.. Какой в самолете может быть стоп-кран?

— Да, заливать ты умеешь!

— Мама всегда говорила мне, девочка, этот мир жестокий, надо уметь защищаться. Кулачки у меня слабые, так хоть языком…

— Язык не только до Киева довести может, но и до греха…

— Да знаю, нарваться можно. Но ты бы меня защитил, да?

— Я что, похож на спасателя?

— Ну, не знаю. Лицо у тебя доброе. И взгляд… Ты кем работаешь?

— Егерь я.

— Егерь? Это который с ружьем по лесу ходит? Типа, охотник?

— Да, это который по лесу с ружьем ходит и лес от охотников охраняет…

— От браконьеров, знаю… Но все равно охотник. А кто Красную Шапочку от волка спас? Ну, в смысле, брюхо ему вспорол и ее вместе с бабушкой выпустил… Охотники же Красную Шапочку спасли. А я, между прочим, в Москву к бабушке еду. Мама просила ей денег передать, на пирожки. А тут волки… Но я от них отбилась, правда?

— Правда, — рассмеялся Данила.

Его забавляла веселая непосредственность, с которой тараторила Вита.

— А если вдруг настоящий Серый Волк появится? — наигранно ужаснулась она.

— Насколько я помню, Серый Волк должен сначала сожрать Красную Шапочку. А потом уже охотник должен ее спасти.

— Но так-то в сказке! А ты такой большой, и в сказки веришь! Не стыдно?

— А что, могут волки появиться?

— Нет, конечно, — с насмешкой в глазах мотнула головой Вита. — Просто хочется побыть слабой, и чтобы рядом был мужчина, который мог бы защитить… Если ты егерь, то стрелять, наверное, умеешь.

— Нечем стрелять.

— Вот и я говорю, что нет у тебя пороха в пороховницах. Не пьешь, не пристаешь… Может, я хочу, чтобы ты ко мне немного поприставал!

— Тебе восемнадцать хоть есть?

— Есть. Скоро девятнадцать будет… Ну, чего сидишь, давай, приставай!

— Мне кажется, тебе нравится все вокруг в фарс превращать.

— А вся наша жизнь — фарс… И не надо ко мне приставать. Это я, правда, пошутила… Мне в Москву надо, к бабушке… — беспомощно улыбнулась Вита.

— Пирожки передать? — усмехнулся он.

— Ну, и это тоже. А так я в театральное училище хочу поступать.

— Я смотрю, ты уже в поезде репетировать начала, — усмехнулся Данила.

— Да нет, это у меня состояние души такое. Сумбур там у меня полный. Страшно мне, отвлечься надо, — жалостливым тоном сказала девушка и закусила нижнюю губу, как будто пыталась сдержать слезы.

— А почему страшно?

— Да потому что попала я.

— Куда попала?

— Вообще, попала… Козел у нас один в Екатеринбурге живет. Ты, говорит, мне нравишься и будешь со мной жить. Страшный такой, козлом старым воняет. В общем, я ему — счас, говорю, норматив по гимнастике сдам. Он — какой норматив? А через козла, говорю, прыгать, чтобы задницу об рога не ободрать… А он меня раз, в машину и к себе, закрыл в подвале и давай голодом морить. Ты, говорит, немного для меня толстенькая, как раз килограммов десять и сбросишь. А я все пятнадцать сбросила!.. Но с голодухи чуть не кончилась… Ну, он смотрит, что я дошла, дашь, спрашивает, или не дашь? А что мне делать? Жить хочется… Дам, говорю. Он меня к себе в дом привел, постель показал, раздевайся, говорит. А я ему — ты что, спрашиваю, совсем свинтился на старости лет? Мне бы душ принять, приодеться. А он — так это, говорит, само собой. Белье мне какое-то из секс-шопа дал, ну, пояс там с подвязками, чулки… Извращенец хренов… Ну, я ему — жива, говорю, твоя старая курилка! И в ванную. А там окно… В общем, я через окно вылезла и бежать. А у него дом большой, участок о-го-го, пока до забора добежала, думала, сердце остановится. Ну, и от страха, и запыхалась не по-детски… А забор высоченный, думаю, не об рога, так о шипы обдерусь. Но нет, ничего, нормально все. Собаки, правда, на меня кинулись, ну, когда я уже на заборе была. Здоровенные такие «кавказцы»… Хорошо, что охрана не хватилась. А охрана у него — броня крепка, как говорил мой непутевый папашка… Он вообще, этот козел — большая величина у нас в Екатеринбурге, в областном правительстве заседает… В общем, я в Москву решила уехать. Домой сгоняла, переоделась, денег у мамы взяла, и на вокзал… Вот, думаю, как бы мой старпер своих людей за мной не послал. Ну, мало ли что…

— А лет ему сколько? — взвинченно спросил Данила.

— Говорю же, старпер. Ну, лет пятьдесят, может, больше… Думаешь, я у него одна такая? Знаешь, сколько он уже девчонок совратил?

— Сколько?

— Да кто ж его знает! Он же их потом домой не отпускает…

— Почему?

— А зачем ему это? Чтобы они рассказали, как он над ними извращался?.. Он их убивает. Может, в землю закапывает, может, в бетон…

— Зверь! — вскипел Данила.

Вита видела, что задела его за живое. И подула на огонь.

— Еще какой!.. Может, он их потом и съедает!

Ночь вступила в свои права, и Данила уже не мог адекватно воспринимать окружающую реальность. Сознание погрузилось в сумерки, темные силы волчьим воем взывали к обостренно-гипертрофированному чувству справедливости… В принципе, он осознавал, что с ним происходит. И понимал, что ему нужно успокоиться. Поэтому полез в карман куртки, вытащил оттуда облатку с таблетками.

— Что это? — спросила Вита.

— Успокоительное.

— Нервы?

— Контузия.

— Какая контузия?

— Тяжелая.

— Ты что, контуженный?

— Я тебе этого не говорил…

Данила принял таблетку и закрыл глаза. Сейчас зудящий нервный клубок в груди распутается, кровь успокоится, и его потянет в спасительный сон. Он заснет, а завтра проснется свежий и бодрый, как огурчик с грядки.

— Я не поняла, тебе интересно или нет, что я тебе рассказываю? — с нотками возмущения в голосе спросила девушка.

— Интересно. И я бы мог обломать рога этому старому козлу, — зло сказал он.

Но нервный клубок еще не размотался и продолжал колоть сознание. Успокаивало только то, что человек, о котором говорила Вита, находился далеко-далеко. И нет у Данилы возможности вернуться в Екатеринбург, найти и наказать злодея.

— Да нет, пусть живет. Лишь бы меня не трогал…

— Пусть только сунется! — сжал кулаки Данила.

— А если сунется, ты меня защитишь?

— Само собой…

Он очень надеялся, что старпер не дотянет свои щупальца до Виты. Проблем с законом он уже не боялся, но его пугало, что таблетка начала действовать. Если он заснет, то никакая пушка не сможет разбудить его. Пусть хоть граната в купе разорвется…