Волчьи законы тайги

Владимир Колычев, 2009

В зимнем небе над сибирской тайгой взрывается вертолет. Неподалеку от места падения винтокрылой машины егерь Данила Качалов, бывший спецназовец, обнаруживает миловидную девушку по имени Лена. Спасаясь от волков, она взобралась на дерево. Оказав пострадавшей первую помощь, Данила отправляет ее домой в Москву… По весне Качалов находит в тайге принадлежащее Лене бриллиантовое колье, которое она потеряла, убегая от лесных хищников. Чтобы вернуть украшение владелице, Данила едет в Москву, но в поезде его обкрадывает юная воровка. Бросившись за ней в погоню, Качалов обнаруживает, что он не единственный, кто участвует в охоте на колье: одних привлекает его стоимость, и они готовы валить всех направо и налево, другие действуют более тонко – им нужна не сама драгоценность, а тайна, которая в ней скрыта…

Глава 3

Ветер с разгона снял с наста снежную пыль, взвил ее ввысь, закрутил, бросил вниз и поземкой потащил в глубину леса. Как раз в том направлении, куда собирались отправиться Данила и Лена.

— Скатертью мне дорожка, — рассмеялась она.

Данила молча и уныло вздохнул. Он не хотел, чтобы девушка уезжала, но ему не хватало совести просить ее остаться. Во-первых, понимал, что не послушается. Во-вторых, это было бы жестокостью с его стороны. Лена — дитя мегаполиса, она привыкла к шумной жизни, миазмы выхлопных газов для нее все равно что хвойный лесной воздух для него. Она уже захандрила здесь со скуки, а что будет дальше?.. К тому же он сам привык жить в одиночестве. И что греха таить, за ту неполную неделю, что Лена провела с ним в ожидании хорошей погоды, он уже начал тяготиться ее обществом. Она очень ему нравилась, он, можно сказать, был влюблен в нее, но эти ее капризы, перепады настроения… Это хочу, это меня раздражает, а от этого просто тошнит. И это бесконечное нытье из-за отсутствия удобств, к которым она привыкла в городе…

— Ты уверена, что справишься? — спросил он.

Его бальзам снял опухлость с ее ног, вернул им здоровый цвет. Она хорошо отдохнула, набралась сил. И сейчас они собирались отправиться в путь длиною шестьдесят верст, вдвоем, на лыжах.

— А чего мне бояться? — улыбнулась она. — Если вдруг устану, ты сделаешь санки, возьмешь меня на буксир… Или нет? Может, я уже потеряла для тебя ценность?

— Не говори глупости.

— Даже не уговариваешь меня остаться.

— Это бесполезно.

— Ты умный парень, Данила. И я тебя люблю…

Ее признание прозвучало убедительно бодро, но глаза она почему-то отвела в сторону. Мысленно Лена была уже в Москве, которую она, похоже, ценила больше, чем любовь к мужчине. А может, и не было никакой любви…

— Я буду по тебе очень скучать, — искренне, от души сказал он.

— Я тоже, — мило улыбнулась она.

И все-таки посмотрела ему в глаза — нежно, благодарно.

— Я обязательно найду твое колье, — пообещал он.

— Забудь, — с наигранной небрежностью отмахнулась она.

— Ты не хочешь, чтобы я к тебе приехал?

— Ну почему же не хочу? Очень хочу! И если ты привезешь колье, я буду очень рада.

— Обязательно привезу… Ну что, в путь?

Она весело кивнула и первой оттолкнулась палками от непрочного еще наста. Данила остался на месте, внимательно наблюдая за ней. Движения у нее не самые четкие и экономные, но вполне уверенные. Чувствовалось, что ходить на лыжах она умела. Хотелось надеться, что шестьдесят верст она одолеет своим ходом. Но если нет, он, конечно же, поможет ей добраться до поселка… А может, не выдержит душа грядущего расставания, и тогда завернет он ее обратно, чтобы еще хотя бы пару деньков насладиться любовью…

Данила в два счета нагнал ее, пошел сзади. Веста рядом, она, если что, предупредит об опасности. Но все же ему спокойней, если Лена будет на виду…

Первые десять-пятнадцать верст они шли тайгой, потом потянулось поле — сплошная снежная равнина, пересеченная руслом замерзшей реки. На то, что здесь должна была быть дорога, указывали покосившиеся столбы с электрическими проводами.

Дорога подводила путников к лесу, когда из его глубин им навстречу вынырнули три «всадника» на быстроходных снегоходах.

Это могли быть встречающие. Данила сообщил диспетчеру, что вышел в путь вместе с Леной, а она была единственным человеком, который мог рассказать правду о крушении вертолета. Ею могло интересоваться МЧС, об интервью с ней могли мечтать и журналисты. Но в первую очередь с ней бы хотели поговорить представители компании, которую возглавлял ее босс.

Но мотовсадники промчались мимо них, даже не останавливаясь. Их лица были закрыты затемненными стеклами шлемов. Но все же Данила заметил, как смотрели они на Лену. Всматривались в нее, как будто хотели опознать.

На ней были лыжные солнцезащитные очки, но это, похоже, не защитило ее от пытливых взглядов. Всадники как будто узнали ее, развернулись в полуверсте от них, снова пошли на сближение.

Первым почуяла неладное Веста. С тревожным лаем она бросилась навстречу снегоходам. На всякий случай Данила скинул с плеча карабин, заполнил патронник. И встал так, чтобы Лена оказалась у него за спиной.

Лайка бежала быстро и успела удалиться от него метров на сто, прежде чем всадники вслух объявили о своих намерениях. Заявление озвучила короткая автоматная очередь, которая сразила Весту наповал.

Человек, которому пришла в голову безрассудная мысль пристрелить собаку, даже не догадывался, какую глупость он только что совершил. У мотокиллеров была возможность приблизиться к жертвам на предельно опасное для них расстояние. Но своим глупым поступком они поставили Данилу на боевой взвод. И у него уже не было сомнений в том, что делать дальше.

Ему совсем не нужно было метиться, чтобы наверняка поразить цель. Ствол карабина был продолжением его сознания, траектория пули — смертельным порождением боевых рефлексов. Он долго и упорно шел к тому, чтобы овладеть искусством столь быстрой и точной стрельбы. Потому что знал, чем в реальном скоростном бою может обернуться промедление в секунду и, тем более, в две…

А карабин «Сайга» — отличное оружие в руках, с которыми оно срослось, как праведная мысль с правым делом.

Первым слетел со снегохода глупец, посмевший поднять руку на верную Весту. Секунду спустя простреленной головой воткнулся в снег его сообщник. Третий всадник успел нажать на спусковой крючок пистолета-пулемета, но ему не хватило времени, чтобы точней прицелиться, и короткая очередь прошла высоко над головой Данилы. А пуля из карабина тут же наказала его за эту роковую ошибку — выбила из седла.

Два снегохода сошлись друг с другом, столкнулись и опрокинулись, а третий, замедляя ход, проехал мимо стрелка и остановился метрах в трехстах от него.

— Карета подана, — сказал он, обращаясь к Лене.

Девушка не оценила его юмор, потому что была не в состоянии сделать это. Она шокированно, широко раскрытыми глазами смотрела в сторону, откуда на них надвигалась опасность. Она никак не могла понять, почему люди на снегоходах открыли вдруг огонь. И, похоже, не могла взять в толк, что Данила уже покончил с ними — быстро, раз и навсегда.

Впрочем, ему тоже было не до веселья. Глянув на трофейный снегоход, он поспешил к своей Весте в надежде, что собака жива и ее можно спасти.

Лайка действительно еще дышала, но жизнь в ее глазах уже остыла. Пуля попала ей в раскрытый рот, и шансов у нее не было. Собака умирала в мучениях, но у Данилы не поднялась рука облегчить ее страдания. Он плакал и ждал, когда она сама испустит дух.

— Ты… Ты убил их из-за Весты? — срывающимся на истерику голосом спросила Лена.

— Я убил их, потому что они хотели убить тебя. Или нас обоих. Ты же видела, у них оружие…

— Но… Но и у тебя оружие… Они стреляли в твою собаку. Может, они думали, что это волк!

— Они сами — волки. И охотились они на нас… Или только на тебя…

— Зачем? — пронзительно, в страхе посмотрела на него девушка.

— А зачем ваш вертолет взорвали?.. Кто мог это сделать?

— Не знаю.

— Кто-то хотел убить твоего босса. И убил… Теперь твоя очередь.

— Но я-то здесь при чем?

— Ты знаешь, что вертолет взорвался. Что не сам упал, а что его нарочно взорвали. Что это фактически убийство… И где обломки искать, ты знаешь… И я, кстати, тоже…

— Что же нам делать?

— К людям ехать. Расскажем про взрыв, про обломки. Когда это станет известно всем, отпадет смысл тебя убивать…

— Ты думаешь?

— Не знаю, может, за тобой еще что-то есть. Может, что-то знаешь про своего босса такое, о чем не должна знать? Может, знаешь, кто мог его заказать?

— Не знаю… Ничего не знаю… Мне страшно…

— Хочешь, оставайся со мной… Если, конечно… — запнулся Данила.

— Что, конечно?

— Меня ведь и привлечь могут. За превышение необходимых пределов… А могут и в умышленном обвинить… Все-таки три трупа… А если мы в бега уйдем, ты просто не выживешь… Нет, тебе лучше в Москву ехать, — решил он. — Но не через поселок. Там нас, возможно, будут ждать. И встретят ружьем-порохом… На станцию надо ехать, на поезд тебя посажу… А до станции почти триста километров…

Данила с нежностью погладил мертвого пса, тяжко вздохнул и направился к снегоходу в надежде, что это не «Буран» или «Тайга». Он ничего не имел против отечественной техники, если бы не их ужасающий расход топлива. Но ему повезло: для охоты на них киллеры выбрали японскую технику. Бак, правда, был не полный, но в запасе имелись еще две машины. Даниле пришлось снять с покойника шлем, чтобы использовать его вместо канистры. Он сливал в него бензин с одного снегохода и наполнял бак другого. Со стороны это могло показаться мародерством, но у него не было другого выхода.

Он привязал к снегоходу две пары лыж, посадил себе за спину Лену, и они отправились в путь. Куда ехать, он знал, а машина показала отличную прыть. Лесом он снижал скорость, по долу — давал разгон. И уже к вечеру был на месте.

Проблема заключалась в том, что у Лены не было документов. Но Данила взял билет на свой паспорт, щедро заплатил проводнице, чтобы избежать претензий с ее стороны.

— Спасибо тебе, — на прощанье поблагодарила его девушка. — А деньги я тебе верну. Когда приедешь в Москву…

— Возвращать ничего не надо. А в Москву я приеду. Найду колье и приеду…

— Даже если не найдешь, все равно приезжай…

Дородная проводница с отекшими надбровьями смотрела на нее с восхищением и ехидством одновременно. Ее впечатляла роскошная песцовая шуба и смешили тяжелые мужские ботинки, которыми Лене приходилось довольствоваться взамен испорченных и брошенных в лесу ботфорт.

— Приеду, — кивнул он. — Обязательно приеду… Только разберусь со всем этим…

— Ну, все, хватит ворковать, голубки, — обнажив желтоватые от табака зубы, злорадно сказала женщина. — Едем уже.

Она выставила Данилу за порог тамбура и закрыла за Леной дверь.

Возможно, Лена помахала ему рукой на прощание, но он не мог этого видеть: все окна в поезде были затянуты плотными морозными узорами.

На станции он заночевал в худой придорожной гостинице, а утром, чуть свет, отправился в обратный путь. В поселке он первым делом зашел в участковый опорный пункт милиции, где сдал карабин и честно признался во всем, что содеял.

Сначала его взяли под стражу. А когда обстоятельства происшествия прояснились, отпустили под расписку. Во-первых, киллеры были с оружием, а Даниле удалось доказать, что они первыми открыли огонь на поражение. Во-вторых, средства массовой информации начали собственное расследование трагедии. И Лена уже из Москвы дала интервью о том, как взорвался вертолет, как ее пытались убить. И еще в поселок нагрянула поисковая группа МЧС, которая и забрала Данилу, чтобы он показал приблизительное место, где все случилось.

Но зимой найти останки погибших и обломки вертолета не удалось: метель надежно погребла их под снегом.

А весной, в мае состоялся суд, который оправдал Данилу по всем статьям. К этому времени в тайге сошел снег и, не дожидаясь второго пришествия поисковой группы, он сам занялся вертолетом. И обломки нашел, и фрагменты человеческих тел… Пока не прибыла группа, он тщательно обследовал местность в районе падения останков и обломков, но женскую сумочку с бриллиантовым колье так и не нашел.

Правда, нашел брелок автомобильной сигнализации — без ключей, без обгорелостей, как если бы он вывалился из горящего вертолета. Может, эту штуку обронила Лена. Возможно, этим брелоком ставилась на сигнализацию ее машина. Но где же тогда ключи?..

Данила с грустью нажал на кнопку, представил, как защелкиваются двери на ее машине там, в далекой Москве. Приятные фантазии. Приятные, потому что мысленно увидел Лену. Фантазии, потому что слабенькая радиоволна не могла преодолеть расстояние до нее, да и батарейка в пульте окислилась от сырости. Он мог бы выбросить брелок, потому что Лена в любом случае в нем уже не нуждалась. Или запасной пульт у нее был, или она просто сменила сигнализацию… Но выбрасывать брелок он не стал, приберег его как память…

Удача приветила его чуть позже, когда он взялся исследовать возможный маршрут, которым Лена шла на встречу с волками. На поиски ушло не меньше месяца, но все-таки он нашел сумочку. Она лежала в болотистой луже, ремешком зацепившись за сучок гниющей коряги. Оказалось, Данила несколько раз проходил мимо этого места, но только в конце июня сумел зацепиться взглядом за ремешок, который легко можно было принять за истлевший древесный прутик… Паспорт в сумочке превратился в целлюлозную слизь, косметика — в дурнопахнущую массу, ключи от квартиры и машины заржавели, но с колье ничего не случилось — все-таки золото и бриллианты. Кстати, ключи от машины были без брелока сигнализации, что позволило ему точно установить природу происхождения более ранней находки.

Колье стоило девяносто тысяч долларов, продать его можно было за пятьдесят. Данила никогда не держал в руках таких денег. Но тем не менее и подумать не мог, чтобы оставить эту вещь себе. Он страшно соскучился по Лене. Он очень хотел к ней. И это счастье, что в Москву он поедет не с пустыми руками.