Глава 3
Неоновая лампа гудела, как механический комар со стальным жалом. Возможно, именно такое сравнение и пришло на ум задержанному. Сколков старался держаться спокойно, но вена у него на лбу нервно пульсировала, и мышцы на шее напряглись, как будто он собирался обернуться, посмотреть, что там у него за спиной.
Тихо в помещении для допросов, очень тихо, поэтому шум лампы действовал на нервы. Одинцов молчал, неторопливо и даже с какой-то садистской отрешенностью заполняя «шапку» протокола. И Сколков молчал, всем своим видом давая понять, что ему не о чем говорить с каким-то там начальником уголовного розыска. Он пытался изображать из себя большую величину, но именно поэтому смотрелся жалко и униженно.
В коридоре за решетчатой стеной послышались шаги.
— Разрешите!
В помещение для допросов вошел полицейский в форменной куртке, молодой парень, пышущий здоровьем и жизненной энергией.
Максим вопросительно глянул на него.
— Старший лейтенант Глинкин! — представился офицер.
— Узнаешь? — Одинцов кивком головы показал на задержанного.
Сколкова выводили из дома в трусах и в майке, но в управлении позволили одеться в полицейский камуфляж. В нем он сейчас и сидел.
— Ну, что-то знакомое, — сощурив глаза, кивнул парень.
Одинцов хорошо помнил криминальную историю годичной давности. Широкомасштабную историю, в которой поучаствовал Никиткин…
История эта началась с убийства человека, спавшего, как оказалось, с женой Никиткина. Фраер тогда попал под подозрение, и ему пришлось выкручиваться. В числе подозреваемых была и гражданка Лукашова, бывшая любовница покойного. В общем-то, она и была виновной в гибели гражданина Нефелина, но вину свою признавать не хотела. Тогда в дело вмешался Никиткин, он попытался разговорить Лукашову силой, для этого и отправил к ней своих людей, переодетых в форму спецназа. Лукашовой дома не оказалось, «ряженые» собрались уезжать с пустыми руками, но за воротами нарвались на патруль вневедомственной охраны. Старший лжеспецназовцев представился Глинкину капитаном Барановым…
Одинцов знал про этот случай, поэтому на всякий случай вызвал в управление свидетеля.
— Капитан Баранов? — подсказал Максим.
— Да, капитан Баранов, — кивнул Глинкин.
— Постановление на арест гражданки Лукашовой тебе предъявил?
— Ну да, все как положено, — досадливо поморщился старлей, зло глянув на Сколкова.
Оплошал он тогда, не справился с ситуацией. А ведь мог задержать всю банду, если бы выявил подлог. Патрульно-постовая служба к нему тогда на помощь поспела… Впрочем, третья звездочка на погон и без того упала.
— Если бы я знал, что это «липа».
— «Липа», — кивнул Одинцов. — И удостоверение — «липа», и постановление… Спасибо, старлей!
Глинкин ушел. Сколков ухмыльнулся ему вслед и, косо глянув на Одинцова, с насмешкой произнес:
— Лажа это, а не опознание. Не по закону это, суд не признает.
— По закону опознание следователь проведет. А я пока пристреливаюсь к ситуации. Траекторию вот рассчитываю… А направление стрельбы я уже определил. Ты, Сколков, из одного окопа с Никиткиным, правильно?
— Кто такой Никиткин? Не знаю такого!
— Знаешь не знаешь, а гражданку Лукашову по его заданию задержать пытался. И задержал. С первого раза не получилось, зато со второго раза удалось. А знаешь, как Никиткин Лукашову пытал? Он ей ногти на пальцах выдирал…
Одинцов смотрел на Сколкова как на какое-то чудовище, будто это он глумился над женщиной. А пытки действительно были. Более того, история эта получила продолжение. Лукашова «заказала» самого Никиткина, в него стреляли, Фраер был на волосок от смерти…
— Не знаю ничего!
— Лукашова сейчас в заключении, мы ее сюда вызовем. Она будет рада в родных местах побывать, так рада, что и тебя опознает… Ты ее похищал! На пятнадцать лет сядешь!
— На сколько?! — вскинулся Сколков.
— Организованная группа была? Была. Значит, до пятнадцати лет. Уголовный кодекс, статья сто двадцать шесть. У тебя еще будет время с ней ознакомиться. Заодно можешь изучить и триста двадцать седьмую статью. В твоем случае подделка документа будет стоить четырех лет лишения свободы. И по двести двадцать второй статье те же самые четыре года — за хранение и ношение огнестрельного оружия. Поверь, от этого срока ты не отвертишься.
— Не пугай, пуганый, — скривился задержанный.
— Ну да, ну да… — Одинцов смахнул со стола распечатку с данными на Сколкова. — Судя по нашей информации, ты человек заслуженный. Шесть лет в СОБРе — это серьезно… Не хочу злорадствовать, но, возможно, тебя отправят в общую зону. Ты же знаешь, как там относятся к бывшим сотрудникам. Нарвешься на какого-нибудь чересчур правильного вора, он тебя заточкой из-за угла…
Одинцов действительно не хотел злорадствовать. Более того, его самого тревожили слухи о преобразовании в системе исполнения наказаний. Вроде как правительство собиралось упразднять специальные исправительно-трудовые колонии для бывших сотрудников МВД. Максим взяток не брал, служебными полномочиями старался не злоупотреблять, но всякое могло случиться, поэтому такие слухи беспокоили кожу над позвоночником — то холодок по ней пробежит, то мурашки.
— Почему это на общую зону? — насторожился Сколков.
— Ну, есть предложение отменить льготы для бывших сотрудников. Не для всех, конечно. Только для тех, кто не идет на сотрудничество со следствием…
— Запугиваешь? — Сколков озадаченно провел пальцами по своему широкому раздвоенному подбородку.
— Да нет, сам в шоке, честно говоря. Вдруг бы ты настоящим капитаном Лыковым оказался? Вдруг бы я зашиб тебя на задержании?.. Мне на общую зону никак нельзя. Я там не выживу. Да и тебе там не место…
— Ты это серьезно?
— А милицию в полицию переименовали — это серьезно? Думали, что ничего такого не будет, думали, передумают. А не передумали… Серьезно все, парень, очень серьезно. Зоны для бывших решили сокращать, «оборотням» там, сказали, не место. А ты у нас как раз из этой компании. Как же так, служил закону, а перешел на службу к беззаконию?
— К какому беззаконию? Мы просто приколоться над Татарином хотели. Разыграть его решили.
— Для этого переоделись в омоновский камуфляж? Бронежилеты взяли, шлемы, оружие?
— Ну да.
— Фальшивое удостоверение?
— Ну, был грех…
— А зачем удостоверение? Татаринов не знал тебя в лицо?
— Не знал, — учуяв подвох, напрягся Сколков.
— Тогда в чем прикол? Разыгрывают друг друга друзья, приятели. А вы друг друга не знали…
— Ну, «заказали» нам розыгрыш…
— Кто?
— Друзья Татаринова попросили…
— Какие друзья? Кто именно? Фамилии, имена, отчества!
— Э‑э… Секрет фирмы…
— Какой фирмы? Где ты работаешь?
— Ну, в охранной фирме… «Альфа-Система» называется… Это в Москве, мы там работаем.
— Разберемся.
В Бочарове под контролем Никиткина работала охранная фирма «Бастион». Но у Фраера были серьезные интересы и в самой Москве. Он и там бизнесом занимался — дорожным строительством, благоустройством, озеленением, в общем, проектами, которые финансировались из муниципальных и федеральных бюджетов. И охранная фирма в Москве у него могла быть. Возможно, «Альфа-Система» — это филиал «Бастиона», а может, он создал эту фирму исключительно для того, чтобы легализовать свой собственный спецназ… Разбираться надо — пробивать, выявлять, сравнивать, анализировать, подводить к общему знаменателю.
— А чего разбираться? Никакого криминала там нет. Чисто розыгрыш, — невесело улыбнулся Сколков.
— Никакого криминала? А нелегальный ствол иностранного производства?
— Ну, мы же с Валерой не стреляли.
— Да, но оружие было. И кто его выдал?
— Да сами купили. Так, на всякий случай.
— Купили?
— У кого, не скажу, хоть убей! — Сколков приложил к груди сомкнутые в запястьях руки.
— Ну, пока не будем об этом говорить, — усмехнулся Максим. — Есть более интересные моменты. Например, в кого вы стрелять собирались?
— В кого?
— Татаринов еще тот волк, он и сопротивление оказать мог.
— Сопротивление ты, начальник, оказал, даже каска не помогла…
— Поэтому ты по этапу без каски пойдешь. Зачем она тебе в зоне, все равно против ножа не поможет.
— А пугать меня не надо!
— Для чего тебе нужен был пистолет?
— Я же говорю, на всякий случай!
— Зачем тебе нужен был Татаринов?
— Не нужен он был мне. Чисто разыграть и домой.
— А почему вы на Водопьянова поехали? Он там не живет, там у него девчонка. Кто вам этот адрес дал?
— Ну, дали.
— Кто дал?
— Да неважно!
— Важно. В том-то и дело, что важно. А ты, Марк Игоревич, не понимаешь и не хочешь понимать. И со следствием сотрудничать не хочешь. А мы бы могли поверить, что ты не собирался захватывать и похищать Татаринова. И на Лукашову можем закрыть глаза. Даже на твой пистолет… Пойдешь нам навстречу, и мы тебе навстречу пойдем. Ты же никого не убивал, нет?
— Не убивал, — настороженно глядя на Максима, покачал головой Сколков.
— И Татаринова пальцем не тронул.
— Не тронул.
— Но должен был. Кому ты должен был? Кто тебе Татаринова «заказал»?
— В смысле, разыграть?
— В смысле, убить. — Одинцов сказал это спокойно, даже тихо, но вид у него при этом был такой, будто он собирался заорать на задержанного.
— Никто и не думал его убивать…
— Это ты в суде расскажешь. А там разговор серьезный будет… Кто такой Веселый, знаешь?
— Понятия не имею! — громко, но неубедительно ответил Сколков.
— Врешь, знаешь ты все. И то, что убили Веселого, знаешь. Татаринов с ним в паре работал. Их обоих надо было «зачистить», но Татарин ушел. За ним вы сегодня приехали. Его сегодня должны были убить…
— Не знаю, кто его должен был убить!
— А я знаю, что ты работаешь на Никиткина. И знаю, кто убрал Веселого. Никиткин его убрал.
— Не знаю такого!
— А кто такой Лукомор, знаешь?
— Без понятия…
— И не боишься его?
— Я никого не боюсь, — опасливо глянув на Одинцова, буркнул Сколков.
— Все так говорят! — с дразнящей улыбкой глянул на него Максим.
— А я не говорю… Просто ничего не боюсь, и все…
— Это ты Лукомору расскажешь, когда мы тебя к нему на поклон отправим. Он сейчас в следственном изоляторе, и тебя туда дорога ждет. Лукомор в законе, у него в тюрьме власть. Мы там тебя в общей камере закроем, с обычными уголовниками, и наводочку Лукомору на тебя дадим. Думаю, для начала тебя «опустят»… — пристально глядя на Сколкова, с угрозой в голосе предрек Максим. — К тебе на прием в очередь выстраиваться будут, и никто за тебя не заступится. И с каждым разом будут «опускать» все ниже и ниже, пока не дойдешь до самого дна… Пока не расскажешь, кто «заказал» тебе Татарина и кто подставил Лукомора… Может, лучше сразу об этом рассказать? Зачем тебе через Крым и Рым проходить? Зачем тебе в медные трубы дуть, а?.. Ну, чего молчишь?
— А грузишь ты меня, начальник, — с тяжелой усмешкой глянул на него исподлобья Сколков, — потому и молчу. Как загрузишь, так и скажу. Что ничего ты не сделаешь, скажу. Тебя потом самого через эти трубы протащат, аж по самые саксофоны!..
— Чью-то силу за собой чувствуешь?
— Сам почувствуешь… Да только поздно будет!
— Думаешь, Никиткин такой крутой?
— А узнаешь!
— Значит, все-таки Никиткин? — усмехнулся Одинцов.
— Никиткин?! Я этого не говорил!
— Говорил! И Никиткин узнает, что говорил!
— А если говорил, то что? Да, я его знаю! И силу его знаю! И знаю, что с тобой будет, майор, если ты от меня не отстанешь!
— И что будет?
— А то и будет!
Максим понял, допрашивать Сколкова дальше — только время терять. Не сдаст он своего босса, не признает его участие в той каше, в которую бросили вариться Лукомора…
